***
Декер не интересовало это убийство от слова «совсем». Наверное, у неё и без того все мысли были только о Люцифере; но с той самой минуты, как Лопес прокомментировала, что именно в этот монастырь её и звала подруга, пострадавшая перестала иметь для неё какое-либо значение. Эгоистично? Отвратительно? Возможно. Но Хлоя спала так мало, что притворяться заинтересованной и обеспокоенной делом у неё не оставалось никаких сил. Как не оставалось их и на желание лгать перед лицом… прости, Господи… Так что она спокойно оставила Дэна разбираться с телом. И с делом, в общем-то. А сама отправилась поговорить с монахинями. И разговаривала она не столько об убитом, сколько о том, что нового и необычного у них произошло в последнее время. Разумеется, включая появление любых подозрительных — и даже не очень, — незнакомцев. — Никого, — покачала головой настоятельница — поразительно худая женщина; казалось, ещё недавно её мучила тяжёлая болезнь — но сейчас на щеках её играл вполне здоровый румянец. — Совсем. Мы живём крайне замкнуто, детектив, впускаем лишь гостей на открытые службы. — И сегодня был такой день? — уточнила Декер. Просто потому, что, если бы она этого не сделала, это выглядело бы странно. — Мы собирались открыть наши двери для гостей, — ответила монахиня. Коснулась большого креста на груди. — Но горе пришло в наш дом раньше, чем мы сделали это. Сестра Изабелла была… — глубокий вздох, — невинной, искренней душой. То, что случилось с ней — ужасно, и ещё хуже, что даже чудо… — женщина вдруг запнулась. — Даже чудо оказалось невозможным. Должно быть, пришёл её час. — Чудо? Какое? — уцепилась Хлоя. Настоятельница замялась. Декер подтолкнула её: — Ну же. Вы первой упомянули об этом, так будьте добры договорить. — Наш… — монахиня вновь запнулась. — Даже не знаю, как его вам представить. Он не был нашим воспитанником, и монастырь — не постоялый двор. — Один из монахов? — предположила Хлоя. — Нет. Пока, по крайней мере — нет. Это женский монастырь, детектив, но мы открыты для страждущих и не можем отказать тем, кто нуждается в помощи — даже если это мужчина. Потому, когда он оказался у наших дверей израненным, потерявшим память — мы, конечно же, впустили его. Дали ему кров и пищу. — Когда это было? — Около недели назад. Но я вас уверяю, — твёрдо сказала настоятельница, — он точно не тот, кто вам нужен. Он пытался помочь сестре Изабелле, но, должно быть, и его силам есть предел. — Силам? Каким? Монахиня глубоко вздохнула. — Я вижу, что вас вряд ли можно назвать человеком веры, детектив. Но и вы не можете отрицать, что порой в мире происходят вещи… неподвластные нашему разуму. Когда он появился в нашем монастыре, я лежала при смерти. То должна была быть моя последняя ночь, — сухие руки сжали крест. — Но явился он. Без воспоминаний о своей прежней жизни. Пострадавший от рук жестоких людей. Он пришёл в мою келью по зову сердца, возложил руки на мою грудь и… — вновь вздох, но теперь лёгкий, с улыбкой на губах, — исцелил меня. В одно мгновение смерть отступила, а болезнь оставила меня. С тех пор он исцелил ещё нескольких наших сестёр — и даже нескольких прихожан. Вы можете в это не верить, но одно я могу сказать вам точно — его вины нет в произошедшем. И это так же точно, как-то, что Господь каждый день дарует нам восход солнца, видим мы его или нет. — Говорите, неделю назад? — Хлоя нервно закусила губу. Мог ли это быть Люцифер? Вернее, не-Люцифер? Мэйз что-то говорила о перьях, когда они с Аменадиилом только вылетели из портала в Ад. Сам Аменадиил тоже что-то говорил о целительной силе перьев Денницы. Неужто, и правда?.. — Знаете, мы разыскиваем одного человека, который пропал как раз в то же время, — Декер стиснула в кармане куртки мобильник. Аменадиил был у неё на быстром наборе. — Его близкие очень беспокоятся. Не познакомите меня с вашим чудо-целителем? Вдруг это один и тот же человек? Монахиня нахмурилась. Очевидно, ощутила что-то нехорошее; ещё не смогла себе объяснить, но сводить Хлою со своим чудотворцем явно не захотела. — Мы надеялись, что он выберет духовный путь, — осторожно сказала женщина. Декер активно закивала, вынимая телефон из кармана. — Конечно, это было бы прекрасно. Но, думаю, он вправе вспомнить собственное прошлое, разве нет? — она торопливо пролистала галерею. Нашла фотографию, что больно кольнула сердце: Люцифер с единорогом на щеке, Трикси у него на коленях. — Вот, посмотрите. Это он? — Хлоя продемонстрировала экран настоятельнице. Монахиня посмотрела на фотографию. Медленно качнула головой. — Всё верно. Он… у него есть дочь? — и взгляд её тут же изменился. — Что ж, детектив, мы никогда не воспрепятствуем воссоединению семьи. Пути Господа привели его к нашим дверям, но дитя нуждается в отце, и не в нашей власти удерживать его здесь. Вы правы, детектив. Его близкие имеют право знать, что с ним всё в порядке. И сам он имеет право вернуть свою прежнюю жизнь. Я провожу вас, — настоятельница развернулась к большим тяжёлым дверям. Они вместе прошли по длинному коридору. Спустились на пол-уровня вниз, вновь прошли по коридору. Монахиня рассказала Хлое историю появления чудесного целителя — «словно свалившегося с небес». Декер, тайком набравшая номер Аменадиила, молча слушала, время от времени задавая уточняющие вопросы. Лекарь оказался скромным и работящим; к тому же отлично готовил. Никогда не жаловался, хоть его собственные раны заживали довольно медленно; трудился, не покладая рук — порой, казалось, даже совсем не спал. Хлоя увидела знакомую крылатую тень за окном. Аменадиил уже был на месте. Опустила руку на кобуру с пистолетом — если уж новая душа Люцифера была обречена любить её и оставаться рядом с ней уязвимой… Настоятельница открыла дальнюю дверь в конце коридора. И у Декер перехватило дыхание, когда она встретилась взглядом с тем, кто находился в теле Денницы. Что бы она ни говорила ему, бездушному, она его любила. И эти карие глаза, и каждую веснушку, и могучие руки, способные удержать машину. А сейчас он стоял, как ни в чём ни бывало, в простой рубашке, простом льняном фартуке и старательно перемывал посуду. Прежде, чем с губ у неё сорвалось имя, которое в монастыре явно бы не одобрили, мать-настоятельница сказала: — Сын мой, — и, похоже, на губах у неё была искренняя улыбка, — эта женщина сказала, что твои близкие тебя разыскивают. Мне жаль с тобой расставаться, но пути Господа нашего… — монахиня запнулась, увидев, как взгляд его наполняют страх и отчаяние. Но неправильно их истолковала — конечно, ведь она не видела, как Декер выразительно опустила руку на кобуру. — Ничего. Ничего, я понимаю, как тяжело будет вернуться туда, о чём ты ничего не помнишь. Но твоя семья переживает за тебя, — настоятельница приблизилась к нему и протянула ему полотенце. Он его не взял. Тогда она сама мягко прикоснулась тканью к его рукам, вытерла их от воды и мыла. — И помни — здесь тебе всегда будут рады. Всегда. Не только лишь потому, что ты творил для нас чудеса, — женщина привстала на цыпочки, обхватила его лицо ладонями. Заставила посмотреть на себя. — А потому, что мы видим, насколько ты чист душой. Помни это. Хорошо? Он перевёл взгляд на Хлою. Сглотнул. Бежать было некуда — лишь распахнуть крылья, открыв монахиням Истину, и бежать. Попытаться бежать — но, видимо, о своей уязвимости новый ангел если не знал, то подозревал. Как подозревал и о том, что больше никогда с этой искренней и доброй женщиной не увидится. Поэтому, не отрывая взгляда от Декер, он склонился и крепко обнял настоятельницу. Хлоя не убрала руку с оружия; и ангел опустил веки, чтобы не смотреть на неё. Это был конец. И для того, чтобы это и вправду был конец — Декер, ничего не объясняя, попросила у Эллы пузырёк с её снотворным. И бутылку с водой. И пропустила мимо ушей десяток вопросов о том, где, чёрт побери, — ох, прости, Господи, — она успела откопать исчезнувшего на неделю Люцифера, который смотрел на Лопес так, будто они были чужими людьми. В голове у Хлои сейчас была одна мысль: мало ли, на что решится отчаявшаяся душа, когда монашек не будет рядом…***
Когда он с трудом открыл глаза, голова его гудела. Казалось, ещё несколько минут назад всё было хорошо: он был дома, трудился ради тех, кто принял его, как родного, размышлял о том, чем займётся после того, как вымоет посуду. Будет ли особая служба по несчастной погибшей монахине? Должен ли он спросить у матери-настоятельницы, чем ещё ему помочь монастырю и скорбящим? Но вот вошла Хлоя — и добрая настоятельница отдала его ей. Декер наплела ей что-то о семье, о маленькой дочери, о беспокоящихся родственниках. Но у него не было семьи — никакой, кроме той, что он обрёл в стенах монастыря. И вот — бутылка воды со странным привкусом. Хлоя, напряжённо наблюдающая за тем, как он её послушно пьёт. И темнота. И вот он — сидит в роскошном чужом пентхаусе Люцифера, прикованный ко стулу. — …получается, ты просто достанешь его душу из Ада? — спрашивала Декер у кого-то. Впрочем, понятно, у кого. — И поместишь в прежнее тело? — Да. Но тело должно быть пустым на тот момент. Необязательно живым, ведь душа исцелит его в любом случае, но непременно пустым. Иначе можно промахнуться или создать призрака. — Так. И, получается… я должна?.. — Не надо, — хрипло прошептал он. Хлоя и Аменадиил вздрогнули. Обернулись к нему. Он отчаянно помотал головой, сглатывая подступающие слёзы отчаяния. — Пожалуйста, — умоляюще и беспомощно, — пожалуйста. Не надо. Декер глубоко вздохнула, опуская веки.