Предзнаменование смерти

Она не жила. Существуя на грани реальности и грез, Ниса каждый день повторяла один и тот же сценарий, начисто уйдя в себя после произошедшего и даже не желая вникать в новые королевские проблемы и дела. Ей было достаточно и своих. Каждое утро после совета, который состоялся ежедневно и на котором она уже по обыкновению глухо молчала, уйдя в оборону против всех, она мчалась со всех ног к Эмиру, где помогала тому оправиться от всего, что с ним приключилось. Также пришлось нанять врача, ведь некоторые особенно серьезные раны начали гноиться, но тот с этой проблемой быстро управился, а Эмир был довольно здоровым молодым человеком и удивительно быстро шел на поправку. Он лично рассказал Нисе, что никогда не предавал ее и ничего не рассказал Андилу, который выведывал про их отношения и в принципе про девушку. Это в очередной раз доказывало, что советник ведет какую-то свою игру, а промедления Мозенрата плохо сказываются на них самих. Она проводила в этой темной неуютной комнатке дни напролет, порой прихватывая с собой книги и без устали читая офицеру далекие истории. Ей не нравились романы или мемуары, порой она вовсе наколдовывала книги из далекого будущего, а те очень интересовали Эмира. И хотя он не стремился к знаниям, но любил слушать истории, а особенно сказки. Спустя неделю отеки на его теле спали, а раны начали затягиваться, и уже через пару таких недель парень мог спокойно ходить и отправился в казармы к своему взводу. Это не могло не радовать, однако путешествие по городу пришлось немного отложить из-за дел и все еще не стабильного состояния. Но они встречались почти каждый день после ужина в саду, разговаривали ни о чем или просто молчали, и в молчании том крылись самые настоящие чувства, уже поглотившие обоих, но не спешившие вылезти на свет. Все было до банального глупо, как в самом дешевом бродвейском романе, где главная героиня понимает, что не предназначена для такого парня. И Ниса действительно боялась всем существом, что подобное повторится, что не понесший наказание Андил был лишь первым случаем, но не последним. А потому старалась поддерживать между собой и Эмиром расстояние, не подпуская к себе слишком близко. А вот князь не появлялся, решив дать девчонке время, чтобы оправиться и поправить своего «солдатика», как говорил сам. И Андилу действительно ничего не смог сделать, кроме упреков и строгого приказа не приближаться к Нисе и всем, кто ее окружает. Из-за такого поворота дел среди знати и придворных ползли плохие разговоры, что колдун многое позволяет своей… и как бы ее назвать? Рассуждений на такую тему тоже было много, а ведь князь частенько гулял с придворными дамами, но даже это не было столь обсуждаемым, как его связь с Нисой. Почти месяц прошел, а молчание так и не желало рушиться. Даже на собраниях Ниса и Мозенрат старательно отводили друг от друга взгляды, полностью погруженные в свои размышления. И если она только и думала, что о свободе и Эмире, то колдун лишь о ней. Он не мог понять в какой момент в его груди зародилось то отчаянное чувство, подталкивающее его сжимать в своих объятиях эту непокорную мерзавку. Это раздражало, а думать о подобном становилось совершенно невыносимо, но он не в силах был прекратить эту пытку. Каждый раз глядя на них с офицером, сердце отчаянно колотилось в груди, и хотелось подойти к ним, и отобрать то, что по праву принадлежит ему. «Принадлежит… — с отчаянием думал он, криво усмехаясь в бокал с вином каждый вечер возле камина. Привычка пить по вечерам истребляла все эти поганые чувства. Должна была по всем законам. — Она принадлежит мне, а не этому мальчишке». Это жадное, эгоистичное желание расслаивалось, но каждый раз собиралось воедино при виде нее. Но Мозенрат не подойдет. Не тронет больше так, как хочет того сам, потому что понимает — не сейчас. — Обратите свой взор на Азалию, хозяин, — как-то буркнул Ксеркс, не выдержавший мрачного состояния Мозенрата, который за целый день почти не разговаривал. А все потому, что именно в этот вечер девчонка намылилась с Эмиром в город. Наверняка, они уже вышли из замка. — Азалия… — попробовал он ее имя на языке и скривился. — Противная болтливая девчонка, вечно преследующая меня. Я был бы рад, если бы на ее месте оказалась Ниса, будь она хоть вдвойне глупее и болтливее. Но Ниса была не глупа. Она если что-то и испытывала к нему, то старательно прятала и обходила четвертой дорогой, чтобы ненароком не рухнуть в эту пропасть. Она остерегалась его и теперь еще и своих желаний, полностью посвящая себя тому, к которому питала ложные чувства. А Мозенрат не сомневался, что чувства те были ложными, если вообще имели место быть. Она просто хочет, чтобы ее любили, как любая девчонка в ее возрасте. Но любовь Мозенрата, если она существует, то отличается от всех канонов. Он не сможет так же нежно держать ее за руку во время прогулки по темнеющему вечернему саду, так же дивно цитировать какие-то стихи, показывать созвездия и говорить, что ни одна звезда ей в подметки не годится. Нет. Он не сумеет. Ему хочется скрыть ее от всех лишних взглядов и даже от звезд, чтобы не смели очернять ее красоту, запереть в комнате, приковать к кровати, чтобы не посмела уйти. Покорить. Покорить так, чтобы она умоляла его не уходить, чтобы, цепляясь пальцами за его одежду, лила слезы и шептала о любви. Она бы принадлежала ему и делала все ради него. — Неужели вы влюбились в девчонку, хозяин? — пораженно прошептал угорь и скривился только об одной мысли о каких-то человеческих чувствах. Ему это было неведомо, он знал лишь чувство привязанности, а любовь — это что-то мистическое и непонятное. — Влюбился? — так же удивленно переспросил князь, но следом резко дернул головой в сторону и помрачнел. — Чушь это все. Просто желаю, чтобы она принадлежала мне всецело, а не растрачивалась на пустого солдатика. И приказывать я ей уже не в праве… — он снова покачал головой, как бы сожалея об упущенной возможности. — Как вообще устроен женский мозг? Почему она выбрала его, а не меня? — Она просто глупая, — ответил Ксерксес, покружив перед глазами хозяина и уверенно кивая словам. — Выбрала слабого самца, не понимает ничего, как несмышленыш. — Слабого, — хмыкнул Мозенрат, в голове сравнивая себя и Эмира и все больше гадая чем же он ее привлек. Неужто своими стишками и звездами? — Может быть, он просто открыт перед ней, и ей это льстит. Лебезит повсюду, но ни одного стоящего поступка не совершил. Может, мне это сделать? — Сделать что? — Не знаю… а что любят женщины? — колдун вдруг растянул губы в ухмылке и не сдержал смешка. О таком ему думать еще не приходилось. — Цветы ей подарить? Как банально… не хочу быть банальным. Она должна понять, кого она упускает из виду, но как это сделать? — Может… — Ксеркс помедлил, украдкой поглядывая на хозяина, лицо которого в какой-то момент стало выражать горечь. — Может, она приревнует вас к Азалии и… как любая самка захочет отбить вас у нее? — Отбить? — колдун расхохотался, запрокидывая голову. — Слово-то какое! Неужто понабрался у этой девчонки? Ксеркс стыдливо опустил взгляд, но магу ответ был и не нужен. Он лишь коварно ухмыльнулся, делая новый глоток из бокала, и в его глазах уже сверкали скопищем идеи. — Хм… сделать так, чтобы она сама захотела быть со мной, — прошептал он себе под нос.

***

Ниса стояла в своей комнате, поправляя черное воздушное платье дрожащими пальцами. Оно струилось до пят, сверкая количеством золотой волшебной пыли в подоле, блистая стразами на корсете, которые игриво отвлекали чужой взор от декольте. Полупрозрачные воздушные рукава обхватывали плечи, не скрывали предплечья за счет разреза и струились вниз аж до талии. Изысканно. Но Нисе все не нравилось, а потому она снова поправила незатейливую прическу, украшения и вновь по кругу, пока время не подошло. Несгладимый груз вины, повисший в воздухе, ничем уже было не выветрить, не вытравить. Это дух обреченности, неисцелимости, черная непроходимая топь. Это как жить со смертельным недугом, со знанием неоспоримым, что однажды, когда вздумается болезни — она тебя убьет. Но прежде в ее власти высосать все соки, иссушить, обескровить, скрючить и изуродовать приютившее ее против своей воли тело, и ударить по нему она также вольна в любой оставленный до страшной, непременно болезненной кончины миг. Жить с вечной борьбой за право просто существовать со своими принципами, с вечными ожиданиями следующего удара. И ты никогда не знаешь, как сильно ударит в следующий раз. Каждый день она боится за чью-то жизнь, но за себя уже нет. Ей ненавистно выслушивать визирей, доклады и прочую непременно важную чушь. Хочется летать, путешествовать, чувствовать себя женщиной и… любить, как умеют любить люди. Чисто и без корысти. Когда она думает о таком, то на лице появляется глупая улыбка, а мысли возвращаются к Эмиру. Ей вновь хочется лететь к нему сквозь все коридоры на встречу и, сделавшись вмиг кроткой, подмигнуть так дерзко, что другие дамы бы охнули от удивления, если б узрели. Она старается не бежать вон из комнаты на это свидание, но ноги все-равно дергаются и несут ее по оживленным коридорам дворца. Она на мгновение чувствует себя принцессой, которую ждет прекрасный принц, но после зачем-то ловит осуждающий взгляд со стороны, слышит перешептывания слуг и знати, что мол не дело это — бегать правой руке князя на свиданки с простым офицером. И настроение вновь улетучивается, когда она добирается до Эмира. — Пойдем поскорее, — быстро бросила Ниса полушепотом, хватая парня под локоть и буквально уволакивая за открытые двери, ведущие на главную улицу пыльного города, окруженного непролазной стеной. Эмир весь посветлел, чувствуя крепкую хватку на плече и слыша цветочный аромат от девушки. Он пьянил и дурманил рассудок похлеще любой выпивки, заставлял забыться, и любой ее каприз был бы принят и исполнен. Под недоумевающие взгляды стражи и прохожих они вылетели на улицу, где их перестали замечать в толпе. Теперь эта толпа, казалось, уносила за собой в никуда и ее мысли. Они прошли мимо лавочек с цветами, где Эмир купил ей небольшой букетик лилий, а затем свернули на более шумные улочки, которые, конечно, не сравнятся с Аграбой или Одифероус, но тоже могли предоставить развлечения. Так из таверны доносился чудный голос какой-то поющей женщины, а на улице выступали акробаты и фокусники. Их было немного, но Нисе было важнее вырваться из дворца, а остальное — не так уж и важно. Она с наслаждением забралась на крышу одного из шумных заведений и опустила голову на плечо спутника, вдыхая пряный воздух города и умирающих на руках лилий. Солнце катилось за горизонт, но отсюда его видно не было из-за высокой стены (порой это место олицетворяло тупик, ловушку в ее жизни), а потому пришлось любоваться огромными облаками, что переливались оттенками оранжевого и пурпурного. Небо начало темнеть над замком, и там, среди сотен огоньков в окнах что-то ее не отпускало. Это была одна из тех ночей, вдруг сделавшиеся драгоценными часы которой совсем не хотелось истратить на такие бессмысленные вещи, как сон. — У меня еще никогда не было столь четкого ощущения свободы, — выдохнула она в свежий вечерний воздух, наполненный умиротворением. — А ведь это мое первое свидание за… черт возьми… за тысячу лет… — Уверен, у нас еще все впереди, — ласково направил ее мысли в нужное русло Эмир, сделавшись невероятно робким и обаятельным одновременно. — У нас, — эхом повторила Ниса, чувствуя легкое головокружение от этих слов. — Мне не хочется уходить, — она бросила взгляд на темный замок позади, а затем вновь вернулась к изучению лица спутника, которое за пройденный месяц обзавелось щетиной, наверняка в скором времени превращенную в бороду. — Кажется, я никогда не полюблю такую жизнь. Пусть сейчас она напоминает сказку… Эмир тихо рассмеялся, и девушка смущенно стукнула его по плечу, отстраняясь. — Не смейся! Почти все принцессы в сказках мечтают путешествовать и изучать мир, а потом встречают принца на белом коне, который по итогу и умчит с ней за горизонт, — она снова мечтательно вздохнула и посмеялась теперь сама над собой. — Вы не принцесса, госпожа, — ее смех затих, а вот Эмир серьезно посмотрел на нее в ответ. — И я — не принц на белом коне. Такая сказка не для нас. Она выгнула бровь, ощутив укол в районе сердца, и неосознанно дернулась ближе, запрокидывая голову, почти касаясь своими губами его губ. — А какая сказка принадлежит нам, офицер? Парень стушевался, забегал глазами по ее лицу в поиске ответа. — Я буду служить вам, а вы… вы должны быть подле князя, править вместе с ним и продолжать делать добрые дела для королевства. Что бы ни говорили, но вы дополняете друг друга во многих вопросах. — Ты говоришь это, но я не чувствую в словах правды, — выдохнула она, требуя правильный ответ одним лишь взглядом. — Не говори о том, как должно быть. Скажи так, как хотел бы ты. Она умолкла, застыв так напротив него, чуть приподымаясь на цыпочки, чтобы оказаться примерно на одном уровне с глазами напротив. И она знала, что чудо если и случится, то развеется завтра же, стоит ей вновь окунуться в придворную жизнь и притворство перед всеми. — Стоит ли тешить себя тем, чего возможно никогда не случится? Строить иллюзии по поводу… нас… Ниса задумчиво ответила: — Иллюзии — это обман, в который я больше не желаю попадать. Но то, что происходит между нами, не иллюзия. Я не желаю верить в это… — Будь ты свободна и я не был бы связан долгом со страной, то отвез бы нас за этот горизонт, — сдавленно прошептал Эмир, и в голосе его отчаянно скользнула безнадежность. — Я бы хотел повидать остров Солнца, о котором ты говорила. Открывать каждый раз новые горизонты, увидеть мир во всех его красках… вместе с тобой. Она с придыханием спросила: — А дальше? — Полагаю, долго и счастливо? — он расслабился, увидев в ее глазах озорство. В конечной точке своих стенаний она тихо рассмеялась вслух, и Эмир подхватил ее смех, возбужденный от прогулки по городу с этой девушкой и всему чудному, что она порой говорила. Но Ниса смеялась не по этому. Ей хотелось сказать в лицо тому бесу или Мозенрату, да кому угодно: «Вот видишь? Я уже здесь — по прежнему живая — прямо на краю пропасти! Я делаю то, чего хочу сама!». И никто будто в целом мире не был властен над ней в тот момент, и даже оковы на руках стали совсем невесомыми. — Ты прекрасна, — прошептал Эмир, притягивая к себе за талию, но совсем робко. Так, будто боялся сломать. Они не были чем-то целостным, живя в совершенно разных мирах. Но как он, так и она не являлись теми, за кого себя порой выдавали. Под маской глупого паренька скрывался безнадежный мечтательный романтик, не желающий причинять кому-либо вред. А вот Ниса априори не могла быть обычной девушкой, все правила и каноны рушились под ее взглядом, отчего всегда возникала смута в душе. Правильно она поступает и вообще должна ли подразделять что-то на правильное и не очень? Они были заложниками своего долга и этого пропахшего грязью мира, желая всецело припасть друг к другу в поиске мимолетного утешения. Ниса рассмеялась еще пуще, обхватывая его плечи руками и делая движения будто в танце под льющуюся откуда-то снизу музыку, где веселые гуляки только начинали этот бурный вечер. Букет, зажатый в пальцах, развалился, и цветы плавно и бесшумно плюхнулись на охладевший парапет, чтобы легкий ветерок подбросил их в воздух и снес куда-то вниз. Оба не заметили этого, стоя так близко друг к другу, слыша отчетливый стук сердец и неровное дыхание. Темнеющий город зажигал повсюду фонари, и тени заплясали на лицах. Прохлада подталкивала слиться в объятиях, и Ниса была готова сделать первый шаг, несмотря на страх. Она засомневалась в последний момент, когда их губы были в дюйме друг от друга. Подумала о том, что это ни к чему толковому не приведет, а следом укорила себя за то, что давала ложные надежды Эмиру всеми своими посиделками с ним. «И все же… я чувствую к нему что-то невероятно потрясающее» — шепнуло подсознание, и глаза цвета золота вдруг впились в покрасневшее лицо напротив. Чувство это жило глубоко, трепетая и невесомо задевая нужные струны бессмертной души. «Я хочу, чтобы эта сказка была реальной…» — Эмир, я… — она сглотнула, силясь выдавить из себя нужные сейчас слова, — пока я не свободна… это ни к чему не приведет. — Я готов ждать, — он успокаивающе провел пальцами по ее волосами, опускаясь на плечо, а затем вновь на талию, чтобы мягко прижать к себе. Его словам хотелось верить, и Ниса больше не сопротивлялась. — Я буду надеяться, что повелитель исполнит вашу просьбу. Что когда-нибудь ты будешь также счастлива, как и я сейчас. Ей бы улыбнуться таким глупостям, ведь счастье для него — это банальная прогулка и ее улыбка. Мелочи, казалось бы, но она чувствует, что он действительно рад, бесконечно признателен ей за любую кроху внимания, и это сбивало с толку. Порой она думала, что является нахалкой, требуя и жаждя большего, чем уже имеет. Разве она заслужила его? Сомнения вновь закрадывались в голову. «Моя проблема в том, что я совершенно не знаю, что чувствую…» — призналась она себе, но слишком поздно, разворошив этот ворох непонятных чувств к Эмиру и к тому, кто точно был недостоин ее внимания. Она не хотела ничего выбирать. Все уже было здесь, почти в ее руках, но и взять это самой храбрости недоставало. Губы Эмира вмиг накрыли ее, и это был самый нежный поцелуй, который случался с ней. Он не торопился, не пытался завладеть ей со страстью и желанием, а просто прижался губами к губам, зажмуривая глаза как ребенок и будто ожидая пощечины. Ниса оторопела, но спустя секунду раздумий выдохнула через нос и, прикрыв глаза, ответила на робкий поцелуй. Ее пальцы крепко стиснули мужские широкие плечи, чтобы не потерять равновесие от вспыхнувших чувств. Они нежно переливались внутри, сливаясь воедино и расползаясь по всему телу, пока кончики пальцев не начинали гореть. Это был недолгий и очень медленный поцелуй, который прервался вместе с ласковыми улыбками и взглядами, скрывающими за собой ожидание. В этой нежности крылась безграничная сила, как показалось Нисе, и она была готова вечность стоять тут, на обдуваемой ветром крыше невысокого здания, когда кажется, что весь мир подчинен лишь вам обоим, и время застынет по велению сердец. — Нам пора, — шепнула девушка, сбрасывая некое наваждение и заодно свои руки с подтянутых предплечий Эмира. Он молчал, все еще опьяненный событием, и улыбался так, что даже заплясавшие на небе звезды уступали ему в своей таинственности. Взяв его за руку, Ниса спустилась по узкой лестнице обратно на пыльную улочку, а следом они преодолели расстояние до замка через затихающий в такой поздний час город, где на улицах остались одни воры и пьяный в доску сброд, что норовил цапнуть за красивое платье. Ночной Упанистан был неприветлив. Повсюду гнилые улыбки и зловонный запах алкоголя. Ниса и раньше знала, что люди здесь не совсем счастливы даже после прихода Мозенрата к власти, но теперь видела своими глазами этот полуразложившийся мир, который еще недавно, с час назад казался таким удивительным. Она в очередной раз хотела укорить себя за подобные чувства и быстрое разочарование, как вдруг в свободную руку впилась чья-то мертвецки холодная. Испуганно дернувшись в сторону от ужасно неопрятной старухи, Ниса скривилась из-за заполнившего ноздри запаха немытого тела, которым разило за версту. А старуха улыбалась своим беззубым ртом, отчего морщины на лице стали еще глубже, а черные маленькие глазки оказались практически не видны. Эмир тут же среагировал и вцепился в руку старухи, буквально отдирая ее от Нисы. — Ты что творишь, сумасшедшая? Не видишь, кто перед тобой? — зашипел он впервые с яростью, и даже Ниса поразилась, отступив на шаг, не сводя внимательного взгляда с посмеивающейся старухи. — Вижу-вижу, — прожевала слова карга своим ртом, оглядев госпожу с ног до головы. — Не гневись, госпожа, не хотела тебя напугать. Ниса выдохнула, справившись с шоком и омерзением, от которого стало стыдно перед старушкой и самой собой за бурную реакцию. Не выглядела она такой злобной, какой показалась на первый взгляд. — Тогда чего хочешь? — поинтересовался Эмир, на которого старушка даже не смотрела. — Даром я обладаю, госпожа, — заговорила она, странно причмокивая при этом и сбрасывая улыбку. — Делаю некоторые вещи, вижу многое… — Да как ты жива-то осталась после Капока? — тихо спросил Эмир, но был услышан, и тут старуха кинула на него сердитый взгляд. — Покровители сильные были. Говорю же, помогала многим за малую плату, тем, кто жил или живет сейчас при дворе. — Ты помогала знати? — удивленно сделала шаг вперед девушка, пытаясь не кривиться от запаха незнакомки. — И что же ты увидела? — Беду страшную, — твердо заявила старуха, сощурившись. — С тобой, дитя, беда приключится. Не стоит тебе противиться судьбе сейчас и делать вновь не правильный выбор. Не ту дорожку выбираешь, как всегда, не думая. Слова такие знакомые отразились шоком и испугом на лице Нисы. Она вздрогнула всем телом, услышав такое страшное предсказание, но тут вступился Эмир, закрыв ее своей спиной и процедив: — Вы, уличные шарлатаны, только и можете, что разбрасываться туманными фразами да угрожать бедой. Поди докажи, что говорит правду! Старуха неудовлетворенно цокнула языком и поманила обоих за собой в один из небогатых домиков. Ниса, поколебавшись, взяла Эмира под руку и пошла следом, ведь желание узнать о новой беде было велико, и почему-то… почему-то верила она старухе, что та не мошенница, которой лишь бы выудить кошель из кармана. Комнатка старухи располагалась под домом и вход туда был через задний двор по небольшой лесенке в подвал. Здесь пахло сыростью и чем-то протухшим, а повсюду царила невероятная таинственная атмосфера, несмотря на годы, проведенные без уборки этого помещения. На старых шкафчиках, которые почти рухнули и черт знает как еще держались на стенах, висели старые соцветия, что источали резкий запах, дурманящий сознание. По углам разместились черепа животных, деревянные статуэтки и всякая «рабочая» утварь по типу ножей, игл, кукол, магических камней и даже крестов, Бог знает, откуда здесь появившихся. Посередине стояла старая пошарпанная ширма, а за ней подобие кровати с кучей тряпья и столиком с инструментами, и более маленькими ножичками. Ниса знать не хотела для чего предназначена та кушетка. Перед ней расположился покрытый пылью и грязью стол с картами, котлом, горелкой и всевозможным бытовым хламом, включая половники разных размеров. Свет давали лишь пара свеч, поставленных на столе, а оттого по углам притаились страшные тени, угрожающе надвигаясь поближе к гостям, стоило легкому ветерку просочиться сквозь щели и тронуть пламя свеч. — Это плохая идея, — прошептал за спиной зачарованной Нисы испуганный до смерти Эмир, на которого эта комнатка наводила жуть. — Госпожа, почему ты веришь ей? — Я лично обучала таких, как она, на своей родине, и думаю, что у нее есть дар, только какой… понять пока не в силах, — так же тихо ответила Ниса, пока старуха подтянула к столу покосившиеся стулья, доживающие свой век, и уселась с громким вздохом. — Присаживайся, парень, — со смешком предложила она, и Эмир, посмотрев на Нису с мольбой, сел напротив. Девушка отошла за его спину, внимательно разглядывая все атрибуты и больше убеждаясь, что ведьма перед ними не добрая и занимается чернухой. «С бесами водится» — догадалась она, увидев стухшее сердце какого-то животного в самом пыльном углу (от которого и шел этот мерзкий запах), и сердце это было нашпиговано черными иглами разных размеров (скорее всего могильными, теми, которым заколачивают гробы) с тянущимися о них нитками, повязанными в узелки. Это и есть жертвоприношение, вот уж кто точно не гневит бесовщину. Пока Ниса осматривалась, старуха схватила Эмира за руки и, глядя лишь на линии на его ладони, странно и зловеще рассмеялась. Этот демонический смех, вырванный из ее дряхлой груди, пробудил мурашки по телу. — Молод да горяч, — отсмеявшись, крякнула карга, сверкнув глазами и мигом посерьезнев. — Мда… беда… — он снова цокнула и пожевала губы, с каким-то презрением трогая руки парнишки. — Тоже не ту дорожку выбрал, благородную, но полную несчастий. И не приведет это ни к чему, вижу, что умрешь ты страшной смертью. — Но до смерти есть и жизнь, — процедил перепуганный Эмир, вырвав свои руки из хватки. — Есть, — проскрипела она. — Да только уже тебе не принадлежит, не так ли? Ее взгляд теперь уперся в Нису, стоявшую за ним, и она снова усмехнулась чему-то своему, а джинния почему-то не сомневалась, что старуха действительно увидела что-то пугающее. — Мой тебе совет, милок, не встревай в дела государственные, да может и цел будешь, — напоследок добавила она, но Эмир уже вскочил и уступил место Нисе, которая более благоговейно присела и протянула свои руки ладонями наружу. — А, — понятливо протянула старуха, будто открыла для себя весьма ожидаемую тайну. — Поддаваясь чувствам, деточка, можно и в ловушку ненароком угодить. Вижу, что ждет тебя дорога полная опасностей, полная чувств и непониманий. Судьба тебе уготована изменить этот мир и человека, которому принадлежишь на самом деле, да только изменив все к свету — сама падешь во тьму. Глаза старухи странно сверкали в полутьме, которая вдруг обступила со всех сторон и начинала душить. Ниса ощутила жар под ребрами, странно трепещущее сердце, что обливалось кровью, и воздуха стало чертовски не хватать. Это определенно было воздействием сил странной женщины на ее сущность, но прерывать обряд она не желала, впитывая слова. — Что случится? — хрипло спросила она, и старуха быстро ответила: — Спасешь свет — сгинешь во тьму и потеряешь себя навсегда. А коль откажешься, то Пустыни будут стерты с лица земли. Я вижу, как восстают мертвецы на поле боя, — ее глаза закатились, являя желтые белки, а пламя вдруг всколыхнулось, тени запрыгали по стенам в хороводе, а бесовщина по углам начала тихонько верещать. — Вижу тех, кто желает смерти твоему господину, и кто в скором времени совершит нечто ужасное. — Мертвецы? — переспросила сбитая с толку девушка. — Ты видишь новых мамелюков? — Без разницы, как ты их называешь, все одно. Они придут за вами, когда на золотой трон сядет великий Султан. Придут, но подчинятся станут другому человеку, опасному… тому, кто в скором времени прольет невинную кровь… — То есть… в твоем пророчестве я в любом случае пострадаю? Выберу я тьму или свет — разницы никакой? — Ниса злобно выплевывала эти слова, не готовая к подобному. — И кто этот человек, почему пророчество такое туманное? — Пророчество, — крякнула старуха, отпустив ее руки, и вмиг будто воздуха стало больше, а звуки вернулись на прежние места. — Мы сами пишем свою судьбу, милочка, и я говорю лишь возможный вариант из всех, что тебе уготованы. Тот вариант, который наиболее близок к исполнению. Она ненадолго умолкла, а следом более грозно предположила: — Может, тебе понравится падать во тьму? Слова застыли в глотке, и Нисе нечего было ответить. Она сухо покивала и выудила из воздуха пару золотых монет, бросив их на заляпанный теперь отпечатками рук стол. Старуха вновь что-то забухтела себе под нос, но Эмир уже схватил госпожу и поспешно вывел из этого мрачного помещения, не прекращая возмущаться: — Ну и наглость… понаплела какой-то ереси, только запугала. Зря вы ей заплатили, госпожа, Аллах видит, она просто сумасшедшая. — Да, — сбросив напряжение кивнула девушка. — Ты, наверное, прав. Это просто глупости. — Узнаю о ней побольше, — продолжал офицер, и они уже быстрым шагом двигались к воротам замка, не ощущая как прежде той возбужденности и легкости после свидания. Теперь вечер казался странным.