Предзнаменование смерти

Едва Ниса оказалась одна, в смятении пробираясь по темным ночным коридорам замка, где стражники встречались крайне редко, как в тысячный раз пожалела, что не попросила Эмира сопроводить до покоев. Их с Мозенратом спальни располагались на одном этаже вместе с покоями визирей, которые находились совсем рядом. Двигаясь в нужную сторону мимо комнат бывшего гарема, где сейчас жили придворные дамы и дочери визирей, притормозила, только услышав из-за поворота знакомые голоса. «Вот же черт… решил устроить свидание под луной?» — ядовито подумала она, прижавшись спиной к стене, стоя за поворотом, чтобы не быть замеченной. Если она пройдет мимо, то обязательно попадется, маячить на глазах в такое время перед одним мерзавцем совершенно не хотелось, да и вообще они так старательно игнорировали друг друга в последнее время, что желание общаться попросту пропало. Пусть уж лучше все так и остается на своих местах. Он занят государственными делами и вынюхиванием информации о возможном предательстве, а она — своей жизнью и тараканами в голове, которых пора гнать веником. — Мне так понравилась эта прогулка, Ваше Величество, — щебетала Азалия, которую, судя по всему, Мозенрат провожал до покоев. — Правда, если мой отец узнает, то нам придется объясняться… Она захихикала, как нашкодивший ребенок, и Мозенрат усмехнулся в ответ. Ниса поморщилась на своем месте и украдкой выглянула из-за угла, в любопытстве поглядев на парочку. И, стоило сказать, парочка выглядела не гармонично бок о бок друг с другом, и Ниса в который раз поразилась упертости Мозенрата, что он все еще пытается что-то выбить из этой несмышлёной девчонки. «Плевать, это не мое дело», — подумала она про себя и стала смиренно ожидать, невольно прислушиваясь краем острого уха. — Это останется нашим маленьким секретом, — фальшиво вежливо прошептал князь, стоя практически в тени. — Как и это… Маг выудил прямо из воздуха блеснувшее в пламени факела на стене дивное ожерелье с кучей драгоценных камней, очень тонкое и изящное. Глаза Азалии в тот момент засверкали, как те самые бледные драгоценные камни, и она развернулась спиной к магу, согнув немного ноги в коленях, пока тот застегивал подарок на лебединой ее шейке. Ниса едва не задохнулась от возмущения при виде этой картины и невольно испытала укол почти детской обиды, как будто она застала родителей, что дарили подарок именно сестре, а не ей. «Стоп! Меня это не должно волновать, у меня есть Эмир, а этот пусть делает со своими побрякушками и собой все, что пожелает» — но против воли щеки вспыхнули. — Я безумно вам благодарна… — Пустяки, — отмахнулся князь, став чуть ближе к Азалии, щеки которой воспылали от смущения. — Это лишь камни, подарок за уделённое моей скромной персоне время. «Скромной?! Да с каких таких пор ты стал таким скромным и расточительным одновременно?!» — верещала про себя джинния, сгорая от нетерпения пойти к себе в комнату, но если она сейчас сделает шаг вперед, то ее непременно заметят, и вот уже тогда разговора не избежать. А оставалось до ее комнат совсем немного! Пара коридоров, лестничные пролеты, — и она на месте! — Ваше Величество… — прошептала Азалия, потянувшись на носочках вверх и медленно прижавшись губами к губам мага. Ниса в тот момент оторопела, вспыхнула и даже разозлилась непонятно чему. Мозенрат, погодя несколько секунд, ответил на поцелуй и в ответ сжал Азалию в непринужденных объятиях, неловко трогая ее губы своими в ответ и прикрыв глаза. Казалось, он совсем не был удивлен таким исходом вечера. Поцелуй оказался недолгим, но даже этой гребаной минуты Нисе хватило, чтобы испытать всю гамму неудовлетворения от увиденной сцены. И в голову даже не закралась в тот момент мысль о том, что все это могло быть подстроено. И что она априори не должна была что-то чувствовать, ведь сама только сегодня целовалась с Эмиром. «Неужели он влюбился в эту дуру?» — с горечью пронеслась и такая мысль, тут же выброшенная как можно дальше, стоило только осознать свои чувства. Ниса тут же скривилась, будто увидела противную бородавку, но взгляд не отвела. Мозенрат первым отстранился от Азалии, и та, вся красная, что-то прощебетала ему напоследок и скрылась из виду в своих комнатах, откуда тут же послышался сдавленный девичий смех и какие-то вопросы от служанки. Ниса выдохнула, но не успела прийти в себя после увиденного, как тут же наткнулась взглядом на того, кто испортил ей поход до комнаты. — Вернулась? — ухмыльнулся Мозенрат, возвышаясь над девушкой и стоя совсем близко. Она даже испуганно пискнула, не заметив, как тот вырос перед ней. Ниса нахмурилась и преодолела расстояние до угла, завернула в нужный поворот, противоположный комнатам Азалии, и уже хотела было продолжить маршрут до своей, но князь ее догнал. — Ты меня игнорируешь? — он криво усмехнулся, но Ниса снова промолчала, не желая с ним разговаривать. — Ты уже подготовила доклад о том, где была? Его обольстительный тон совсем не вязался с вопросом, и девушка только больше рассвирепела. А еще она уловила то, чего никак не могла ожидать. От князя прямо-таки разило вином, да и походка его была немного странная, развязная. И блеск в глазах выдавал не совсем трезвое настроение. — А ты уже успел накидаться? — с издевкой ответила она, и колдун рассмеялся. Они как раз дошли до лестницы наверх, и оставалось совсем чуть-чуть до полного спокойствия и тишины. Ниса ступила на первую ступеньку. — Эй, подожди, — он стремительно приблизился и схватил ее за локоть, повернув к себе и увидев те самые жестокие глаза, что уже мерещились ему повсюду. — Идем… Он мотнул головой, будто прогоняя непрошеные мысли, и в своей манере приволок ее в гостиную своих покоев, запросто преодолев в таком состоянии лестницу и коридор, не слыша за спиной тяжелые вздохи негодования. Она могла бы вырвать руку из его стальной хватки, могла бы испариться и плюнуть на это все, но повиновалась. Опять. И вновь та самая жара, что окутывала его комнаты, будто магу всегда было зябко. Попав в это место спустя долгое время, Ниса вновь ощутила себя забредшим не в ту степь путником, над которым вот-вот расправится какой-нибудь мерзавец. И этот мерзавец вальяжно развалился на диване, расставив широко ноги и подтянув со стола бутылку вина и бокал. Разливая напиток, он не прекращал довольно улыбаться, и весь его вид буквально кричал о том, что он что-то задумал. Ниса в который раз впала в ступор за этот день, не смея присесть рядом и будто ожидая удара под дых. Она, конечно, мечтала увидеть князя пьяным, но теперь в таком состоянии он казался ей совершенно неуравновешенным, немного безумным (из-за лихорадочного блеска глаз), и не знаешь, чего от него стоит ожидать в следующий миг. — Что это? — скривившись, спросила она, глядя на бутылку без какой-либо этикетки. — Священный виноградный сок. Будешь со мной? Он сделал ровный глоток и даже прикрыл глаза от удовольствия, а у Нисы от такой картины голова пошла кругом. «Черт возьми… почему он выглядит так… сексуально?» — она сглотнула вязкий ком в глотке и присела рядом, покачав головой. Это все было чертовски неправильным, и запутавшийся клубок из мыслей и непонятных чувств только разбередил раздражение. — Только если детского шампанского. Мозенрат закатил глаза и впихнул ей в руки второй бокал, чокнулся и почти залпом выпил свой. — Эм, Мозенрат, а тебе не хватит, а? — с тревогой поинтересовалась она, все-таки сделав глоток, но ради приличия. И ради того, чтобы заглушить непонятный пожар в грудной клетке и скользкое ощущение какого-то предательства. Будто сидя рядом с ним она предает не только себя, но и Эмира. — Ты уже совсем пьяный. — Я в том самом состоянии, когда не хочу злиться на тебя, требовать чего-то и думать о всякой чуши, как ты это называешь, — улыбнулся он так широко, что стало вдвойне не комфортнее от неожиданности. — Что? Он явно заметил ее негодующее выражение лица и позабавился, а вот ей было далеко не до забав. Она залпом опрокинула в себя бокал, терзая себя изнутри. Как бы ей хотелось понять хоть что-то из того, что царствовало в голове. — С каких пор ты пьешь? Помнится, сам мне говорил, что алкоголь затуманивает разум. — Мне он сейчас помогает прочистить мозги, — улыбка спала с его лица, и он недовольно фыркнул, отставив бокал на стол и заинтересованно поддавшись ближе к девушке. Она уловила нотки шафрана, лаванды и орехов, исходящие от него, ну и алкоголь, который только добавлял чего-то дерзкого его запаху. Это тоже сбивало с толку, и она не отстранилась, как делала это обычно. — Ладно, мне льстит, что только пьяным ты можешь меня выносить и все такое, но чего тебе нужно сейчас? — она хмурилась, обдаваемая жаром его дыхания. Мозенрат, хохотнув от ее смущения, придвинулся еще ближе, касаясь ее ноги своей, и руку закинув на диван, будто собирается ее приобнять за плечи. — Я так устал… — протянул он совсем тихо и опустил голову на ее плечо, касаясь лбом обнаженной кожи. Ниса вздрогнула от неожиданности, застыв на месте и стараясь даже не дышать. — Понятия не имею, кто такой Андил. Я помню, что он желал стать магом, помню, как интересовался мамелюками, но теперь, когда я здесь — он ничем не заинтересован, кроме политики. Я думал, он предатель, но теперь сомневаюсь в таком выводе. Он слишком идеален… — И его дочь, — хохотнула Ниса, и князь на мгновение отстранился, смирил ее обиженным взглядом и вновь уткнулся в плечо, как маленькая утка в свою маму. И она даже руку на его голову положила, неосознанно тронув смоляные пряди и проведя по ним пальцами в успокаивающем жесте. Если бы Мозенрат мог урчать, он бы уже заурчал, но пока улыбался как последний идиот. Ниса вздохнула, чувствуя себя его мамой, и смирилась, продолжая гладить по голове совсем неосознанно, признавая, что волосы у него невероятно мягкие и податливые. — Азалия… — шелестяще протянул он нараспев в ее кожу. — Глупая дурочка. Я надеялся, что она поведает мне о чем-нибудь, но ошибался. Месяц выслушивал ее треп по поводу одежды и прочего, и так устал… ты не представляешь, как с вами, женщинами, порой тяжело быть рядом. — И поцеловал ты ее только для того, чтобы отблагодарить за подаренное времяпровождение, — невесело прокомментировала она и вновь почувствовала на его губах улыбку. Он слегка прижимался своим ртом к ее плечу, и это начинало… пугать. Пугать до колик в животе и суматохи в мыслях. Что-то разгорелось внизу живота от такой ласковой близости, и Ниса даже мысленно себя пнула, напоминая, кто с ней рядом. Он не может быть таким, он просто пьян. — Ты ревнуешь? — спросил он, и она вспыхнула заново, дернув его за пряди и услышав сдавленное «Ой». — Нет, — выплюнула она с желчью. — Мне плевать на то, с кем ты якшаешься. — Якшаюсь, — рассмеялся он в ответ, поднимая голову и глядя в ее глаза своими хмельными. Улыбка продолжала бродить на его губах. — Я уже говорил, что люблю когда ты лжешь? Это выбило из нее дух. Ниса распахнула рот, во все глаза таращась на этого психа, который возомнил о себе невесть что. Оставив его волосы в покое, она толкнула его в грудь рукой, и тот отклонился назад, рассмеялся, запрокидывая голову. Джинния съежилась от этого злорадного, холодного смеха, окутавшего слух, вздрогнула, когда вновь встретилась с черными, таящими в себе всех чертей, глазами. — Слово «люблю» от тебя слышать непривычно, — фыркнула она и постаралась успокоиться. Он просто пьян, вот и все, не знает что несет. — Нет, я не ревную тебя, просто не понимаю зачем ты пудришь бедной девочке мозги. Ты ведь все равно наиграешься и бросишь. — Ты права, — задумчиво хмыкнул он, вновь потянувшись к бокалу, но Ниса взмахнула рукой, избавляясь от пойла. — Не будь такой стервой. — Тебе хватит, — он вздохнул и снова устроился на ее плече, прижимаясь виском и глядя на бушующее в камине пламя. — Так зачем тебе Азалия? — Не знаю, думал, что с помощью нее выкину мысли из головы, — буркнул он в ответ. — И что за мысли такие тебя преследуют? — усмехнулась Ниса, ни на йоту не поверив, что что-то может беспокоить такого бесчувственного глупца, как Мозенрат. Однако, переживала. Переживала так, что позволила ему едва ли не разлечься на себе, приобнимая за плечо и вновь трогая густую шевелюру, пока он тихо дышал. Сердце его бешено колотилось в груди, как и ее, отчего грудь вздымалась чаще, а воздуха чертовски не хватало. — Я уже говорил, — тихо прошептал он, нахмурившись. — Меня преследуешь ты. Что ты нашла в том солдатике, Ниса? Почему не я? Она задержала дыхание, рука застыла в воздухе, так и не коснувшись вновь черного волоса, а щеки налились румянцем. Мозенрат, заметив ее колебание, криво усмехнулся и вновь оторвался, чтобы взглянуть в налитые горечью глаза напротив. Он внимательно изучал ее эмоции, трезвел и вновь хмелел от вида ее красивого лица, плавных изгибов фигуры и стали, что невозможно увидеть невооруженным взглядом. — Так почему же это не могу быть я? — все так же тихо спрашивал он, тронув ее подбородок, чтобы и она взглянула в ответ. Ниса растерялась, утопая в собственных эмоциях и ощущениях в этот момент, отчаянно желая оттолкнуть его, но не находя сил. — Ты думаешь, что я могла бы влюбиться в тебя? — хрипло переспросила она в ответ, и Мозенрат твердо кивнул. — Ты серьезно? — ее лицо вдруг исказилось свирепостью, и она сбросила его руку со своего подбородка. — Ты же не способен на любовь, Мозенрат! Ты сам мне ни раз это говорил. — Может и не способен, но почему тогда я так ненавижу тебя за то, что ты с ним? — спокойно выдал он в ответ, изгибая густую бровь и с презрением глядя на разъярившуюся джиннию. — Потому что ты гребанный психопат и жуткий собственник! — крикнула Ниса, подскакивая на ноги и желая поскорее удрать. По утру все забудется, уляжется, и он даже не вспомнит, что здесь произошло. — Потому что ты сначала отталкиваешь меня, а потом вновь видишь только во мне опору и поддержку! Ты всегда заботишься только о своих желаниях, Мозенрат, а на мои — тебе фиолетово. Она хотела уже уйти, развернулась к выходу, как вдруг почувствовала сильную хватку на плечах. Он развернул ее к себе лицом и, не позволив опомниться, впился в губы жестким, не требующим возражений поцелуем. Она едва не захлебнулась от чувств, сдерживаемых крепкой плотиной, которая вдруг прорвалась. Уперлась в его грудь руками, но он крепче сжал ее талию, кусая губы, терзая ее всю. Больно, жестоко, беспощадно. Так, как может только он. Ниса даже оторопела в какой-то момент, когда его язык нагло ворвался в ее рот и принялся изучать границы дозволенного, трогая и зубы и небо, щекоча властными действиями. Не обращая внимания на смехотворные редкие попытки выбраться из стального захвата, отстраниться, чтобы надышаться воздухом, — Ниса уж очень сильно впала в роль насилуемой жертвы, сама не осознавая своих же желаний, без которых он бы и пальцем ее не тронул, — Мозенрат глухо зарычал, поддался навстречу, прижимая ее к ближайшей стене, надавливая рукой ей на затылок, чтобы углубить поцелуй, поддаваясь бедрами навстречу, чтобы она глухо застонала, чувствуя его болезненное возбуждение. Последний раз проведя языком по ее нижней губе, все еще держа волосы в грубом захвате, он укусил ее до выступившей крови, отстранился, чтобы с нескрываемым наслаждением заглянуть вглубь округлившихся, полных лихорадочного блеска, глаз. Тех, что изображали святую невинность, рядом с которой, не отступив ни на дюйм, притаились самые развратные черты ее предпочтений, и он желал выталкивать ее самые дерзкие желания на поверхность пусть даже силой. Она могла бы воспротивиться, часами напролет орать на него, что это неправильно, что он действует против ее воли, но оба сейчас знали, что она и сама этого захотела. И если она не признается, не смирится со своим положением, то он выбьет всю дурь из ее головы, не оставив от сомнений ни следа. — Ты же хочешь меня, Ниса, — властно сказал он, поставив тем самым точку. Он ухмыльнулся, чувствуя трепет ее тела, жар, исходящий от кожи, дрожь в коленках. Нагнувшись к ее уху, прикусил мочку и опалил жарким дыханием, срывая нервный, сиплый вздох: — Ты, черт возьми, хочешь меня. — Отвали, сукин ты сын, — процедила девушка, удерживаемая его руками у стены так крепко, что даже воздуха не доставало, а затылок начало саднить от стянутых волос. Он глухо рассмеялся, поставил ногу между ее ног, упираясь бедром и пахом в нее, отчего мурашки выступили на коже и дикое, необузданное желание едва не свело ноги. Ниса поджала губы, отведя взгляд, ведь он точно почувствовал это ее желание, намеренно медленно потеревшись ногой о ее промежность с невероятным восторгом в глазах, словно поймал давно искомую добычу или драгоценность. — Милая, — сладко протянул он, словно хлестнув тем самым Нису по лицу, ведь это приклеившееся обращение далеко не было исполнено заботой или чем-то светлым, скорее предостерегающим. — Как долго ты будешь обманываться? — Ты просто хочешь получить еще одну игрушку в свою коллекцию, — выплевывала она, встретившись с его полыхающим взглядом и задыхаясь от бесконечных мук, от жара, палящего ребра. Губы неистово горели, и капли крови выступили на нижней. — Ты тиран, не способный на чувства. — Я разве не доказал, что умею чувствовать, м? — он нагнулся к ее лицу вновь, касаясь губами ее губ и продолжая говорить, пока одна рука удерживала ее затылок, а вторая цепче сжала запястья до побеления: — Я ненавижу твоего мальчишку. Ненавижу, потому что ты моя. Я не могу долго терпеть… — Придется, — выдохнула она в его губы, неосознанно прикрывая глаза в ожидании поцелуя, но он лишь усмехнулся. — Сама себе противоречишь, — наигранно обиженно протянул он, вжавшись в ее тело сильнее, срывая с губ томный вздох. — Ты просто хочешь меня поддразнить им, верно? — И в мыслях не было… — Тогда почему твое тело так страстно поддается мне? — он ухмыльнулся, поцеловал ее нос, щеку, а затем снова вернул зрительный контакт. — Может оно и предает меня, но головой я понимаю, что ничего путного из нас, увы, не выйдет, — она покачала головой, прикусив губу, ощущая, как занемели руки. Мозенрат выпустил ее волосы из захвата и переместил пятерню на шею, несильно надавливая, массируя кожу подушечками холодных пальцев. — Ты даже не пробовала. — Да что с тобой такое?! — выкрикнула она в его лицо, заставляя поморщиться. — Тебя по голове огрели? Ты как с цепи сорвался! О каких чувствах идет речь, когда ты вытворяешь со мной такое?! Ты даже не пытался добиться моего расположения, как любой другой человек! — А если бы я попытался, то получилось бы? Она впала в ступор, не замечая, как рука его зазмеилась дальше по спине, обхватила талию, прижимая грудью к груди. Вышла из размышлений только когда снова ощутила пульсацию в его паху, выпирающий орган, что грозился распороть ее живот такой настойчивостью. Она задохнулась от ощущений в теле, которое предательски поддалось вперед, впервые ощущая нечто подобное, захватывающее дух, опасное, как лезвие ножа, по которому она бродила и сорвалась в пропасть, где ее только и поджидало голодное чудище. Избитая гнётом, раздавившем её событиями последних дней, Ниса отчаянно забилась в руках колдуна, шипя и яростно постанывая. Не то чтобы она думала, будто это даст ей свободу, только раздразнивая его еще больше. Он желал ее покорить как никогда прежде, чтобы она осталась подле него сейчас и навсегда, изнывала от желания и не бросалась упреками. Это называется любовью? Мозенрат задумался, едва сдерживая рвущиеся порывы, чтобы не взять девчонку здесь и сейчас, могущественного джинна, который теперь казался куклой в его руках. Не любовь, нет, а что-то гораздо большее. Влечение, ненормальное, почти психозное. Желание подчинить, сломать, исковеркать эту полную чистоты душу, — лживую душу, которая также яростно желает тьмы, отдавшись в его руки неосознанно. — Не знаю… — шептала она, желая расплакаться, но слез не было. — Я не знаю, получилось бы у нас, будь все по другому или нет… Мозенрат… просто… прекрати эту пытку… — Она еще не начиналась, — прошипел он в ее губы и вновь околдовал поцелуем, легким, как облако, и быстротечным. — Откажись от мальчишки. Забудь о том, что было раньше. Вместе мы могли бы править всеми пустынями. Я освобожу тебя, как и обещал, но прошу остаться. Прошу, понимаешь, Ниса? — она в бреду заглядывала в его глаза, слушая чарующий нежный голос, которому было просто невозможно не поддаться. Она уже не вырывалась, повиснув в его руках, и тогда он отпустил из захвата, позволив ей обнять себя за плечи, усмехнулся, ведь ожидал пощечины и ее побега. — Я освобожу тебя… и мы с тобой будем навсегда единым целым… Мед, лившийся с его уст, ослаблял измученное сознание. Она впервые была так очарована им, распахивая в немых вопросах рот и расширяя глаза от какого-то почти детского восторга. И темная сторона ее личности хохотала, упивалась полученным, ведь все, что ей было нужно, — чтобы ее приручили. Найти человека, смертного человека, гораздо сильнее себя, чья воля не ограничена установками, — подарок, пусть и жестокий. Сейчас было так благоразумно сносить его объятия и грубые ласки, которые причиняли и боль, и наслаждение одновременно. Его руки сжали ягодицы, притискивая еще ближе, хотя казалось бы куда еще теснее. Жар дыхания гулял по лицу, заставлял забыться, а сердце трепыхалось, вырывалось из груди, грозясь прекратить такой бешеный ритм. Вздымающаяся грудь с затвердевшими сосками терлась о его рубаху, и Мозенрат едва не закатывал глаза от наслаждения, чувствуя ее ответные желания. — А откажешься… — шептал он, тяжело дыша. — Так никогда не познаешь того, что я могу тебе предложить. Забудешься в ложных чувствах, потеряешь саму себя и все свое могущество… Неужели ты хочешь быть простой смертной? Идем со мной, Ниса… мы забудем обо всем, что было, выстроим мир заново… мы станем самыми могущественными в этом мире… у нас будет столько приключений, сколько ты пожелаешь… Усыпив ее бдительность, он снова подался к ее губам, в третий раз целуя с той властью, которой сочились его слова и действия. И она поддалась, без остатка вложив всю себя в необузданные движения губ, в тот трепет, что парил в воздухе. Это был далеко не невинный поцелуй, как с Эмиром, а настоящая борьба за право властвования над другим. Она поддавалась так же горячо и жадно, кусая его бледные губы, а он, закинув ее ноги себе на талию, прижался к ней, отчаянно одаривая поцелуями подбородок, шею, ключицы — все, до чего мог дотянуться. Жаркая комната, терпкий запах алкоголя, — кружило голову, как и переизбыток чувств, хлынувших между их телами. Где-то глубоко внутри нее все еще жило желание выбраться, но тело уже не контролировалось, а руки сами изучали его шею и плечи, оттягивая ворот рубахи, чтобы коснуться груди. От их тесно прижатых друг к другу бедер перед закрытыми глазами взрывались искры какого-то тайфуна. В какой-то момент они сами не поняли — поцелуются ли они или подерутся, настолько все движения были рваными, страстными, жаждущими чего-то большего. Она застонала в его губы, и это наконец привело в чувства. Мозенрат глухо дышал, упираясь в нее своим твердым телом, причиняя боль в ягодицах своими свирепыми тонкими пальцами, где костяшка едва не рвала на ней одежду. Жестокие губы обрушивались вновь и вновь, не позволяя отстраниться, чтобы глотнуть спертого жаром воздуха, и она начала биться в его руках, упираться в грудь, только заметив, что он теряет бдительность. Он ослабил хватку, опустил ее на пол, напоследок проводя руками вдоль бедер и талии, силясь запомнить все линии и каждый малейший вздох. Новый протестующий — ему и её собственному телу — рывок рассёк образовавшуюся пред взором пелену из желаний, страсти и колотящихся чувств. — Подумай, милая… — прошептал он, все еще сверкая глазами, делая шаг назад, словно ничего не произошло и не было этой пляски сердец. Ниса суматошно поправляла платье, которое ее не подвело и не порвалось в тех местах, в которых он ее касался. Тело сгорало в агонии, а его руки будто все еще находились на ней, а губы горели от поцелуев. Стыд затопил ее, она отругала себя всеми известными словами, проклиная этот чертов день и свою наивность, что Мозенрат, наконец, одумался и нашел себе другую мишень для развлечений. Какой же она была глупой, когда ступила в эту комнату вслед за ним. К ярости прибавлялась и вина перед Эмиром, но бежать к нему, плакаться и объясняться сейчас казалось таким далеким. Нет, она не побежит. Справится, как и всегда, в одиночку. Предложение Мозенрата теперь казалось клеткой, в которую он ее приглашает войти. — Подумай от чего ты отказываешься. Я ведь тоже могу чувствовать желания других, — он усмехнулся, глядя на то, как эмоции смеются на ее лице. Но пощечины не последовало. Она просто гордо расправила плечи, вскинув подбородок и тоже притворилась, что ничего не произошло, хотя внутри все клокотало. — Я подумаю, — прошипела она в ответ и развернулась к выходу. — Ниса, — окликнул он ее у самого выхода, поборов желание догнать и сжать еще разок напоследок. Уж больно ему нравилась ее ярость. — Я все еще жду доклад. — Будет тебе доклад на завтрашнем собрании, — выплюнула она и оставила его, рассмеявшегося, в одиночестве. Он уже предвкушал, что же будет дальше и теперь, после случившегося, точно не желал отказываться от такого лакомого кусочка могущества, что только приблизит его к абсолютной власти и подарит привлекательные бонусы.