И имя той буре - Я

С того дня, когда дюжина заключила союз с генерал-губернатором, стремясь подняться на новые высоты, использовав меня, словно ступеньку, прошло целых четыре месяца. А с момента, когда я, в конце концов, вышла за него замуж – всего четыре часа. Я никогда не строила иллюзий, что выйду замуж по любви. Браки по расчету в нашем обществе не редкость, а, скорее, ужасающая закономерность. Моя мать не любила моего отца, когда выходила за него. А моя бабушка не любила моего деда, когда ее подвели к алтарю. И тысячи женщин уже тысячи лет повторяют этот безжалостный путь, становясь разменной монетой в мире, от и до принадлежащим мужчинам. Но я никогда не думала, что моей судьбой станет замужество с одним из тех, кто окропил мою родную землю реками крови. С англичанином. На мне все еще безумно дорогое красное сари, расшитое золотом и безупречной вышивкой, и я готова свалиться с ног от веса драгоценных украшений на мне. Ноги гудят от усталости, но я не позволяю себе расслабиться ни на минуту. Еще не время. Да и вряд ли вскоре мне представится возможность выдохнуть. Гости весь день говорят мне, что я самая красивая невеста, которую они только видели. Я благодарю их и думаю, что я уж точно самая несчастная из всех. Лорд Кристиан был столь великодушен, что согласился провести свадьбу в традициях нашего народа. Он позволил поженить нас пандиту вместо их священника, а также соглашался на любые правила и церемонии, что только ему предлагали. Только шервани отказался надеть, облачившись в свой парадный мундир глубокого синего оттенка. Он очень шел ему, я не смогла бы это отрицать, красиво дополняя оттенок его глаз, однако лишь еще больше подчеркивал зияющую пропасть между нами, не позволяя мне забыть, где отныне мое место и рядом с кем. Его согласие с нашими обычаями создает иллюзию уважения к моему происхождению, но я чувствую, что это всего лишь искусный фасад. Он пошел на уступки, но каждый его жест напоминает мне о том, что я стала частью его игры, в которой он выиграл самое ценное – влияние на этой земле. Но я не выйду из этого брака побежденной. Нет. Дядя Анил провел меня к алтарю через большой зал, украшенный тысячами благоухающих цветов и заполненный едва ли меньшим количеством гостей. Свадьба генерал-губернатора на индианке – событие не такое уж частое, поэтому желающих взглянуть на это было особенно много с обеих сторон. Но я ищу глазами лишь тех, кого сама желаю видеть здесь. Семейство Басу, а особенно Сару и Радху. Очаровательно было наблюдать как последняя все еще пытается скрыть свой растущий животик, надевая свободные юбки и укутываясь в плотные накидки. Еще чуть-чуть и скрывать будет бессмысленно, однако, я все таки не могу ее осудить. Я ищу глазами Амриту и Раджа, по обыкновению стоящих рядом друг с другом, и случайно встречаюсь взглядом с тем, кого и не думала сегодня увидеть. Дыхание предательски замирает, а сердце замедляет свой ход, когда я смотрю на Рама Дубея, что тоже глядит на меня в ответ с одного из рядов. Зачем он пришел? Почему смотрит так, будто сожалеет о моей доле? Я полагала, все в дюжине давно примирились с моей судьбой, чтобы начать делать вид, что все в порядке. Даже Камал, так долго просивший у меня прощения за эту помолвку, казалось, уже успокоился и начал жить дальше. Я иду по длинному проходу к алтарю, заставляя себя смотреть прямо на Кристиана и никуда больше, и могу лишь быть благодарной богам, что невестам на наших свадьбах не принято улыбаться. Лишь удавка, наброшенная на его горло, смогла бы вызвать у меня сегодня улыбку. Лорд, протянув руку, надел на мою шею ритуальное ожерелье, связав себя со мной благой нитью. А затем в четыре медленных шага обвел меня вокруг костра, завершая обряд нашего единения. Отныне я навсегда привязана к нему. Навечно. До тех пор, пока смерть не заберет одного из нас, и я надеюсь, что первым будет он. Однако я, как и Кристиан, оставила за собой право отказаться от одной из вещей. Я не надела кольцо, подаренное мне в день свадьбы. В нашем обществе носить их было вовсе необязательно и так делали лишь те, кто стремился выставить свой союз на всеобщее обозрение. Уж кто-кто, а я этого делать вовсе не собиралась. Я не хотела каждый день видеть и ощущать тяжесть этого прекрасного золотого кольца с огромным сапфиром, обрамленным россыпью бриллиантов поменьше. Я ощущала его не иначе, как очередные оковы, в которые меня собирались заковать, лишая свободы. Ну уж нет. Это кольцо останется лежать в спальне, что нам предстоит разделить, в той самой шкатулке, в которой он мне его вручил. А на помолвку он подарил мне тигра. Настоящего, живого тигра. И я едва не рассмеялась от того, насколько же это было символично. Дикий, свободолюбивый зверь сидел теперь на цепи у его ног, словно трофей, а он дарил его мне, как бездушную безделушку. Будто у тигра не было права на свободную жизнь. Я смотрела в его разумные глаза, разрезанные вертикальным зрачком, и все больше понимала, что он желает нас обоих держать в своей клетке. С той лишь разницей, что моя клетка была выкована из чистого золота. Я назвала его Асим в надежде обрести в этом доме хоть одного настоящего друга и защитника. Могла бы избавить его от цепей, солгав, что тот сбежал, но оставила, побоявшись сойти с ума от одиночества в этом огромном и чужом доме. Так мы оба и остались здесь, в нашей общей тюрьме, которую обрели в этом поместье. И иногда, смотря на него, я вижу свою собственную тоску в глазах, отраженную в блеске сапфира на его ошейнике. Почти таком же, какой был и у меня. И я искренне жалею, что сейчас, на время праздника, он заперт в саду. Потому что могу думать лишь о том, как его зубы сомкнутся на бледной шее Кристиана, раздирая его глотку в кровь, а я буду сидеть и смотреть, как глаза его закроются и из них ускользнет жизнь. Но этого не произойдет. Я знаю, что эта картина останется лишь в моем воображении. Я сижу в нашей будущей спальне, что уже подготовили слуги, расположившись на высокой кровати с бархатным балдахином и десятком разбросанных подушек. В спальне столь вычурной и нелепой, что для меня синоним всему британскому, я медленно схожу с ума в ожидании самого ужасного момента во всей своей жизни. Даже хуже тех дней, когда я потеряла родителей и брата. Ведь сегодня наша первая брачная ночь. И от того, чтобы распахнуть окно этой роскошной спальни и броситься на землю с высоты третьего этажа меня останавливает лишь одно – месть. Вместо того чтобы сдаться, я должна была остаться сильной. Использовать все, до чего смогла бы дотянуться теперь, став женой губернатора. И смерти, пусть столь желанной, придется подождать. Вместо того чтобы бежать от этого кошмара, я должна вступить в него с гордо поднятой головой, чтобы в будущем моя рука не дрогнула, когда придется наносить ответный удар. Кайрас будет отмщен. Как и все, погибшие в ту роковую ночь. Я выясню, кто был замешан в том пожаре в Гималаях и доберусь до каждого, кто приложил к этому свою руку. Однако сейчас, когда тени наступают и последние гости разъезжаются по собственным домам, я сижу в тишине этой комнаты, чувствуя, как влажные ладони сжимают ворох моей безумно красивой свадебной робы. И с замиранием сердца слушаю, когда же за дверью раздастся тяжелая поступь его сапог и Кристиан войдет ко мне, чтобы превратить мой светлый мир во мрак. Я никогда до этого не бывала с мужчиной, хотя прекрасно знаю, что и как сегодня должно произойти. Радха во всех подробностях все мне объяснила за последние месяцы, не забыв вручить мне подарок. Маленький флакон из темного стекла с пробкой, что без труда помещался в моей ладони целиком. Расслабляющая настойка, выпив которую я засну крепким сном и смогу не думать о том, что произойдет с моим телом. Я буду не здесь, не рядом с ним, когда он явится ко мне, чтобы консумировать наш брак. Я не бывала с мужчиной, да, однако мне безумно жаль, что именно Кристиану суждено было стать у меня первым. За последние месяцы многое произошло, но я старалась как можно меньше вспоминать о том, что случилось между мной и Рамом в день, когда я узнала, что выйду замуж за Лорда. Старалась, но стоило закрыть глаза, как я ясно могла почувствовать его горячие губы на собственной шее, оставляющие на ней поцелуи. В памяти столь ярко вспыхивал аромат, наполняющий его покои. Запах благовоний, дорогого парфюма и его кожи. Быть может и хорошо, что мы почти не виделись с того дня, лишь изредка встречаясь на крупных собраниях дюжины и переговаривались парой вежливых фраз. На которые меня, вот уж забавно, стали приглашать все реже и реже. Потому что видеть его каждый день и знать, что он чувствует ко мне то же, что и я к нему, сделало бы мою незавидную участь еще более ужасающей и жестокой. Я лучше буду убеждать себя, что тот поцелуй был нелепой игрой, о которой каждый из нас пожалел в ту же секунду, как это произошло. Что мое сердце не замирает каждый раз, стоит мне только подумать о его глазах и улыбке. И что тот взгляд, которым он смотрел на меня сегодня на свадьбе, провожая к алтарю, ничего не значил. Мне все показалось. Я рычу от бессильной злобы и бью себя по щекам, чтобы выбросить его образ из своей дурной головы. Только не здесь. Только не сейчас. Я не хочу, чтобы Рам имел хоть что-то общее с тем ужасом, что меня сегодня ждет. У меня должно остаться хоть что-то чистое и теплое, что я могу сохранить в своем сердце, подальше отсюда. В раздумьях я не замечаю, как дергается дверная ручка и дверь распахивается, впуская моего гостя. Или мне лучше называть его ночным кошмаром? Я вскакиваю на ноги, словно собираясь сбежать вон отсюда, но заставляю себя остаться на месте, до боли стискивая спасительный флакон в руках. — Дивия, — начинает он, и от официальности в его голосе меня начинает тошнить. — Деви, — я спешу остановить его, пока ноги все-таки не кинулись бежать. — Можете называть меня Деви, если желаете. Глупо будет соблюдать формальности теперь, когда мы муж и жена, — я смеюсь, но смех этот столь нервный, что кажется мне больше похожим на плач, поэтому я тороплюсь закончить. — Деви. — Хорошо, Деви, — кивает Кристиан и даже пытается улыбнуться, чтобы разрядить неловкость, повисшую между нами. — Раз уж мы действительно теперь муж и жена, может быть, станем обращаться друг к другу на “ты”? Хотя бы в стенах этого поместья. Его голубые глаза глядят на меня столь внимательно и спокойно, что я почти забываю, зачем он заявился сюда. Ледяная дрожь пронзает мой позвоночник, стоит мне только подумать об этом, но я силой заставляю себя расслабиться и дышать глубже, сжимая за спиной бутылек. Может быть, он прав, и это хоть немного поможет понизить градус нашего с ним общения. Нам стоит научиться терпеть друг друга, хотя бы настолько, чтобы это не доставляло дискомфорта нам обоим. Я киваю, соглашаясь, что идея неплохая. — Хорошо. Я ожидаю, что он вот-вот сделает шаг внутрь спальни, внимательно следя за каждым его движением, но он почему-то вовсе не торопится, оставаясь на месте. Лишь его любопытный взгляд отрывается от разглядывания меня, перемещаясь на обстановку в комнате. Он внимательно осматривает ряд высоких шкафов, стоящих у противоположной стены, от них перемещаясь левее к небольшому туалетному столику с зеркалом, заполненному кучей баночек и флаконов, которые я успела вдоль и поперек рассмотреть за последние полчаса, проведенные здесь. И о том, что в шкафах позади меня лежат десятки дорогих сари, а также постельное белье и множество полотенец, я знаю по этой же причине. Я любопытная, а любопытство и долгое ожидание отлично дополняют друг друга. Он перемещается взглядом к огромной кровати из темного дерева, что отделана бархатом насыщенно синего цвета, когда я успеваю подумать, что совершенно не нашла в комнате мужских вещей. Разве он не держит в спальне свои роскошные мундиры и костюмы? И сотни дорогущих книг, которые ему даже не обязательно читать, вместе с до нелепого огромным столом, за которым он подписывает важные государственные документы? Быть может, все это он держит в кабинете, подальше от любопытных лап своей новой жены? Не сдержавшись я фыркаю себе под нос, скрестив руки на груди, чем слегка пугаю своего супруга и заставляю обратить на себя внимание. — Тебе нравится здесь? — Врать не стану, весьма красиво для клетки, в которую меня поместили против моей воли, — вырывается у меня прежде, чем я успеваю одернуть себя за язык. Весь стресс, что я перенесла за сегодня, вырвался наружу, отключая мне голову, и мне требуется пара секунд для осознания, что я действительно все это произнесла. Ну и пускай. Я никогда не собиралась притворяться перед ним. Глаза лорда чуть округляются от моей наглости, но затем я вижу улыбку, зарождающуюся в уголках его губ, а через мгновение он и вовсе смеется, чем удивляет меня еще больше. — Значит горничные старались не зря. Я передам им, что тебе понравилось. Доброй ночи, Деви. Его рука уже тянется к ручке, намереваясь закрыть за собой дверь, когда я хватаю ее, пытаясь остановить Кристиана. — Ты не собираешься остаться здесь? — спрашиваю я его, не поверив собственным ушам. Он внимательно осматривает наши руки, соединенные вместе, и я тут же отдергиваю свою, как от огня. Я вовсе не собиралась его трогать. Просто должна была убедиться, что я все верно поняла. — Нет. Я буду спать в собственной спальне, а эта принадлежит тебе, — и тут же добавляет, должно быть, увидев мои до нелепого распахнутые глаза. — Тут тебя никто не побеспокоит, можешь не волноваться. — Но… — начинаю я, совершенно не понимая зачем, ведь я вовсе не желаю даже произносить эту фразу, — мы не должны консумировать наш брак? — Я не стану принуждать тебя делать это против твоей воли. Отложим этот вопрос до лучших времен. Согласна? Я киваю, не в силах заставить себя вымолвить хотя бы слово. Груз ожидания валится с меня, почти что сбивая с ног. Очень хочется схватиться за дверной косяк или опору кровати, но я заставляю себя стоять прямо, не желая выдавать свое состояние. Кристин еще раз смотрит мне в глаза, а затем кивает и выходит, бесшумно закрыв за собой дверь. И тогда я падаю. Валюсь на пол, не в состоянии больше твердо удерживать себя на ногах, прямо в свадебном наряде. Утыкаюсь лицом в роскошный ковер и позволяю себе закричать со всей силы, потому что иначе меня просто разорвет. И кричу, пока у меня не начинает кружиться голова от недостатка воздуха, вынуждая перевернуться на спину и восстановить дыхание. Кристиан приготовил для меня отдельную спальню. Зачем? Он лжет мне? Этот брак очень нужен ему, почему он ставит его под сомнение, отказываясь приводить его в силу? По крайней мере, по собственным законам. Тяжесть сотни мыслей, беспорядочно возникающих друг за другом в моей голове, слишком давит, и мне невыносимо хочется раскрыть окно, впуская в комнату свежий ночной воздух. Приходится встать, и я ощущаю каждую налившуюся свинцом мышцу в своем теле,, которому невыносимо хочется лечь обратно на пол и не подниматься еще хотя бы несколько часов. Но, превозмогая боль, я все же добираюсь до окна и впускаю внутрь прохладу, мгновенно приносящую облегчение. Ветер пробирается в спальню, поглаживая мои волосы, и я шумно вдыхаю аромат сада, что он принес с собой. Сбросив с себя одежду и оставив на столике золото, я запираю дверь на все замки, хорошенько проверив их крепость. А затем, для надежности, придвигаю к ней небольшое кресло на случай, если кто-то вскроет замок и решит вломиться ко мне посреди ночи. Подумав еще немного, я достаю из своих вещей небольшой сверток, что я привезла сегодня с собой и заранее спрятала в шкафу. Мгновение – и в моих руках увесисто лежит мой кинжал, что я всегда брала с собой, катаясь на Деймосе по ночам. Забавно, но теперь, кажется, он будет нужен мне и дома. Если бы я только могла назвать это место своим домом. Я ложусь в постель, заправленную свежими ароматными простынями, прижимая к груди сталь, и прекрасно понимаю, что эту ночь я точно проведу без сна.