И имя той буре - Я

Мне кажется, что скоро я свихнусь. Что скоро Кристиану придется запереть меня в маленькой комнатке на чердаке, чтобы я не навредила себе или окружающим. Я буду годами бродить по этому крошечному клочку пространства день и ночь, стаптывая ноги. И выть столь отчаянно, что соседи начнут верить, будто в доме живут привидения. Истерично смеюсь собственной шутке, но на самом деле мне совсем не весело. Та яма, куда стремительно несется моя жизнь, и без того пугала меня. Но последние новости окончательно выбили почву у меня из-под ног. Я не заметила этого сразу. Была слишком увлечена губами Рама Дубея, бессовестно исследующими мой охотно отвечающий ему рот. В тот момент я бы вряд ли заметила и стадо слонов, скитающееся по коридорам поместья. Но теперь, когда он ушел, оставив меня наедине с клокочущим сердцем и вихрем из мыслей, я осознала. Головной боли больше нет. Она исчезла, стоило мне только приблизиться к нему. Эта отвратительная, многие месяцы беспощадно изводившая меня пульсация растворилась, словно круги на воде. Будто ее никогда и не было. Что он знает? Рам точно осознавал, что его присутствие сыграет свою роль. Будто так и задумывал с самого начала. Пришел, чтобы спасти меня из ада, в который меня заключило собственное тело. А может, он пришел спасти себя самого? Младший Дубей, как и я, страдал от мигреней. И если его присутствие так действовало на меня, означает ли это, что и мое присутствие облегчает его собственное состояние? Эта мысль неприятно отрезвила. Острым уколом отозвалась где-то между лопаток, возвращая в жестокую реальность. Ведь до сегодняшнего дня он не появлялся ни разу. Да, он сказал, что такова воля Махадеви. Но могу ли я ему верить? И почему? Потому что однажды мы были столь безрассудны, что поцеловались, поддавшись глупому интересу? Едва ли это являлось достаточной причиной, чтобы не иметь возможности врать друг другу. Рам был расчетлив, умен и хладнокровен. Гораздо умнее, чем его старший брат. Особенно если судить по тому, что он, в отличие от Раджа, не завел ребенка на стороне. Такой человек вполне мог вести свою собственную игру, и уже вел ее наверняка. Но были ли мы в ней союзниками? Мне всей душой хотелось верить, что да. Но довериться теперь я не могла никому. А потому постаралась затолкать все свои чувства и мысли в самый дальний уголок сознания, отправившись в сад. Мне нравилось ухаживать за цветами. Нравилось занимать руки, подрезая буйно растущие кусты. Пропалывать маленькие клумбы и переставлять саженцы в оранжерее, решая, в какую часть сада высадить новые сорта. Чтобы, приходя вечером в спальню, я могла упасть без чувств на кровать, наслаждаясь сладостным забвением хоть на несколько часов. Не слышать и не видеть Кристиана, лежащего рядом, и не ощущать этого отвратительного чувства вины перед ним. Почему вообще я ощущаю себя виноватой? Мы не клялись друг другу в любви. Я не ждала от него верности, и мне было бы абсолютно все равно, если бы оказалось, что и он бегает к какой-нибудь служанке, чтобы унять собственное одиночество. Ведь так? С каждым днем мне становилось сложнее честно отвечать на этот вопрос. Бессильно рыкнув, я натянула подушку на лицо и простонала. Предательский сон не желал сегодня спасать меня, хоть я и загоняла тело до полного бессилия. Ноги гудели, а поясница болезненно ныла, но сна не было ни в одном глазу, отчего я осталась предоставлена самой себе на растерзание. Проведя в постели несколько часов, пронизывая виднеющийся из-под одеяла лоб Кристиана взглядом, я с десяток раз поклялась себе никогда и ни за что больше не приближаться к младшему Дубею. Плевать, что твердило мне сердце. В подобной ситуации необходимо было прислушиваться к холодному голосу разума. Не знаю, что будет со мной, если хоть одна живая душа узнает о случившемся. И не хочу представлять. От подобных размышлений желудок мой ноет, а пальцы начинают дрожать. Моим долгом было найти и наказать виновных в смерти брата, и в своем новом положении у меня был шанс этого добиться. Я не имела права его потерять. Не знаю, через сколько в итоге меня сморил сон. Я проснулась после рассвета разбитая и уставшая, когда вторая половина кровати уже остыла. Даже не понимаю, какой сейчас час, и дожидается ли Крис меня в столовой. И все, что я могу сейчас сделать, это умыться и наспех одеться, чтобы побыстрее отправиться вниз. Огромные напольные часы в коридоре бьют восемь утра, заставляя меня перепугаться от неожиданности. Нет, так больше продолжаться не может. Видимо, попытки уйти от непрошеных мыслей в работу изжили себя, и мне придется найти иной способ. Раздумываю, может, мне все же вернуться к идее с вином, когда толкаю двери столовой от себя. И тут встаю как вкопанная, потому что дожидается меня супруг не в одиночестве. Вот так внезапно встречаться с ним в собственном доме уже становится пошлым. По левую руку от Криса, одетый в новый ширвани, словно у себя дома сидит Рам. Он не встает, чтобы поприветствовать меня, когда я вхожу внутрь. В нашем этикете нет подобного правила, так что губернатору приходится приветствовать меня в одиночестве. — Как ты чувствуешь себя? — Кристиан поднимается, чуть скрипнув ножками стула о каменную плитку. — Опять болит голова? Я тут же бросаю судорожный взгляд на Дубея. Он рассказал ему что-то? — Да, Дивия, — язвит он, и от вызова в его глазах у меня едва не кружится голова, — сегодня ты выглядишь нездоровой. Надеюсь, его щека еще помнит ощущение от моей пощечины. Потому что кончики пальцев горят так, словно я вновь ударила его. Упиваюсь этой мыслью, словно лучшим вином, и медленно выдыхаю. — Не стоит беспокойства, дорогой супруг, — я выговариваю это обращение достаточно четко, чтобы даже при желании Дубей не смог этого упустить. — Я просто плохо спала сегодняшней ночью. Неторопливо прохожу вглубь столовой и позволяю удивленному Кристиану придвинуть мне стул. Специально сажусь по правую руку от главы стола, чтобы иметь удовольствие наслаждаться недовольным лицом нашего непрошенного гостя. Рам сверлит меня взглядом, и мне доставляет совершенно болезненное удовольствие то, что я с такой легкостью смогла задеть его. Не в состоянии остановиться, я продолжаю, будто невзначай. — Надеюсь, я не мешала вам, без конца ворочаясь в постели? — Ничуть. Я молю всех богов, чтобы они наделили меня разумом. И молюсь, чтобы Кристиан решил, что все это представление лишь для того, чтобы поддержать легенду о законности нашего брака. Потому что я вижу его изучающий взгляд, пытающийся разобраться в моем странном поведении. Вижу эти морщинки, перечеркивающие его красивый английский лоб, когда он хмурится, обдумывая происходящее. И вижу то, каким взглядом на меня смотрит Рам. Мне стыдно за то, какой я становлюсь из-за него. Несдержанной, безрассудной, податливой. Вспоминаю свои ночные клятвы не приближаться к этому человеку и добавляю к ним еще одну. Никогда больше не смотреть на него. Как бы мне ни хотелось, не интересуюсь у Криса, почему кто-то посторонний впервые присутствует на нашем завтраке за все время, что мы живем здесь. Делаю вид, что меня здесь вообще нет, молчаливо заталкивая в рот лепешку с овощами, хотя и совершенно не ощущаю вкуса. Еда кажется пресной, словно сделана из песка. Оставшаяся часть завтрака проходит в относительном спокойствии. Служанки забирают грязную посуду и выносят два чайника с черным чаем и масала, как делают теперь постоянно. Кристиан наливает себе из первого, и я точно знаю, что Рам потянется за вторым. Терпеливо жду, пока он решит наполнить свою чашку, чтобы даже случайно не дотронуться до чайника вместе с ним. Я все-таки умею учиться на ошибках. Мужчины тихо переговариваются между собой, обсуждая свои совместные дела, и я стараюсь даже не слушать их. Меня. Здесь. Нет.

***

Вначале мне легко удавалось следовать своим клятвам. Я старательно игнорировала присутствие Рама в своем доме почти что каждый день, ограничиваясь лишь сдержанным приветствием. Пыталась не замечать его запаха и голоса, даже когда имела неосторожность находиться слишком близко. Бесконечно повторяла про себя мысль, что чувства к нему — самое глупое, что я могу допустить. Я не могу ему доверять. Не могу понять, на одной ли стороне мы с ним находимся. Он так легко исчез из моей жизни, когда остальные члены дюжины отдали меня на растерзание англичанам, а сейчас так внезапно объявился в ней снова, не объясняя причин. Самым разумным решением было и будет держаться от него подальше. И как же сильно я пыталась. Не замечать его в собственном доме оказалось гораздо легче, чем на людях. Рам все чаще стал появляться на приемах у англичан, к моему счастью отвлекая от меня почти все внимание публики. Он рассказывал им о нашей культуре, словно это было шоу, играя свою роль благородного объединителя народов. Но лишь тот, кто не знал этого человека, мог бы поверить, что этой действительно было так. Рам был слишком обаятельным. Воспитанный, образованный и красивый человек с легкостью мог заговорить любого, так что все женщины и почти все мужчины в комнате с готовностью заглядывали ему в рот, проникаясь его безграничным очарованием. Однако главной его поклонницей оставалась мисс Добене. Та, словно хвостик, таскалась за ним все вечера напролет, особенно активно интересуясь практиками, что существуют между мужчиной и женщиной. Не знаю, Офелия или Кристиан были виной тому, что я все больше сходила с ума, стараясь закрыться в самой себе как можно глубже. Не знаю, кто из них приглашал Дубея на все эти сборища. Я все еще не задаю вопросов, которые могли бы касаться этого человека. Но я уверена, что именно благодаря Раму на этих приемах изредка стала появляться дюжина. Несколько раз я проводила вечера с Видией и Сарасвати. Камал, Амрита и Радж появлялись еще чаще, составляя мне компанию. Все они приносили с собой глоток свежего воздуха, столь необходимый мне в этом чужом и враждебном мире. В такие моменты я могла почувствовать себя спокойнее. Понять, что я не осталась одна. Головной боли все еще нет. Она изводила меня каждый месяц в течение последнего полугода, а теперь ее просто нет. Это пугает, но я радуюсь тому, что хотя бы смогу пойти и поддержать Радху. Потому что она тоже была на моей свадьбе. Видия все-таки осуществила свои намерения, и теперь старшая из близняшек станет законной женой моего родного дяди. Меня и Кристиана пригласили на это событие как почетных гостей. Ведь все же теперь мы породнимся, пусть и только на словах. Этот брак был даже большим политическим союзом, чем мой собственный. Брак заключали в фамильной резиденции Басу. Еще одно подтверждение того, что не Радха переходит в семью своего мужа. Это он приходит в ее. Сотни гостей внутри дома и тысячи празднующих на улицах — все в Калькутте хотели быть причастны к свадьбе своей будущей махарани. Стены, алтари и арки украшало бесчисленное количество бутонов гибискуса и бархатцев. Повсюду стоял удушливый запах цветов и благовоний, от которого мне вмиг сделалось не по себе. Все здесь болезненно напоминает о том дне, когда и я точно так же стояла в центре всеобщего внимания, роскошно одетая и украшенная, но совершенно неживая. Словно товар, который бессердечно выставили на витрину, надеясь, что все золото и хна смогут скрыть тошнотворную реальность. Но теперь в красном не я. Минул не один десяток дней и ночей, за которые у меня было время примириться со своей судьбой. Безымянный палец вновь отягощает кольцо, которое я стала носить все чаще, а под руку меня ведет супруг, от вида которого мне больше не хочется запереться в ближайшей комнате. Теперь мы заодно. По крайней мере на этом отрезке нашего пути. Я нужна ему, а он нужен мне. Но как долго это продлится? Анил Шарма грозно хмурит брови в течение всего вечера, и едва ли его взгляд становится теплее, когда он замечает меня среди гостей. Ведь я и есть та причина, по которой ему пришлось согласиться. Признать чужого ребенка, пусть и все вокруг знали, что это не так. Выставить себя в дурном свете не в лучшем свете и ухватиться за наиболее выигрышную возможность, что ему предоставилась. Брак с одной из Басу — лучшее, на что он мог рассчитывать. Но это вовсе не лучшее, на что могла рассчитывать она сама. Я искренне удивлена, но, в отличие от своего нового мужа, Радха вовсе не кажется мне несчастной или недовольной. Напротив, она вполне активно выполняет все, что от нее требуется, хоть иногда ей и необходима поддержка Сарасвати. Живот мешает ей быстро ходить, но, несмотря на все это, ей ужасно идет ее красное сари. Как и беременность. Я улыбаюсь ей, когда мы встречаемся взглядом, давая понять, что я рядом, а сама схожу с ума внутри. Я думаю о ее малышке и не могу решить, повезло ли ей иметь ребенка от любимого мужчины? Не от чужого, выбранного кем-то другим мужа, а от того, с кем она была пусть и недолго, но счастлива. Ведь она смогла сохранить частичку его внутри себя, и ее не смогут отобрать уже никакие правила. Мне такой возможности не представится. Да, Радха не кажется мне печальной. Готова поклясться, эта женщина что-то задумала, и она совершенно не сомневается в результате. А зная ее характер, в нем не сомневаюсь и я. Она сделает все возможное, чтобы добиться своего, и я не завидую тому, кто встанет у нее на пути. А вот Амрита, напротив, кажется мне разбитой и несчастной. Традиции велели ей присутствовать сегодня здесь, и теперь она смиренно стоит позади своего будущего мужа, словно блеклая тень прошлой себя. Все вокруг знают, от кого ребенок у Радхи. Знает и она. И это убивает ее. Мне больно смотреть на это. Больно видеть, как слепое следование страсти может с легкостью разрушить несколько жизней. И я не могу позволить себе допустить подобную ошибку. Только не теперь. На кону стоит нечто большее, чем мое собственное счастье. Все твержу и твержу это себе, словно мантру, вцепившись в рукав парадного кафтана Кристиана. Кажется, еще чуть-чуть, и на нем останутся дырки от моих пальцев. — Ты переживаешь за подругу? — Крис чуть склоняется, чтобы прошептать свой вопрос мне на ухо, задев губами несколько прядей. Отрицательно мотаю головой и стараюсь улыбнуться и ему. Поняв, что отвечать мне не хочется, он спокойно принимает это и больше не тревожит меня, позволяя и дальше опираться на свое плечо. Меня всегда поражает его тактичность. Я рада, что сегодня он здесь со мной. Возможно, я слишком привыкла к его обществу за последние месяцы, но рядом с ним я все чаще ощущаю себя спокойнее. Он — одна из немногих постоянных в моей жизни, и я держусь за это спасительное ощущение. Но рассказать ему о своих чувствах я все же никогда не смогу. Нас разделяет огромная пропасть, и вряд ли мы хоть когда-то сможем найти путь друг к другу. А даже если бы нашли, смогла бы я сказать ему, что сердце мое не может найти себе места в груди, когда я весь вечер случайно встречаюсь глазами с человеком на другом конце зала? Я честно пытаюсь заставить себя не смотреть. Уговариваю, умоляю, угрожаю. Но ничего не работает, когда я самой кожей ощущаю на себе его взгляд. Словно ласковое прикосновение, это ощущение не покидает меня уже несколько часов, изводя и терзая рассудок. Мне хочется к нему. До нашей встречи в гостиной и я не понимала, насколько в действительности тосковала о нем. Мне удавалось запереть это чувство так глубоко внутри, что почти что получалось жить дальше. Что я почти что не слышала его зов, призывающий обратить на себя внимание. Но стоило лишь раз его увидеть, как эта буря вырвалась наружу, разрушая все, что мне с таким трудом удалось построить. Словно в отместку за столь томительное ожидание. Это невыносимо. Не знаю, сколько еще мне удастся держаться, но я буду пытаться, пока не упаду без чувств. Торжество медленно подходит к своему завершению. Проводив молодоженов, гости постепенно начинают расходиться. Разделившись на небольшие группы, все прощаются и приглашают друг друга на обеды или ужины, в основном из правил приличия. Мы тоже прощаемся, и я очень надеюсь, что никто не захочет пригласить нас к себе. Я устала и держусь лишь из-за мысли, что еще немного, и я смогу выдохнуть, оставшись одна и очистив свою голову от всего того хаоса, что наполняет ее последние дни. Что бы я ни делала, но мой взгляд все равно устремляется в другую сторону. Туда, где семья Дубеев разговаривала с группой незнакомых мне англичан, также приглашенных на столь важное событие. Стараюсь не слишком явно пялиться, но тело вовсе не желает слушаться. И будто зов моего сердце был им услышан — Рам медленно поднимает взгляд, встречаясь с моим. Способность дышать возвращается не сразу. Да и зачем мне воздух, если внутри меня не осталось места ни для чего, кроме него. Что-то шепнув брату, Рам не спеша направляется в нашу сторону, мастерски лавируя между гостями. С замиранием сердца считаю каждый его шаг. Хочется провалиться сквозь землю. Потому что видеть его так близко, не имея возможности прикоснуться — худшая из пыток. — Как жаль, что возможность поздороваться друг с другом у нас выдалась лишь сейчас, — он выныривает из-за спины, обворожительно улыбаясь. — Зато не придется прощаться, — Кристиан улыбается ему в ответ, когда они жмут друг другу руки. — Наша завтрашняя поездка в храм в силе? — Завтра я должен провести службу в Калигхате, — Рам хмурится, словно он расстроен этим фактом, и мне хочется поаплодировать его мастерству. — Возможно вы захотите присоединиться к госпоже Дивии и посетить служение вместе с ней? Он не спрашивал, приду ли я. Поставил перед фактом, заявляя мне и Кристиану, что завтра я отправлюсь в Калигхат. Без возражений. Пытаюсь посмотреть ему в глаза в поисках ответов, но мужчины слишком увлечены собственными переглядками. Будто делят между собой игрушку, решая, кто из них будет играть с ней завтра. — Думаю, это лишнее. Не будем превращать важное для вас событие в показательные выступления. Полагаю, отнюдь не многие будут рады меня там видеть. — Значит нам все же придется распрощаться, — Рам вновь протягивает руку Крису, чтобы пожать ее, а затем, наконец, поворачивается ко мне. Его ладонь зависает в воздухе, ожидая, когда я вложу в нее свою руку. Это ошибка. Я не должна к нему прикасаться. Все станет лишь хуже. Медленно поднимаю руку, протягивая к нему. Маленькие разряды тока разбредаются по телу, когда я касаюсь шершавой кожи кончиками пальцев. Мне кажется я снова не дышу. — До свидания, маленькая госпожа, — он наклоняется, чтобы поцеловать мою руку, и, как только его губы касаются меня, добавляет. Тихо-тихо. Так, чтобы услышала лишь я. — Госпожа Шарма. Запоздавшая колкость в ответ на мой прошлый маленький бунт. Как бы он не вел себя на людях, на деле он никогда не признает моего брака. Не признает новой фамилии и новой роли, что мне уготована. Для него я навсегда останусь маленькой госпожой Шарма. И я хочу ей быть. Улыбка отчаянно желает расцвести на моих губах, но я не позволяю ей этого. Выпустив мою ладонь, Рам отступает на пару шагов и разворачивается на пятках, покидая зал. А я замираю как вкопанная, ощущая между пальцами какой-то комок бумаги. Сердце грохочет, пока я отчаянно стараюсь сохранить лицо, боясь, что кто-то может подбежать ко мне и отобрать его. Заметил ли кто-нибудь? Увидел ли Кристиан? Это так и останется для меня загадкой. Потому что он никак не отреагировал. Весь обратный путь я не сводила с него взгляда, сминая записку во влажной ладони, пытаясь разглядеть что-то на его лице, но там ничего не было. Путь от входной двери до спальни показался мне в три раза более долгим, чем он был в действительности. Стало казаться, что мы не дойдем никогда. Но едва двери распахнулись, я почти что бегом вбежала в ванную, желая остаться наедине, и с жадностью принялась разворачивать бумагу. На крохотном кусочке с оборванными краями знакомым размашистым почерком были выведены пара строк. Чернила немного расплылись от влажности, но я без проблем смогла прочитать содержание послания. “Не вздумай отвертеться от службы. Ты должна быть там. И ты потрясающе выглядишь.” Я перечитала записку десять раз. И еще столько же отдельно последнее предложение. Запомнила каждую букву и черточку настолько, что без проблем могла бы восстановить все в своей памяти именно так, как оно выглядело перед глазами. Мне даже стало казаться, что бумага все еще хранила его запах. Или мой воспаленный рассудок сам подсовывал мне это воспоминание. Разницы, честно говоря, никакой. Была лишь действительность, в которой я сидела на холодном полу в ванной, сжимая в руках эту записку, и совершенно не понимала как быть дальше. Сбросив с себя сари, я наполнила горячей водой купальню и забралась туда почти с головой. Кипяток обжигал кожу, но мне всегда нравилось это чувство. Я будто растворялась в воде, становясь с ней одним целым. Не знаю, что подтолкнуло меня это сделать. Думаю, я просто настолько вымоталась, что решила уступить своему телу в обмен на немного спокойствия и отдыха. Не задумываясь о последствиях. Закинув одну ногу на бортик ванны, я слегка развела бедра и несмело скользнула туда рукой. Это просто потребность тела. Я просто немного поддамся ей, чтобы привести в порядок свои мысли и чувства. Ничего больше. И это никак не связано с запиской, которую я надежно спрятала в одном из маленьких ящичков туалетного столика. Всего лишь потребность. Я мысленно повторяю это, когда вновь двигаю пальцами, раздвигая половые губы и невесомо задевая клитор. Представляю, что другая рука, немного крупнее моей делает это. Отчетливо вижу на ней несколько крупных перстней, включая один особенный. Серебряный наследный перстень дома Дубеев. Перстень второго сына. Просто потребность, шепчут мои губы, когда я приоткрываю рот в тихом стоне. Словно натянутая тетива, я чувствую каждое его мимолетное движение. Прогибаюсь в пояснице навстречу его руке, а он дразнит меня. Оттягивает то, чего я так сильно жажду. Его губы накрывают мою шею поцелуем, горячим и запретным, как в наш первый раз. Я отдаюсь этой страсти с готовностью. С желанием. Беру все, что он сможет мне дать. Пальцы скользят быстрее, приятно надавливая, и я не в силах сдержать тихих вздохов. Мне все равно, если кто-то услышит. Потрясающе. Потрясающе. Ты выглядишь потрясающе. Я не могу думать ни о чем другом. Он шепчет эти слова мне на ухо, когда ненадолго отрывается от шеи. Обдавая кожу горячим дыханием, отчего у меня подкашиваются ноги. Другая рука обвивает мою талию, прижимая ближе, когда волна наслаждения обрушивается на меня, высвобождая все накопившееся напряжение. Это то, что и было мне нужно. Но почему тогда ком в груди стал лишь больше? Тяжелее. Я долго лежу в остывающей воде и не раскрываю глаз, боясь признать, что ничего из этого никогда не было.