***
Неужели я сделаю это? Неужели, спустя столько месяцев, я действительно отважусь зайти в клетку к дикому зверю? Буквально. Что именно привело к тому, что сегодня я проснулась с мыслью войти в клетку к Асиму, я не знаю. И, честно говоря, за все это время я ужасно устала копаться в собственной голове и пытаться навести там порядок. Сейчас мне хочется довериться своему чутью и судьбе, сделав то, что так внезапно взбрело мне в голову. Скоро закончится четвертый месяц, как я пытаюсь приручить не одного, а сразу двоих диких зверей в этом доме. Если у меня начало получаться с Кристианом, то, возможно, получится и здесь. Рашми судорожно сжимает мою ладошку своими дрожащими тонкими пальчиками, когда мы стоим прямо перед железной кованой дверью, ведущей из сада прямиком в его клетку. Все утро она умоляла меня передумать. Боялась, что тигр растерзает меня, как только я войду внутрь, но я была непреклонна. Сегодня или никогда. Я улыбаюсь ей и высвобождаю руку из ее плена, а затем шагаю вперед и приоткрываю дверь с легким скрипом. Успокаиваю сердце и стараюсь выровнять дыхание. Если я хочу, чтобы Асим доверился мне, я должна доверять ему в ответ. Солнце настойчиво проникает сюда сквозь листву, разбиваясь на множество отдельных лучей. Его клетка — мое любимое место в саду. Словно настоящий кусочек диких джунглей. Даже есть несколько лиан, расползающихся по стволам деревьев. Смеюсь, ведь, зайдя сюда, я почувствовала себя даже свободнее, чем в стенах поместья. Тигр лежит в своем излюбленном месте — под пальмой с пышной кроной, которая укрывает его в своей тени. Внимательные глаза направлены прямо на меня, изучающе, но он не спешит подняться или даже пошевелиться. Ждет, когда я сама подойду к нему, добровольно шагая в ловушку. И я иду вперед. Подхожу почти вплотную, давая ему обнюхать себя и убедиться, что все в порядке. Я, как и каждый день до этого, пришла к нему, чтобы покормить. Бросаю к нему пару кусков мяса и говорю какую-то ерунду, стараясь, чтобы он привык к моему голосу. Все как и всегда. Единственное отличие лишь в том, что теперь нас не разделяет решетка. Я никогда не дрессировала животных. У меня даже котенка не было. Лишь ездила на Деймосе, находя с ним контакт даже несмотря на его непокорный нрав. Хотя, если честно, я думаю, это была одна из причин, по которой он и подпустил меня к себе. Мы были похожи. Вот так я и стояла здесь. Добровольно шагнув в клетку к зверю, который мог разодрать меня в одно мгновение, и раздумывая о том, что я находила сходства с собой лишь в коне, тигре и англичанине. Стоило об этом задуматься, но я решила отложить эту мысль до лучших времен. Опустившись перед Асимом на колени, я заглянула ему в глаза. Или это он заглянул в мои? Очень долго решалась на то, чтобы положить руку на его загривок, чтобы попытаться потрепать и погладить. Где-то вдалеке слышу испуганный всхлип Рашми, отчего еще больше наполняюсь решимостью. Не грусти, девочка. Кроме жизни терять мне нечего. Но к нашему общему удивлению, тигр сам поворачивается ко мне, подставляя спину под руку, и тычется носом в мое бедро. Дыхание замирает в груди, заставляя мои легкие сжаться, когда я пропускаю жесткую шерсть между пальцами, проводя по нему ладонью, а он выгибается, словно огромная кошка. Разве только не мурчит. Волна эйфории и облегчения накрывает меня, отчего подкашиваются ноги, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не завалиться на землю. Почесав тигра за ухом в последний раз, я поднимаюсь и на ватных ногах покидаю его клетку.***
Сегодня ночью я спала беспокойно. Видела спутанные, лихорадочные сны, отчего всю ночь, словно волчок, ворочалась в постели, не находя покоя. Мне снилось, что я сделалась невидимой. Словно призрак бродила по свету, а люди не видели и не слышали меня. Я кричала не своим голосом, в надежде достучаться и попросить о помощи, но никто не обращал на меня никакого внимания. Будто меня не было. А проснулась я с головной болью, напоминавшей мне о том, что очередной месяц подходит к концу. Она всегда начиналась постепенно. Как натягивающаяся тетива, готовящаяся пустить стрелу мне в голову, раскалывая ту на части. Глаза открывать совершенно не хотелось. Желание остаться здесь, под теплым одеялом, и провести этот день в постели настойчиво пыталось забраться мне в голову. И я почти что поддалась ему, вот только что-то все же заставило меня распахнуть глаза. Теплое дыхание коснулось моей щеки, а волосы, дрогнув, защекотали кожу. Перед глазами я вижу лишь белоснежную рубашку, не застегнутую на три последние пуговицы, отчего участок светлой кожи выглядывает из под нее. Пульс мгновенно подскакивает, и опустив взгляд вниз, я замечаю в самых ногах подушку, все эти дни разделявшую нас. Своими ночными метаниями я самостоятельно сместила ее, ставя себя наутро в подобное положение. Пальцы Кристиана дернулись во сне, и я поняла, что прикасалась к нему собственной рукой, едва не переплетая наши руки. В ту же секунду я вскочила с кровати, едва не запутавшись в простынях, и опрометью кинулась в ванную, с громким ударом захлопнув за собой дверь. Мне плевать, если я его разбудила. Пусть одевается и убирается вон. Подальше от меня и моей больной головы, пока я окончательно не свихнулась. Услышав шуршание за дверью, я выдыхаю и направляюсь к раковине, выливая на себя кувшин ледяной воды. Хочется остудить и отрезвить это глупое тело, слишком сильно реагирующее на близость с этим мужчиной. Стыд отравляет кровь, посылая это мерзкое чувство даже к кончикам пальцев, и мне хочется забраться в ванную с кипятком, чтобы смыть его с себя вместе с ощущением от его прикосновений. Что я и делаю, даже не позвав на помощь Рашми. Самостоятельно наполняю ванну горячей водой, добавив к ней масел. Ароматный пар мигом окутал пространство, собираясь под потолком и наполняя комнату приятным запахом жасмина. Кипяток приятно обжигает кожу, заставляя меня на несколько минут отвлечься от головной боли. Позволяю себе ненадолго раствориться в этой неге, потому что знаю, какой кошмар ждет меня в ближайшие несколько дней. Может случиться и так, что это будет последняя ванна, которую я успею принять. Смешно. Вошла в клетку к тигру, а умерла от головной боли. Хотя это уже не кажется мне забавным через час, когда я заставляю свое тело подняться из уже остывшей воды. Прохладный воздух облизывает мокрую кожу, пуская мурашки, и я спешу скорее вытереться полотенцем. Осторожно выглянув в спальню, понимаю, что Кристиан уже ушел. Выдыхаю и надеваю первое приглянувшееся сари. Есть не хочется, но я знаю, что должна заставить себя. Мне потребуются все силы, что я только смогу накопить. Бреду к двери, собираясь ее распахнуть, но тут раздается внезапный стук. Отворив ее я вижу встревоженную служанку, глядящую на меня огромными карими глазами. — Что-то случилось? — спрашиваю я, уже начав волноваться. — Господин просит вас спуститься вниз, в малую гостиную. Думаю о Кристиане, что должен был ждать меня в столовой к завтраку, а теперь почему-то приглашает меня в зал. Гляжу на Рашми, мнущуюся на пороге и выжидательно приподнимаю бровь. — В кабинет к господину вошел мужчина, — она тушуется еще больше, глядя в пол. — Они долго разговаривали, я не смогла подслушать. А теперь они оба ждут вас. Не могу сердиться на нее. Она словно ребенок. Как младшая сестра, которой у меня никогда не было. Я слегка улыбаюсь, чтобы она расслабилась, пытаясь задвинуть собственное волнение подальше. — Ты уже видела его раньше? — Никогда, госпожа. Рашми качает головой, но все же слегка выдыхает, заметив, что я не сержусь на нее. С того момента, как я взяла ее к себе, больше всего на свете она боится подвести или расстроить меня. Меня подкупает ее непоколебимая преданность. Глубоко вдохнув, я делаю первый шаг по направлению к гостиной. Либо они шепчутся, либо дожидаются меня молча, потому что я не слышу за дверью ни звука. Пугающая тишина. Вытираю вспотевшие ладони о подол сари, хотя сама толком не понимаю, почему я волнуюсь. Возможно, мой организм просто находится на грани собственных сил, а потому тело дает сбой по поводу и без. Вот и сейчас. Испытываю необъяснимый страх лишь от мысли о неизвестности, поджидающей меня за дверью. Меня это злит, а потому я с силой толкаю створки от себя, эффектно появляясь в комнате. И тут же замираю, потому что вижу его. В низком кресле, обитом недешевой зеленой тканью, сидит человек, которого я меньше всего ожидала сейчас увидеть. Едва стоит мне войти, как Рам Дубей поворачивается в мою сторону. Как и Кристиан, расположившийся за письменным столом. Оба поднимаются со своих мест, приветствуя меня, отчего у меня едва не вырывается истеричный смешок. Мне отчаянно требуется опора, чтобы не свалиться на землю, а потому я аккуратно отступаю к стене между ними, чтобы облокотиться на нее. — Здравствуй, Дивия. — Здравствуй… — едва не шепчу я в ответ. Даже не могу заставить свой голос закончить приветствие, так и оборвавшееся на середине. Но я не боюсь и не ропщу. Непонятная смесь шока и гнева смешивается во мне, а внутренние часы отсчитывают мгновения до взрыва. — Рад видеть тебя. Как… — Что ты делаешь здесь? — больших усилий мне стоило не выкрикнуть этот вопрос. И мне глубоко плевать, насколько невоспитанной они оба меня посчитают. Если бы не Кристиан, со стороны наблюдающий за нашим почти что безмолвным скандалом, я бы уж точно не сдерживалась. Губ Рама касается слишком знакомая мне ухмылка, а в уголке глаза, не скрытого за повязкой, собираются крохотные морщинки. — Должно быть, госпожа Шарма неважно себя чувствует. Оттого и находится сейчас в плохом настроении. — Я госпожа де Клер, — вырывается из моего рта, прежде чем я успеваю его закрыть. Оба мужчины шокировано таращатся на меня, и каждый из них не верит, что я действительно произнесла нечто подобное. И каждый по своей собственной причине. — Как я мог забыть, — тянет он. А я жутко злюсь. С каждой секундой все сильнее. Память любезно подбрасывает мне мысли о том, что этот человек, как и все остальные, последние месяцы делал вид, что меня не существует. Здесь нет зеркала, но я не удивилась бы, если бы оказалось, что я вся раскраснелась от гнева. Я злюсь, а все равно не могу испытывать это идиотское чувство в животе, когда смотрю на него. — Вижу, вы оба рады друг друга видеть, — Кристиан напоминает о себе и это слегка отрезвляет. — Дивия, я попросил тебя прийти, чтобы сообщить важную новость. Новость? Трудно отыскать еще менее связанных людей, чем эти двое. Я бы удивилась меньше, если бы сказали, что Деймос и Асим будут проводить время вдвоем. — Глупо отрицать, что когда Британия впервые появилась на этих землях, она была настроена весьма агрессивно. Мы пытались насильно изменить ваш тысячелетний уклад, что, по моему мнению, в корне неверно, — Кристиан подходит к нам ближе, бедрами облокачиваясь о свой стол. — Возможно ты будешь рада узнать, что я и господин Дубей решили совместно пересмотреть запреты на некоторые религиозные обряды и служения. Ни к чему сохранять непримиримую политику прошлого. Мы оба полагаем, что народ станет гораздо более дружелюбно настроен к объединению, если сейчас мы переосмыслим свое отношение к вашей религии. Я почти не могу здраво думать и по-настоящему понять те слова, что говорит сейчас Кристиан. Я позже оценю то, что новый губернатор оказался весьма дальновидным, чтобы понять, как именно он может заслужить расположение простых граждан. Сейчас мне ясно лишь то, что теперь эти два человека станут работать вместе, а значит, младший Дубей станет частым гостем в поместье. Не знаю, начать мне радоваться или сесть на пол и расплакаться. Рам замечает мой ступор, а потому старается спрятать улыбку от Криса. Самодовольный асур. Я же перевожу взгляд с одного на другого, как полная дура, в безрезультатной попытке найти слова. В голове одновременно миллион мыслей и зияющая пустота, и я продолжаю молчать до тех пор, пока Кристиан не решает прийти мне на помощь и подать голос. — К сожалению, у меня возникли неотложные дела в городе и я не смогу присутствовать на нашем завтраке. Дивия, ты проводишь нашего гостя к выходу, пока я собираюсь? Щеки готовы вспыхнуть от злости и смущения одновременно, но сердце предательски тянется к нему, вынуждая согласиться. Возможность вновь оказаться рядом с ним так близко спустя столько времени столь пленительна, что даже кружится голова. Остаться наедине, пусть и на жалкую минуту. Дышать с ним одним воздухом, наполняя легкие. Чувствовать аромат его кожи, как тогда, в его спальне. Я понимаю, что еще чуть-чуть, и краска все таки поползет вверх к моим щекам, а потому спешно киваю и покидаю комнату. Рам выходит следом за мной, закрывая за собой дверь гостиной. Сейчас раннее утро, а потому западное крыло еще почти не освещено солнечным светом. До обеда здесь царит легкий полумрак, и мне всегда нравилось это. До этого момента. Не знаю, почему служанки не додумались включить в коридорах свет, когда в доме были гости. В такой атмосфере близость Рама ко мне ощущается еще острее. Я медленно плетусь чуть впереди него, не решаясь обернуться, и тихо считаю про себя. От выхода нас разделяют два длинных коридора и два поворота, плюс пять ступеней, ведущих в холл. Еще десяток шагов по нему до двери и то время, что дворецкий будет ее отпирать. Если я буду идти достаточно спокойно, мы проведем вместе три минуты. Не больше четырех, если очень постараться. Иду и не могу решить, хочу ли я продолжать этот темп, или желание рвануть вперед и побыстрее выпроводить его отсюда все же перевешивает. Стоит нам сделать первый поворот, заходя в следующий длинный и пустынный коридор, Рам делает выбор за меня. Схватив мое запястье, мягко, но уверенно, он тянет меня к стене, нависая сверху. Отпустив мою руку, он располагает свои по обе стороны от моей головы. Заглядывает в глаза внимательно, изучающе. Неторопливо скользит взглядом по моей вздымающейся груди, по шее и приоткрытым губам. Задерживается на них на несколько секунд и еле заметно сглатывает. Он не притрагивается ко мне. Ни одним участком своего тела мы не соприкасаемся друг с другом. Однако этот момент кажется мне даже более интимным, чем наш первый поцелуй в его спальне. Я ошарашенно, будто со стороны, наблюдаю за всеми его действиями, вжимаясь затылком в стену коридора. — Если ты сейчас же не заговоришь, ты просто лопнешь, — смеется он, а затем добавляет уже тише и серьезнее. — Давай же, спрашивай. Мы одни. И это словно спусковой крючок. Лопнувшая тетива. Разорвавшийся снаряд. Точка невозврата. И, будто потеряв связь с головой, мой рот раскрывается, и я практически выплевываю ему в лицо, не забывая возмущенно прожигать Рама взглядом. — Пересмотр запретов? Работа с англичанами? — задыхаюсь я, воображая, как каждое мое слово сопровождает тычок пальцем ему в грудь. — Как ты вообще получил разрешение на нечто подобное? Не знаю, почему столь сильно возмущаюсь. Если задуматься, идея в своей сути неплохая. По крайней мере, она точно не сделает хуже. Вот только я не верю, что это его настоящая цель. Рам самодовольно пожимает плечами, глядя на меня с лисьим прищуром. — Я ведь верховный жрец. Мне не нужно разрешение. Возмущение в груди на мгновение лишает меня дыхания. Приходится сделать рваный вдох, но этого мало. Вот же напыщенный индюк. Даже сейчас. Я продолжаю хлопать глазами, уставившись на него изо всех сил и торопливо втягивая воздух, потому что, что бы не делал со мной этот человек, мое тело не способно существовать без кислорода. — Думаешь, я действительно хочу рыться с англичанами в наших тысячелетних традициях? Пытаться доказать, что не все из них столь варварские, как они себе возомнили? — Рам не дожидается моего ответа. Возмущенно фыркает себе под нос, практически выплевывая “англичане”, будто это слово было горьким на вкус. — Единственная причина, по которой я сейчас здесь нахожусь, — это ты. Ты, и ничего больше. Он наклоняется ко мне ближе, почти выравнивая наш рост. Чтобы заглянуть мне в глаза. Внимательно рассмотреть все, что происходит в них, когда мы рядом. Будто бы может сквозь черноту разглядеть мою обреченную душу. Приходится выставить руку вперед, упираясь ладонью в его грудь, укрытую расшитым кафтаном. Я должна держаться подальше. Хотя бы попытаться. — Красивые слова, — я заставляю звучать свой голос уверенно и пренебрежительно. По крайней мере я хочу в это верить. — Я мечтала услышать их. Четыре месяца назад, но не теперь. — Я не мог прийти. Что-то внутри ликует, и я не могу сдержать ухмылки, когда вижу оттенок сожаления и печали на его лице. Хочется ткнуть его носом в то, где его бахвальства и самомнения оказалось недостаточно, а потому из моего рта ехидно вырывается. — А говорил, тебе не нужно дозволение. — Ни от кого, кроме темной матери, — теперь от горечи в его голосе мне становится не по себе. Неужели ему действительно было жаль? — Однажды я уже ослушался ее и пострадали люди. Я не могу допускать таких ошибок впредь. Я растеряна его откровением. Рам столь редко разговаривал со мной о чем-то серьезном, что такой внезапный порыв совершенно сбивает меня с толку. — Значит, теперь Махадеви позволила тебе заявиться сюда? — уточняю я, будто прощупываю почву. — Верно. Он кивает, подтверждая мои слова. Это нужно обдумать. Сейчас он находится тут с позволения Темной Матери, а значит, у всего этого есть некая цель. Нечто важное, что должно привести к определенному будущему. Это интригует и пугает, но сейчас я не готова размышлять о подобном. — Замечательно. Ну а теперь я провожу тебя к выходу. Я попыталась оттолкнуть его руку, вонзившуюся в стену возле моего лица, чтобы закончить этот разговор и как можно быстрее выпроводить его вон. Эмоции подступали к горлу от слишком близкого контакта с ним, от ощущения тепла его тела под пальцами, и я понимала, что вряд ли смогу сдерживаться еще хотя бы пару минут. Но в жизни редко все получается именно так, как я планировала. Вначале я ощутила крепкую ладонь, обхватившую мою талию, а сразу после — гладкую поверхность стены, в которую уперлась моя спина. Я едва успела вздохнуть, когда горячие мужские губы накрыли мои собственные, затыкая. Рам целует жадно, изголодавшись. Вкладывая в этот поцелуй всю свою тоску, накопившуюся за эти месяцы. Слишком долгие месяцы, что мы были в разлуке. Живот мгновенно наполняется теплом, что медленно стекает к бедрам, и мне смертельно хочется свести и напрячь колени. Его руки лежат на моей талии, притягивая к себе ближе, но по тому, как сильно напряжены его пальцы, впивающиеся в меня, я понимаю, что он изо всех сил сдерживается, чтобы не зайти дальше. Это словно падение. Неконтролируемое, хаотичное падение, но именно оно дарило это пьянящее чувство полета и свободы. Это мгновение давало почувствовать что-то, чего я желала в своей прошлой жизни. Все внутри горит от его прикосновений. Плавит кожу изнутри, обжигая мышцы и кости. Хочется поддаться. Раствориться в этом поцелуе, позволив себе жить в этом крошечном моменте, но я слишком хорошо помню все, что привело нас к тому, что мы стоим сейчас здесь. В поместье моего мужа, которого мы покинули лишь пару минут назад. Воздух рассекает резкий хлопок. Это моя ладонь стремительно настигла его лицо, оставив на щеке алый отпечаток от пощечины. От неожиданности Рам выпускает меня из своей железной хватки, а я, воспользовавшись моментом, поспешно отступаю от него на несколько шагов назад. Кожа на руке покалывает от боли. Трудно удержаться на дрожащих от возбуждения ногах, но я храбрюсь, вынуждая свое тело подчиняться. — Что ты возомнил о себе? — почти что кричу я, хотя способна думать лишь о том, как сильно мечтаю продолжить. Кричу, пока Рам продолжает пялиться на мои губы, явно раскрасневшиеся от его напора. — Я не безродная девка, которой ты можешь пользоваться, как тебе вздумается. Не смей больше прикасаться ко мне. Я мечтаю, чтобы он ответил мне. Накричал, обругал и ушел, громко хлопнув дверью. Может даже поколотить меня, если это поможет нам держаться друг от друга подальше. Сделал хоть что-нибудь, что отрезвило бы нас обоих и оттолкнуло друг от друга. А он просто улыбается, прижимая руку к своей горящей щеке, и смотрит. — Я обязательно вернусь, ракшаси. Буду приходить хоть каждый день, если мне позволят, — он проходит вперед, понимая, что провожать его дальше я не пойду. Но задерживается на мгновение, взглянув на меня через плечо. — И заметь, Дивия. Голова твоя уже не болит.