манипулятор

      Они долгое время сидели в кромешной тишине друг напротив друга. Было удивительно замечать непоколебимость в глазах девушки, которая смотрела в потолок с запрокинутой головой. Ее ноги в упор соприкасались с коленями Шмидта и с каждой секундой ему в голову приходила мысль о том, что нет ничего странного в том, что они сидят…вот так? Ни о чем не говорят, тупо молчат. Сидели где-то около часа в холодном зале. Майку чудилось, что ноги не могли больше слушаться, а карманы больше не грели руки. Сжимал пальцы в кулак так крепко, потому что начал ощущать, как пальцы медленно перестают слушаться. — Ради чего ты здесь? —так внезапно спрашивает она его, что он даже сначала и не расслышал вопроса. — Что? — Зачем ты согласился работать здесь охранником? Деньги, конечно, одна из причин, но ведь она не основная, —произносила это неспеша как-то, с иронией, — Ты не похож на человека, которого волнуют только деньги. — С чего это вдруг? —хмыкнул. — Я знаю людей, которых волнуют только деньги. Знаю предыдущих охранников, которые брали по дополнительные смены, и в выходные работали. Да и интуиция мне твердит о том, что дело совсем в другом, —щелкнула пальцами и указала на него рукой, сложенный в «пистолет», — Дело в Эбби, да? Родители наплевали на ваше воспитание или…? — Нет, —отрезает, — Умерли. — И воспитание Эбби держится на тебе, поняла, —Уайт закинула ноги на край пыльного стола и зевнула, — Быть опекой — изнурительно, но мне кажется, ты не под каким бы предлогом не отдал её в детский дом или в социальную защиту. Именно, —хлопает в ладони, — Ты печешься о ней. Тебе нужна работа, иначе у тебя заберет её «злые люди» с документами.       Майк поднял брови от удивления. Если б она не раздражала своими глупыми и бесполезными разговорами, то, может быть, он сказал о том, как хорошо у неё работает логика и дедуктивное мышление. — Ты удивительный, —отмечает девушка, — Мне нравится то, как ты из кожи вон лезешь, лишь бы наладить контакт с Эбби и вырастить из неё человека. Возможно, даже вырастить счастливого человека, у которого будут друзья. — Ты обо мне резюме читала и ты где-то раздобыла информацию? Это…—щурится, — Пугает. — Расслабься, —цокнула языком, — Ты мне конечно нравишься, но не настолько, чтобы тратить своё время и искать о тебе информацию. Мне нетрудно было это понять, потому что я бы тоже самое сделала. Ради Эбби я бы глотки рвала, чтобы она была счастлива. Если уж у меня не вышло быть счастливой, то может ей повезёт, —повисла маленькая пауза и Ребекка задержала дыхание, — Она очень способная девочка. Ты видел её рисунки? Одна женщина мне рассказывала, что мы часто гордимся, если рисунки ребенка получаются все лучше и лучше. Вот только…почти не обращаем внимания на то, что именно и как изображено на листе бумаги. — Ты много знаешь об этом? —подмечает, — У неё часто…разнообразные рисунки. — Порой им сложно что-либо сказать напрямую, но рисунок может выразить многое. Ну и так же учится рассказывать, строить предложения и даже выражать свои мысли и чувства, —развела руки в стороны и кивнула сама себе, подтверждая, — Ей сложно что-то сказать напрямую, однако хорошо выражает через рисунок. Это очень хороший способ больше узнать о ней — о внутреннем мире, о восприятии других людей. — Вижу, тебе нравятся действительно дети. По тебе…не скажешь. — А по тебе и не скажешь, что ты добрый и заботливый в глубине своей души, —стреляет метко, даже особо не стараясь, — Со стороны выглядишь как парень, который с самого начала фильма не знал, что такое «сон» и готов за кружку кофе грохнуть кого-нибудь. — Фильма? — Вся жизнь как сплошной фильм, а мы в нем неудавшиеся актеры, что ищут смысл жизни и своё место в этом мире, —хлопнула себя по бёдрам и встала перед Майком, — Ладно, поболтали и хватит. Нужно прибраться, что думаешь?       Если честно, уборку она терпеть не может, но почему-то это место словно заслуживало хоть минутку внимания. Пиццерию всю привести в божеский вид технически не было возможно, но Бэк не переставала верить в это. Она больше здесь не одна. Не обязана душить себя слезами, не обязана терпеть чужие страдания, которые сама же причиняет, сквозь боль. Уайт ненавидит себя, когда пробивает череп какого-то человека в этом месте, но просто не может отказать от э т о г о.       Они заходят на склад, где хранятся инструменты для уборки. Красноволосая заходит первая, да так уверенно, как к себе домой. Как только включила свет, перед её носом сразу же что-то грохнулось. Шмидт вздрогнул, а Реб, закатив глаза, указала на полки, едва забитые химическими средствами, и сказала: — А ну нахер пошел! — Кому…ты это сказала? —хлопая глазами, интересуется вдруг парень. — Откуда мне знать? Обычно когда я остаюсь здесь одна и что-то падает, я посылаю нахер кого-то или что-то, что упало. Так легче становится, —развела руки в сторону и фыркнула, — Обычно после этого развивается паранойя, но так мне помогает не бояться каждого шороха. Весь наш страх — он в голове.       Майк судорожно вздохнул и резко замолчал. Возможно, в её словах было что-то истинное, либо же он начинает сходить с ней с ума. Девушка взяла в руки метлу и начала собирать осколки разбитых столов и стульев. Ее движения были энергичными и исполненными грации, словно это была не изнурительная уборка, а какой-то поставленный танец. При каждом касании с треском упавшей части предмета, она сжимала губы, как будто стараясь сдержать поток эмоций, но глубина ее глаз неизменно выражала грусть и опечаленность. — Тебе не кажется, что здесь и без того очень тихо? Давай хоть музыку включу, —предлагает девушка после чего из какого-то коридора раздаётся металлический лязг. Такой глухой, громкий. — Что это было?..—фраза Шмидта осталась незаконченной, а мысли шустро разбежались по дальним уголкам головы. Девушка совершенно спокойно повернула к нему голову и, ничуть не выразив беспокойство, заявила: — А я ебу? Сейчас проверю.       С этими же словами Уайт подняла с пола отвёртку, которой ранее подкручивала стулья. Обшерпанное основание инструмента пропиталось потом от ладони девушки. Вмиг исчезнувшая улыбка на лице Бэк обнажились мрачностью и серьёзностью. Майк на секунду поверил даже в то, что там кто-то был. — Будь здесь, никуда не уходи, —предупредительно указала металлическим наконечником отвёртки в его сторону, — Хотя…по законам дешёвых ужастиков разъединяться — не самая лучшая идея. Я бы лучше пошла на твоём месте к Эбби. Я скоро вернусь! —помахала рукой на прощание и как-то подозрительно крутанула виртуозно в своей руке отвёртку.       Давящая тьма тут же опустилась на него, когда Ребекка скрылась во тьме. Может быть, не стоило её одну отпускать? Это место душит в помещении весь свет и, возможно, посеял из-за этого в Майке панику. Без нормального света внутри царила полная чернота. Это ненормально было. Поспешив в комнату видеонаблюдения, парень на миг усомнился в том, что девушка вернётся. Точнее, нет, не так: усомнился в том, что девушка вернётся не без проблем. Холодок страха пробежал по телу, вызвав табун мурашек. Когда он зашёл в комнату, Эбби сладко спала и, возможно, видела уже седьмой сон. Рядом с ней лежал в блокнот, на котором они были изображены втроём. Парень аккуратно вынимает блокнот и проводит ладонью шершавой по поверхности рисунка. «Может быть, Ребекка права?»—впервые такую спонтанную фразу о ней говорит и отчего-то решился пролистать ещё несколько страниц. Пару каракуль, штрихов последовали, в которых было вложены только начатые мысли и тут же бросаны. Однако последующая страница поставила молодого человека в ступор: на ней был нарисован человек. Этот человек был сильно похож на него самого. Его взгляд, его черты лица, его прическа — все было точно так же, как у парня. Настолько детально нарисовано было, что на секунду показалось ему, что художник прорисовывал каждый волосок. Но что было еще более странным — взгляд из рисунка казался живым и наполненным усталостью. Тот, кто это нарисовал, передал настолько его изнеможение, что Майк понял, как выглядит со стороны. По краям бумаги тонкими линиями были карикатурно вырисованы планеты, звезды, а в самом низу изображено крылатое сердечко. «Почаще бы улыбался, а то как хмурая туча ходишь :)»—странная подпись над плечом нарисованного Майка промелькнула. Да и написана была невероятно аккуратно, изысканным почерком.       Через некоторое время он сам невольно улыбнулся в ответ всему этому. Это было необыкновенное ощущение — увидеть себя нарисованным в таком необычном формате. Он не знал, как отреагировать на этот красивый рисунок. Каждая черта была проработана с любовью и вниманием к деталям. Это было очевидно — Ребекка, которая отдала свой блокнос Эбби, тратила много времени и старания, чтобы создать этот рисунок. Он почувствовал неловкость к своей напарнице. Наверное, ему не следовало на это смотреть.       Блокнот вылетает из рук Шмидта, когда по ту сторону двери раздаётся повторный металлическиф лязг, только теперь с более громоздким оттенком. Майк подходит к ручке, поворачивает в сторону и открывает ее. — Ребекка? —позвал он, больше ради того, чтобы услышать успокаивающее эхо женского голоса — единственный знакомый звук в этом месте скрипучих ступеней и разбитых стекл. Парень голову поворачивает и увидел, как на противоположной стороне коридора, недалеко от лампы, стоял человек.       Фигура шевельнулась, высовывая из темноты лишь руки. Только сейчас парень понял, что совсем перестал дышать в изумлении и нарастающем страхе, смотря на эти медленные завораживающие движения. Словно маленький, испуганный зайчик, загипнотизированный танцем змеиного тела. Подходить совсем не хотелось, но и оставлять всё так, тоже было бы нелепо. Поэтому, собрав мужество в кулак, охранник вышел из-за дверного прохода, боязливо выглядывая со стороны. Проморгавшись, заприметил, что тела в том коридоре не оказалось. Никого не было. Бредит что-ли? Лампа горела, слабо освещая коридор. — Сумашествие какое-то, —комментирует он. — Ты с кем разговариваешь, лапуля? —нежный голос раздаётся позади него, упираясь совсем невзначай ему в шею. Майка одергивает как от электрического тока, он разворачивается и на полпути замахивается локтем, как чья-то небольшая рука вовремя реагирует и перехватывает его локоть. Шмидт первые пару секунд сводит густые брови к переносице, так и намериваясь высказать недовольство обладательнице этого голоса, пока не приходит в шок от одного её вида: она была с головы до ног испачкана в какой-то чёрной, тягучей жидкости, которая стекала по рукам, вплоть до кончиков пальцев. Красные волосы лишь изредка просачивались из недр чёрной субстанции, покрывающая частично тело. Испачканные джинсы разорваны, а белая футболка была уже не настолько белоснежной. — Черт, —выругнулся он, — Что с тобой? Выглядишь…неважно. — О, ты так думаешь? —сарказмом отвечает она, — Да я тут…разобралась с проблемой, но моя неуклюжесть довела меня до того, что на себя чёрную краску уронила.       Виновато улыбнувшись, Бэк развела руки в стороны и глянула через его плечо в сторону двери в комнату видеонаблюдения. — Мне бы…за одеждой. Позволишь? — А, да, конечно, —отоднувшись, кивнул головой парень, пропуская девушку вперёд. Что очень удивительно — руки у Бэкки чистые, однако костяшки на них перебиты были в кровь. Кожа вся содрана и капилярная кровь уже припеклась на поверхности ран. Схватив сумку и тихонько, на цыпочках прошла в коридор, расслабленно выдохнув. Майк осторожно взял ту по локоть и развернул неспеша девушку к себе, спрашивая: — Так что за «проблема»? — Хотелось бы увидеть там двухметрового чёрного монстра, чтобы завизжать от ужаса, но нет. Просто мыши буянили. С ними вечная борьба у меня, терпеть их не могу, —закатила глаза свои, — Даже больше чем змей. — Боишься змей? —спонтанно интересуется напарник. — Не знаю. Точнее, не помню. Не помню, по какой причине боюсь змей. Я до душа, —ответила и тут же ушла в сторону душа.

***

      Около получаса назад.       Ей было мерзко смотреть на вскрытую грудную клетку девушки, что походила на распустившуюся розу. Вроде обычное дело, к великому сожалению, но когда это не сделано её руками, то Уайт воротит просто. Вокруг были разобранные, старые детали аниматроников, и ведь отсюда точно шум исходил. Выставив руки в разные стороны, девушка негромко буркнула: — А ну-ка живо вышел. Думаешь, я не знаю, что ты здесь?!       Реб переступила нижнюю часть откусанного тела, которое, ранее наверное барахталась на полу. Или нет? Глаза той девушки, которую нашла в нескольких метрах, были наполнены слезами отчаяния. — Если ты не выйдешь, я тебе за шиворот воду налью, —пригрозила так по-глупому, что развела руки в разные стороны, — Поговорить надо, —простонала раздражённо, — Пожалуйста.       Пульс у нее участился. Монстр стоял позади неё — она это знала наверняка. Огромный силуэт отображался впереди неё и при мигающем свете Реб сумела разобрать знакомые округлые уши и миловидную цилиндрическую шляпку. — Ты очень сильно шумишь, Фрэдди, какого чёрта? —повернула голову через плечо и недобро зыркнула на медведя, который смиренно стоял за её спиной, — Майк может услышать. Нам…не нужны проблемы, твою ж мать. Не нужны же?       Аниматроник не отвечал. Ну, это дело естественное. Иногда она радуется тому, что они сами по себе не болтают, а то наговорят…лишнего. Ребекка указала на располовиненную девушку и спросила: — Кто это?       Медведь указал на труп одного парня с той самой «банды» и посмотрел на него осуждающе как-то, с прищуром. Она не могла отрицать, что тоже презирает их. — С ними была? Я б её увидела, ты шутишь просто, —отмахнулась. Фрэдди наклонил массивную голову на бок и издал что-то наподобие фырканья, как будто её слова были оскорбительны для робота. Просто смешно — медведь и чувств оскорбленности, — Серьёзно? Наверное пришла под самый конец, на шухере стояла, а потом начала беспокоиться, —Уайт рассуждала вслух и когда пазл логический сложился в предположение, её пробрало на истерический смех, — Мог просто ей глотку перегрызть, к чему такие извращения? «Не тебе говорить об извращениях»—у неё в мыслях Фрэдди бы ответил именно так, с тем хрипловатым, металлическим отголоском. — Ладно-ладно, —вздох, — Нечего было ей лезть, куда не надо. А теперь, —она подняла голову и заглянула аниматронику в глаза, — Иди обратно на своё место. Этот грёбанный склад начинает нервировать меня, — Ребекка достала с кармана телефон и промычала, — Почти четыре утра. И чего тебе не сиделось на месте, серьёзно? А если бы вместо меня Майк пошёл? Ты думал об этом? Я б заебалась ему это объяснять и актрису играть. Творишь чертовщину, тупица!       Раздался хлопок, а после вновь звук упавшей металлической банки. Ребекка распахнула от приступа удивления, когда с её головы начала стекать чёрная краска так быстро, словно поглощая это хрупкое тело целиком и полностью. Это было ужасно. Уайт вонзила отвёртку прямо в лапу медведя. Изо рта только хотела вылететь ругань, как механическая рука взмахнула и уронила девочку на спину. Позвонки болюче встретились с кафелем и когда нога аниматронику опустилась прямо на одну из тонких рук Бэк, она готова была поклясться, что сейчас медведь раздавит ей все мышцы. — Ах ты гадина тупорылая, я вырву твои блядские ша-а-А-А…—ее затрясло от страшной боли, которая накатила в сию же минуту. Уайт выронила из рук отвёртку и накрыла ладонью рот, лишь бы лишнего звука не издать, — Т-ты…тримандопростервозный пиздун. Ты! Ты-ы-ы сгоришь со мной в Аду и с другими тво-оими друзьями впридачу.       Дышать было невероятно трудно. Она зажмурилась, выгнулась в спине и начала хватать ртом воздух. Больно! Больно! Ребекка была подобна рыбе на суше, измазанная нефтью. Насквозь пропитанная чёрной краской одежда прилипла к телу. А когда Уайт распахнула глаза, след Фрэдди и вовсе простыл. — Сволочь, —прорычала та, — Ненавижу этих засранцев.       Ненависть к этим детям появлялась постепенно. Они первое время беспокоили её настолько, что днями-ночами не могла уснуть и вечно подскакивала от всяких резких звуков. Она была уверена в том, что ненавидит каждого из них, потому что в них нет ничего хорошего.       Они — далеко не дети, они — призраки, которые застряли здесь по какой-то причине. Ребекка, точнее, знала по какой, но разве неупокоенные души могут мучать тех, кто не виновен в их смерти? С каждой секундой, когда Уайт начинает задумываться о том, что пропавшие дети здесь действительно не виноваты ни в чем, злоба на аниматроников угасает на какое-то время.       Поднявшись с липкого пола, она опирается рукой о полку, но из-за краски проскальзывает и роняет что-то. Её лихорадит уже от этих звуков, они раздражают слуховой проход. Когда Бэкки поднимает с кафеля разбитый, старый смартфон, у неё живот сворачивает в тугой узел. Девушке кажется, что у неё был такой телефон раньше, либо же сознание снова играется с воспоминаниями и подкидывает совсем ненастоящие мысли, чувства. Как будто её мозг настолько реально проектирует иллюзии, что хозяйка неохотно начинает верить в происходящее. — Может, у меня дежавю? —думает вслух она, вытирая с экрана чёрные ляпы от её рук, но по итогу лишь размазала по дисплею, — Или я в бреду? Или может болт забить? Ёшкин кот, да что не так с этим телефоном? Возьму с собой.

***

      Сменной одежды оставалось чертовски мало, однако это не составило труда найти растянутую футболку и спортивные штаны. Выглядело конечно уже не так презентабельно, но уже и не так сильно повод то и был. Настроение куда-то улетучилось. Когда она вернулась с полотенцем на голове в комнату видеонаблюдения, то увидела, как за столом опять уснул Майк. По шее бы ему настучать за это, но трогать не станет. Однако к какому же пришла она удивлению, когда на столе лежал её блокнот с той страницей, где был нарисован сам Шмидт. Удивление добивается тем, что возле парня стояла его сестра и смотрела сначала на мониторы, а потом плавно перенаправила взгляд на рисунок. Боковым зрением заметив в дверном проёме фигуру знакомую, Эбби повернула голову и показала на блокнот, после чего вытянула вперед большой палец. Ребекка расценивала это как за оценку рисунка, однако её волновало то, что это мог, нет, точно увидел напарник. Девочка подошла к красноволосой и шёпотом спросила: — У тебя очень красиво получается рисовать. Майк красивым вышел. — Да он и в жизни ничего такой, —закинув руки в карманы штанов, отметила Реб, но когда почувствовала на себе взгляд Эбби, что закатила глаза, то уточнила, — Это просто комплимент. — Ну да, —кивает малышка, — А я тогда президент Америки. — Было бы славно, если б ты оказалась президентом. — Угу, —вздыхает, а потом капризно дует губы, — Кстати, где ты научилась красиво так рисовать? — Нигде? Я сама, —сказала Реб. — Круто. А ты знаешь, что находится в главном зале? Я видела там сцену и плакаты с животными. — Аниматроники, —скучающие отметила та, — Раньше работали хорошо, сейчас…через раз. Староваты. — Покажешь? — Оно тебе действительно нужно? Может…почитаем что-нибудь или просто поговорим? Я бы могла тебе рассказать про книгу, которую недавно прочитала, —хотела что угодно предложить, да только не знакомить её с этими несчастными аниматрониками, от которых у неё к горлу желчь подступает и неприятно булькает. Ребекка хватает зарядку от телефона и наконечник примеряет к тому найденному телефону, который местами так и продолжал быть запасканным чёрной краской. — Я хочу познакомиться с ними, —надула губки и настойчиво топнула ногой. Уайт приподняла бровь от такого своевольного жеста и только интуитивно улыбнулась, — Они мне кажутся милыми. — Ты так думаешь? Ладно, как скажешь, —дети всегда любили этих существ, только вот никто из них не догадывался о том, что в них прячется и что они делали. Только Ребекка это известно. И Ванессе. Идти им здесь было совсем недолго, и когда Эбби шла с довольным личиком к тем сущностям, у девушки заиграло чувство тревоги.       Малышка решила, что эти удивительные существа могут стать потрясающим развлечением для нее. Когда они вошли внутрь, заиграла тихая, веселая мелодия, окутывающая всё. Свет заиграл на лице девочки, даря ощущение волшебства. Эбби смотрела на аниматроников с невероятным удивлением. Реб представила их довольно саркастично: — Вот, познакомься с четырьмя всадниками апокалипсиса: Фрэдди, Чика, Бонни и бло… Фокси. — БлоФокси? Какое странное имя, —удивляется девчонка. — Фокси. Просто Фокси, —уточняет. — А почему ты их назвала «всадники апокалипсиса»? — Просто так. Шумят порой, да новичков пугают порой, —Реб объяснила той, что аниматроники — это не просто игрушки, которые ранее развлекали детей, а целая сложная система. Она показала девочке, как Бонни любит музыку и может играть на гитаре разные мелодии. Фрэдди, с его забавными телодвижениями, заставил Эбби засмеяться, а Чика протянула ей своего друга — мистера Кекса. Герои пиццерии словно оживились под воздействием дружеской атмосферы, которую создала. Они подтолкнули девочку открыться и раскрыть свою сияющую душу. Теперь она больше не чувствовала себя одинокой, ведь аниматроники были рядом.       Когда младшая сестра Майка протянула руки аниматронику с довольно ярко-жёлтым туловищем, Ребекка подняла свой незаинтересованный взгляд и уставилась на Чику. Её бесила эта тупая курица, у которой висел на честном слове белый слюнявчик с надписью «Давайте есть!». Эбби казалась счастливой, когда танцевала вместе с ней, а вот Уайт вспоминала, как металлические зубы из раскрытого клюва вгрызались в чужую плоть и вырывали человеческие волокна. Красноволосая в упор смотрела на Чику, пока та не поняла на неё свои механизированные глаза. Это напряжение между ними не нависало, а сдавливало всё под пресс, превращая буквально всё в ничто. — Бэкки, смотри! Крутые, правда? —вскрикивает девчонка, указывая в целом на роботов. — Крутые, —кивнула головой та, подсоединяя к розетке старый телефон. Удивительно, что на дисплее сразу промелькнул кружок с процентовкой зарядного устройства, — О, рабочий значит? Интересно.       Она зажала кнопку и ждала, когда дисплей засветится уже с другим индикатором — с логотипом марки сотового телефона. Уайт чувствовала, как твёрдый пластик кнопки взимался в поверхность пальца, оставляя на несколько секунд вмятину. Когда телефон замигал предвеушающим логотипом, Ребекке стало словно легче дышать. Девушка не отрывала взгляда от сенсорного экрана. Чувствовала, что должна его включить. Почему-то.       Экран отобразился во всей красе, да только в такой, что у Бэк отвисла челюсть от увиденного: на обоях телефона оказалось фото её самой с молодым человеком, взор которого казался знакомым. Она обнимала его крепко, как, кажется, никого никогда так не обнимала. Девушка на обоях выглядела уставшей, но эта расслабленная улыбка на лице ей казалась сейчас куда искренней. — Какого…? —судорожно пытаясь вспомнить, она лихорадочно шевелила воспоминания в голове, но только нечёткие, размытые фрагменты пролетали перед её взором. С каждой секундой боль в голове усиливалась, будто кто-то пронзал мозг тысячью невидимых стрел. Слёзы начали безудержно стекать по её щекам, омывая каплями слепящую яркость экрана.       Опять и опять она просматривала эту таинственную фотографию, пытаясь найти хоть какую-то зацепку в забытом прошлом, пытаясь разгадать загадку. Кто это? И почему Ребекка не помнит о нём ничего? Его лицо притягивало её, будто в нём была заперта частица тайны, которая нуждалась в освобождении. Симпатичный, с кудрявыми едва волосами. У неё, наверное, фетишизм на парней либо с лёгкой волной, либо с кудрями. Согнувшись пополам, она скорчиласт сутулой креветкой и всмотрелась в лицо юноши, задавая себе вопрос: — Кто ты?       Однако как ни странно, чем больше она смотрела на него, тем неузнаваемым он ей казался. Сердце билось сильнее, и резкая боль пронзала её виски. Сквозь боль и слёзы она поняла, что эта фотография имеет огромное значение, и что-то важное, роковое связывает её с этим незнакомцем. «Кто ты? Кто ты? Кто же ты? Как тебя зовут?»—вопрос крутился-вертелся в чертогах её разума, пока её не прервал девичий визг, который заполонил зал и разлетелся глухим эхом по всей пиццерии. Ребекка подскакивает почти рефлекторно, оставляет телефон на столе и когда она оказывается совершенно близко к скучковавшейся толпе аниматроников, из-за тёмного коридора вылетает Шмидт и замечает впереди себя аниматроников. Они повернулись к нему и посмотрели как-то незаинтересованно. Майк точно слышал крик Эбби, и когда он схватился за ближайший стул, то решительно пошёл на одного из аниматроников — на Фрэдди Фазбера. Медведь нахмурил свои округлые едва брови и двинулся на человека довольно смело.       Брат сжал в руках ножки стула и начал испуганно делать шаги назад, когда металлическая груда начала приближаться к нему. — Эй! Эй! Эй! —перед Фрэдди промелькнула довольно раздражительно-знакомая красная макушка, что выставила ладони в останавливающем жесте, — Не трогай его. — Хэй! —из толпы механической выбежала Эбби, — Майк! Они меня чуть до полусмерти не защекотали, ха-ха! Они такие смешные! — Ага, —саркастично ответила Ребекка, ничуть не сдвинувшись с места. Под натиском взгляда Фрэдди у неё только сильнее выражался инстинкт сохранения чужой жизни, нежели своей. Однако всё же Уайт теряет к Фазбера интерес, а потому оборачивает голову к Шмидту и говорит с улыбкой: — Опускай стул, всё хорошо. Вышло…недопонимание. — Недопонимание? —вылетело довольно ошарашенно у него, — Что происходит, Бэк?       Бэк — это так режет ей по ушам, что ей захотелось накрыть руками уши и завыть голодным волком, лишь бы такое больше не слышать от человека столь родного. Ставшего родным за короткий промежуток времени. Когда Эбби с сияющим выражением своего личика представляет Майку каждого аниматроника, у него возникает только один вопрос — «какого чёрта?». Шмидт поворачивает голову к Ребекке и окатывает её строгим взором, да говорит низким тоном: — Это шутка какая-то? Это твоих рук дело, да? — Чего? —захлопала глазами та. — Кто-то же этими роботами должен управлять? —он подошёл к ней так быстро, что Уайт даже не до конца сообразила, по какой причине он начал беспокоиться так усиленно, — Просто скажи, что это ты решила пошутить? Это ведь ты? — Майк, —выставила руки перед собой, совсем не акцентируясь на том, почему его тревога стала переходить в раздражение, — Это не я. — А кто тогда? Они работают либо вручную, либо дистанционно. Кто ими управляет? —ему не нравится этот растерянный, беглый взгляд Уайт. Она определённо скрывала что-то, не хотела говорить, либо же боялась. Чего-то или кого-то. Шмидт сжимает руки в кулаки и, наклонившись к Бэк, прошептал: — Кто. Ими. Управляет? — Никто. Они…запрограммированны, —в какой-то степени это являлось правдой, да только их программа заключалась немного в ином виде, в таком, который Майк никогда в жизни не поверит. Не захочет поверить, не признает никогда, — Тебе Стив не говорил, что ночные охранники увольняются как раз по одной из такой причин? По поводу движения аниматроников по ночам. — Ты издеваешься? Почему ты об этом не сказала вообще?! —он сейчас хотел повысить голос, но отложил эту идею почти сразу, когда над ним нависла морда Фрэдди, который то и дело с прищуром на него зыркнул и заставил умолчать. — Я тебе не справочное пособие, уж извини, —поджала губы с обидой Реб, — Я сама…не в восторге от этих…—глянула на Фазбера, — Аниматроников. Но с ними ничего не поделать. Они просто ходят по ночам. — Эбби, нам нужно идти, —не отрывая взгляда от Уайт, произнёс Шмидт своей младшей сестре. Девочка кивнула головой и попросила её немного подождать. С каждой минутой Майку здесь становилось очень странно, и когда он смотрел на этих существ, у него просыпалась тревога необъяснимая.       Эбс в блокноте нарисовала фломастером красным аккуратно вычерченное сердечко и протянула его развёрнутой лапе Бонни. Он принял этот маленький, детский подарок с любовью, кажется. И когда малышка на пятках обернулась к Ребекке, она закинула руки за спину и сказала: — Спасибо тебе большое, Бэкки! Можно я оставлю твой блокнот у себя? В нём…у меня получается лучше рисовать. — Не в блокноте дело, но можешь оставить. Всё равно в нём не рисую толком, а так хоть в дело пригодится. Я бы хотела поглядеть на твои ещё рисунки, в них…есть смысл, —одобрительно кивнула макушкой своей ещё не высохшей. Мокрые локоны были тёмными и сырыми. Эбби от положительного ответа только заулыбалась и подбежала на радостях к ней и обняла ее, обхватывая талию. Уайт округлила заметно глаза и застыла в одной позе, боясь даже толком пошевелиться. Это был шок, смешанный с любопытством и непониманием того, почему этот ребёнок так притягивает её. Быстро откинула рассуждения на потом, она приобняла её в ответ и сказала смущённо: — Что за телячьи нежности? Я думала мы с тобой сильные и независимые, ха-ха. — Мне показалось, что ты любишь объятия, —отстранившись, заявляет Эбби. — Более чем, —кивнула, — Думаю, вам…пора. Надеюсь, мы ещё увидимся. Скажем, в кафе том? Тебе понравилась выпечка? — Очень! Спасибо за угощение, это просто лучшее! —она подбежала к Майку и одернула его за рукав, привлекая внимание старшего брата, — Мы обязаны просто туда сходить. Пока, Бэкки! — Пойдём уже, —закатив глаза, вдруг потянул за собой девчонку маленькую Майк. — Напарник, —отзывается как-то холодно Уайт, но он чутко на это реагирует и поворачивает голову к ней. Ребекка сейчас выглядела довольно серьёзной и слегка грустной от всей этой ситуации. Она не может ему объяснить, не может, потому что это не то что сложно — в то трудно поверить. Бэкки понимает, что у неё появились проблемы. Изначальная цель, ради которой здесь до сих пор находится, встала в тупик. Девушка должна была втереться в доверие, возможно вывести парня из ума и заставить его побегать от взбунтовавшихся аниматроников. А она это не может сделать. Не хочет. Не хочет, чтобы один из этих выродков прикоснулся к нему. Не хочет, чтобы их руки или зубы сдирали кожу Майка. Как представит — слезы проступают. — Чего? —спустя минуту тишины заявляет охранник. — Я действительно не руковожу ими. Если бы я хотела пошутить над тобой, то давно это сделала. Аниматроники…—осматривает их вокруг себя, — Они порой дают сбои. Это просто совпадение. Я не знаю, как тебе это больше объяснить. Мне бы…самой понять. — Увидимся, Бэк, —он никак не реагирует на то, что говорила ему она, а просто с ней попрощался и ушёл вместе со своей сестрой. Он ушёл и оставил её наедине с этими извергами. Сразу с четырьмя. Когда те двое вышли полностью с пиццерии, девушка развернулась к существам и оглядела их всех с опаской. Они смотрели на неё долго, изнурительно, будто пытались понять, что ею движет. Точнее, они понимали. Возможно.       Ребекка смотрит на часы и равнодушно говорит: — У вас осталось десять минут, чтобы встать на свои места, потом я закрываю смену и иду на другую работу. Давайте уже…шагаем левой и правой ножкой.       Говорит это уже без строгости, надменной приказности как было ранее. Её беспокоила ситуация с телефоном и то, что Майк очень обеспокоен аниматрониками. Впрочем, правильно делает, что беспокоится, потому что они действительно могут стать угрозой. Как и Реб тоже. Однако сейчас у неё не было настроения. Даже раздражающий Фокси её уже не так нервировал. — Идите, —повторяет она и садится на стул, вздыхая всей грудной клеткой. Реб запрокидывает голову назад и опечалено смотрит в потолок, — Отлично, Бэкки, теперь Майк длится на тебя. Ты его точно бесишь. Круто, просто госпремия за такие выводы.       Они знали друг друга не так долго, но как же, черт возьми, Майк смог оставить такой след в сердце? Это возможно ли вообще? В ее холодном, закрытым на бесконечное множество замков сердце? Глупость! Так не должно было быть. Это просто гормоны шалят. Это просто химическая реакция. Ничто другое. — Да ёптить, —стонет обессиленно, — Каждый раз когда об этом думаю, голова сильнее начинает болеть.       Девушка почему-то верила в то, что у парня что-то ведь было к ней хорошее. Может, сначала непонимание от того, какая же она чрезвычайно открытая и раскрепощённая, потом принятие. Уверена, что ему было даже любопытно, ведь она отличается. Это нечестно. Нечестно, что каждый раз чувства у неё горло пережимают. Майк добрался до ее сердцасердца и вспотрошил все эмоции, изменил восприятие, ее цели надежды, мечты и желания. Может, Иная была все-таки права? Или это всё воображение её дурное?       Майк просто не афиширует свои эмоции и не выставляет себя на показ. Он вообще не её типаж мужчин, от слова «совсем». Ребекка всегда думала, что ей нравятся высокие, подтянутые мужчины с харизмой " Выше крыши» и манией слегка побыть сумашедшим. Шмидт отличался внешне, отличался характером и своими качествами, которые так часто выводили ее на эмоции: то вгоняли в краску, то доводили так, что хотела больше никогда его не видеть. — Я всё порчу, —шнычет себе под нос и когда поднимает голову на прежнее место, то среди аниматроников остался только назойливый Фокси. Он всё это время пялился откровенно на неё, выцарапывая из неё душонку своим золотистым глазом. От этого глаза ей всегда становилось неуютно, как и от его песни, которую иногда исполнял. Конкретных слов не помнит, но там что-то было из разряда «если хочешь стать пиратом — надо лишиться глаза и руки». Ужасная песня. Ужасная во всех смыслах.       Ребекка поднимается со стула и, вытирая быстро тыльной стороной ладони мокрые дорожки на щеках, она ответила зрительно аниматронику. Почему среди всех ненавистных тварей остался самый отбитый? Уайт свела брови свои к переносице и негромко спросила: — Почему остался?       Хочется. Хочется, чтобы ответил. Хоть что-то. У неё на лбу читались кричаще слова «Скажи мне! Прошу! Не мучай меня!». Фокси как продолжал стоять на том же месте, так и стоял дальше, ничуть с места не сдвинувшись. Тогда Бэк решила рискнуть и сама к нему подойти. Умом она не особо блистала, думал наверняка Лис, но отваги у неё хоть отбавляй. Он внимательно следил за тем, как она свободно вышагивала к нему, как смотрела ему в глаз, пытаясь найти хоть что-нибудь. Девушка встала перед ним, выпрямила плечи и глядела на робота мокрыми глазами. — Дай хоть подсказку. Пожалуйста. Почему среди всей вашей «шаражкиной конторы» ты остался? Я ведь сказала вам идти, у тебя всего пять минут, Фокс. Не испытывай правила.       Лис тяжело кажется вздохнул. Однако его голова повернулась к детским рисункам и указала на букву «Я», которую обычно подписывают дети над фигурой, которую рисуют в качестве себя. Бэк приподняла бровь, ведь не поняла смысла этого жеста. Фокси повернулся в другую сторону и указал на слово «Веселье!», которое располагалось на одном из лозунге. Аниматроник после указал на неё, а потом на глаза. Странно. — Ты веселишься со мной? —предположила, — Или ты получаешь веселье, когда видишь меня? Что ты имел ввиду?       Фокси недовольно прорычал. Неправильный, значит, ответ. Лис ещё раз указал наконечником крюка своего на её мокрые глаза и только тогда у Уайт сложился пазл. — Ты получаешь удовольствие от того, когда я страдаю…—почему-то она ожидала такое от него, иначе это был не Фокси. Они с ним не могут никак поладить, сколько бы ситуаций ни было, — Блохастая сучка ты, да, Фритц?       Они не могли переносить, когда Уайт обращалась «по именам». Ему это больше всех не нравится — она точно поняла это, потому что Фокси реагирует довольно быстро. Он замахивается на неё оружием своим и раскрывает перед ней пасть с рядами острых зубов, как в то время Бэкки только выгнулась в спине и руками вжалась в облезшую местами грудь лиса, покрытую искусственной шерстью. Уайт щёлкает тому по имитированному мокрому носу не сильно и указывает на свои смарт-часы. Минута. Робот испускает фырканье, когда она же — смешок. — Остынь. В любом случае, —говорит ему вслед, — Спасибо, что остался.       Может быть когда-нибудь они подружатся. Шанс, несомненно, мал, но кто запрещает верить в это? Сейчас, пожалуй, Лис ей облегчил немного непростую ношу. Глядя на то, как кулисы закрываются за спиной робота, она думает о том, что в самых тяжёлых ситуациях всегда оказывался где-то рядом этот «гений». Этот аниматроник, этот дух пропавшего ребёнка то-ли следил за ней, то-ли…приглядывал что-ли? Ни тот вариант, ни другой если честно не устраивал её. Уайт знала их имена, но узнала не от НЕГО, а от Ванессы, когда та предстала перед ней с бумагами о детях. Вот только она отреагировала на это равнодушно, потому что «эти дети» не давали никогда ей покоя. Шелли бесилась с этого, мол, как она может любить детей, а этих детей понять не может. Бэк аргументировала это тем, что они не пытались даже установить с ней контакт, хотя она пыталась первоначально. На «нет» — и сюда «нет». «Они — просто дети, они не виноваты»—объясняла уже который час офицерша своей знакомой, которая то и дело накрывала руками голову, лишь бы не слышать эту заносчивую блондинку. «Дети, которые убивают, между прочим«—напомнила Уайт, —«Что они? Мстительные призраки? А ты у нас кто тогда? Охотник на приведений? Мне плевать, честно» «Кончай язвить. Я пытаюсь тебе объяснить, что они не виноваты в том, что обращаются так с тобой. Они, как и ты, под контролем Уи…» «Ты не поняла меня? Мне плевать, Ванесса. Рубиново насрать, алмазно похуй, поебать, не интересно, фиолетово, до лампочки. Мне перечислять?..»—перебила её Реб, даже не дослушив толком, —«И это я-то под его контролем? Я?! КТО БЫ БЛЯТЬ ГОВОРИЛ МНЕ ЭТО! Ты-жалкая трусиха, которая не может и слова против сказать ему» «Прекрати, Ребекка, ты не права»—Шелли не хочет слышать эту девушку, не хочет даже воспринимать её слова всерьёз. Та заставляет ненавидеть Несс саму себя. Но офицерша не знает, что это единственное, что заставляет её нормально функционировать. Уайт сидит напротив неё, раздвинув ноги по разные стороны, а между свободным местом уместила свои руки, и лыбится ненавистно. Она заставляет блондинку прожить это болезненное. Девушка обошла стол и встала возле красноволосой, наклонилась к ней и со слезами прорычала разгневанно: «Ты не права. Я не подчиняюсь ему, я не предана ему. Я не верная собака, как ты. Ты же никого ни видишь и ни слышишь кроме него. Очнись! Он тебе промыл мозги. Неужели, ты сама не помнишь, как отходила от того отравляющего газа? У тебя несколько дней болела голова и мне приходилось тебе вечно ведро к дивану ставить, потому что единственное, что ты могла преподнести из своего рта — рвоту»       Уайт не забыла об этом, да и никогда бы не смогла выкинуть это из памяти, потому что это было невероятно ужасно. И ведь тогда Ванесса была единственной, кто смог поднять девушку на ноги, ибо побочные эффекты и интоксикация дало о себе знать. Небольшие знания медицинской помощи крайне пригодились. Шелли единственная, кто отпаивала эту беднягу побледневшую. Довольно чётко помнит, как у той пробирала дрожь, когда сразу после пробуждения ей в вену начали тыкать иголку капельницы. Сколько тогда раз её прокапывали, чтобы вывести из крови токсины — лучше не знать. Тяжело переносила эти отравления, крайне тяжело. Ванесса сидела возле неё сутками, как дворовая собака, и стерегла. На предплечьях у «рыжей» виднелись тёмно-синие кровоподтеки, а губы возвращали свой естественный, розовый оттенок. Это было неплохим результатом уже. «Никто тебя не просил проявлять ко мне милосердие, или в тебе херачит сердобольность, а, Шелли?»—носом воротит Ребекка, как и в тот раз, когда Несс предлагала ей поесть. То —ли боялась, что отравят снова, то-ли отвыкла от человеческой заботы. Уайт тогда со стула встала и повернулась к блондинке, наклонилась к ней и с ненавистью протрындела: «Если скажешь что-то о человеческом факторе, то я тебе нос разобью. Не нужна мне твоя помощь, ясно тебе?»       Ребекка со всеми в этой конторе, кажется, не очень любит поддерживать нормальные отношения, потому что не умеет правильно…нет, просто не умеет понимать обычных людей, потому что жила и продолжает жить в нечеловеческих условиях. Уайт подходит к розетке со старым телефоном и снова включает экран, чтобы увидеть там блокировку экрана. Нужен пароль, да только бы помнить его. — Вот беда, —голос Бэк довольно надломленный, крайне тихий, — Ладно. Разберёмся с этим. К Карлосу с таким вопросом не стоит обращаться, к Ванессе…не знаю. Стоит ли? Миллер говорила, что прошивала телефон свой у какого-то парня. Надо спросить, всё равно…—она тут же подскочила, как угарелая, — БЛЯ! СМЕНА ЧЕРЕЗ ДВА ЧАСА, Ё-ЁБАНЫЙ СЫР…!       Подскакивает и уже планирует собирать всё свои вещички, пока не остановилась у той маленькой сцены, откуда вылезал Фокси обычно и пел свою песню про пирата. Реб поднимает голову и какое-то время смотрит на кулисы. Слеза катится по щеке в стирающейся пудре. Слова Ванессы крутятся раз за разом, и это начинает нервировать. У слез нет этого клишированного вкуса соли, они просто неприятно липнут к мягкой коже. — Фритц, а, черт, Фокси. Прости. Я знаю, что ты слышишь в любом случае, поэтому скажу, пока настрой не потеряла, —сглотнула слюну и та как-то раздирающе осела в горле, — Я знаю, что ты меня ненавидишь наверное, как и другие ребята, и у вас есть полное право меня не любить, но я правда первое время хотела с вами сотрудничать, выйти хотя бы на нейтралитет. Не знаю, поверишь ты или нет, плевать. Я сказала то, что хотела. И всё, что я тебе говорила, это…ну, сгоряча.       Внутри происходит настоящая война, но наружу вместо крови выбегает капелька воды из уголка глаза. Тушь, наверное, размазана у неё к чертям собачьим. Ну и пусть. Тишина — не её САМЫЙ лучший друг. Ненависть. Вот, что она испытывает к себе. Оно прожигает горло, пузырьки эмоции неприятно его освежают. — Я хочу вспомнить кое-что, мне кажется, оно очень важно.

***

      Миллер каждый раз радовалась приходу Ребекки, как будто та несла нечто стоящее. Девушка всегда уважительно относилась к Уайт и всячески поддерживала любую идею у той. Когда красноволосая забежала в кафе фурией, темнокожая девушка невольно улыбнулась. Сегодня крайне хорошее настроение и грех было не поделиться им с этой чумной. — Доброе утро! —говорит та. — Доброе, —вздыхает Бэк, — Я сейчас сдохну от жары, ты не проветривала помещение? — Ещё нет, недавно пришла. Выглядишь так, будто приняла участие в марафоне, —Миллер как всегда была прямолинейна и порой раздражительна этим. Коллега юрко выбегает из-за стойки и заключает в объятия свои знакомую. Уайт сегодня раздроблена и подавлена произошедшим, но виду не подала, а потому приняла этот жест как за нечто забавное. — Я задержалась на работе, забыла совсем, что сегодня моя смена, —призналась честно та, — Кстати, вопрос жизни. Помнишь, ты говорила, что проливала телефон, потому что пароль забыла? — Помню-помню, а что? —наклонила голову на бок Миллер. — В общем, —девушка показывает ей старый телефон, — Нашла свой мобильник старый, хочу его открыть, а пароль…ну…забыла тоже в общем. Могла бы ты мне номер того человека скинуть? Срочно нужно. — Сегодня он не работает, но я могу завтра ему передать телефон, всё равно мы с ним увидимся. Если срочно нужно, то лучше действительно ему позвонить, но тогда он…дороже возьмёт. — Играешься с моей еврейской душонкой, не стыдно вовсе? —хмыкает Бэк и вздёргивает подбородок и придав своему лицу величественно-надменного вида, — Ладно, завтра так завтра. Убедила. — Чудненько! Тогда переодевайся и за работу? — За работу.       Ослепительное утреннее солнце медленно начинало растекать свои лучи по всему городу, когда две девушки с приступили к работе в кофе. Нежный аромат свежей обжарки наполнил воздух, доносящийся с кухни, обещая бодрящий контраст ко всему замороженному и серому за окном. Бэк бросила быстрый взгляд по залу, проверяя, все ли столы и стулья на своем месте. Ее шаги были уверенными и энергичными, словно танец, который она танцевала уже сто раз. Без особого выражения лица была готова принять первых посетителей и создать идеальный микс между окружающими элементами и атмосферой уюта. Это было частью её работы. Миллер же с улыбкой на лице расставляла свежие цветы на каждом столике. В ее глазах горели настоящие искры бодрости, от которых Уайт воротило. Упорядочивая маленькие предметы и создавая расположение, девушка воссоздавала в конечном итоге приятные композиции.       С мгновением открытия кофейни, время пролетело почти незаметно. Девушки энергично передвигались между столиками, распланировывая каждый заказ и обращаясь к гостям с теплой улыбкой. С каждой минутой из кофейни веяло все больше тепла и это самое «тепло» отражалось в глазах каждого клиента. Весь день проходил в сплошной работе и заботе, между кипением пара в кофейной машине, и полными автоматами намеренно засыпанных зёрнами. Миллер и Ребекка, откровенно говоря, уставали улыбаться. У них уже начинали уставать ноги и плечи немного начали садиться от нагрузки. — Выпрямись, а то как собака сутулая, —напоминает ей темнокожая. — Почему «как»? —хохочет другая девушка, а сама отходит в сторону, стараясь не вспоминать всячески её раздраженность к собакам. Особенно, когда ты пригрел к себе маленькую собачонку, а через какое-то время она накидывается на тебя и впивается в ногу так сильно, что слез было куда больше, чем крови. Ребекка боялась и ненавидела собак, боялась казаться даже ею, боялась всячески людей, которые сравнивают её с этим животным. Это неправильно ведь. Неправильно. — Ребби? Всё в порядке? —спросила Миллер, едва ли не уйдя на кухню, — У тебя взгляд напуганный. — А? Да, всё нормально, просто вспомнила о тех пьяницах, не Бери в голову, —вздыхает Уайт совсем непринуждённо, отмахиваясь от той как от назойливой мухи, которая всегда везде хочет знать. И это было порой действительно так: Миллер довольно любопытная девушка и никогда этого не скрывала, потому что не было ничего плохого в том, что что-то новое узнать о ком-то или о чём-то. — Не вспоминай об этом. Тебе яичницу поджарить? — Да, я утром не завтрала вовсе.       Честно говоря, она не ела несколько дней, потому что не было просто-напросто аппетита. Ясное дело, это не сулило о хорошем, такое вообще говорит само за себя о том, что ты либо губишь желудок, либо здоровье идёт к чертям. Ребекка закрывает глаза и забывает на секунду о том, что у неё есть какие-то проблемы. — Добрый день! —кто-то заходит в заведение, а у рыжей скулы сводит от одного голоса. Человек. Мужчина. Он притягивал взгляд своей гордой осанкой, высоким ростомер, широкой улыбкой и вороньими волосами. «О, нет…»—подумала Бэк и проклянула себя раз сто.       Опять этот офицер. Мент. Коп. Карлос, блять. Карлом был рожден, чтобы ходить в таких шикарных костюмах, закатывать глаза и соблазнять девушек завлекающей улыбкой. Вот только Уайт не реагирует на него, игнорирует всячески любые повадки. А если честно, то рядом с этим человеком обострялся инстинкт самосохранения. — Привет, Бэкки, —Карлос упирается руками о стойку и отводит взгляд. — Здравствуй, Карлос, —отвечает ему тем же едва ли строгим тоном, — Как дела? Тебе как обычно? — Неплохо. Да, как обычно, —кивает он, отведя снова взгляд, но не заметно снова засматривался на нее. Уайт чертыхалась на себя и молила его быстрее уйти. Карлос усмехнулся, едва глянув в ее сторону, и произнёс слова, которые после также хотелось забыть: — Слушай, ты прости, что тогда вышло. Я был на взводе. Хотелось быть узнать, выяснить хоть что-то, но следователи ничего не говорят… «И не скажут»—отметила та. — Вообще ничего? Фиби не могла далеко уехать, —голос с легкой хрипотцой одурманивал его, ему хотелось ей подчиниться, поверить. — Да, ты права, —кивнул мужчина ей. Сегодня он, на удивлении, был не одет как будто вышел с подиума, а крайне по-простому. Настолько, что на нём тонкая косуха с тонкими белыми полосами на плечах смотрелась уморительно. Однако когда офицер упёрся руками о столешницу и наклонился к девушке так, что их разделял буквально только кончик носа, тогда и негромко проговорил: — Ведь она никуда не уезжала толком, верно? Ты её убила.       Проморгавшись, Реб сбросила наваждение, стараясь спокойно ответить, как ее учили. — Правда? И как же? — Не отрицаешь даже? —у того глаза загорелись неподдельным, нездоровым огоньком. — Нет, просто подыгрываю твоей хуйне, которую ты несёшь, —приблизилась одним плавным движением, невесомо провела пальцами от шеи к плечам и заглянула ему в очи, — Что ещё скажешь, товарищ офицер?       Карлос не успел возмутиться нарушению личных границ как у него на миг отвисла челюсть. И пока она в голове прокручивала его в мясорубке, он сильнее выпучил глаза и нахмурился так, будто это было что-то омерзительное. — Это всё? Я думала ты арестуешь меня, —у нее не было причин беспокоиться о нём, ведь у него нет доказательств, а если бы и были, то давно сккрутил её в обезьянник и порешал на крестики-нолики. Уайт развела руки в разные стороны и театрально вздохнула, — Знаешь, почему я спокойна? Потому что у тебя, Карлос, нет доказательств, но я с радостью поеду с тобой в участок и ты убедишься в том, как ты очень сильно ошибался. — Вообще-то, есть доказательство, —отметил, — Твоё местоположение засек с тем местом, где была выкинута симка, а ведь ты, как говорила, работа была в тот момент. Несостыковка, верно? — Какая прелесть, ну спроси у моего босса, я ему отчитываюсь о своей работе каждые тридцать минут. Звони здесь же, —у неё было ублюдски каменное лицо, как будто она действительно была не при делах и всё, что говорил Карлос как будто бвло не о ней. Уайт подло улыбнулась, — Звони, Карлос. Даже номер дам. Всё для тебя. Ах, точно! —ставит перед ним бумажный стаканчик с аппетитным кофейным напитком, — Кофе. — Что же ты такое, Ребекка? —щурится в глазах он и забирает стаканчик себе, — От тебя и человеком-то не ощущается. — Я же сказала тебе, вот номер босса. Звони. Не задерживай очередь, —протянула ему огрызок бумаги с номером и тыкнула в него ноготком еще раз. Карлос взял бумажку и с подозрением глянул на неё, но всё же отошёл в сторону от очереди. Достал телефон и начал что-то печатать. Первое правило, которому обучил ОН: «не паникуй».       Человек её подозревает. Ребекка — не свидетель. Свидетель не может отказаться от дачи показания, а вот подозреваемый, как раз таки, может не давать никаких показаний и объяснений. Когда подошла Миллер, Уайт тихонько попросила её подменить, а сама позорно сбежала на кухню, а там в служебный туалет. Большими глотками хлебала ледяную воды и глушила желание засунуть голову под кран, чтобы освежить мозги. Она набирает в попыхах номер Ванессы с телефона Миллер. Откуда его помнит? Хрен знает.       Всё же потряхивало и едва лихорадило от всего этого. То нервно подскакивала, то разом сжималась, истерично крутила глазами и когда по ту сторону трубки ответили скучающим «Алло? Чем могу помочь?», рыжая вздохнула и сказала: — Привет, это Бэк. Ситуация неловкая сложилась: твой коллега лезет в нос, куда ему не следовало. ОН будет не очень доволен, если придётся морочить голову над ещё одним копом. Есть предложения? — И что ты предлагаешь мне сейчас сделать? —отвечает Шелли, — Подорваться и к вам приехать? — Я предупредила, —сказала та, — Либо решаешь вопрос ты, либо решают этот вопрос малышня. Время пошло.       Ванесса вздрогнула, когда почувствовала, что ее буквально поставили перед выбором. Она мысленно завопила, попыталась даже не ментально сбежать, но осталась стоять на месте.       Ребекка возвращается работать, но след Карлоса простыл. Она спрашивает у Миллер, всё ли хорошо и как давно ушёл офицер. Та пожимает плечами, сказала, мол, не особо интересовалась этим. Однако передалала его последние слова «Очень опасная собачонка». Темнокожая спросила, что это значит, но та вздохнула. — С собаками возня какая-то, животное завести хочет. Не знаю, что он там хотел, —подала плечиками. Ей показалось, что сердце отказалось работать, что кровью перестала перемещаться по телу. — Всё отшиваешь его, да? —улыбается коллега. — Он не мой типаж парней. Мне нравятся высокие парни, в меру умные и в меру с юмором, а не с наглостью выше крыши. Мне нравится чувствовать за широкоплечным мужиком безопас-…—рыжая не договаривает, потому что в кафе залетает маленькое чудо с радостным криком «Ребекка!» и забывает буквально о том, что говорила, потому что следом за малышкой зашёл в заведение Майк, который макушкой задел «Розу ветров» и сморщился при этом. Шмидт шёпотом ругнулся и мрачно окатил этот предмет взглядом. Уайт отодвинула Миллер и, не отрывая взгляда от парня, сказала: — Знаешь, а в жопу мой типаж, если честно.       Она перестала одергивать несколько безумную улыбку, не вспоминая прошлые события. Голова разрывалась от мыслей. — Вы пришли! —улыбалась сытым котом, лениво поглощая воду со стакана, — Привет, Эбби. Давно не виделись. — Ну как же давно? Почти сутки, —хихикнула. — Да? А как будто целая вечность, ёмаё, —промурлыкала, — Выберешь сегодня что-нибудь сама? —и указала на витрину. — Думаю, да! Спасибо! —девочка метнулась к яркой витрине и начала разглядывать. Когда Майк подошёл к стойке, он кивком поприветствовал Миллер, но когда дошло дело до Бэк, то коротко сказал «привет». Девушка почувствовала, что теряет нить реальности и ничего не может с этим сделать. — Может, кофе? —предложила Реб ему. — Нет, спасибо, —мотнул головой и ответ взгляд куда-то в сторону. — Неразговорчивый ты сегодня, —так глупо подмечает очевидные вещи, но это всё на нервной почве. Когда поймала на себе задумчивый взор Шмидта, то лишний раз убедилась в том, что он раздражен. Та поднимает ладони перед ним и добавила: — Я просто сказала, нечего так пялиться на меня, я аж смущаюсь. — Разговор к тебе вообще есть, —уместил скрещённые руки на столе, а сам чуть поддался вперед, выгибая бровь свою выше другой. Миллер тут же смекнула и сказала, что пойдёт на кухню. Умная. Это хорошо. — Правда? И какой же? —огонь глаз напротив проникал в зрачки и растекался по телу.       Майк с некоторой озадаченностью поднимает голову, наблюдая за тем, как она энергично переплетает свои пыльцы друг с другом, периодически откидываясь назад. — Ты спрашивала меня о снах, о том, что я в них вижу. Там были дети. Ты что-то об этом знаешь? Точнее, такое раньше встречалось в пиццерии или что-то типо того? —интересуется он, — Мне кажется, что ты об этом знаешь. Ребекка, мне нужна правда. Пожалуйста. — Насчёт других в пиццерии не знаю, но лично у меня мелькают очень странные сны там. Всё не могу одно воспоминание воспроизвести. Категорически его не помню, —тихо усмехается, бросая взгляд на него, — Может быть, там энергетика хорошая для снов твоих, откуда мне знать? Или ты связан с этим местом. — Бэк, те дети — призраки ведь? —отвечает вполне серьёзно он, а когда до самого доходит, голову назад вскидывает и бубнит: — Черт, я похож на сумашедшего. Это просто…смешно. — Да нет? Вполне возможно, —отвечает вполне размеренно, — Я предполагала это, но подумала, что раз я так одна считаю, то не буду пугать своими доводами кого-то. Не хочу ещё сильнее сумашедшей казаться. Такое ведь не докажешь. Оказывается, что не одна думаю так. — Чего? Стоп, то есть ты…? —помотнул макушкой и проморгала от неуверенности, — Ты так же думаешь? Ты всегда молчишь. Точнее, —хмурится, — Говоришь не по делу, а как что нужно — улиниваешь, но стоит картам раскрыться — всё знаешь. — Повторюсь, я не справочник тебе, Майкл, —тихий вздох покидает грудь, когда та закатила глаза, — Я сама половины не знаю и не уверена ни в чем, мне бы с провалом в памяти разобраться, а ты мне о призраках говоришь. Я ведь не могу всё тебе на блюдечке поднести, откуда мне знать, что там за дети, почему они вообще там. Меня особо это не волновало. Меня никто не трогал и нормально. Это эгоистично звучит, понимаю, но что ты от меня ждёшь? — Правды. — Боюсь, я и сама половины правды не знаю, —Уайт опустила глаза на свои ладони и сжала их, — У меня тоже много вопросов, но они больше…личные. И что там, в твоём сне, дети делали? — Не знаю, —цыкнул, — Ладно, забудь. — Нет уж, раз начал, то говори. Нечего самому вокруг да около ходишь. Ты требуешь от меня честности, но сам ею не особо блещешь, Майк, —закатывает глаза, обреченно вздыхая. — Толком не поговорили с мальчишкой. Но нарисовал он на земле кролика какого-то, —темные глаза парня поблескивают в мягком свете кафе, и Бэк не может сдержать улыбку, — И собаку какую-то. — Кролика? Собаку? —переспросила, — Это что за…зоопарк? «Мелкие сученыши»—думает Уайт, —«Сдать бы их на металлолом или тем наркоманам. Быстро по болтикам разберут за лишний грамм» — Не знаю, —отметил невольно Шмидт, прикусывая губу, — Я думал, может…ладно, неважно. Просто подумал, что ты могла что-то знать, но вряд ли ты мне расскажешь. «Раз эти уроды меня так подставляют, то кто я такая, чтоб не сделать тоже самое?»—мысль Реб промелькнула тут же. Сиюминутно. Несколько мгновений в кафе царит тишина, а после Бэкки, чьи установка всё это время едва подрагивали в желании рассмеяться, даёт волю чувствам. — Хочешь правду? —звон её смеха сопровождает как басистый и короткий смешок графа, — Да никто не знает правды, все как слепые котята бродят. Ты ничерта не понимаешь, я тоже. Я плыву по течению. Но если тебе станет легче, то лучше держи Эбби подальше от…аниматроников. Предчувствие…нехорошее. — Вы уже выбрали, что возьмете? —за стойку снова приходит Миллер и смотрит на Шмидта довольно выжидающе, — У нас сегодня в меню аппетитные булочки с мясным фаршем. Люди из разбирают только так! Возьмите. — Почему не-… — НЕТ, —выкрикнула так громко, что гости и пришедшие тут же обернулись и решили узнать, в чем же дело. Ребекка ещё так хлопнула руками по столу, что Майк аж вздрогнул, а у Миллер язык, казалось бы, провалился в глотку. Уайт хмурит брови, вцепляется зубами в свою нижнюю губу и думает о том, какого же чёрта у неё это вылетело и что же теперь делать. Ни день, а блядский пиздень.       У неё перед глазами мелькают мысли, ёбанные воспоминания о том грёбанном охраннике, имени которого не помнит и вовсе, зато помнит его широкую улыбку и манящий смех. Мысли также и о другом охранника, о еще других. Их было достаточно, чтобы каждому вскружить голову и дать волю им желаниям. Довольно детально зато помнит, как один из работников пятился испуганно на Ребекку.       Уайт медленно надвигалась к нему, как будто ее вообще не смущало присутствие бейсбольной биты в руках молодого парня. От неё тогда и живого места не было и вовсе. Человек от приступа шока зажал себе дрожащей рукой рот и даже не мог придумать никакую угрозу дельную. «Выглядишь испуганным»—негромко отметила крайне очевидное девушка и маняще расплылась в той миловидной улыбке. Однако это продлилось недолго, потому что ровно через пять минут Уайт бросилась на этого сотрудника на полной скорости. Габариты были хоть и разные, зато энтузиазм Бэк пугал его. Охранник ударил ее битой в солнечное сплетение, выбив весь воздух из легких. «О-о-о…боль? Какая прелесть. Если ты чувствуешь боль, значит, не всё ещё потеряно. Значит…я ещё человек…хотя животные тоже чувствуют боль. Тогда наверное я сейчас не отличаюсь ничем от глупого животного?»—разум мутнел у неё, и вовсе не от удара, —«Знаешь, животные до последнего бьются за свою жизнь, но люди…»—поджимает губы, —«Люди готовы обосраться со страху и убежать. Понимаешь? Страх притупляет в нас многое…потенциал! Из-за страха мы многое упускаем. Даже сейчас. Ты боишься меня, хотя давно мог раскрасить череп. Боишься суда? Закона? Какая прелесть…»       Она вздыхает так театрально, а когда из тени руки схватили за плечи парня и уронили, у неё пробрался смех. Почувствовав под собой неприятную сырость, охранник миллион раз перебрал всё на свете. Когда его голова мельком заметила на себе чужой взгляд со стороны, он покосился и впервые тогда заорал как не в себя. Завопил, когда на него смотрели застывший, широко раскрытые от ужаса глаза. «Терпеть не могу человеческое мясо, от него меня тошнит. Но что-то…»—сжала руку в кулак и приподнесла его к груди с нежностью, заботой, —«Что-то заставляет это делать. Каждый раз. Ты умрёшь. Я тебя расчленю. А потом буду оплакивать. Ты был забавным парнем, но мне не жаль»—в с ледующую секунду бита соприкоснулась с его челюстью, и все погрузилась во тьму. — Ребекка? —переспросила Миллер, — Почему? — Просто…—она слышала в ушах крики охранников. Пытаясь совладать с мыслями, произнесла: — Не надо. Лучше что-то сладкое возьмите. — С тобой всё нормально? —уточнил Майк, — Что не так с мясными булочками? — Просто…не берите…пожалуйста, —опустила голову, — Я…я сомневаюсь в последних…поставках мяса. Я хочу поговорить с боссом о том, чтобы снять это с продукции. — Реб, ты чего? Народ не жаловался, никто не травился, —приподняла бровь выше другой Миллер, — Всё хорошо. Людям наоборот нравится. — Простите, —в зрачках у неё искреннее непонимание и растерянность. А потому несколько раз моргают, заправляет прядь багровых волос за ухо. И только она вспоминает о том, что как это готовилось, Уайт молча подрывается и убегает в служебный туалет.       Снова. Снова этот приступ тошноты. Ничего перед глазами не видела, как своё отражение в зеркале, которое не мило улыбалось, а зверски скалилось. Как она вытирала кровь с подбородка, потом облизала себе пальцы. Бэк ощутила, как будто внутри у нее все перевернулось вверх дном.       Нельзя. Нельзя. Нельзя. Она не хотела, чтобы они ели эти булочки с мясом. Не хотела, чтобы пробовали мясо это иное, которое отличается. Точнее, по вкусу особо не отличается, но представление о нём — совсем другой разговор. Её тошнит, а вырвать не может. Мучительное чувство. Уайт окунула голову в студёную воду раковины, а когда подняла голову, то ей показалось, что отражение соблазнительно провела языком по окровавленным зубам. Начало выворачивать, а потому та быстро упала на колени перед туалетом, обхватила бортики и выпустила из себя уже неконтролируемые рвотные массы. Она ненавидит себя, и ненавидит себя за то, что так человечески слаба перед каким-то парнем, которому возможно она даже неинтересна. Это ещё хуже.       Ребекка находит в себе силы подняться с колен и начать полоскать водой себе рот. Она проделывает себе эти процедуры несколько раз, пока ей не становится легче. Послевкусие желчи, которая ничем иным не отображаться как зловонной горечью доводит её до того, что та накакала с дозатора мыло и начала вымывать себе язык этим средством. Когда говорят о том, что нужно ей вымыть язык с мылом — не совсем буквально имело ввиду. Ей от вкуса мыла было легче, хотя на вкус оно ужасное, невозможно ужасное. Тело горело и не пойми от какого чувства сильнее, но когда мокрые волосы прилипли к её бледному лицу, по ту сторону двери раздался звук. — Бэк? Бэк, у тебя всё хорошо? —голос Майка, что крайне удивляет, — Миллер отправила меня за тобой, может, вызвать скорую?       Уайт молчит, однако когда дверь распахнулась, а из неё показалась мокрая рука, она схватила парня за воротник толстовки и притянула к себе, заманивая целиком и полностью в комнату. Глаза у Шмидта становятся больше, когда мокрое и испуганное лицо Реб оказалось перед ним. Щелканье дверного замка заставило сжаться его всем телом. — Послушай, Майк. Ни при каких условиях не бери эти мясные булочки. Просто. Не бери. Трудно это говорить тебе, но…просто поверь. Прошу, —она держала крепко его за ворот, настолько, что у парня по затылку мурашки пробежались. — Почему? Что не так? Тебе плохо? Траванулась чем-то? — Да. Это мясо ужасное. Просто ужасное, —и снова врёт, но врёт во благо ему же, потому что если узнаёт правду, то не поймёт ее, — Поставщики обманули, а пекари…недоготовили. В общем полный пиздец. Никогда такого не было, мне очень жаль, Майк. Правда… — Да всё нормально, такое бывает. Наоборот, э-э…спасибо? Что предупредила, —они встречаются взглядами внезапно. Откровенно говоря, на деле проходит несколько минут с момента, когда Уайт откровенно смотрела на него так стыдливо и с неким сочувствием. У него всё падает на дно желудка и скручивается в узел. В этом гребанном молчании он замечает слишком много каких деталей. Например только, как несколько влажных прядей ее волос выбиваются из пучка на голове, как капли воды прокладывают дорожки на её бледных щеках, застывают бутонами свежей росы на тонких губах. — Ты очень странный, если ещё от смущения не убежал из туалета, потому что когда мы выйдем отсюда, то это будет выглядеть забавно, —девушка отмечает уже куда спокойно, размеренно, неспеша. — Ты…держишь меня, прижав к двери, —голос Майка звучит ровно, но как-то мягко, что режет по ушам. Спокойно, что не выдаёт излишних чувств своего обладателя, — У тебя крепкая хватка. — То есть тебя только это останавливает? —замирает, подобной старой киноленте, — Ты недавно бил парня и ему нос даже кажется разбил. Сомневаюсь, что если бы тебя не устраивало это, ты не отшвырнул б меня. — Я не люблю применять насилие в сторону девушек. Это не гуманно и не в моём стиле, —Шмидт чуть губы поджимает, точно оскорблённый. — Ну ты просто прелесть, —срывается с женских губ и опускает свою голову, — Даже прикопаться не к чему, аж бесит. И всё же, если б тебе не нравилось, то наверняка уже сообщил бы, да? — Тебе кажется стало лучше, —он так тактично переключился на совершенно другую тему, потому что предполагал, к чему такой разговор может привести. А он ещё от тех жестов Бэкки не отошёл. Это было приятное и одновременно пугающее чувство. Ему не нравилось то, что он ощущает теплоту от всего этого. — А говоришь, что я нечестна с тобой. Как я могу быть честна, если ты сам боишься мне довериться, боишься открыться. Думаешь, я тебе нож в спину воткну? Такого ты обо мне мнения ведь, да? Просто хотя бы себе признайся. — Так, Бэк, хватит. Не надо на меня давить, ты сегодня не в себе. Давай поговорим как станет тебе лучше, хорошо? — Мне становится только хуже, Майк, — раздражённо отвечает она, впиваясь в фигуру ожесточившимся взглядом, — И не поговорим мы с тобой потом. Возможности…не будет. Поэтому говори здесь. Пожалуйста. Почему тебе не проще прямо меня послать нахуй и сказать о том, что я тебе не интересна? Прямо. Чётко. Грубо. Ответь. — Отвечу, если ты мне перед этим скажешь что на тебя нашло сегодня, потому что человек так не реагирует на выпечку или на испортившийся товар. — А ты быстро учишься, —усмехается истероидно, — Давно таким засранцем стал? — С тобой общался. — Ладно. У меня триггер на мясо. Я не могу переносить никакое мясо, меня от него воротит. Когда-то…когда-то…меня принудили есть…нехорошее мясо. Такое, от которого у меня рефлекторно стало вырабатываться отторжение, —это было частичной правдой, она не лгала ему. Однако та чувствует недоверие, а он зубами нижнюю губу прикусывает — на коже уже видны мелкие крапинки-трещины, — Мне больше нечего тебе рассказать, Майк, —сперва говорит твёрдо, но затем голос смягчается, — Твоя очередь. — Я сам не понимаю, что ощущаю. Противоречиво. Это всё, что могу сказать. — Вот как, —ослабляет хватку, а потом и вовсе отпускает его. Хотя бы не прямой отказ, но и не взаимность. Что-то неосознанное, среднее, меняющееся, — Приятно слышать.       Она начинает думать о том, что хотела ему обнажить всю правду. Уайт хочет ему обо всём рассказать, но мысли о Стиве затмевают рассудок. И всё же, Бэкки рада такому ответу. Взгляд проникает в его сердце, в душу, надежно спрятанную за клеткой рёбер. Она рада? Чему радоваться? Глаза говорят многое, чем могут сказать слова. — Чуть не забыла, —тянется в карман своего фартука и достаёт зажигалку с гравировкой на непонятном языке. Не английский, — Не знаю, работает она или нет, но вдруг понадобится? Вдруг…—усмехнулась, — Защищаться от тех же аниматроников, да? Никогда мне они не нравились. Аккуратнее будь с ними. — Спасибо…? —сжимает ладонь и чувствует, как прохлада металла слегка царапает его кожу, — Странный конечно подарок, и ты себя очень странно ведешь. Но…спасибо, правда. Что за фраза тут? — Ироничная. На латыни, кажется. Вроде «помни о смерти». Не знаю латынь, для меня этот язык никогда не был особо интересным, но я ношу её с собой, а откуда она у меня — хер знает, вот честно, —она посмотрела с опаской через его плечо и, по-дружески хлопнув того по плечу, добавила: — Ну, ты идешь? Или ещё хочешь тут постоять? — Чокнутая, —еле слышно бормочет Шмидт, выходя первым из туалетной комнаты. — А ты упрямый баран. Как знать, может, мы сойдемся, —хмурит девушка брови, когда тот внезапно разбавляет образовавшуюся тишину своим заключением. Он наклоняет голову в замешательства, понимая, что краем глаза он замечает её мимолетную улыбку, поскольку тут же знакомая вздыхает. Почему-то все эти фразы для него стали чем-то привычным, не настолько уж родным, но от всего этого было чуточку спокойнее. Сам не может до конца поверить в то, что это вошло в что-то подобии «привычки».       Когда они вышли из-за коридора, их обеспокоенно осмотрела Миллер. Стоило Ребекке зайти за стойку, как коллега спросила: — Может, тебе домой лучше? Ты была совсем бледная, может, съела что-то не то? — Всё нормально, —на выдохе запротестовала Уайт, — Очухаюсь и нормально. — Я бы не сказал, —к их разговору подключился парень, который подозвал после этого ни о чем не беспокоившуюся сестру, — Ты всё ещё бледная. Я могу подвезти тебя до дома…если хочешь конечно. — Твой друг прав, —закивала Миллер, — Тебе всё же стоит поехать домой. Повезло, что стало лучше тебе. Есть у тебя кто-то, кто мог бы присмотреть за тобой? Родственники? Друзья?       Хотелось от глупостей этих засмеяться, потому что нет ничего печальнее, чем слышать нечто подобное. Когда ни один вариант толком не подходит, а единственный человек, которому она доверяет сейчас возможно занят. — Я справлюсь, —выдавила измученную улыбку Уайт и поглядела на Миллер, — Скажешь тогда начальнице, что мне стало нехорошо, я потом с ней всё обсужу. — Конечно, —кивнула та.       Ребекка сняла фартук и, кинув его на спинку стула, распустила свои отросшие волосы и закинула резинку на запястье. Пустив пятью себе в локоны, чуть растрепала их и когда увидела перед собой Эбби, вдруг услышала от неё беспокойное: — Может, ты заболела? — Это вряд ли, —погладила по головушке волнистой Ребекка, — Но спасибо, что беспокоишься. Мне очень приятно. Я…я выйду на улицу? Проветрюсь. — Мы возьмём что-нибудь перекусить, Майк? —сверкающие глаза малышки вдруг переметнулись на старшего брата, который невольно посмотрел на девушку, с которой совсем недавно говорил о мясных булочках. Аппетит и совсем пропал. — Да, по пути возьмём. Спасибо, а-а… Миллер, —Майк собрался уже уходить, как тут же остановился и добавил: — Миллер, лучше…мясные булочки убери с витрин. Ребекка…она очень беспокоится. Сделаешь?       Сам парень не знал точно, то-ли ее удивило неожиданное решение на тот момент, то-ли он подбирал нужные слова, чтобы донести информацию. Миллер только поджала губы в тонкую линию и кивнула головой. Молодой человек выходит на улицу, как глаза его сразу же находят макушку брусничного оттенка, которая испускала сигаретный дым изо рта. С тяжестью на сердце она отводит взгляд от темноволосого, стараясь не думать сейчас ни о чем. — Эбби, посиди пока в машине, ладно? —предложил брат, головой кивнув в сторону машины, которая замигала фарами от разблокировки дверей. Девочка сначала посмотрела на взрослую девушку, а потом на него самого. Она волновалась за Уайт — он чувствовал это. Знал конечно, что дети многое чувствуют, чего не ощущают более взрослые люди, однако удивлялся тому, как они быстро нашли общий язык.       Понимает же, в башке Ребекки есть что-то, с чем так тяжело ей сродниться, не говоря уже о том, чтобы сказать. Однако подходит к ней всё же, хочет сказать о том, что им бы поторопиться, но замечает сбоку на её миловидном, мраморном лице мокрую дорожку. Руки слегка тряслись у знакомой то-ли от холода, то-ли от нервов. Глубоко вздохнув, парень осторожно подошел Реб. Мысль о том, что что-то бы сказать улетучивается довольно быстро, потому что не знал, что сказать ей такого. — Жизнь — хероват штука. — Может быть, —отрывает взгляд от сигареты и снова смотрит на нее, — Пойдём. Эбби заждалась. Нужно ещё за продуктами съездить. — Угу, —бубнит она, туша кончик сигареты о потертую, металлическую поверхность мусорного ящика. — Ты б завязывала…с этим…—и смотрит укоризненно на то, как потухший окурок падает на прочное дно мусорки. Ребекка какое-то время потупила на парне взгляд, словно вспоминала о том, где это она ещё такое слышала, но ничего не вспомнив, только виновато усмехнулась и сказала «Я подумаю».       В тихом салоне парень сидел за рулем автомобиля, подсвечивая дорогу перед собой яркими фарами. Он пристально смотрел на асфальтную полосу, ощущая гладкую и плавную дорожку, по которой скользили колеса. Рядом с ним сидела Ребекка и угрюмо молчала, что напрягало сильнее. Автомобиль медленно скользил по извилистым дорогам, освещенным мерцающими фонарями. Вдали виднелись контуры лесных насаждений, обрамленных незримым облаком морока. В этом моменте, парень почувствовал, как его сердце учащенно забилось, словно соревнуясь с ритмом и нежностью предстоящего вечера. Город отражался на стеклянных оконных рамах машины. Внутри машины царило молчание, что не могло быть приятным для Майка. Но это пугало почему-то. — Ты как? —спрашивает довольно спонтанно он. — Голова болит, —слабо отвечает девушка. — Может, ты правда заболела? —Эбби показала свою макушку между передними сидениями. — Не хотелось бы, —она не могла устоять перед личиком Эбби, и всё же волнительная мордашка этой малявки вынуждало Ребекку чувствовать себя на какой-то миг действительно кому-то нужной. Маленькая ладонь накрывает лоб Уайт и девочка тут же одергивает её, говоря встревоженно: — Да у тебя жар! Ты горишь вся. — О, правда? Я знала, что я горяча, но не думала-… — Бэкки, это не шутка, —надула губки Эбс, — У тебя температура. Ты точно уверена в том, что тебе надо домой? Может к доктору? — О-о-о, не-ет. К доктору я не пойду, даже если на меня наставят ружьё. Нет, нет, нет. Исключено. Это просто переутомление. — Давайте сначала доедем до магазина, а дальше будет думать над ситуацией, —лаконично отметил Майк.       Время казалось слипаться с воспоминаниями, когда они ехали по трассе. Некоторое время спустя, приближаясь к точке их остановки, парень повернул голову в сторону девушки, которая прижалась лбом к холодному окну и спала. Наверное, не стоит её будить. Возможно, Реб действительно переутомилась. Он просит сестру последить за девушкой, как та кивнула головой, провожая брата глазами. Казалось, Шмидта не было около семи минут, как его тело показалось возле автомобиля. А когда открыл дверь, то вручил Эбс шуршащий пакет с продуктами. Усталось пробивается в салон довольно чутко, пропитывая одежду, кожу собой. Майк садится за руль и незначительно косится на спящую Уайт, которая лишь тихонько сопела и расслабленно выдыхала.       Стоило ему заранее спросить об адресе дома, но когда это осознал, то было слишком поздно. Не хотелось будить человека, да и понимания того, что рядом у неё никого особо нет, у него всплыл вывод: придётся позвонить Ванессе. Майк не был уверен, хорошее ли это решение или нет, но выбора особо и не было. — Мы сейчас увезем Ребекку домой? —как-то досадно произнесла это Эбби. — Она…—вздохнул, — Я позвоню Ванессе, они знакомы. — Правда? Круто! Я надеюсь, ей станет лучше. — Может быть.

***

      Её пробирает мелкая дрожь, когда сразу после пробуждения Майком, она видит всё расплывчато. Видела такой сон, который хотела досмотреть, но не вышло вовсе. Она трет глаза и лениво растягивается, спрашивая у парня совсем просто: — Мы приехали? — В общем, —собрался с мыслями водитель и повернул голову к ней, — Я забыл спросить где ты живёшь. Будить не хотел, ты почти сразу «отъехала», поэтому я решил, что будет куда разумно тебе остаться на какое-то время у Ванессы. — Что? —проморгалась, — Ты шутишь? О, нет. Только не Ванесса. Можно я лучше пешком до дома пойду? — Поздно, я уже возле участка. Ванесса скоро подойдёт, —Майк не стал дальше объяснять, потому что увидел, как в лестницы участка начала спускаться Шелли. — А Эбби…—Ребекка голову повернула и заметила, что его младшая сестра тоже спит, — Оу, ясно. В отрубе жёстком. — Привет? —когда окно автомобиля опустилось и в нём показалась блондинка, Ребекка тут же отвела свой взгляд, думая о том, что это настолько плохая идея, что проще было оставить её на улице. Уайт фыркает себе под нос, недовольно проговаривая: — Привет. — Пойдём? У меня в участке есть аптечка.       Излишняя забота Шелли так вымораживала, но сейчас это буквально единственный вариант на улучшение здоровья, потому что дома у неё нет аптечки, и лечиться ей буквально нечем. Уайт поблагодарила ещё раз Шмидта и вышла из машины, уже предвкушая то, как будет видеть на себе довольно до тошноты знакомые лица полицейских. Лишь бы Карлоса не было. Они обе встают друг напротив друга и как-то одновременно поворачиваются в сторону машины парня с провожают его небольшим маханием ладони. Молодой человек поджал губы и кивнул головой прежде чем уехать и оставить их наедине. Ванесса поворачивает голову в сторону своей «сестры» и видит, как та опечалено провожает азгдчлом тоскливым автомобиль. Ей так сложно было выразить свои чувства напрямую. Точнее они выражались напрямую, но иначе как-то. Сказать ему, что влюблена по-настоящему — это тотальный разрыв грудной клетки. Признаться в своих ошибках, признаться в нежных чувствах — контрольный выстрел без шанса выжить. Каждый ее взгляд, вздымание груди, рефлекторные движения рук, так и тянущихся коснуться Майка — немой крик о том, что чувствует. — Серьёзно? —вылетает у офицерши, — Хочешь сказать, что ты отшила Карлоса из-за Майка? — Чего? —прищурилась рыжая. — У тебя всё на лице написано. Тебе очень сильно нравится Майк, и ты разрываешься от боли, —в ту секунду, когда это происходит, Ванесса почувствовала, как у той внутри вспыхивает глубокое, плотское сожаление, — Это осознание того, что ты ему причинишь боль. Потому у тебя другая задача. Задача, которую ты сама приняла. — Тебе какая разница? Твоя задача — помалкивать и делать то, что скажет ОН, а ты болтаешь своим длинным языком ровно то, что Майк не должен был знать в помине, —она не должна была позволять себе такое. Ей следовало остановиться и просто замолчать, — Хочешь помочь ему. Ты же так и раньше делала, пыталась аккуратно, да? Только вот.—поджала губы та и шёпотом сказала: — Не доберегла ты тех охранников. — Ты ведь хочешь ему помочь тоже, Ребекка. Если ты перестанешь следовать указаниям ЕГО, то у тебя есть шанс ощущать меньше в груди боль. Пойми… — Хватит болтать без дела. Ты сказала, что у тебя есть аптечка. Давай друг другу сделаем одолжение: не ебать сегодня друг другу мозг. Я не в ресурсе сегодня с тобой вести диалог.       Они заходят через какое-то время в кабинет Ванесса. Комната погружена во мрак, который изредка перебивается еле заметным свечением клавиатуры за компьютерным столом. Ребекка усаживается на подоконник рядом с одиноким кактусом и в какой-то момент захотелось ей есть, но не горела желанием просить Шелли об этом. — Сейчас достану аптечку, —разрывает тишину шуршанием коробок, — Будешь чай или кофе? — Да пофиг, я всё пью, —в отчаянии зажимает переносицу, — Угораздило же меня в твоей будке оказаться…       Несс никогда не страшилась особо Ребекку. Скорее, единственный человек, который может дать ей пинок под зад и тут же протянуть руку. Пальцы вздрагивают. Глаза блондинки такие теплые, особенно когда они останавливаются на ней. Взгляд другой девушки становится чуток мягче. Шелли ставит чайник и достаёт блистер с таблетками и градусник. Чувство тревоги всегда было у Бэк непревзойденным. В мгновение ока, когда знакомая поворачивается к ней с градусником, та размахивает карандаш и прижимает грифель к шее той. Глаза светловолосой расширяются, и она поднимает руки. — Я не собираюсь тебя травить, Ребекка. Успокойся, —голос раздался довольно ровный. Красноголовая ругается себе под нос и отводит взгляд, когда убирает карандаш, — Расскажи, что у вас с Карлосом произошло? — Он подозревает меня в убийстве Фиби.       Лицо Ванессы остается бесстрастным, как будто она пытается не показать свою реакцию. — Поняла.       Глаза Реб устремляются на нее, круглые и блестящие. Другая же отводии глаза, не уверенная, заслуживает ли эта стерва вообще всего того, что для неё она делает. Уайт такая другая, слишком другая если так можно было назвать. Она смотрит на Шелли с выдрученной, коварной ухмылкой, от которой сердце офицерши пропускает слишком много ударов. — Что за лицо, Шелли? —кривится в оскале болезненном и подаётся вперёд. Ванесса внезапно осознает, насколько близка к ней. Она судорожно сглатывает, а затем берёт себя в руки и не сильно бьёт футляром от градусника по лбу Ребекки. — Успокойся, у тебя жар. — Мне нравится, когда люди так беззащитны, стоит их только чуть-чуть вывезти из зоны комфорта, —девушка поворачивает лицо знакомой обратно в свою сторону. Ванесса складывает руки на груди, свирепо глядя на неё. — Руки свои не распускай. Нашла моду — людей в заблуждения вводить. Хватит издеваться, —начинает негромко лаять та, но Бэкки хохочет провоцирующе и хлопает ту по плечу. Офицер крепко сжимает челюсть и на мгновение скрежечет зубами. Она бросила в неё чайным пакетиком. Затем полетели ещё. Девчонка пыталась уворачиваться от полётов чайных пакетиков, пока не ляпнула: — А чай-то тебе что сделал? — Замолчи, —тянется за другим пакетиком и раздражается, когда видишь, что выбросила все, что было в запасе, — Просто померь себе температуру. И всё. Я с тобой нянчиться особо не планировала. — Как бабка ворчишь, —подняла брови, явно заинтригованной её реакцией. Уайт прищурилась и ещё раз внимательно рассмотрела светлые глаза Нессы: они действительно такие бездонные, в них слишком легко потеряться. Та кладёт ей ладонь на лоб и осуждающе комментирует: — И правда горячая. — Флиртуешь? —язвит. — Иди к чёрту. Пей таблетки и чай, —вручает ей две таблетки жаропонижающего, а сама уходит у шкафу. Уайт всё же измеряет сначала температуру тела, только потом пьёт эти невкусные таблетки, которые ему дала эта девушка. Наверное, стоило всё же поблагодарить её за многое, но вместо этого у той вылетает: — Мне здесь душно. Открой окно, либо я до лифчика разденусь. — Обезьянник здесь не далеко, так что можешь действовать, —не смотрит той в глаза. Снова это отсутствующее выражение лица, — Открой сама окно. — Бабка…—пробубнела та, сдерживая в груди облегчённый смех. Давно ей не было смешно так от всей комичности этой ситуации. Любое выражение Ванесса заставляло ту улыбаться, потому что наверное все же рада ей хоть немного, — Спасибо… — Чего ты там бурчишь себе под нос? — Отвали, блондинка.       В кабинете полицейского участка царило тихое, напряженное ожидание чего-то. Ванесса поставила на прочную поверхность письменного стола бутылку воды и уже остывший ланч, который сама так и не успела поесть. А потому оставила, чтобы Ребекка могла набраться хоть немного сил. Уайт ощущала себя крайне ущемленной какой-то на фоне Шелли. Это вынуждало раздумывать о том, что блондинка наверняка сейчас в мыслях смеется над ней. На мгновение их взгляды встретились, и Бэк увидела в глазах своей «старшей сестры» волнение. Будто она видела первый и в последний раз красноволосую, потому что «а вдруг, в скором времени, мы вряд-ли сможем встретиться вновь?».       С улицы пахло эдаким фаст-фудом, а из телека доносился голос, который вещал о последних новостях. Они обе не вслушивались в саму суть передачи и того, о чем журналист говорил, потому что знали наверняка — телевизор предназначен для фонового шума, чтобы не сойти с ума от тишины. Изредка Несс поглядывала в маленький экран и мысленно возмущалась поступками преступников, пока не вспомнила о том, с кем находится в одном помещении. Чувство тревоги не давало ей никакого покоя. — Ребекка, —вдруг отзывается светловолосая. — Чего? —промычала девушка, выглядывая из теплого пледа, которым обмоталась в «кокон». А та глядит на нее взглядом, полным надежды, а Реб понимает, что в таком ссостоянии начинает замечать в ней отблески чрезмерной доброты и невероятной стойкости. Сама же она такими чертами не могла и не обладала никогда, и пару лет назад даже завидовала этой несносной офицерше, но сейчас — гордилась немного. «Я точно брежу»—вспылила в голове у себя. — Помнишь, как ты первый раз пришла с разбитым носом? — Решила напомнить мне, что и у тебя нервы сдают от моих шуток? —Уайт слегка ухмыльнулась, на что та недовериво сощурилась. — Мне заняться больше нечем, — специально надавливает та. — Я про это же, увольняйся с участка уже. Тут работают только лохи, — фыркает, а в ответ получает лишь смешок. — Ты, наверное, меня ненавидишь за все. Но я действительно не желаю тебе зла, Бэк. Ты, конечно, дурная, но я не виню тебя. У тебя есть причины себя так вести, —молчаливая пауза снова прерывается между ними, но уже не по инициативе Ребекки. — Ты не можешь меня вечно оправдывать, Шелли. Я — социопат с психологическими расстройствами, так вдобавок с истероидным типом личности, —та поднимается с дивана и разводит руки в стороны скорее не для пафоса, а от накипевшей безысходности. Такое ощущение, что этой девушке не нужно было вообще тепло и какая-то поддержка, ей не нужно сочувствие «сестры». Ощущение, будто вообще никто не нужен. Она поднимается с дивана, просто садится на край стола, не зная, прогонит ли Ванесса её.       Удивительно — не прогоняет. Это, должно быть, чудо восьмое какое-то. Офицерша молчит, как будто и не заметила вовсе, что та нагло села к ней. — Ты не можешь вечно держать меня в узде, не можешь закрывать глаза на все, что я делаю. Мне противно от всего этого, но в то же время я не могу не испытывать от этого наслаждение. Как будто…люди и правда заслуживают страдания, потому что не могут признать истину в понятии «боли», –тихо и ядовито говорит непутёвая в конце концов. В этом она была права, к сожалению, — Я ненавижу людей, ненавижу настолько, что мне с ними неинтересно разговаривать о чем-то. Мне хочется закрыть им рты и зашить напрочь. — О Майке ты так не говоришь. В чем дело? Дело в том, что он не поддался твоим «чарам» и недоступен по отношению к тебе? — Поначалу мне было забавна его эта «недотрога». Признаю, первое время он был для меня ничем иным как игрой, —девица спрыгивает с подоконника и медленно уходит к окну. Шелли совсем не хочется останавливать, потому что знает, что та говорит чистую правду, — Но потом что-то пошло не так. Что-то, из-за чего я не желала его знакомить с аниматрониками. Я хотела его довести до увольнения, и при этом стала зависима от его присутствия. Он будто не осуждал меня, с ним так…спокойной черт возьми? Каждый день прокручиваю то, что нужно мне его прикончить, но каждый раз рука не поднимается. Не могу. Просто блять не могу. Ощущаю себя уязвимой. Это плохо. ОН не одобрит.       Но едва слышное «тогда мне будет больно, но он так проявляет любовь» останется между ними алой, кровавой такой нитью, которая приведёт в один из неприметных уголков пиццерии, где им приходится время от времени быть. Ребекка не знала, что на нее нашло, а потому в подробностях рассказала ей о том, что хотела сделать с Майком: его тело билось в неизведанных конвульсиях, а кровь кипела в венах. Шмидт лежал на ледяном кафеле в черно-белую клетку и ощущал подступающую боль. Она стояла гад ним и властно перекинула в другую руку пожарный топор. Понимала ведь наверняка, что растущая привязанность к этому человеку становилась явной помехой. Стоило ему поднять на нее взгляд, как мышцы напряглись под тканью теплой кофты. Красноволосая лицезрела эту картину и не могла не захохотать от горя. На нем едва ли живое место было, а сил противиться ей у него не осталось совсем. Кипящая кровь капала ей на шею, когда она облизала с пальцев своих кровь Майка. Он смотрит на нее с испугом и…осужденно. На этом моменте у нее обрывается всяческое дальнейшее представление о том, что стоило бы сделать с «очередным охранником».       Ванесса слушала ее, и довольно долго. Складывалось впечатление, что это первый раз, когда Ребекка испытывает осознанность и безнадежность перед кем-то. Та перебирала руки и подробно рассказывала о том, что она всякий раз представляла то, как собирается убить Майка Шмидта, но каждый раз падает на колени и рыдает громко. Даже сейчас, когда у той перед глазами стоит вся эта картина, на глаза проступает влага. Блондинка поджимает губы в тонкую, искривленную линию и сочувственно отводит взгляд в сторону. В этой девушке будто боролись две личности.       Кабинет наполнился неоднозначной энергией, когда Ванесса прошептала, что она не оставит Ребекку одну. Та горестно усмехается и говорит, что она ей напоминает кого-то, кого-то очень такого же настойчивого и упрямого. В этот момент даже серьезная обстановка участка и куча важных дел казались отступившими на задний план. — Слушай, а пиццерия — это первоначальный был проект ЕГО? —вдруг заинтересовалась Уайт и когда показала с своего телефона фотографию плаката, на котором был изображен белый лис-аниматроник, — Я нашла этот плакат, а на обратной стороне — размазанные координаты. Это было похоже на детское заведение, похоже на «У Фредди Фазбера». — Где ты его нашла? —удивленно поглядела на девушку и спросила об этом Ванесса, внимательно приглядываясь к плакать. — Неважно. До этой пиццерии было еще заведение или заведения? Circus Baby's Pizza World — тебе что-то говорит об этом, Ванесса? —и тычет снова на фотографию, из-за чего сенсор довольно чутко реагирует и увеличивает ехидную морду робота, которое то и дело приглашал к себе, — Это ведь не первый его проект. — В начале восьмидесятых было вроде как открыто заведение «Fredbear's Family Diner», —со вздохом заявила та, перебирая костяшки своих худощавый пальцев, — В те же года открыли еще два ресторана, один из которых ты назвала уже. — То место больше похоже на кладбище мертвых аниматроников, нежели на заброшенную закусочную, в которую ранее ходили дети со счастливыми лицами, —от этой темы у Ребекки в горле начинало пересыхать. Она никогда раньше не интересовалась подобным, но теперь любопытно взяло над ней вверх и не дает ей никакого покоя. Шелли не стала спрашивать, каким образом эта заноза в заднице нашла то место, но этот нездоровый интерес заставлял думать о том, что Ребекке хочется узнать правду. Это было и хорошо, и плохо, — Больше не знаешь ничего? — Не знаю, извини. — В таком случае ты знаешь этого человека? —Уайт пролистывает вторую фотографию, где там сфоткан старый смартфон с теми самыми обоями. С теми, где она и какой-то парень.       Этот человек куда сейчас важнее какой-то пиццерии.