Жан-Клод Дешам: другая судьба

      Вечером, в театральной ложе, Жан сидел рядом с дедом и Басмановым. Происходящее на сцене пришлось по душе Вернидубовичу, но Жана не заинтересовало. Хотя посмотреть было на что. Дед же уставился на сцену, как ребенок, едва раздались первые звуки народной мелодии. — Я ведь не хуже энтих ребятишек сыграть могу. Вернемся в Смоленск, я ужо свою дудочку разыщу непременно, — пообещал Вернидубович.       Но стоило начаться второй части, когда сцена осветилась красным сиянием адского огня, как дудка была забыта. Ведьминский шабаш произвел на деда вполне ожидаемое впечатление. А вот Жану от беснующихся на сцене артистов стало тошно.       Кривич и Фёдор Алексеевич одобрительно хмыкали, цыкали зубом и, масляно щурясь, думали о продолжении вечера. — Жанчик, а ты чего такой смурной? — толкнул француза локтем в ребро дед. — Зуб болит, — мстительно напомнил Кривичу о недавнем конфузе Жан-Клод.       Дед отвернулся и больше с вопросами не приставал.       А Жан снова и снова прокручивал в голове неудачный разговор с Ольгой. Что-то они последнее время перестали понимать друг друга. Неужели это дед наслал проклятье? Не зря он с нечистой силой знается.       Жан пришел к Виттенбургам, чтобы дать Ольге свою кровь. Раз уж графиня и правда больна, нет лучшего лекарства, чем кровь обратившего. Но Ольга жест не оценила и упрекнула мужа, что он заставил её ждать так долго. Жан-Клод мстительно напомнил жене, что она не должна была пить кровь своего студента. На это её сиятельство разразилась длинной тирадой, умело чередуя русские и французские ругательства. Даже слова Жана о том, что в Смоленске беда и Анне придется теперь отвечать за Никиту Шумилина, оставили Ольгу равнодушной. — Мне плевать на эту дедову любимицу. Представляю, что старик приготовил для тебя, Дешам. Можешь лететь, ублажать эту мумию. Я позвоню, если мне будет нужна кровь.       Жан чуть со стыда не сгорел за Ольгу. А ведь в этом и его вина, Генрих же предупреждал. Надо было задуматься раньше, пока он ещё был полновластным хозяином в доме. А теперь за каждое слово надо отвечать перед Святославом Вернидубовичем. В Смоленске древний предупредил, что будет казнить и миловать не только Жана, но и его обращенных.       Ольга, Аннет и Эжен были во власти Святослава Вернидубовича. От этого никуда не деться. Не сбежать, как тогда, в госпитальной палатке. Да и то, проклятый вампир настиг его даже через двести лет.       Жан незаметно взглянул на Басманова, который нисколько не боялся Древнего и умело подстраивался под его настроение, словно угадывал всё по движению брови Кривича.       Надо бы посоветоваться с кромешником. Он был во власти подобного деспота. Жан вспомнил предупреждение Святослава Вернидубовича и хитрая усмешка промелькнула на его губах.       Очаровывать маркиз Дешам умел и плевал на предрассудки. Для двухсотлетнего упыря все были равны. Надо будет, и Фёдора на свидание отведем. Он хоть и упырь, а всё равно ласки хочет. Вон у него какая тоска в глазах. Нелегко палачом у Калиты служить. Поди, волком взвоешь от такой милости царской.       Жан задумался, вспоминая свои первые годы на Смоленской земле, когда он был совсем один в чужой стране, и словно невзначай положил руку на плечо Фёдора. Басманов медленно обернулся и вопросительно поднял бровь. Жан чуть улыбнулся, сделал вид, что смахнул несуществующую пылинку с его пиджака и руку убрал. Кромешник, не сказав ни слова, вернулся к своим обязанностям — развлекать Древнего. Однако, Федор Алексеевич озадачился. Раньше пленный французик держался особняком, хотя и пользовался успехом у женщин. Неожиданное внимание льстило. Бденных дьяков в обширной коллекции царского опричника ещё не было. Федор самодовольно улыбнулся.       Поздним вечером в особнячке Виттенбургов, в Лефортово, две подруги вели задушевный разговор. В честь приезда графини Воронцовой Генрих Адамович достал из погреба бутылку хорошей пьяной крови и, выпив один бокал, поспешил уединиться в кабинете, ссылаясь на срочные дела. — Генрих Адамович теперь позвонит Жану и все ему расскажет. Как думаешь, Аглая, он приедет за мной? — Милая моя, твой Жан слишком занят Кривичем. Мы можем наслаждаться свободой. Генрих тоже головы не поднимает. Он и правда погряз в бумажной волоките. К тому же, за убийство оборотней требуют компенсацию, которую Кривич выплачивать отказывается.       Ольга заливисто рассмеялась. — А он хорош! Иван Данилович двести лет мучает Жан-Клода. Одно слово — «калита». Всех до нитки обобрал. Пусть теперь попробует у Кривича хоть полушку получить. — Древние думают только о себе. Княгиня Ольга опасается больших проблем. Не дай Бог Калита и Кривич начнут войну. Но если они решат объединиться против Пскова, это будет ещё хуже. Твоему Жану не позавидуешь. Ему придётся занять сторону Кривича и столкнуться с очень серьёзными противниками. — А что мне делать? Я не собираюсь становиться Кривичевской. — Все мы зависим от своих обративших. Жану невозможно уйти от Кривича, как и тебе разорвать с Жаном. — Я и не хочу этого. Нет, Жан может быть невыносимым занудой, но у него есть свои достоинства.       Ольга уже сильно захмелела, но залпом допила свой бокал. — Хорошо, когда никто не стоит над твоей головой, — улыбнулась Аглая, делая маленький глоточек. — Завтра на утреннюю службу в церковь не пойду, но всё равно, Генрих Адамович дома. — Да брось, даже если ты позволишь себе немного лишнего, твой Генрих будет только рад. Поверь мне.       Ольга Анваровна придвинулась ближе к подруге и стало что-то шептать ей на ухо. Аглая немного нахмурилась, но слушала внимательно. Закончив говорить, Ольга с довольным видом откинулась на спинку дивана и стала медленно пить своё вино. — И ты говоришь, что Жан оценил такие новшества? — О-о! Жан безусловно. И Генрих Адамович придет в восхищение. Обязательно попробуй. Знаешь, наш возраст придает известный шарм, но не стоит отставать от времени. А то превратимся в Кривича!!!       Ольга разразилась громким смехом. Аглая тоже засмеялась. Виттенбург, проходя мимо гостиной, ускорил шаг и, взяв в библиотеке книгу, тут же вернулся в кабинет, углубляясь в хроники правления царя Алексея Михайловича. Предстояла встреча с очередным обращенным боярина Морозова. Борис Иванович нравом отличался скверным, но с Калитой ладил. Его отношения с Кривичем могли изменить расклад сил и Бденный приказ не мог оставить это без своего внимания.       Ольга наполнила пустые бокалы, а потом взяла в руки телефон. — Пишешь ему? — догадалась Аглая. — Да. Милый Жан, ты несносный мальчишка! Я запрещаю тебе появляться на пороге моего дома — Нашего дома, — хихикнув, заметила Аглая, все больше становясь похожей на обычную девчонку, — Ты в Москве, chère amie. — За Москву!       Ольга посмотрела на бутылку, которая слишком быстро опустела. — У тебя есть вино? Я хочу рассказать одну грустную историю. Но для этого мне надо почувствовать себя совсем как на том балу, когда я встретила этого невыносимого доктора Дешама.       Графиня Воронцова взяла паузу, пытаясь сдержать икоту. Аглая Никифоровна вернулась с бутылкой коньяка в руке. — Нашла у Генриха.       Ольга Анваровна посмотрела на этикетку и одобрила выбор. — Это даже лучше. И Жан-Клод сам виноват, что до этого дошло. Если бы он мне ответил… то ничего бы и не было, — задумчиво продолжила Ольга. — Ты хотела отправить маркиза за вином? — И это тоже. Но если бы он не пришел на тот бал, у меня был бы шанс никогда не стать Кривичевской. Не увидеть этого ужасного деда. — О, моя дорогая! Все образуется. Генрих что-нибудь придумает. — Вы с Генрихом Адамовичем очень добры. Не то что Анна и Эжен. — А что мальчик-то сделал?       В смехе Ольги стали проскальзывать истерические нотки. — Кроме того, что пошел на охоту? Или вообще появился на свет? — Нас ведь тоже когда-то обратили. — Но не на первом же свидании! — Мой тиф не оставил Генриху выбора. И если бы он не обратил меня, то это сделал бы твой Жан. — Не стоит так слепо рассчитывать на Дешама. В моем случае понадобилось десять чертовых лет, которые забрали у меня все! Красоту, молодость. Жан меня не любит! — Генрих тоже меня разлюбил! – Генрих хотя бы может тебя защитить. А Кривич едва не задушил меня в Смоленске, и теперь Жан хочет снова привести меня к этому монстру.       Ольга понизила голос. — Говорят, он даже не обращается, чтобы не испугать своим видом. Там, наверное, одна труха осталась. — Вряд ли стоит на это рассчитывать. Княгиня тоже редко предстает в истинном облике. Но с возрастом наши силы только растут, как и крылья. — Крылья, ноги, хвост. Хвост у него с шипами. Мне Жан рассказывал, что они с Генрихом видели его следы в лесу. — О Господи! Хватит, мне сейчас будет дурно. Зря ты отказываешься идти к княгине, тебе бы понравилось в боевой группе. — Ну вот разве что в боевой. Но Жан не отпустит меня. — Ага, все-таки его мнение для тебя что-то значит?        Графиня Воронцова гордо задрала подбородок. — Только пусть он не надеется, что я ему об этом скажу. И ты, Аглая, молчи. — Женская солидарность? Ладно, ты хотела рассказать про бал, на котором вы познакомились с Жан-Клодом. — Бал! Сейчас таких балов нет. Ничего подобного даже близко. Да и кого на них приглашать? Бредихиных?       Бросившись в утешительные объятия, Ольга Анваровна и Аглая Никифоровна задели маленький столик с бутылками и бокалами. Генрих Адамович устало поправил очки на переносице, когда до него донесся звон разбитого стекла, и снова вернулся к работе. – Раз уж мы в столице, то может сходим куда-нибудь развлечься? — предложила Ольга. — Неподалёку есть неплохая питейная, — согласилась Аглая.       Утром Дешам открыл глаза и застонал. Не надо было пить с дедом, но и отказаться от чарочки хмельной, когда в глазах Древнего вспыхивают багровые искры, было нельзя. Теперь тысячелетний упырь орал благим матом, ругаясь с кем-то по телефону. Жан разобрал имя Бредихиной и глумливо усмехнулся. От хранителей добра не жди. Узнает Кривич, что из себя представляет его Хранительница.       Пока Святослав Вернидубович лаялся с жабой Витальевной, Дешам сделал себе кофе и принял душ. А потом выскользнул из дома. Раз в его услугах пока не нуждались, не стоило тратить время зря.       Оказавшись в уютном дворике, Жан достал телефон, чтобы спокойно позвонить Ольге, и обнаружил несколько сообщений. Быстро набрав номер Генриха, Жан узнал, что графиня провела ночь в компании с Аглаей и сейчас отдыхает в особняке Виттенбургов. Щадя честь дам, Генрих решил не рассказывать о том, как под утро он забирал загулявших Ольгу и Аглаю из питейной на другом краю города. — Минхерц, лучше не будить лихо. Дамы спят и это, поверь, к лучшему для нас, — посоветовал Жану опытный в семейных делах Генрих Адамович. — Даже так? Мои извинения! Не знаю, что нашло на Ольгу? — Кризис среднего возраста. Лет через сто пройдёт. Меня сейчас другое беспокоит. Вся эта история с отравлением обращённой может сильно тебе навредить. Если ольговы сестры найдут что-то в крови Ольги Анваровны, то придётся возбудить дело. — Этого только не хватало. Но мы все пили кровь этого студента. — Значит, её сиятельство делала это кхм... регулярно. И возможно не один месяц. С твоего разрешения, я возьму образцы на исследование в Бденный приказ. Лучше, если этим делом займёмся мы, а не княгиня. — Опять столько хлопот из-за нас. Сказал же ей: сидеть тихо, ждать моего возвращения. — Бывает, переволновалась. Твоя главная задача — опекать Кривича и уговорить его подписать бумаги. — А он писать-то умеет? Что-то я уже сомневаюсь. — Ну, договор свой с хранителями как-то подписал. Так что пусть не валяет дурака. В Бденном приказе денег на компенсации нет. Не мне тебе объяснять.       Жан ещё поговорил с Виттенбургом и только хотел вернуться домой, как снова раздался звонок. — Вас беспокоит полковник полиции Усачев. Жан Иванович, вы не могли бы приехать в кафе «Андерсен»?       Дешам, узнал голос бывшего Аннушкиного ухажера. – Андрей Петрович? Сколько лет… Но как вы узнали, что я в Москве? — Есть вещи, о которых я бы не хотел говорить по телефону. Поверьте, я бы не стал беспокоить вас по пустякам. — Не уверен, что смогу чем-то быть вам полезен. Но я постараюсь приехать, ждите.       После расставания с Анной Усачёв стал выпивать, но после перенесённого инфаркта взял себя в руки. За Андреем приглядывали на тот случай, если он вдруг решит оживить воспоминания и приехать в Смоленск. Была даже разработана легенда, по которой Тамара в 90-е уехала на стажировку в США и вышла там замуж.       Жан поднялся в квартиру, взял ключи от машины и встретился лицом к лицу с дедом. — Далеко собрался, Жанчик? — Хороший знакомый позвонил. Разрешишь отлучиться?       Дед неопределённо пожал плечами. — Хорошего человека обижать не надо. А только сначала послушай, что я тебе скажу. Ирина Витальевна звонила. Беда у нас в Смоленске.       Кривич участливо вздохнул, покряхтел. Жана прошиб холодный пот. Бредихина была надоедливой, но в общем безобидной дамочкой. Власти никакой не имела и вреда причинить не могла. Но на Кривиче буквально лица не было. — Хранителя убили, — пожевав губами, произнёс дед. — Кто убил? Наши?!       Кривич отвёл глаза в сторону. — То-то и дело… твоя обращенная. — Ольга всю ночь провела в Москве. Есть свидетели. Бредихина врёт, не верь ей! — Нет, младшая. Аннушка.       Дед потер глаза, всхлипнул. — Ну я тебе скажу так, Жанчик, хранители они ведь тоже люди. А людям свойственно ошибаться. Поторопились, конечно. Могли бы и тебя дождаться. Надо в присутствии обратившего казнить. Я за нарушение процедуры с Ирины Витальевны строго взыщу.       Жан пошатнулся, побледнел и медленно опустился на стул. Нет, этого не может быть. В Смоленске произошла средневековая казнь? И это в то время, пока он всю ночь кутил в компании деда и кромешника? Да как такое вообще может быть?       Кривич наклонился к Дешаму и заохал. — О как тебя скрутило, болезный. Ну давай, полечу. Ты мне сегодня ишшо понадобишься. Попей, Жанчик, кровушки.       Дед распорол предплечье острым когтем. От запаха крови у Жана всё скрутило внутри. Он сделал несколько глотков, потом ещё и ещё, пока Кривич не отодвинул его в сторону. — Не пойму, ты о чем говоришь? — с трудом выговорил Жан, всё ещё надеясь, что этого не было и он не правильно понял слова Кривича.       Вокруг деда сгустилась тьма, запахло мертвечиной, из углов комнаты пополз мерзкий шёпот. — Была казнь, по договору. Понял меня? — Понял. Но казнь… дед, это же преступление. Убийство вампира. Аннет… Аннет убили… Твоих хранителей надо в тюрьме сгноить!       Кривич оскалил свои жуткие клыки и Жан отпрыгнул в сторону. Не хватало еще, чтобы его покусали и отдали дедовой нечисти. — Ты, сынок, поезжай, проветри голову-то, — принялся выпроваживать Дешама дед, — и на обратной дороге к портному в лавку загляни. Иван Данилович сегодня к себе звал. Ты уж меня не позорь. Ходишь в затрапезе всякой. Штаны короткие, перед людями стыдно.       Жан стремительной чёрной тенью пронёсся по лестнице вниз. Но и на улице он продолжал чувствовать удушливый запах тлена. Святослав Вернидубович с каждым днём набирал силу. Ночные шабаши в квартире приносили свои плоды. Нечистые стекались на его зов со всей Москвы. Во дворике сидел на дереве поветник и внимательно следил за Жаном своими человеческими глазами.       Буквально влетев в припаркованную у подъезда машину, Дешам, не замечая окружающего, помчал по московским улицам в сторону выбранного Усачевым кафе. Ему было всё равно, куда ехать, лишь бы подальше от ворвавшегося в его жизнь проклятого колдуна.