become a star and come to me, i'll be in room 1117 ⚝

      В кабинете у Юнхо царит уютная атмосфера, наполненная теплом и спокойствием. На журнальном столике расположены две дымящиеся чашки, испускающие приятный аромат утреннего кофе. Громкий тик часов создает ритмичный фон, придающий особую гармонию моменту. Юнхо действительно умеет правильно распологать к себе своих пациентов, и не только их.       — Ну это правда очень странно. Он очнулся сегодня утром, а к обеду, когда я получил разрешение зайти к нему, чтобы узнать заранее с кем я буду иметь дело, он словно не замечал меня, но при этом отвечал на все вопросы и, как мне кажется, искренне улыбался, будто для него это было простое знакомство в каком-то кафе, — Сан встревоженно посмотрел на Юнхо, его брови сжались в тонкую борозду, выражая недоумение.       — Почему ты думаешь, что это прям странно? Может быть, у него сработал защитный рефлекс. Или он просто не из тех людей, кто показывает свои негативные эмоции.       В кабинете повисла напряжённая тишина, лишь тиканье часов и шум вентиляции нарушал её.       — Я сужу по своему опыту. Ни Момо, ни Хонджун так себя не вели. По началу, они оба со мной совсем не разговаривали и уж тем более не улыбались лёжа в реанимации.       Юнхо задумчиво почесал подбородок, пытаясь сообразить, какой ответ мог бы утешить его друга.       — Возможно, это из-за шока?       — Не думаю... — Сан вздохнул, понимая, что такой ответ не удовлетворит его интерес. — Мне кажется, у него просто какие-то психические расстройства.       — Я могу попробовать помочь тебе понять его, но это будет неэтично с моей стороны и выходит за рамки доверенной мне работы.       — Я разгадаю его сам! Но, честно, совсем не хочу работать с этим Чон Уёном. С такими людьми сложно работать...       — Неужели Чхве Сана пугают возможные трудности? — по-доброму усмехнулся Юнхо, стараясь разбавить напряжённую атмосферу их разговора.       Сан взглянул на него смеющимися глазами, чувствуя лёгкость в душе, но внутри оставался шёпот тревоги.       — Я — Гора, меня ничего не пугает, — посмеялся в ответ Сан, в глубине души понимая, что он боится всего.       Когда время близится к четырём часам, и заканчивается время тихого часа, Сан уходит на одиннадцатый этаж, чтобы помочь Ёсану справиться с двумя детьми, а Юнхо с нетерпением ждёт прихода Минги. В прошлую встречу его пациент был слишком вялым, они почти не общались, Минги сразу, жестами, попросил провести ту сессию молча и без вопросов. Юнхо надеется, что в этот раз всё пройдёт по-другому, и он сможет помочь своему первому пациенту сполна.       Какое-то время психолог потратил на то, чтобы по памяти и редким записям в ежедневнике создать отчёт его предыдущих встреч с Хонджуном, чтобы показать прогресс его лечения, тем самым приближая пациента к выписке, когда раздался стук в дверь. Юнхо точно знал, что это Минги, так стучал только он — он всегда ждал разрешения войти после стука. Чон любил самостоятельно открывать для него дверь, ведь это ещё больше было похоже на то, что они близкие друзья, а не психолог и пациент. Так было и в этот раз.       — Привет, Минги! Как ты себя чувствуешь сегодня?       — «Не очень хорошо, — честно отвечает ему Минги жестами. — У меня ощущение, будто всё вернулось в самое начало. Мне кажется, я чувствую себя ещё хуже, чем до наших встреч.»       — Это выглядит трудно, — с скрываемым сожалением отвечает Юнхо, понимая, что Минги в этом не нуждается, он наоборот терпеть не может сожаление. — Может быть, мы можем разобраться в том, почему это произошло? Что думаешь?       — «Я думаю, это связано с тем, что я не могу быть до конца честным. Я боюсь открыться полностью, потому что не уверен, что смогу выдержать это.»       — Помни, что я здесь для того, чтобы поддержать тебя и заполнить твоё одиночество, которым тебе пришлось себя окружить, — когда они сидят на диване, Юнхо понимает, что это идеальное время, когда пациент ему доверяет. — Ты в безопасности, и можешь прямо сейчас отпустить всё то, что тебя тревожит. То, что тебя ранило, обязательно должно тебя покинуть раз и навсегда. Как насчёт того, чтобы обменяться историями? Я могу рассказать тебе о том, что не могу отпустить, а ты взамен расскажешь о том, что не может отпустить тебя.       — «Я боюсь, что если откроюсь слишком сильно, то уже не смогу собрать себя обратно. Но я попробую... я попробую рассказать тебе о том, что меня беспокоит.»       — Я верю в тебя, Минги...       В тёмном, уютном кабинете, освещённый лишь тусклым светом свечи, Юнхо и Минги сидели лицом к лицу, словно две звезды, сияющие в ночном небе. Юнхо смотрел на Минги с глубокой, нежной привязанностью, словно в его глазах отражалась вся его душа.       — Когда мне было десять лет, — начал он тихим голосом, — в моей семье произошло кое-что, что изменило меня навсегда. Моя сестра родилась с инвалидностью, и мой мир перевернулся с ног на голову. Она родилась полностью глухой, а ещё всю жизнь она проведёт на инвалидной коляске из-за проблем с позвоночником. Всё внимание родителей переключилось на неё, на её лечение и постоянную заботу. Мне же казалось, что меня больше никто не замечает, — он вздохнул, словно отстраняя от себя болезненные воспоминания прошлого. — Я вынужден был выучить язык жестов, чтобы хоть как-то общаться с ней в будущем. С того времени мир казался мне непонятным и холодным. Я чувствовал себя одиноким, ненужным, как будто весь мир, не только мама с папой и другие родственники, просто забыл обо мне, — слова Юнхо были тихими, они были пропитаны обидой и болью. — Я всё ещё работаю над этим, заново учусь общаться с людьми и находить для себя людей с которыми могу разделять что-то общее. Только года четыре назад я смог полюбить свою сестру, это ведь не она виновата в том, что родилась не такой как все, но с родителями я всё ещё не могу разговаривать искренне, по-честному, я не люблю их. Съехал я тоже достаточно рано, как только деньги с моих ночных подработок могли покрыть стоимость аренды. Помню, даже было время, когда мне несколько дней приходилось жить на улице, — он усмехнулся, словно это было одно из самых приятных воспоминаний его жизни, — но я всё равно больше не возвращался домой. Я бываю там только пару раз в году, и то, все эти разы связаны исключительно с моей сестричкой. Сейчас я уже привык с этим жить, так даже проще, мне нравятся последствия моего выбора. Не знаю, могу ли я уверенно сказать, что я счастлив, но, я думаю, что я счастлив, — теперь Юнхо улыбался действительно искренне, ему нравилось, что даже такая ситуация не смогла его сломить в далёком прошлом. — Мне кажется, этому ещё и поспособствовало моё хобби — танцы, ведь когда мне казалось, что всё плохо — я просто танцевал под любимые песни.       — «Твоя история действительно звучит сложно, не каждый смог бы с этим справиться. Это очень вдохновляет.»       — Все, кто знает мою историю, говорят, что я глупый, раз отказался от семьи, но я не считаю себя глупым, потому что, это они отказались от меня, — какое-то время он молчит, будто снова старается принять свою ситуацию, в которой уже ничего толком не исправить. — Теперь твоя очередь, Минги.       Юнхо заметил закрытую позу Минги, который сидел на самом краю дивана, его руки дрожали от напряжения, когда он начал рассказывать ими о своём прошлом.       — «Я... Я даже не знаю, с чего начать. Это было пару лет назад, когда я ещё ходил в среднюю школу. Однажды я заметил, что после конца моих уроков возле школы всегда стоял парень из какой-то старшей школы, если судить по его школьной форме, в которой он всегда был. Сначала я не придал этому значения, думал, что он просто ждёт кого-то из своих младших. Но потом я начал замечать, что он ходит за мной, придерживаясь дистанции, — какое-то время Минги просто сидит, стараясь успокоить свои нервы из-за которых у него не получалось правильно показать некоторые слова. — Потом... он нашёл мой номер, начал мне написывать, приглашать на свидания, говорил, как же сильно ему нравится мой голос, ведь я часто выступал на школьных мероприятиях, мечтая связать своё будущее с индустрией музыки. Я всегда блокировал его номер, но он всё равно писал с других номеров, мне пришлось трижды менять собственный. Мама ещё тогда предлагала написать заявление в полицию, но я всегда отказывался, думая, что ничего серьёзного не случится. Однажды он даже подошёл ко мне, когда я шёл домой, предложил поехать к нему, чтобы он показал мне свою коллекцию фигурок из «Гарри Поттера», но я не такой тупой, чтобы соглашаться и мы разошлись, до сих пор помню, каким раздражённым он тогда был. Он продолжал следить за мной издалека и написывать мне смс-ки, порой отправляя не совсем приличные фотографии... — Минги сделал паузу, пытаясь сдержать волнение, прокатившееся через его тело. — Я старался игнорировать его, надеясь, что он просто уйдет, даже всерьёз задумался о том, чтобы написать заявление. Он не остановился.»       Юнхо вдруг осознал, как сильно и быстро билось его сердце, словно пыталось выбиться из груди. Чувство сострадания и беспомощности окутало его, когда он представил с чем пришлось столкнуться Минги, которому, на тот момент, наверное, даже пятнадцати лет не было. Он сжимал кулаки, пытаясь заглушить внутреннее бурление чувств и стараясь сосредоточиться на движениях чужих рук, чтобы не потерять нить повествования.       — «И в один ужасный день, когда я шёл домой после школы в уже знакомом переулке, он выскочил из-за угла и ударил меня чем-то по голове, после чего я потерял сознание. Потом, оказалось, что он затащил меня в заброшенное здание...» — Минги с трудом сдерживал слёзы, вспоминая весь ужас того дня. — Он делал со мной всё, чего ему только хотелось, — вдруг шёпотом заговорил Минги, его голос звучал тонко и сломленно, но это как-то прошло мимо ушей психолога, что был сосредоточен на движениях пальцами. — «Я чувствовал себя таким беспомощным и испуганным... Я был уверен, что это конец. До сих пор не знаю, сколько времени мне пришлось там провести, но в один из дней в то здание пришли какие-то люди, вроде бы, это были простые школьники, которым захотелось погулять по заброшке, своим присутствием они его спугнули, а затем они нашли меня и вызвали скорую, думая, что я уже умер, может, было бы лучше, если бы так и случилось. Дальше я помню, что находился в больнице и когда у меня случались панические атаки... я вспоминал всё то, что со мной там происходило, проговаривая всё вслух, а следователи записывали всё на диктофон, который поставили в моей палате, наплевав на моё личное пространство. Тогда я и перестал разговаривать, я просто хотел навсегда избавиться от этого навыка, ведь именно из-за моего голоса всё и случилось.»       В комнате вдруг стало до безумия тихо, казалось, даже часы перестали работать. Юнхо смотрел на своего пациента с глубоким состраданием, едва осознавая, какой ужас пережил Минги. Он тихо протянул руку и обнял его, словно желая дать ему хоть какое-то утешение в этот момент, пытаясь передать тому свою силу и поддержку через объятия. Минги не заслуживает всего того, что ему пришлось пережить из-за психически больного человека, он заслуживает только надежду и любовь, славу и признание, но у него отобрали право на нормальную жизнь.       В полутьме комнаты, освещаемой лишь тёплым свечным светом, потому что так больше всего нравилось пациенту, Юнхо и Минги сидят на уютном диване, обнявшись. За окном слышны едва уловимые шорохи летнего ветерка, который касается оконных стёкол, создавая игру света и тени в комнате. Юнхо касается ладонью щеки Минги, глядя ему в глаза с нежностью и восхищением.       — Ты такой сильный, Минги, — шепчет он, слова наполненные искренностью. — Ты смог пережить все трудности и боли, которые с тобой случились, это достойно огромного уважения.       Минги прижимается к Юнхо ещё сильнее, словно пытаясь утопиться в его объятиях и в его словах. Его сердце звучит в такт мелодии непонятных чувств, которые он испытал, создавая гармонию в своей душе. Ему хотелось сказать «спасибо, Юнхо» или хотя бы просто показать это жестами. Рядом с психологом Минги чувствует себя непобедимым, сильным и действительно важным.       Их объятия становятся крепче, словно они пытаются, слившись воедино, стать неразделимыми. В этот момент времени, в этой атмосфере полной нежности и любви, о которой ещё не подозревают, они забывают о мире вокруг себя, будто бы существует только они двое — два сердца, бьющихся в унисон, две души, сливающиеся в одну.

***

      Парк раскинулся, словно зазеркалье, отражая мягкие краски заката. Листья деревьев шептались в легком ветерке, танцуя под пение птиц, которое наполняло воздух чистотой и нежностью. Хонджун и Сан шли молча, словно слова были излишни. К удивлению обоих, между ними больше не было напряжённой атмосферы, Хонджун и Сан чувствовали себя комфортно друг с другом, словно каждый шаг был дополнен тихим пониманием и дружеской поддержкой.       Вечернее солнце плавно погружалось за горизонт, окрашивая небо в оттенки розового и оранжевого. Оно словно ласкало кожу, заставляя сердце растворяться в тепле и блаженстве. В закате чувствовалось, что теперь всё хорошо, и всегда всё будет хорошо. Лёгкий ветерок приятно играл с волосами, а теплота последних лучей солнца придавала особую мягкость воздуху.       — Главврач сказал, что к концу недели тебя выпишут, — вдруг прерывает тишину Сан новостью, которую Хонджун надеялся не услышать.       Какое-то время Ким молчит, его лицо выражает смешанные чувства.       — Я могу попросить тебя, чтобы о моей выписке никому из моей семьи не сообщали? — с надеждой он смотрит на Сана, который, сомневаясь, кивает ему.       — Я не могу обещать тебе, что никто никому ничего не скажет, но постараюсь сделать всё возможное, — Сан присматривается к своему пациенту, стараясь прочитать эмоции на его лице. — Вижу, тебя это очень сильно беспокоит.       — Дело в моей матери. Я не хочу к ней возвращаться, — Хонджун медленно качает головой, будто старается отогнать от себя воспоминания прошлого. — Она в который раз доказала, что я для неё пустое место — ни разу даже не написала, интересуясь, как я себя чувствую, я уже молчу о том, что она не захотела меня навестить.       — Зато ты смог встретиться со своим братом, — Хонджун резко останавливается, зацикливая свой взгляд на брусчатке, в то время как Сан понимает, что действительно не подумал о том, чтобы следить за своим языком.       — Ты не мог бы дать мне его номер телефона? — Хонджун смотрит на Сана с тёмной решимостью в глазах, словно в каждой его клетке кипит желание исправить все ошибки прошлого. — Мой брат, — думает он, — единственный оставшийся кусочек моего прошлого, который я ещё могу спасти, который я ещё хочу спасти, — его сердце бьётся сильнее, когда он думает о возможности восстановить связь с Бомджуном, который тоже был жертвой их семейных трагедий. Если Хонджун сможет сделать и свой первый шаг к брату, то это станет единственным шансом исправить судьбу обоих.       — Я могу, но... Куда ты собираешься после выписки?       — Не знаю... — только сейчас Хонджун задумывается о том, что у него нет ни единого варианта, где он сможет ночевать, кроме как квартиры, где он раньше жил с мамой. — Я разберусь с этим до выписки.       — Не стоит, моя квартира не самая роскошная, но в ней точно найдётся для тебя место. Ты можешь остановиться у меня на какое-то время.       — Я не могу, это как-то уже слишком.       — Неужели у тебя есть варианты получше? Я всё равно до конца лета буду каждый день находится в больнице, в сентябре начну пропадать в университете и на ночных подработках, а для Чонхо новые люди в доме сравнимы с котятами, так что, я думаю, это лучше, чем остаться на улице.       — Спасибо, Сан... — тихо шепчет ему Хонджун, не веря, что всё это взаправду, особенно, если вспомнить, как он раньше относился к человеку, который смог подарить ему надежду, как и Сонхва.       Кстати, о Сонхва.       Хонджун не видел его со вчерашнего утра, потому что, по словам Ёсана, тому стало плохо и сейчас ему просто нужен покой. Ёсан обещал, что уже завтра они смогут увидеться, а потому Хонджун с нетерпением ждёт следующего утра, чтобы просто прижать к себе своего любимого человека и не отпускать его больше никогда. Хотелось просто находиться рядом, чтобы лично убедиться в том, что с Сонхва всё действительно впорядке, ведь Ёсан выглядел не совсем уверенно, когда пытался убедить Хонджуна в том, что его пациенту просто стало плохо.       Летний вечер приглушал яркие краски, наделяя парк мягким светом заката, создавая невероятно прекрасное зрелище, а Хонджун всё не мог перестать думать о Сонхва, который сейчас был в душных стенах собственной палаты, не имея возможности понаблюдать за красивым закатом, ведь его окна выходили на другую сторону. Его сердце билось сильнее при каждом воспоминани о чужой улыбке, и он чувствовал, как вся его душа тянулась к Сонхва, словно магнит. Хонджун мечтал о том, чтобы каждый вечер проводить рядом с ним, смотреть на закат, слушать его истории и чувствовать его руку в своей. Сердце наполнилось теплом, и он понял, что больше никогда не хочет быть без него. В этот момент Хонджун почувствовал, что они как два кусочка пазла, судьба которых — быть вместе. В его сердце светились яркие лучи любви и надежды на бесконечное счастье вместе.       Хонджун уже готовился ко сну в своей палате, когда неожиданно услышал стук в дверь. В тот короткий промежуток времени, когда он шёл к двери, Хонджун пытался понять, кто мог к нему наведаться в десятый час вечера. Но когда он открыл дверь, его сердце действительно замерло. Прямо напротив него стоял Сонхва, немного бледнее, чем обычно, с чуть более заметными синяками под глазами и со впалыми щеками, но всё такой же прекрасен, как и всегда. Весь мир вдруг показался Хонджуну светлее.       — Прости, что пришёл без предупреждения, — произнёс Сонхва хриплым голосом, и Хонджун тут же за руку притянул его к себе, заключая в объятия, чувствуя его тепло и вдыхая его запах, что дарил спокойствие. — Я правда соскучился по тебе, манюнь.       — Манюнь..? — недоумевая, переспросил Хонджун, поняв, что сейчас Сонхва насмехается над ним. — Мне тоже тебя не хватало... — тихим шёпотом признаётся он, касаясь губами мочки уха. — Останешься у меня на ночь?       — Ну-у... — протянул Сонхва, стараясь подавить вырывающуюся улыбку, — мне надо подумать.       — Я люблю спать с левой стороны кровати, — Хонджун отстранился, чтобы взглянуть на Сонхва, глаза которого сейчас сверкали ярче звёзд на ночном небе, за которыми так сильно любил наблюдать Хон, когда не мог заснуть. — И я знаю, что тебе нравится спать с правой стороны кровати, — добавил он, вызывая у своей самой яркой звёздочки смех, который согревает его душу.       — Тогда, как я могу отказать такому джентльмену?       В ночной больничной палате царит тихая обстановка, в воздухе ощущается что-то особенное — нежные взгляды и тихие улыбки двух пациентов, чьи сердца связала неожиданная влюблённость. Среди медицинских аппаратов и запаха дезинфицирующих средств звучат тихие разговоры, наполненные теплом и нежностью. В этой ночной обители боли и надежды их чувства становятся светлым лучом, пронизывающим тьму болезни и одиночества.       — Ёсан сказал, что ты плохо себя чувствуешь, — вдруг говорит Хонджун, когда они лежат в его кровати лицом друг к другу. — Что у тебя случилось?       — Сердце... — коротко отвечает Сонхва и для Хонджуна этого ответа достаточно, чтобы всё понять. — В этот раз главврач прописал мне постельный режим и полный покой, поэтому Ёсан-и вынуждено прервал наши встречи. Но сейчас я чувствую себя хорошо, и понял, что ужасно соскучился по тебе.       На фоне мягкого света луны, проникающего сквозь тонкие шторы больничного окна, Хонджун неотрывно смотрит на Сонхва. Его взгляд скользит по лицу возлюбленного, словно он видит его впервые — с чистотой и красотой, которые заставляют сердце биться быстрее. С нежностью, Хонджун поднимает руку и легко заправляет отросшие волосы Сонхва за его ухо, чувствуя каждую, сожжённую осветлителем, прядь. Его прикосновение словно ласкает не только волосы, но и душу Сонхва, заставляя его сердце трепетать. Приятно.       Наклонившись навстречу, Хонджун касается своими губами к губам Сонхва в лёгком прикосновении, который не подразумевает под собой ничего пошлого, который словно заключает в себе все их чувства и желания. В этом мгновении время останавливается, мир замирает вокруг них, а только сердца двух влюблённых бьются в унисон, словно вечная мелодия любви.       — Меня скоро выписывают, — нарушает тишину Хонджун своим шёпотом. — Позволишь мне навещать тебя ежедневно? — его слова таят в воздухе, словно ждут одобрения, одобрения этого нового этапа, в котором связь между ними будет чувстоваться отчётливее.       — Это даже не обсуждается, — отвечает ему Сонхва, сияя нежностью в глазах, таким же шёпотом. Его ладонь прикладывается к чужой щеке, в нежном прикосновении, словно он хочет сохранить этот момент навечно. — Я хочу видеть тебя возле себя каждый день.       — Тогда я выполню твоё желание, — его слова словно становятся мелодией в тёмной ночи, обещанием любви.       Сонхва вдруг решительно приближается, соединяя их губы в нежном поцелуе, проходясь по губам Хонджуна языком, чтобы создать лёгкое скольжение, впоследствии которого поцелуй будет ощущаться в разы приятнее, чем были у них до этого момента. От чужих действий, у Хонджуна перехватывает дыхание, а сердце начинает биться быстрее и громче, словно вот-вот выскочит из груди, от переполняющих его чувств. Неосознанно он вплетает свои пальцы в чужие волосы, словно хочет удержать этот момент на вечность, он делает лёгкий массаж головы, от которого Сонхва едва слышно издаёт приятное мычание, которое только подстёгивает страсть в сердце Хонджуна, приливая к его щекам ощутимым жаром. Сонхва отстраняется так же неожиданно, как и приблизился, какое-то время Хонджун ещё держит глаза закрытыми, ощущая чужое дыхание на своих губах. С каждым поцелуем Хонджун чувствует, что их связь становится сильнее, но в этот раз всё словно перешло ту дозволенню грань, которую тот сам себе придумал.       — Я так хочу быть с тобой... — одними губами, совсем беззвучно, говорит Хонджун, но, кажется, Сонхва понимает его, прижимаясь поближе, сталкивая их тела в объятиях, будто пытается сказать тем самым, что они уже вместе. — Сладких снов, звёздочка, — широкая улыбка появляется на лице Хонджуна, когда вдыхает запах чужих волос, обнимая своего парня двумя руками сразу.       — Спокойной ночи, Джуни.

***

      Как бы сильно Хонджун не хотел наступления дня своей выписки, тот всё же наступил. Его накрыли переживания о том, что его жизнь вновь настигнут перемены, а ещё он понял, что встречи с Сонхва будут очень редкими, отчего его настроение портится ещё сильнее. Сонхва напросился помочь Хонджуну собрать вещи, но тот запретил ему напрягаться, посадив на свою, уже бывшую, кровать, оставив поцелуй на лбу. Когда он складывает последнюю пару носков в полупустую дорожную сумку, он вдруг начинает улыбаться своим мыслям, переводя взгляд на Сонхва, который ел соломку, сидя на краю кровати.       — Думаешь, мне удастся засунуть тебя в эту сумку? — шутливо спрашивает он, желая лишь того, чтобы Сонхва согласился.       — Не уверен, что это будет комфортно, но давай попробуем! — отвечает Сонхва, поднимаясь с кровати и подходя к Хонджуну.       Они смотрят друг на друга, и в воздухе витает нежность и любовь. Хонджун чувствует, как сердце наполняется благодарностью за то, что Сонхва был рядом с ним в самые трудные моменты, и не бросал его даже тогда, когда Хонджун вёл себя просто ужасно. Он подходит к Сонхва, прижимает его к себе и нежно целует в щёку, показывая свою привязанность.       — Я даже не знаю, как я смог бы с собой справиться, если бы ты не сказал мне, что я не злой, — говорит он, глядя в чужие глаза с любовью и признательностью.       — Я всегда буду рядом, Хонджун. Мы справимся с этим вместе, — шепчет он, чувствуя, как их души сливаются в едином порыве любви и нежности. Сонхва улыбается, когда обнимает Хонджуна ещё крепче.       — Там такси уже приехало, — вдруг врывается в палату Сан, из-за чего парочка, в испуге, отлетает в разные углы, словно они скрывают факт своих отношений. Сан мысленно усмехается, проводя параллель с ситуацией в кладовке.       Хонджун не хочет признаваться, но стены этой больницы действительно стали ему родными. Не хотелось уезжать. Хотя, он больше склоняется к тому, что он просто привык к людям, что его здесь всё время окружали, а не к самому месту. За воротами его действительно уже ожидает машина, которая отвезёт его на другой конец города. Будет проблематично добираться сюда, и как только Сану удаётся каждый день приезжать сюда ровно на восемь утра?       — Чонхо встретит тебя прямо у подъезда, так что если он не выйдет к тому моменту, когда ты приедешь — просто стой где-то там, он тебя обязательно заберёт, — даёт ему краткий инструктаж его бывшая «нянька», несильно сжимая плечо, в поддерживающем жесте.       — Хорошо, я понял, — вздыхает Хонджун, поворачиваясь к Сонхва, который провёл с ним весь этот пасмурный день. — Сонхва, — шёпотом позвал он его, — я обязательно приеду к тебе завтра.       — Тогда я обязательно буду тебя ждать, — он улыбнулся, сжимая руку Хонджуна.       Они обнялись, словно хотели слиться в одно целое, наслаждаясь каждым мгновением вместе. Но пришло время прощания. С тёплыми словами и ласковыми улыбками, Хонджун оторвался от Сонхва и направился к машине. Как только он сел в машину, начался небольшой дождь. Большие, но мягкие капли спускались с неба, словно хотели помешать их прощанию. Хонджун взглянул через заднее окно на Сонхва, который стоял там, улыбаясь ему, несмотря на дождь, в то время как Сан прикрывал его голову своими ладонями. Как бы Хонджун ни старался, он не мог отвести свой взгляд от своего парня. Его красота казалась необъятной, словно сама природа соединилась с ним в едином порыве любви. И с этой мыслью, с уверенностью в завтрашнем дне, Хонджун помахал ему рукой и уехал, оставляя позади лишь следы своего сердца, которое билось в такт дождевым каплям.

***

      Шли дни. Хонджун, с помощью Юнхо, нашёл для себя работу в уютной кофейне, расположенной в пыльных улочках, недалеко от больницы. Каждый вечер, когда город погружался в голубовато-розовые сумерки, он отправлялся к Сонхва, чтобы поделиться впечатлениями дня, да и просто полежать с ним в крепких объятиях, говоря ему, насколько он прекрасен. Словно волшебник, Хонджун оживлял рассказами каждого посетителя, вспоминая даже самые мелкие детали и странные заказы, словно они были запечатлены в его сердце. Изредка он рассказывал о милой паре, чьи взгляды светились любовью, словно звёзды на ночном небе, и которые каждый день придумывали что-то новенькое для своих напитков, словно играя в игру таинственности и вкусов.       Вспоминая о паре, Хонджун так же часто задумывается и о том, что он хотел бы проводить свою старость так же, как его посетители — спокойне утренние чаепития, заполненные теплом и лёгкими разговорами. Сонхва бы точно оценил такое утро. Они сидели бы на веранде, обнявшись, наблюдая, как солнце медленно взойдет над горизонтом, окрашивая небо в оттенки золота и розового. Их дни были бы наполнены взаимопониманием и заботой, словно два путника, объединённых одной целью — быть рядом друг с другом во всех жизненных ситуациях. Теперь это его мечта, которая дарит ему надежду на будущее, наполненное любовью и счастьем. Потому что Сонхва дарит ему надежду на будущее, наполненное любовью и счастьем.       — Теперь ты пахнешь солёной карамелью, — Сонхва нежно улыбнулся, ласково проводя своими пальцами по чужой ладони. — Мне нравится.       — А ты пахнешь звёздами, — Хонджун прижался ближе, вдыхая давно полюбившийся запах.       — А чем, по-твоему, пахнут звёзды? — задумчиво перевёл свой взгляд Сонхва, встречаясь с глазами любимого.       — Тобой.       Их взгляды столкнулись в том магическом моменте, когда мир замер, словно весь космос слился в одно единое целое. Слова казались ничтожными перед той невероятной связью, что существовала между ними. В тишине лишь их улыбки говорили друг о друге, раскрывая все тайны и чувства, которые они не могли выразить словами.       Взгляд Сонхва зацепился за руки Хонджуна с самыми разными шрамами — некоторые не успели зажить, некоторые были слишком глубокими и большими, а некоторые наоборот маленькими и совсем незаметными. Обычно, Хонджун носил рубашки с длинным рукавом, и этот раз был первым, когда Сонхва увидел его в простой футболке, этот раз был первым, когда он увидел все его шрамы. Он не мог удержаться от того, чтобы не коснуться их пальцами. Его прикосновение было лёгким, словно он пытался унять боль, которая могла скрыться за каждым следом на его коже. Хонджун вздохнул, его взгляд скользнул по своим рукам, словно впервые осознавая присутствие шрамов на них.       — Иногда... они заставляют меня чувствовать себя таким... странным, неправильным, — признался он, слова вырывались из него словно стремясь найти понимание. — Разве тебя это не отталкивает?       — Твоя красота меня не пугает, — шепчет Сонхва прикасаясь кончиками пальцев к продолговатому шраму. — Для меня ты идеален, — ответил он, его голос звучал словно песня, наполненная любовью и нежностью. Сонхва прижал его руку к своим губам, легко поцеловав её. — И эти шрамы... они лишь придают тебе особую прелесть, показывают твой опыт и то, что ты смог через это пройти.       Он поднял глаза, встретив его взгляд, и улыбнулся, словно снова нашёл ключ к его сердцу. Выпутавшись из объятий и подойдя к столу, Сонхва взял лежащий на нём чёрный маркер, и вернулся обратно к Хонджуну, который с интересом наблюдал за его действиями. Сонхва рисовал звёзды поверх шрамов, словно сам Ван Гог, что писал знаменитую «Звёздную ночь».       — Теперь, смотря на свои шрамы, ты будешь думать не о том, что они делают тебя неправильным, а о том, что на них есть россыпь звёздочек, которые делают тебя особенным, — Хонджун взглянул на него, его сердце наполнялось благодарностью и безмерной любовью. В этот момент он понял, что в объятиях Сонхва он найдёт всё, что нужно, чтобы пройти сквозь любые тёмные дни, ведь он выиграл главный приз — Сонхва.

***

      Давно привычный парк был окутан таинственным покрывалом сумерек, и Сан, шагая медленно по брусчатке, чувствовал, как его мысли начинают сливаться с шорохом листвы на деревьях. Тишина окутывала его, точнее, не только его, но и его нового пациента, Чон Уёна. Воздух наполнялся ароматами цветов, а листва шептала свои нежные тайны, готовясь к звёздной ночи. Сан неторопливо толкал инвалидную коляску, в которой сидел его пациент. Невольно, взгляд его блуждал по волосам Уёна, по его худым рукам, словно он пытался разгадать тайну этой неиссякаемой улыбки, которая так часто появлялась на губах пациента. Сан действительно не мог понять, почему Уён оставался таким жизнерадостным, несмотря на то, что ему приходится переживать.       Уён, лишившийся зрения после несчастного случая, который полностью изменил его жизнь полгода назад, сидел на инвалидной коляске, улыбаясь, словно сама судьба улыбнулась ему в ответ. Словно это не его семья попала в аварию пару месяцев назад. Словно это не он остался сиротой, лишившись всех надежд и возможностей на счастье. Его спокойствие и внутренний свет озаряли парк ярче любого фонаря.       — Уён, — вдруг тихим голосом неожиданно, даже для самого себя, нарушил тишину Сан, — как ты находишь в себе силы быть таким оптимистичным?       — Когда я потерял зрение, я обнаружил, что мир на самом деле полон таких невероятных красок, которые нельзя увидеть глазами, — так же тихо ответил ему его пациент, опуская голову вниз и оставляя небольшие ранки на пальцах, пытаясь оторвать кутикулу ногтями. — Я нашёл свет в музыке, в запахах цветов. Жизнь дарит мне новые возможности, и я просто благодарен за каждый момент, пока я жив, — Уён замолчал на несколько безумно долгих секунд, пока его улыбка меркла, пока он ощутимо лишался своего света. — Когда я шагнул с крыши того здания, я вдруг понял, что моя жизнь не должна так закончится. Мои умершие родители родили и воспитывали меня не для того, чтобы я сам убил себя в восемнадцать. Я ведь даже не успел понять, что такое настоящая жизнь. Я понял, что совершил огромную ошибку в тот же момент, когда уже не мог ничего исправить, а асфальт всё приближался. Судьба уже в который раз подарила мне шанс на эту жизнь, значит, я ещё не сделал того, ради чего я вообще появился на белый свет.       Сан понял, что любовь Уёна к жизни была его источником силы, его оазисом в безумном мире, где болью пропитан каждый миллиметр кожи. Сан больше никогда не сможет подумать о том, что постоянная улыбка на лице пациента раздражающая, что она выглядит нелепо, когда Уён сидит в инвалидной коляске, не имея возможности видеть и ходить.       Уён просто благодарен за полученный шанс на жизнь.       Сан почувствовал, как его сердце наполняется глубоким уважением к Уёну, который смог найти в себе достаточно сил даже в самых тёмных моментах. Будущий хирург понимает, что улыбка его пациента никогда не была глупой, она была до безумия сильной. Уён был до безумия сильным.       — Извини... — едва слышно прошептал Сан, извиняясь за, скрытое от Уёна, предвзятое отношение и все плохие мысли, которые были связаны с пациентом.       — Всё в порядке, Сан, — неожиданно ответил Уён, расскрывая свой навык невероятного слуха. — Я знаю, что могу показаться очень странным.       — Нет, ты... восхитительный.       Следующим утром в приёмной больницы царила тишина, пронизанная только шорохом бумажек и шагами медсестёр. У окна сидел Уён с беспомощным выражением на лице, пока он ожидал, когда Сан подпишет бумагу в которой он берёт отвественность за жизнь Уёна на период его пребывания на улице. Его глаза были закрыты, а руки лежали неподвижно на коленях.       — Уён..? — раздался совсем рядом нежный голос. Это была его тётя, Соён, которая, как только узнала о произошедшем с её племянником тут же разорвала контракт и ближайшим рейсом вернулась в Корею. Она медленно подошла к нему, её сердце разрывалось от горя, видя его таким сломленным.       — Тётя? — Уён открыл глаза и улыбнулся, но в его улыбке не было прежней радости, которую та могла видеть всего год назад, до аварии, что забрала жизни сразу четырёх людей. но решила оставить всего одну. — Я так рад, что ты пришла.       Соён опустилась на корточки рядом с инвалидной коляской, на которой сидел Уён, и взяла его руки в свои. Они были холодными и слабыми, и это пронзило её сердце болью.       — Дорогой, я так сожалею... — её голос дрогнул. Тётя с трудом сдерживала слёзы, смотря на своего племянника. — Как только мне сообщили, что с тобой случилось — я сразу же вылетела к тебе... Мне не стоило подписывать никакие контракты, в которых прописаны поездки заграницу. Извини, малыш, я должна была остаться рядом... Я не могу даже представить, как тебе сейчас тяжело. — Соён обняла его крепко, словно пытаясь передать ему всю свою любовь и поддержку через объятие. — Я буду рядом с тобой, Уён-и. Я помогу тебе преодолеть это.       Уён прижался к своей тёте, чувствуя её тепло и заботу. В этот момент, несмотря на свою слепоту и немощь, он действительно почувствовал, что не остался один во всём мире, что рядом есть люди, готовые поддержать его в самый тяжёлый момент его жизни.       — В конце сентября тебе сделают операцию на глаза, ты снова будешь видеть. Я уже всё решила, малыш.       Уён кивнул, не в силах сказать ни слова. Его душа была разорвана на части, и ему было трудно осознать, что его жизнь больше не будет прежней. Но у него всё ещё есть маленький огонёк надежды на счастье.       — Здравствуйте, а вы..? — услышал Уён голос Сана, шаги которого он узнал почти сразу же.       — Это моя тётя, Чон Соён, — а Сан уже знал её, он проходил мимо билборда с её изображением ежедневно, когда ехал в больницу, и по дороге домой тоже. — А это Чхве Сан, он очень заботливый и внимательный, присматривает за мной тут.       Наблюдая за Уёном, Соён не могла не улыбнуться, видя в племяннике своего покойного брата, характер которого он полностью перенял.

***

      Сан не знал, что и думать, когда чувствовал свои чувства. Это Сан странный. Он навязчивый, глупый, некрасивый, и зациклен только на самом себе. Появляются мысли, что будь он на месте своих родителей — тоже бы разорвал все связи с таким сыном, который, к тому же, ещё и весь такой из себя неправильный с любовью к мальчикам. Сан всё ещё проклинает себя в моменты, когда вспоминает о школьных временах, ведь не раз давал себе обещание забыть о своём бывшем лучшем друге, к которому испытывал неправильные чувства.       Воспоминания прошлого давят на него своим тяжким грузом, от которого он не может избавиться уже который год подряд. Перед глазами проносится сердитое выражение лица отца, который так невовремя зашёл в комнату своего сына, как раз в тот момент, когда Сан решился показать свои чувства, подарив свой первый поцелуй человеку, которого поклялся навсегда забыть, но всё равно время от времени вспоминает и думает, как всё могло бы быть, если бы Сан был правильным, был таким, как все. Он чувствует тяжесть в груди, когда вспоминает тот злополучный день, когда его чувства отвергли, сказав при этом, что Сан мерзкий, и таким, как он, нет места среди нормальных людей; когда вспоминает страшные крики отца с пустым разочарованием в глазах. Сан снова мог почувствовать тот холод и хрустящий снег под голыми ногами, когда он бежал из дома с несколькими синяками, кровоподтёками и без сердца. Он может в мельчайших деталях вспомнить, какими глазами на него смотрели его дядя с женой, когда на пороге их дома, после полуночи, появился Сан, одетый явно не по погоде, с видом, будто он готов свалиться в обморок в любой момент, и с молящей просьбой ни за что не рассказывать никому, где он находится. В ту ночь он рассказал им абсолютно всё, и они смогли его принять, позволив жить с ними, скрывая этот факт отовсех родственников.       Его губа всегда прикусывается до крови, когда воспоминания заходят ещё дальше, и ему снова приходится переживать момент, когда, после месяца отсутствия, он заходит в свою школу, где с его появлением все разом замолкают, а где-то начинают слышаться смешки. Его лучший друг бывший лучший друг дважды смог разбить Сану сердце: в первый раз, когда отверг его чувства, назвав мерзким, а второй... когда он высмеял его чувства, рассказав всем обо всём, что произошло в тот день у Сана дома. Последние полтора года старшей школы ему пришлось каждый день сталкиваться с буллингом, и хорошо ещё, когда всё ограничивалось только словесными издевательствами. Даже сейчас он отчётливо помнит, как дрожали его губы, когда он отвечал своему дяде: «всё хорошо», на вопрос о том, как его дела в школе. Тот точно догадывался, что что-то не так, ведь как можно стабильно каждую неделю рвать и так сильно пачкать школьную форму, ударяться до страшных синяков, которые не успевали сходить, как появлялись новые, и каждый день ходить с безжизненным взглядом? Но Сан молчал, он знал, что и так доставляет семье его дяди достаточно проблем, хоть что-то он должен был решить самостоятельно, иначе, какой смысл его жизни?       Сан чувствует металлический привкус крови во рту и ужасную боль в руке, когда его воспоминания доходят до дня похорон дяди и его жены, когда он снова встретился со своими родителями и те отказались брать ответственность за несовершеннолетнего Чонхо, говоря, что в детском доме ему будет куда лучше. Он отнимает руку ото рта, смотря на кровоточащий, глубокий укус, который ощутимо болит. Промывая руку под холодной водой, Сан вспоминает, как пытался вытащить Чонхо из его ежедневного подавленного состояния переездом в новую квартиру, после предложения продать дом, в котором всё напоминало об его умерших хозяевах.       Сан как раз наскоро перематывал свою руку залежавшимся бинтом из аптечки, когда туда зашёл сонный Хонджун всё ещё в пижаме и с плюшевым кроликом в руках.       — Доброе утро, — кажется, Хонджун резко просыпается, когда замечает, чем именно был занят Сан. — Что с твоей рукой?       — Порезался, пока готовил завтрак, — отвечает Сан, делая бантик, закрепляя бинт. — Прости, сегодня не смогу поехать вместе с тобой на метро, меня вызвали пораньше. Проследи, пожалуйста, за тем, чтобы молоко не убежало, хлопья там, где и всегда. До вечера!       Сан быстро убегает в прихожую, где он обувается и тут же вылетает из квартиры, пока Хонджун не успел понять, что для кипячения молока не нужен нож, которым он, якобы, порезался.       Ещё раз... Сан ощутил потерю своего сердца. Это больно. Он бы хотел вообще никогда не рождаться, чем чувствовать свои нелепые чувства.       День для Сана прошёл в раздумьях и сожалениях о поступках прошлого. Он помнит, что утром Уён говорил ему, что раньше очень любил ходить в один маленький магазинчик с разными дешёвыми побрякушками на другом конце Пхёнчхана, но Сан то и дело, что отвлекался на улыбку, что расстянулась на чужих губах. Будто из-под воды он отдалённо слушал рассказ Уёна о том, что мечтал связать свою жизнь с фигурным катанием, на которое потратил едва ли не половину всей своей жизни. Но судьба не оставила Уёну шанса вернуться на лёд, тот быстро убрал появившуюся грусть фразой о том, что, значит, это не его предназначение, что он родился не ради успехов в фигурном катании.       Вечер пришёл с тоской, окутывая Сана тёплым покрывалом сумерек. Он чувствовал, как вечернее небо становится отражением его собственных размышлений, в которых теперь смешались надежды, утраченные возможности и невысказанные мечты. Сан и сам не заметил, как он оказался у Юнхо в кабинете, который как раз в этот день почему-то решил задержаться на рабочем месте. Поначалу они разговаривали о своих пациентах, делясь переживаниями и успехами, но вскоре молчание их окутало, когда Сан окончательно приуныл путаясь во всех своих мыслях.       — Юнхо... — совсем уж безэмоционально зовёт Сан, чего психолог от него совсем не ожидает. — Я не могу так больше.       Юнхо поворачивается, видит, как сжался Сан лёжа на диванчике прижимая к себе декоративную подушку и, не моргая, смотрит в угол стола. Все привыкли видеть Сана жизнерадостным, весёлым и с подбадривающей улыбкой на лице, так что оцепеневший Юнхо мог только продолжать смотреть на друга, ожидая какого-то продолжения.       — Наверное, я выбрал не ту профессию...       — Ты ведь был влюблён в медицину, когда мы ещё не начали практику. Я помню, как ты радовался, как горели твои глаза, когда нам делали «экскурсию» по этой больнице и знакомили с потенциальными подопечными. Что вдруг произошло?       — Мне кажется, что в скором времени я попаду на свой седьмой этаж в качестве пациента, — слова заглушались подушкой, в которую Сан уткнулся лицом. — Я никогда не буду готов принять всю эту ответственность за чужую жизнь. От меня ведь, на самом деле, зависела жизнь Момо, Хонджуна, а теперь и Уёна. Это ведь не просто уход за пациентами, я буквально приставленный рядом человек, который может либо улучшить, либо ухудшить ситуацию. Это всё так... слишком для меня.       Внимательно слушая чужой голос, Юнхо начал готовить новую порцию какао, которая могла бы помочь успокоить Сану свои нервы и рассказать о том, что его тревожит уже долгое время.       — Они все улыбаются, выглядят такими счастливыми. Так и не скажешь, что пытались покончить с собой...       Продолжительная пауза затянулась до того момента, пока Сан не обнаружил себя сидящим, а ладони не обожгла горячая кружка. Внимательно рассматривая маршмеллоу в своей чашке, он чувствовал как пощипывает глаза. Юнхо же наблюдал за тем, как Сан поджимает свои губы, он явно стремился удержать свои эмоции, ведь сложившаяся между ними ситуация была либо ему неприятной, либо не вызывала доверия. У психолога ещё будет время подумать о том, а не впервые ли в своей жизни Сан говорит с кем-то о своих переживаниях и своих настоящих чувствах?       — Момо переживала школьный буллинг, эту травму она будет прорабатывать едва ли не всю жизнь, но её улыбка была такой искренней и чистой, когда мы гуляли на территории больницы, что кажется, будто с ней всё всегда было в порядке... А потом узнаёшь, что она наглоталась таблеток и пыталась захлебнуться в собственной ванне.       Сделав большой глоток и обжигая рецепторы, Сан едва заметно поморщился. Ему интересно, как там его первая «подопечная». У него есть её номер телефона, но он не хочет напоминать Момо о себе, ведь это так же станет ей напоминаем о плохом периоде. Он не хочет всё испортить.       — Хонджун — нелюбимый ребёнок в семье страдающий от панических атак, самоповреждения и ненависти к себе, от него слишком много требовали родители, и в попытках заслужить их любовь он потерялся, так и не достигнув желаемого. Он порезал свои руки бритвенным лезвием, мне страшно даже представить ту физическую боль, которую он испытал, когда делал это.       Сан снова замолчал на какое-то время. Он явно был сейчас совсем не здесь. Может, вспоминал и крутил в своей голове то, чем хочет поделиться, но при этом подсознательно зарывал это в себя всё дальше, ведь, как давно уже понял Юнхо, Сан не хочет грузить кого-то своими проблемами. Сан скорее хочет казаться этаким клоуном, душой компании, с которым можно поделиться чем угодно — он не осудит, но не тем, кто будет «позорно» плакаться в плечо говоря о том, что его тревожит, ведь его проблемы — это неважно.       — Боюсь даже заикаться о моральной боли из-за которой он решил причинять себе физическую. Но та любовь в его глазах, когда он смотрит на Сонхва убивает меня каждый раз. Тем не менее, я рад, что они смогли найти друг друга. Наверное, это та самая искренняя любовь, о которой пишут в книгах.       Эта искренность убивала всех вокруг, кто замечал их хоть когда-то вдвоём. Как только они, такие разные, смогли прийти к тому, чтобы полюбить друг друга и стать той самой опорой, которой каждому из них не хватало? Хотя, если вспомнить то, как сам Юнхо был безгранично без ума от такого непохожего на него Минги, становились всё чуточку понятнее.       — Уён очень хороший, милый, и самый добрый человек, которого я когда-либо видел. Он потерял родителей и своих братьев в автомобильной аварии, а вместе с ними и дело всей жизни, ведь он ослеп и его просто вышвырнули из спорта.       Немного проанализировав смену поведения и эмоций на лице своего друга, Юнхо пришёл к выводу, что Сан может испытывать к своему нынешнему пациенту что-то вроде платонической любви. Уён, очевидно, занял определённое место в жизни Сана, раз тот так тепло о нём отзывается, хотя Юнхо помнил, как Сан поначалу был настроен скептически к такой жизнерадостности суицидника. Но они оба расцвели, словно цветы с приходом весны, просто находясь рядом друг с другом.       — У него есть шанс снова начать видеть, благодаря операции, но при этом ещё меньший шанс снова начать ходить, ведь, не справившись с утратой всей семьи, ещё и при этом потеряв возможность продолжить фигурное катание из-за слепоты... он спрыгнул с крыши пятиэтажного здания, посчитав, что его жизнь утратила всякий смысл.       Проморгавшись, Сан потупил взгляд в сторону, а Юнхо понял, что тот ещё не закончил, и он не готов начать слушать, ему ещё нужно поговорить. Вряд-ли Сан вообще захочет слушать о вердикте психолога, ему просто нужно было кому-то рассказать о собственных мыслях, чтобы его внимательно выслушали, не перебивая, и не осуждая.       — Минги... он такой ещё ребёнок, и бог знает, что с ним произошло, раз он потерял возможность нормально говорить. Как я знаю, он спрыгнул в реку, желая утопиться, но его быстро оттуда вытащили и оказали первую помощь.       Юнхо готов был расплакаться, когда Сан бросил на него извиняющийся взгляд. Неизвестно, сколько всего это солнце скрывало в себе, посчитав, что собеседнику может стать неприятно от разговора.       — Минги всегда так по-доброму улыбается, когда проходит мимо меня, что моё сердце постоянно сжимается от мыслей, что и он ненавидит свою жизнь. Юнхо... Это слишком для меня.       Пауза между ними затянулась, кажется, на добрых десять минут. Но Сан по-прежнему не закончил, он всё ещё не желал слушать хоть какой-то ответ на свои мысли, отчего-то казалось, что он просто записывал всё на диктофон, как делал это обычно, но, в отличии от всех моментов, диктофоном, ему становилось немного легче. Его выслушали, и он не чувствует себя жалко или глупо. Он чувствует себя чуть более живым.       — Мне тяжело осознавать, что у всех этих прекрасных людей был какой-то переломный момент, что они не смогли найти другого выхода, и решили покончить со своей жизнью. И даже сейчас, они все улыбаются так по-детски невинно, и от этого мне становится больнее с каждым днём. Порой я ловлю себя на мысли, что лучше бы то плохое, что было с ними — случилось со мной. Я, похоже, чувствую вину за то, что у меня была относительно спокойная юность и возможность устроить свою жизнь так, как я того хочу, а не как складываются обстоятельства.       Сан поднял свою правую руку неожиданно разматывая бинт. Вскоре, сквозь белоснежные бинты начали проглядываться перепачканные кровью. И Юнхо готов был умереть на месте, когда он вдруг всё понял.       — Жуткое зрелище, правда? Я сделал это утром, когда заваривал себе кофе. Мне показалось, что я не заслуживаю такой лёгкой жизни, которая была мне предоставлена, что в ней не было чего-то такого ужасного, раз я могу оставаться таким спокойным. Мне казалось, что так быть не должно, мир ведь делится на хорошее и плохое в равной степени.       Сан страдает от чувства вины за своё существование. И за его постоянным чувством вины скрывается страх быть непринятым, страх одиночества, желание чувствовать себя нужным и важным, желание быть таким как все, борясь за своё спокойствие самостоятельно. Может быть, Сан всю жизнь был слишком добрым, никогда никого не ненавидел и поэтому стал ненавидеть себя? Завуалировано, но он всё же ненавидел себя и то, как сложилась его жизнь.       — А плохого в моей жизни почему-то меньше, чем хорошего. Я не могу избавиться от мысли, что я виноват в том, что у меня всё хорошо. Поэтому я укусил свою руку. Не знаю, что было в моей голове, я будто полностью отключился, а потом почувствовал во рту вкус крови. Я испугался себя... наскоро перемотал руку и ушёл из дома. Было как-то тяжело находится в своей квартире.       — Ты не обрабатывал руку? — впервые за всё время подал голос Юнхо, получая в ответ лишь отрицательные мотки головой.       Поднявшись с насиженного места, психолог прошёлся по кабинету к своему столу, присел на корточки открыв выдвижной ящик и прикусил губу не понимая, как он раньше мог не заметить той тяжести, которую Сан нёс на своих плечах в одиночку. Чувство вины пожирало его изо дня в день, не давая спокойствия. Уже сидя снова на диване с небольшой аптечкой на коленях, Юнхо обрабатывал чужую руку, ожидая продолжения со стороны своего неожиданного пациента.       — Я осознаю, что моё общее состояние не совсем впорядке, и, кажется, у меня проявляются какие-то наклонности к саморазрушению, раз даже к самоповреждению дошло. Мне страшно, что это не покинет меня. Страшно, что это может дойти до точки невозврата, и я правда могу оказаться на седьмом этаже, но в другой роли. Я стараюсь радоваться... улыбаюсь, делаю вид, что сильный. Я до сих пор жду, когда буду чувствовать себя как раньше, а становится только хуже... Потому, что мне кажется, что раньше я чувствовал себя так же, как сейчас, но не так выражено. Я боюсь оставаться с собой наедине, у меня появляются очень странные и навязчивые мысли в голове. Юнхо, мне страшно...       Отложив аптечку в сторону, Юнхо без слов обнимает Сана, почти сразу чувствуя, как его начинают обнимать в ответ. Одно дело, когда обычный пациент говорит о своём состоянии, но когда едва ли не лучший друг говорит о том, что в его голове были мысли о суициде... Это сложнее, ведь и сам он каким-то образом причастен.       — Давай ты сегодня переночуешь у меня? — шёпотом предлагает Юнхо, не получая ничего в ответ. — Купим вредной еды, посмотрим что-нибудь, может быть, обсудим какие-то сплетни, что каким-то образом прошли мимо нас, хочешь?       И сейчас Юнхо чувствует медленный кивок сопровождаемый непонятным звуком. Сан плакал, это очевидно, но и очевидно то, что он не хотел, чтобы об этом знали, поэтому Юнхо тактично промолчал.       — Тогда поехали?       — Да, я только... Я только зайду попрощаться с Уён-и и позвоню домой...       Практически вылетев из кабинета, Сан пошёл на лестницу спускаясь на два этажа ниже. Сейчас было уже почти девять вечера. Обычно, в это время Сан набирал себе горячую ванну, чтобы попытаться расслабиться, а потом сразу же шёл в постель, чтобы полночи смотреть в потолок, размышляя о своём бытье. Может, поэтому Уён и удивился, когда услышал стук в свою дверь.       — Сан? Да я тебя уже по шагам узнаю, — а практиканту от этого лишь хуже. Нельзя, чтобы пациент сильно привязывался к нему, им ведь придётся разойтись когда-нибудь. — Уже вроде поздно, что ты здесь делаешь?       — Зашёл попрощаться и пожелать тебе доброй ночи. Знаю, ты думал, что я уже ушёл, забыв о нашей маленькой традиции, но я просто немного задержался у Юю.       — Что-то случилось? Я чувствую, что что-то не так.       — Уён-и, всё в порядке! — присаживаясь на краешек кровати прощебетал Сан, беря чужую руку в свои ладони. — Я мог бы завтра принести для тебя те заколки со звёздами, о которых ты говорил утром.       — Но ведь тот магазин далеко...       — Я сегодня буду ночевать в одной психбольнице, простыми словами — у Юнхо, оттуда будет недалеко. Хочу тебя порадовать...       — Ты радуешь меня своим присутствием и нашими разговорами, Сан-и, — Уён слегка сжимает в своей руке чужую, словно тем самым пытается показать, насколько Сан для него важен. — Знаешь, моя мечта — увидеть тебя первым после того, как мне сделают операцию на глаза.       — Уверен, что хочешь увидеть первым именно меня? Ты можешь разочароваться, ведь представлял меня не таким, какой я есть на самом деле.       — Ты всегда будешь идеальным для меня... Да и, ты знаешь, что для меня внешняя красота не так важна, как внутренняя. А твою внутреннюю красоту я смог разглядеть настолько детально, что в моей голове сложился определённый образ твоей души.       Но Сан привязался. И Уён тоже привязался. Настолько, что уже никто даже не допускает мысли о том, что когда-нибудь их пути разойдуться.       — Это сад, он насыщено зелёный, с высокой травой, аккуратно подстрижеными кустами и вокруг летают белые бабочки. Когда я думаю о тебе, я представляю именно это место, в сопровожении шума воды в ручейке и едва слышного пения птиц. Ещё там есть большое дерево, такое... знаешь, под которым ты чувствуешь себя в безопасности? Рядом с тобой я чувствую себя в безопасности, Сан-и. Ты — лучшее, что только могло случится со мной после всего, что произошло за этот год. Вернись я в день, когда решил покончить с собой, и у меня был бы выбор: прыгать или нет, я бы не раздумывая прыгнул, потому что из-за этого мы смогли с тобой встретиться. Я думаю о тебе так много, что мне даже странно, откуда берётся время на всё остальное? Это потому, что всё остальное — это тоже каким-то образом ты.       Это признание?       — Что ты со мной делаешь..? — прошептал Сан прижимая хрупкое тело к себе в крепкие объятия.       — Тебя наверняка уже Юнхо заждался, — тихо прошептал Уён, прижимаясь к Сану покрепче и перебирая пальцами его волосы. — Нам пора прощаться.       — Я не хочу уходить от тебя...       — Мы встретимся завтра, — выставив мизинчик, Уён так лучезарно улыбается, что не поверить ему невозможно. Сан соединяет их мизинчики, а после и большие пальцы, как бы давая обещание. — Буду ждать тебя здесь. Хорошей дороги и сладких снов!       — Спокойной ночи.       — Ничего не забыл? — Сан почти вышел из палаты, когда его остановил недоумевающий голос. — А традиционный поцелуй в лобик для хорошего сна?       Это вызывает лишь улыбку, а потому он быстро оказывается рядом. Кровать снова немного прогибается, когда на ней сталкиваются два тела в очередных объятиях. Оставив быстрый и аккуратный поцелуй на лбу, Сан чувствует ладонь на своей щеке, а после и то, как Уён неумело, но так приятно сминает его губы своими. Это сухо и неловко, но при этом очень чувственно, будто вся вселенская любовь сейчас крутилась между ними двумя. Это длится не более пары секунд, но этого хватает, чтобы уплыть куда-то от переполняющих чувств.       Уён отстранился ожидая какого-то решения со стороны практиканта, и тот быстро принимает правильное. Сан потянулся к его губам, таким горячим и мягким, а тот послушно потянулся в ответ, почувствовав дыхание на своих губах. Поцелуй был ласковым, совсем не спешным, словно в запасе ещё целая вечность. Может, так оно и было. Казалось будто их судьбы в этот момент сплетались в одно целое вместе с тем пламенем, которым оба горели. Больше не существуют отдельно Сан и отдельно Уён, теперь есть только вместе Сан и Уён.       — Не знаю, прозвучат ли мои слова сейчас глупо, после того, как мы поцеловались, но... — немного отдышавшись, Уён удобно устроил свою голову на плече практиканта нежно поглаживая пальцами его спину, — ты мне нравишься...       — И ты мне, Уён-и... очень нравишься...

***

      На календаре уже совсем скоро будет конец августа. Сонхва даже сможет поставить галочку возле пункта «дожить до конца лета», потому что чувствует себя очень даже хорошо, на что он явно не рассчитывал. Совсем скоро его мама и папа вернуться из отпуска, на который он убедил их уехать, чтобы хорошенько отдохнуть, пока есть возможность. Ну а сейчас он проходит через ежедневное взвешивание, пока Ёсан записывает все свои наблюдения в большой блокнот, выделенный специально для Сонхва.       — В последнее время, — со своим страшным прищуром начал Ёсан опасно-медленно приближаясь ближе, — во время твоего взвешивания, я каждый день замечаю какой никакой, но плюс. За полмесяца ты смог набрать почти килограмм. Что-то мне подсказывает, что к этому причастен Хонджун и его визиты к тебе каждый вечер.       — Не понимаю о чём ты.       Сонхва всячески избегал смотреть в глаза практиканта, делая вид, что потолок и стена напротив уж больно интересные. Он умеет сдерживать улыбку, но в этот раз всё пошло не по ситуационному плану.       Беда с этими звёздами.       — Давай рассказывай, что он тебе носит? Твоя диета не рассчитана на набор веса, а лишь для его поддержания, чтобы хуже не стало.       — Да ничего он мне не носит. Мы просто проводим время вместе.       — Сонхва, — Ёсан оказался критически близко. Такого и врагу не пожелаешь. — Ты губы кусаешь и твои брови приподнялись. Что же это может означать, дай-ка подумать... Ты врёшь!       — Да быть того не может!       — Ну-ну, если признаешься, то с Хонджуном я проведу всего лишь поучительную беседу, а если нет, то...       — О, господи, не продолжай! Ты страшен в гневе! — Сонхва ловит ухмылку практиканта, но так же про себя отмечает, как радостно черти пляшут в его глазах. — Это всего лишь песочное печенье, и, иногда, шоколад.       — Тебе можно это есть, — всё-таки сжалился Ёсан, пряча своё угрожающее выражение лица, — но давай хотя бы через день-два. В ином случае, у тебя ещё и проблемы с желудком начнутся, что не так уж и положительно скажется на твоём общем состоянии.       — Всё, я понял, — он поднял руки, капитулируя.       Ёсан довольно улыбается, смотря на покрасневшего Сонхва, пока вдруг его телефон не начинает жужжать в левом кармане его медицинского халата, и когда он его достаёт — замечает, что входящий вызов был от Чонхо. Ёсан поднимает глаза, его улыбка исчезает, уступая место выражению смутного беспокойства. Он смотрит на телефон, затем кидает короткий взгляд на Сонхва, и вместо того, чтобы ответить, решительно выключает звук и прячет телефон обратно.       — Что случилось? — Сонхва задаёт вопрос, замечая изменение в настроении своего близкого друга.       — Это уже второй день, как Чонхо звонит мне, а я продолжаю игнорировать его. Я... Я не могу справиться с этим, — практикант отводит взгляд и вздыхает. Его внутренний конфликт оставляет его в напряжении, словно узел в его желудке стягивается всё туже. Сонхва тихо смотрит на друга, чувствуя его внутреннюю борьбу.       — Ты боишься своих чувств?       — Да... — Ёсан кивает, опуская глаза, уже давно привыкший к тому, насколько хорошо его понимает его полопечный. — Я... Я знаю, что это неправильно. Наша с ним разница в возрасте... Это глупо.       — Ничего глупого в том, чтобы чувствовать, — Сонхва кладет руку ему на плечо в поддерживающем жесте. — Если тебе нужно поговорить с кем-то, я здесь, чтобы тебя поддержать.       — Спасибо, Сонхва...       — Ты знаешь, Ёсан-и, — начинает Сонхва мягко, — чувства не могут быть неправильными. Они просто... есть. И это нормально.       — Но как это выглядит снаружи? — Ёсан поднимает глаза, его взгляд наполнен сомнением и страхом. — Все подумают, что я... что я странный, или более того осудят.       — Ну и что? — отвечает Сонхва, устремляя на друга тёплый взгляд. — Те, кто тебя действительно знают, не будут судить тебя за то, что ты чувствуешь. А те, кто будут, имеют мало значения. Я думаю, тебе стоит поговорить об этом с Саном более детально, всё-таки он является опекуном Чонхо.       Ёсан задумчиво кивает, словно впитывая слова друга. Он осознает, что боится не столько своих чувств, сколько мнения окружающих.       — Я... я попробую поговорить с ним, — наконец произносит он тихо.       Ёсан вдыхает глубоко, чувствуя себя немного легче. Его лицо медленно преображается, улыбка возвращается, но уже более спокойная и решительная. Он решает постарается принять свои чувства и попытаться разобраться в них, несмотря на все опасения. Но всё-таки Чонхо всё ещё несовершеннолетний, и это больше всего останавливает Ёсана. Его моральные предубеждения вряд-ли дадут им обоим шанс на совместное будущее.       Вечер уже опускался над городом, заливая его мягким светом заката. Хонджун, уставший после долгой смены на работе, направился к особенной палате, где ждал его самый драгоценный человек — Сонхва. Сердце его забилось быстрее, приближаясь к месту, где его любимый всегда ждал его с нетерпением. Войдя в палату, Хонджун увидел Сонхва, который сидел на подоконнике складывая бумажный самолётик. Он поднял глаза, и в их встречных взглядах была вся та нежность и тепло, которые они делили друг с другом.       — Привет, моя звёздочка, — прошептал Хонджун, подходя к нему, словно вся его усталость исчезла в одно мгновенно, заменённая чувством блаженства при виде любимого.       Он прижался к Сонхва, целуя его ласково в щёчку, словно каждый поцелуй был нежным прикосновением к его душе. Затем, из-за спины, Хонджун вытащил небольшой букет полевых цветов, которые он купил у милой старушки по дороге в больницу.       — Это для тебя, звёздочка, — сказал он, протягивая букет своему парню. — Они могут не быть самыми роскошными, но они как ты — прекрасны и уникальны.       Сонхва улыбнулся, взяв букет в руки, и в его глазах засветилась искренняя радость. Он обнял Хонджуна крепко, чувствуя, как любовь наполняет его сердце до краёв. В этот момент им не нужны были слова — их чувства говорили за них, создавая магическую атмосферу любви и принятия, которая окутывала их, словно невидимый покров.       — Они очень красивые. Спасибо, — прошептал Сонхва, прямо на ушко Хонджуну, отчего у того мурашки по спине побежали. — Как твои дела на работе?       — Всё как обычно, только сегодня был какой-то безумный наплыв клиентов, я немного устал.       — Пошли тогда полежим? — Хонджун кивает, соглашаясь, и в следующее мгновение подхватывает Сонхва на руки, отчего тот немного теряется и тут же впадает в небольшой шок.       — Хонджун! — недовольно говорит он. — Твои руки!       — Всё уже зажило, звёздочка, — со смешком отвечает ему Хонджун. — Мне просто нравится носить тебя на руках.       Сонхва смеётся, не в силах сдержать вырвавшиееся эмоции. Он чувствует лёгкость и радость в сердце, когда Хонджун заботливо укладывает его на кровать и ложится рядом, тут же утягивая в свои уютные объятия.       — Хочешь, я принесу тебе большой букет самых красивых цветов в следующий раз? Или, хочешь, я достану для тебя звезду с неба? — он придвинулся ближе, ласково беря чужие руки в свои. — Хочешь, я покажу тебе самый прекрасный рассвет возле океана? Хочешь, я найду горшочек золота лепреконов на конце радуги? Хочешь, я подарю тебе кольцо с самым большим бриллиантом? — его сердце билось так сильно, что казалось, оно готово выскочить из груди, когда он добавил: — Я могу сделать для тебя всё.       — Джуни... — губы Сонхва тихо шевельнулись.       Хонджун прикоснулся к его щеке, заглянув в глаза Сонхва, наполняя его своей любовью и решимостью.       — Я не вру, я готов ради тебя на всё, лишь бы улыбка с твоего лица никогда не исчезала, — прошептал он. — Я готов преодолеть все преграды, лишь бы быть рядом с тобой и видеть, как ты сияешь от счастья. Я всё смогу, если это будет для тебя.       — Я люблю тебя, — ответ Сонхва был тихим, он быстро потерялся в поцелуе, который по ощущениям был таким же волнительным и чувственным, как самый первый, но значение сказанных слов было бесконечным.       — И я тебя люблю, звёздочка, — шепчет в ответ Хонджун, разрывая тот нежный поцелуй, который ненадолго скрепил их души в одну. — Хочешь видеть звёздное небо ночью, не вставая с постели?       — Предлагаешь мне разобрать крышу? — в шутку спрашивает Сонхва, пальцами играяясь с чужими волосами.       — В таком случае, ты будешь мёрзнуть холодными ночами, — улыбнулся Хонджун, оставляя быстрый поцелуй прямо на уголке губ. — Но, так уж и быть, я могу согревать тебя каждую ночь в своих объятиях. А вообще, нам нужен Юнхо. Как думаешь, он ещё не ушёл?       — Не ушёл, — отвечает Сонхва, чувствуя, как ладони Хонджуна прижимают его к себе поближе. — У него сейчас встреча с Минги, и Юнхо обязательно ко мне заходит, чтобы попрощаться, перед тем, как уйти.       А потом они сидят возле кабинета психолога на девятом этаже, в ожидании двух очень высоких ребят, которые смогут им помочь. И уже совсем скоро нужная дверь наконец открылась.       — Привет, ребята, что случилось? — Юнхо, улыбаясь, встретил их на пороге.       Хонджун коротко объяснил сложившуюся ситуация, при этом стараясь не испортить сюрприз, который он подготовил для Сонхва. И, к счастью, Юнхо достаточно быстро согласился, поняв, что именно хочет сделать Хонджун в палате 1117. Что ещё более удивительно, Минги тоже вызвался помочь с тёплой улыбкой на лице, после того, как услышал некоторые детали того, с чем просили помочь его психолога.       Когда они подошли к палате, Хонджун попросил Сонхва остаться снаружи, пока сам он давал короткую инструкцию для Юнхо и Минги. Вместе те приклеивали звёздочки, что светятся в темноте на потолок, прямо над кроватью, пока Хонджун проводил время с Сонхва за пределами палаты, чтобы показать ему «звёздное небо» уже ночью, когда они уже надумают лечь спать.       Юнхо и Минги сидели на краю кровати, приклеивая двусторонний скотч на каждую из звёздочек, чтобы в дальнейшем приклеить их на потолок. В моменты тишины они слышали только шорох светлых штор, когда лёгкий, вечерний ветерок пытался забрать их с собой на улицу.       — Это так романтично со стороны Хонджуна, — неожиданно прерывает тишину Юнхо, когда взгляд его упал прямо на Минги, который был настолько увлечён процессом, что его глаза заблестели в желании увидеть результат.       — «К тому же, это ещё и очень мило, — показывает Минги пальцами, чувствуя, как его сердце начинает биться сильнее. — Чувствуется, что эти двое очень любят друг друга.»       — За ними приятно наблюдать сейчас, но вначале их взаимоотношения были просто ужасными, — вздыхает Юнхо, вспоминая, как в июне, смотря в открытое окно, он мог слышать, как Хонджун озлобленно называет Сонхва липучкой и всячески пытается уйти от чужой настырности. — Но, главное, что сейчас у них всё даже лучше, чем могло бы быть.       — Это да... — тихим голосом отвечает ему Минги.       Юнхо замер, восхищённо глядя на Минги. Он растерялся на мгновение, но потом понял, что Минги сказал словами, а не жестами. Сердце его забилось быстрее, когда он осознал всю смелость Минги.       — Минги! — до невозможности счастливым тоном выкрикивает Юнхо, но быстро осекается — нельзя ведь пугать, он может тем самым «спугнуть» весь их прогресс. — Ты заговорил! О, господи, Минги... Ты просто... Ты просто невероятен!       Юнхо обнимает Минги, словно нежный покров, словно защитный щит, словно долгожданный дождь в знойный день. Его объятия полны тепла и искренности, они словно переливаются радостью и гордостью. Минги чувствует, как сердце его наполняется благодарностью и счастьем, стоит лишь прикоснуться к этой эмоциональной гавани, созданной объятиями человека, который так быстро смог стать для него особенным. Обнявшись, они словно наслаждаются моментом, сидя в окружении звёзд, будто забыв обо всём мире вокруг, их души становятся едиными, покоясь в уверенности, что дальше всё будет только лучше.       — Я так тобой горжусь... — совсем тихо прошептал Юнхо, утыкаясь в плечо своего пациента.       В этот момент что-то изменилось в Минги. Его сердце забилось сильнее, а его взгляд застыл на Юнхо, словно волшебная пыльца фей заполнила воздух вокруг них. Он ощутил дуновение ветра из открытого окна, который начал играть с их волосами, словно пытаясь усилить это магическое мгновение.       — Спасибо... — пробормотал Минги, с лёгкой улыбкой отстраняясь, когда их взгляды встретились. Его сердцебиение участилось, когда он осознал, что не может оторвать свой взгляд от тёплых глаз Юнхо, и он почувствовал, как непонятное волнение начало наполнять его внутренности.       Юнхо ответил ему улыбкой, и Минги почувствовал, как его дыхание замедлилось, как будто мир замер на мгновение вокруг них. В этот момент он осознал, что больше не просто уважает и ценит Юнхо за его помощь и поддержку, в его сердце появилось что-то гораздо глубокое и интенсивнее, то, что ему ещё предстоит узнавать.       Он сам, осторожно обнял Юнхо, словно боясь разрушить этот момент, который стал для него таким важным. И когда их тела снова столкнулись в объятиях, Минги почувствовал, как его сердце наполнилось теплом и нежностью, осознавая, что он влюбился в своего психолога, в человека, который так незаметно помог ему найти себя и понять свои чувства.       В это время Хонджун и Сонхва были на улице, под пристальным присмотром Сана, который, к тому же, успевал ещё и внимательно слушать Уёна, с которым они должны были гулять в этот вечер наедине. Просто те двое напросились к ним, ведь без подписи кого-то из медперсонала, Сонхва нельзя было выходить на улицу. Кому-то обязательно нужно было взять за него ответственность.       — Неужели ты тоже читал ту историю про принца и пирата? — с удивлением спрашивает Сонхва, после того, как Хонджун цитирует пирата из истории.       — Порой мне кажется, что у тебя плохое мнение обо мне, — с улыбкой отвечает ему Хонджун, показывая тем самым, что его слова не нужно восприримать всерьёз.       — Да нет, просто... Я никогда не мог с кем-то обсудить «mea rosa aurea», потому что о ней никто не знает. Теперь рассказывай, какая сцена твоя любимая! — нетерпеливо требовал Сонхва, воодушевлённый тем, что он, наконец-то, может с кем-то обсудить свою любимую историю, вызывая своим поведением лишь смех у Хонджуна.       — Думаю, это много сцен, — с задумчивым видом, Хонджун посмотрел прямо в небо, будто стараясь вспомнить весь сюжет давно прочитанной истории, — допустим, от момента, когда пират рассказывает принцу о том, почему его прозвали Великим Королём Пиратов, вплоть до момента, когда принц, не колеблясь, прыгнул в ожидающее его море, когда пират сказал ему прыгнуть. Что насчёт тебя?       — Наверное, сцена, которая для меня самая любимая, это та, где замок захватили пираты, а принц сражался против них, — он улыбнулся, вспоминая, какие эмоции тогда испытал, и как он переживал за пирата, который своим телом принял нож, что предназначался принцу. — Тогда ещё пират сказал, что никогда не видел, чтобы кто-то сражался так, как принц.       — Мне кажется, в этой истории ты был бы принцем.       — А ты пиратом.       Хонджун взглянул на Сонхва нежным взглядом, чувствуя, как тот чуть крепче сжимает его руку своей в этот момент. Они молчали, но их взгляды говорили всё за них, наполняя воздух электрическим напряжением. Сонхва, чувствуя тепло Хонджуна рядом с собой, улыбнулся и начал тянуться к чужому лицу. Хонджун, поддавшись манящей притягательности любимой улыбки, послушно тянулся в ответ. Их губы медленно приближались друг к другу, обещая нежный поцелуй...       Но внезапно, как раз в момент, когда их губы собирались встретиться, они отпрянули, будто обожжённые, ведь сзади раздался голос Сана, лёгкий и игривый:       — Ну можно не при людях?       Сонхва и Хонджун обернулись, встретившись с весёлым взглядом Сана, который уже какое-то время молча за ними наблюдал, рассказывая о происходящем Уёну, ну, это если судить по хитрой улыбке на лице парня. Их сердца бились быстрее от внезапного прерывания, но вместе с тем в их глазах появилось смущение, смешанное с улыбкой. Они обменялись взглядами, словно делясь тайной, и Хонджун снова взял Сонхва за руку, замечая на чужом лице прекрасный румянец, торопливо уходя куда-нибудь подальше от чужих глаз, чтобы закончить начатое.       Позже, когда сумерки окончательно накрыли город, Хонджун вёл Сонхва за руку сквозь тёмные коридоры больницы, сердце его колотилось от лёгкого волнения, в унисон с шагами.       — Звёздочка, закрой глаза, пожалуйста, — попросил он, остановившись перед дверью палаты.       Сонхва повиновался, закрыв глаза, и Хонджун прикоснулся к его ладоням, чтобы убедиться, что он не подглядывает. Затем он аккуратно провел его внутрь, стараясь при этом быть максимально аккуратным. Осторожно укладывая Сонхва на кровать, Хонджун быстро выключил весь свет в палате, желая лишь того, чтобы всё прошло так, как надо, и вернулся к возлюбленному, ложась рядом.       — Теперь, ты можешь открыть глаза, моя звёздочка, — сказал он, поглаживая чужую руку.       Сонхва медленно раскрыл глаза и увидел потолок, усыпанный звёздочками разных размеров. Они светились в темноте, словно приглашая на романтическое путешествие сквозь звёздное небо.       — О, Хонджун, это потрясающе! — воскликнул он, сияя от восхищения.       Хонджун улыбнулся, счастливый, что его сюрприз удался. Он прижал к себе Сонхва, чувствуя тепло его тела рядом с собой.       — Я просто хочу, чтобы ты знал, что каждая звезда в небе — это символ моей любви к тебе, — прошептал он, прижимая чужое тело к себе ещё крепче. — Ты — мой свет, моя радость, моя надежда. И я готов подарить тебе все звёзды, что есть во вселенной, потому что ты этого заслуживаешь, потому что, я люблю тебя, — кажется, Хонджун мог даже видеть, как с каждым его словом глаза Сонхва загораются всё сильнее. — Пожалуйста, смотри на эти звёзды перед сном, и знай, что мои чувства к тебе бесконечны, словно бескрайний небосвод.       — Тогда, я хочу сказать, что моя любовь к тебе светит ярче, чем любая звезда на небе, — Сонхва улыбнулся, чувствуя, как их сердца становятся ближе к друг другу, под этим искусственным звёздным небом. — Я всегда буду рядом с тобой, Хонджун-и, потому что, я тоже тебя люблю.       Они лежали так, смотря на звёзды на потолке, словно вместе путешествуя по бескрайнему космосу. И ни одна из звёзд не могла сравниться с яркостью момента, когда их тела сливались в одно целое, а луна застенчиво пряталась за облаками.

***

      Безлюдное кафе было оазисом спокойствия после заезда на скейтах. Звуки городской суеты угасли за его стенами, оставив место только для звуков дыхания и шёпота, наполняющего воздух. Ёсан и Чонхо сидели за столиком, поглощённые тёплым послевкусием коротких гонок и прохладой лимонада с манго и маракуйей.       — Попробуй, он вкусный, — в один момент Чонхо улыбнулся, вытягивая перед Ёсаном макарун, который тот заказал.       Сердце Ёсана замерло на мгновение, и в этот момент он почувствовал, как его внутренний мир охватывает невидимая нить, соединяющая его с Чонхо. Не смея отказывать Чонхо, который точно надует губы в таком случае, Ёсан открыл рот, принимая угощение. Случайное касание его губ к чужим пальцам заставило собственные пальцы подрагивать. Он отстранился, усердно пытаясь скрыть эмоции, что испытал от случайного прикосновения, радуясь, что отросшие волосы скрывают его покрасневшие уши, спасая от неловкой ситуации.       Их проблема была в том, что оба были влюблены, но страх потерять то, что у них уже было, препятствовал раскрытию чувств, заставляя их молчать. Хотя, наибольший крест между ними всё-таки ставили моральные предубеждения Ёсана, который не мог позволить себе чувствовать что-то романтичное к несовершеннолетнему парню, это неправильно и мерзко.       Между ними витала невысказанная тайна, наполняя воздух невидимыми эмоциями. Они молчали, но в их сердцах гремел шторм нерешённых чувств, готовый в любой момент разразиться. Но даже если слова оставались невысказанными, они оба знали, что их тянет друг к другу. И это было проблемой.       Они молча шли по улицам ночного города, держа скейты в руках, подсознательно желая отложить время прощания. Свет фонарей ласково освещал их путь, создавая атмосферу таинственности и романтики. Ни слова не было нужно в этот момент — они просто наслаждались присутствием друг друга, разделяя молчаливую связь, которая была между ними.       Подойдя к метро, Ёсан остановился и повернулся к Чонхо, его глаза излучали тепло и нежность: — Нам уже пора расходиться, — сказал он, его голос звучал мягко, как шёпот ветра. Чонхо улыбнулся в ответ, но в его глазах мелькнула тень печали.       — Постой, — взял он Ёсана за руку, останавливая, — я хочу сказать, что... — его прерывает мелодия его звонка, и когда, достав телефон из кармана, он замечает высветившийся контакт Сана, Чонхо думает, что действительно не ожидал такой подставы со стороны своего брата. — Извини, мне нужно ответить...       — Всё в порядке, Хо.       Разговор с Саном не затянулся надолго, тот лишь поинтересовался всё ли впорядке и не с Ёсаном ли он сейчас гуляет, и когда Чонхо ответил ему положительно, то лишь сказал, что в таком случае он больше не переживает и попросил зайти в круглосуточный по дороге домой.       — Сан просил передать, что ты проиграл в каком-то споре, — передаёт Ёсану Чонхо и тот задумывается, в каком из споров он проиграл, и что он теперь должен будет сделать из-за своего проигрыша.       — Ты хотел мне что-то сказать..? — после недолгой паузы заполняет тишину своим голосом Ёсан.       — Нет, это неважно, — резко отвечает ему Чонхо, уже совсем неуверенный в том, что хотел сказать. — Встретимся завтра?       — Я напишу тебе в обед, смогу ли я.       Они прощаются короткими объятиями, чувствуя глубокую пустоту в сердцах, когда приходит время расходиться.

***

      Тишина прохладного утра была нарушена, когда дверь тихонько приоткрылась, пропуская Ёсана внутрь палаты, что всё ещё была окутана сном. Коротко посмотрев на «звёздное небо», Ёсан поёжился от воспоминания, в котором дрожащим голосом обещал отцу позже отодрать все звёзды от потолка лично, когда эта палата освободиться. В который раз немного понаблюдав за спящими, чтобы убедиться, всё ли у них в порядке, он выходит из палаты и идёт прямиком к Юнхо, чтобы дать Хонджуну и Сонхва пространство, да и докучать Сану, который точно хотел провести время наедине с Уёном, он тоже не хотел.       — Привет, — тихонько заходит он в кабинет на девятом этаже, подмечая, что Юнхо был увлечён тем, что что-то писал, вероятно, это были какие-то отчёты по поводу пациентов, с которыми ему приходилось работать.       — Доброе утро, Ёсан, — воодушевлённо произносит будущий психолог, откладывая небольшую стопку бумаг в сторону, чтобы уделить достаточно внимания пришедшему человеку. — Как твои дела?       — Нормально, — он опускает руки и вздыхает, его лицо выражает смешанные чувства, невольно он показывает своё состояние внимательному психологу. — Какие у тебя планы на сегодня?       — Сегодня съезжу к родителям и заберу к себе сестру на выходные, но это будет потом, ведь сейчас у меня в планах поговорить с тобой о том, что тебя тревожит, — Ёсан, с сомнением, поднимает глаза и встречается со взглядом Юнхо, в котором проскакивали нотки беспокойства и молчаливой поддержки. — Недавно Сан смог рассказать мне о том, что его беспокоит, и после этого ему действительно стало легче.       — Хорошо, я... Я просто не знаю, как могу вообще сказать об этом вслух.       — Никто тебя не осудит, — Юнхо, в поддерживающем жесте, сжимает плечо своего друга, садясь возле него на диван.       — А мне кажется, что осудят... Я просто чувствую, что мне нравится Чонхо... — на выдохе произносит он, заставляя себя открывать рот, в тяжёлом для себя признании.       — А за что тут осуждать? Мы часто испытываем чувства к людям, что нас окружают. Это твои чувства, и это нормально.       — Нет, ненормально, — какое-то время Ёсан грузно смотрит прямо перед собой, стараясь собрать свои мысли в кучу. — Проблема в том, что Чонхо подросток, он всё ещё ребёнок. Мне уже двадцать три года, Юнхо. Я не должен чувствовать к нему что-то не платоническое. Я не... Это мерзко.       — Он уже достиг возраста согласия, тут важно лишь то, как вы оба себя чувствуете рядом с друг другом.       — В семнадцать, мне было бы стрёмно, если бы ко мне подкатывал взрослый мужик.       Из открытого окна вдруг подул ветер, пронизывающий прямо до костей, он будто старался забрать с собой все грузные мысли, что заполняли голову Ёсана уже длительное время.       — Я чувствую себя так, будто потерялся в тёмном лесу, без понимания, куда идти дальше.       — Мне кажется, тебе просто стоит поговорить об этом непременно с самим Чонхо, можно даже не напрямую, «прощупывая почву».       Ёсан хотел сказать психологу что-то ещё, но мелодия звонка его телефона прервала его, когда его рот уже успел приоткрыться. Ему звонил Сонхва, но по ту сторону послышался сонный голос Хонджуна, который говорил о том, что они хотят на улицу.       — Мне уже пора, Юнхо. Спасибо за разговор.       — Заглядывай, и не думай слишком много об этом. Ты нормальный.       Нормальный...       Ёсану предстоит ещё пройти через бесконечное количество мыслей, с помощью которых он попробует принять или избавиться от чувств.       Сидя на скамейке, чёркая разные линии в блокноте, Ёсан изредка поглядывал на пару, что тихо что-то обсуждала, хотя туда-сюда по аллее. В тишине своих мыслей, когда сердце настойчиво стучит в груди, он невольно начинает размышлять о счастье первой любви. Воспоминания о том времени наполняют его теплом и нежностью, словно Ёсан снова может ощущать запах чужих волос и слышать звонкий смех в пыльной библиотеке возле старшей школы.       Счастье первой любви... Это как погружение в мир, полный ярких красок и невероятных ощущений. В тот момент кажется, что ничто не может омрачить это волшебство, что вместе можно преодолеть все преграды и пройти сквозь любые испытания. Эта любовь так чиста, и так волешбна, что кажется, будто души сливались воедино, становясь одним целым. В каждом взгляде, в каждом слове всегда можно было увидеть только самое лучшее друг в друге, а сердце наполнялось невероятной радостью от того, что вместе.       Нет места страху или сомнениям, только вера в то, что счастье бесконечно и непреодолимо. Ведь в первой любви виделось только светлое будущее, полное общих мечтаний и надежд. Это время, когда каждый момент вместе кажется особенным и неповторимым, и Ёсан благодарен за каждую минуту, проведённую с его бывшей рядом.       Счастье первой любви... Оно остается в памяти как самое чистое и искреннее чувство, наполняющее жизнь смыслом и радостью. И, хотя время идёт, воспоминания остаются навсегда в памяти.       Ёсан помнит, как сильно ему нравилась эта девочка из параллельного класса, и помнит, как больно ему было, когда он провожал её на поезд в Сеул, ведь она решила поступать в университет именно там. А на следующий день она бросила его смс-кой, сказав, что отношения на расстоянии это очень тяжело.

***

      Хонджун и Сонхва медленно прогуливались по парку, наслаждаясь тишиной и прохладой, которые витали в воздухе. Листья деревьев шелестели, создавая мелодичный фон для тихих разговоров, когда вдруг, вдалеке, Сонхва заметил фигуру женщины, медленно приближающуюся к ним.       — Мама приехала, — с теплотой в голосе прокомментировал Сонхва, не смея контролировать улыбку на своём лице, что счастливо на нём расстянулась.       Хонджун повернул голову и увидел женщину в далеке. В её кошачьей походке отчётливо показывалось желание поскорее встретиться со своим сыном. Он вдруг понял, что его парень был настолько красив именно потому, что был очень похож на свою маму.       — Сонхва, мой мальчик, — прошептала женщина, целуя его в лоб, а после заключая в крепкие объятия, в которых ощущалась вся тоска от их разлуки. — Я так скучала по тебе.       На несколько секунд сердце Хонджуна утонуло в зависти, желая ощущения настоящего семейного счастья, но у него получается справляться с собой всё быстрее. Он был рад за Сонхва, ведь в последние дни тот смотрел на календарь, висящий в его палате, всё более задумчиво, да и не раз говорил, что соскучился по родителям.       — Хонджун, — вдруг сказала женщина, выгоняя все мысли из его головы, — верно?       — Да, мам, это Хонджун, — с тяжёлым вздохом ответил за него Сонхва, когда женщина уже успела его ощутимо затискать, — мой парень.       Хонджун был поражён тем, как легко и открыто сказал об этом Сонхва, будто просто прокомментировал хорошую погоду сегодняшнего дня. Он уверен, что, скажи он своим родителям в прошлом, что ему нравятся парни — его бы вышвырнули на улицу в ту же минуту. Но грузные мысли оказались куда слабее, чем ощущение радости за другого человека.       — Сонхва очень много о тебе рассказывал.       — Мама! — воскликнул он, не ожидая такой подставы со стороны родной матери.       На краю небольшого пруда, окруженного зеленью раскидистых деревьев, женщина сидела на лавочке, между парой, а сзади скамейки, оперевшись на её спинку, ещё и стоял Ёсан. В её руках был старенький фотоаппарат, пропитанный воспоминаниями и историями семьи Пак. Взгляды их были полны восхищения, когда они смотрят на фотографии, которые госпожа Пак показывает им. Каждый кадр напоминает о весёлых и ярких моментах, проведённых вместе, и женщина не скупится на комментарии к каждому снимку. На фотографиях запечатлены искренние улыбки, тетёплые объятия с отцом семейства и весёлые посиделки у костра под звёздным небом. Мама Сонхва оживляет каждую картинку, рассказывая им истории, связанные с этими моментами. Атмосфера вокруг пруда наполнена миром и спокойствием. Лёгкий ветерок шепчет тихие слова, а вода пруда тихо шумит, создавая умиротворённую атмосферу.

***

      В загруженных днях было мало чего хорошего, но Хонджун обожал эти дни из-за того, что он мог пройти пару тихих кварталов, зайти к Сонхва в больницу и остаться вместе с ним до следующего утра. В такие дни он даже мог выспаться, ведь не приходилось ездить на работу с другого конца Пхёнчхана. Порой они с госпожой Пак даже пересекались в больнице в такие дни, та всегда с доброжелательной улыбкой обнимала Хонджуна, словно родная мать и просила сильно не баловать Сонхва, который на её слова лишь закатывал глаза, понимая, что у мамы просто хорошее настроение и она любит пошутить.       Это был один из загруженных вечеров вначале сентября, когда тёплых дней становилось немного меньше, а школьники и студенты вернулись на учёбу, предпочитая проводить своё время после занятий в кафе с друзьями. Хонджун, благодаря Сану и Юнхо, смог достать ключ на крышу больницы, и хотел сделать огромный сюрприз для Сонхва.       — Привет, — с улыбкой Хонджун заходит в палату 1117, и сразу встречает погрустневшего Сонхва, который, стоя возле окна, пытался нацепить на своё лицо улыбку. — Что с настроением? — с беспокойством спросил он, прижав к себе парня в успокаивающие объятия.       — Просто папа вчера вернулся с рейса, обещал сегодня ко мне приехать, но уже десять вечера...       — Может, он просто очень устал, не воспринимай это на свой счёт, — Хонджун поднял его лицо ладонями, взглянул в глаза и улыбнулся. — Ты же знаешь я всегда здесь для тебя, правда? И я знаю, как я могу поднять тебе настроение.       — Что ты задумал? — Сонхва слегка улыбнулся, в этот раз искренне, смотря с нескрываемой любовью в глаза Хонджуна.       — Пойдём со мной, — протянул он руку, за которую тут же взялись со всей нежностью, прямо как в день, когда между ними всё вдруг завязалось... — Я хочу показать тебе кое-что особенное.       Доверяя как самому себе, Сонхва, не колеблясь ни секунды направился прямиком за Хонджуном вверх по летнице, подозревая, что они идут на крышу больницы. Ветер ласково играл с волосами, заставляя секундно поёжиться от резкой смены температуры, а звёзды сверкали на ночном небе, как бесценные бриллианты.       — Ты только посмотри, как здесь красиво, — Хонджун улыбнулся, снова заключая Сонхва в уютные объятия, оставив короткий поцелуй на его шее. — Нет ничего лучше, чем смотреть на мир наедине с тобой.       А Сонхва и вправду, позабыв о своей грусти, смотрел своими красивыми глазами, в которых отражались звёзды, прямо на небо. Он вдруг почувствовал, что Хонджун, он как маленький огонёк света в страшной темноте, дарующий надежду.       — Хочешь немного потанцевать вальс? — предложил Хонджун, зная, что о чём-то более энергичном его возлюбленному нельзя даже думать.       — Я не умею.       — Просто повторяй за мной, я возьму ведущую позицию, — с улыбкой, он протянул Сонхва проводной наушник, параллельно выбирая подходящую для танца песню.       Хонджун ведёт их прямо и уверенно, держа Сонхва за талию, как это должно быть. Руки будто горели от всех прикосновений к телу партнёра, и места, куда прикасались чужие руки тоже покрывались невидимыми ожогами. Движения грациозны и плавны, словно они танцуют вальс всю свою жизнь. Сонхва следует за его ритмом, плавно поворачиваясь и двигаясь в такт музыке в наушнике. Его глаза блестят от восхищения и удовольствия, он не смеет отвести свой взгляд от глаз Хонджуна даже на мгновение, словно обмениваются тайными посланиями. Вместе они создают красивое и гармоничное зрелище, словно сливаясь в одно целое на импровизированном танцполе.       Хонджун окутывает своим запахом, слегка прижимая тело к себе, словно Сонхва для него самый ценный клад. Каждый шаг вальса становится новым шагом в их взаимном понимании и любви. С каждым поворотом они погружаются во вселенную музыки и взаимной привязанности, и мир вокруг перестаёт существовать, оставляя только их двоих в атмосфере романтики, которую этим вечером они создали совершенно случайно, но так думает только Сонхва, ведь Хонджун всё спланировал ещё в конце августа.       — Мне кажется, что я сейчас себя чувствую, как самый счастливый человек на свете, — совсем тихо прошептал Сонхва в чужое ухо, что не было занято наушником с музыкой.       — Я чувствую себя так же, моя звезда, — Хонджун ловит смущённую улыбку на лице своего любимого, прежде чем тот уткнётся в его шею, чтобы спрятать свой румянец. — Ну-у, — протянул он, — дай мне посмотреть на тебя. Ты такой милый, когда смущаешься!       — Ты смущаешь меня ещё больше! — Сонхва крепко ухватился за тело Хонджуна, твёрдо стоя на бетонной плитке, чтобы у того не получилось сдвинуть его с места так, чтобы отлепить от себя, и посмотреть на покрасневшие лицо и шею.       Они больше не танцуют. Лишь крепко обнимаются, пряча свои счастливые улыбки друг от друга, пока музыка продолжает играть в наушниках. Когда подул прохладный ночной ветер, Хонджун неосознанно притянул Сонхва ещё ближе к себе, будто старался соединить их тела, лишь бы его звёздочке было тепло.       — Пойдём внутрь? Уже поздно.       — Ты останешься сегодня со мной?       — Конечно! У меня есть кое-что для тебя.       Сонхва отстранился, теперь его руки держали щёки Хонджуна, а взгляды снова встретились, наполняя тела любовью, но её всегда будет мало для того, чтобы наполнить до отказа, как хотелось.       — Я люблю тебя, — невольно вырывается у Сонхва, когда он чувствует, как нежно Хонджун касается его тела, желая укрыть своими ладонями от ветра.       — И я тебя люблю, моя звёздочка, — он улыбается так, словно действительно нашёл горшочек с золотом лепреконов на конце радуги.       Руки Хонджуна опускаются ниже, он подхватывает тело за бёдра, поднимая, заставив обхватить свой торс ногами, а шею — руками. Он в который раз старается не думать слишком много о том, какое лёгкое тело у его звёздочки.       — Ты снова это сделал, — вздохнул Сонхва, получая лишь смешок со стороны Хонджуна, а позже и аккуратный поцелуй в щёчку. И всё-таки, он не может отрицать тот факт, что ему безумно нравится, когда Хонджун носит его на руках.       Палата 1117 встречает их своей тишиной и лёгкой прохладой, ведь окно так никто и не закрыл — Хонджун исправляет это, как только садит Сонхва на кровать.       — Тебе не холодно?       — Мне нормально, но я хочу, чтобы ты меня сейчас поцеловал.       — Конечно, моя звёздочка, — он подходит ближе, упирается коленом в кровать и наклоняется, чтобы оставить ещё один поцелуй, но уже на другой щеке. — Как мир вообще мог сотворить кого-то настолько милого и прекрасного?       — Ну, Хонджун! — недовольно протянул Сонхва, чувствуя, как щёки начинают гореть.       — Милашка, — улыбнулся Хонджун, разворачиваясь к своему рюкзаку. — Я принёс тебе «Love is...»       — Ёсан снова будет нас ругать.       — А мы ему ничего не расскажем, и уничтожим все улики, как тогда, в подсобке, когда нас нашёл Сан-и.       — Собираешься снова целовать меня, как только он к нам будет приближаться?       — Как будто ты против, — закатил глаза Хонджун, садясь рядом с Сонхва, вкладывая в его руки не совсем жвачку. — Открывай!       Хонджун нетерпеливо наблюдает за тем, как Сонхва нарочито медленно и осторожно раскрывает упаковку, стараясь не повредить её, чтобы сохранить на память в специально отведённой коробке для подобных мелочей, что потом обязательно вызовут широкую улыбку от приятных воспоминаний. Вместо обычного вкладыша Сонхва видит нарисованных их, что держались за руки, сидя на подоконнике в его палате, смотря в ночное небо, он так же не может оторвать свой взгляд от надписи, в которой легко узнал почерк Хонджуна

«Love is...

Looking at the stars with you».

      — Джуни... — только сейчас Сонхва замечает, что от улыбки у него уже начинают болеть щёки, а глаза начали пощипывать от переполняющих эмоций.       — Это ещё не всё! — уверяет его Хонджун, не скрывая своей радости с чужой реакции. — Это воздушный пластилин, можешь помять его, он очень приятный.       Смяв небольшой кусочек пластилина между пальцами, Сонхва сразу же натыкается на что-то твёрдое и округлое. Перенимая от Хонджуна его нетерпение, он быстро достаёт кольцо из пластилина рассматривая его, не имея сил отвести взгляд от небольшого белого камушка.       — Это бижутерия, но, обещаю, что через какое-то время я подарю тебе самое красивое кольцо из белого золота с самым чистым бриллиантом.       — Мне так нравится это кольцо! — да, ради такой реакции, Хонджун готов ещё не раз провести много часов в торговом центре в поисках самого красивого украшения, что будет идеально подходить для его половинки.       — На самом деле... — начал Хонджун, чувствуя как лёгкое волнение заставляет кончики пальцев едва заметно дрожать, — этим всем мне хотелось подвести тебя к тому, чтобы кое-что у тебя спросить.       — Что ты хочешь у меня спросить? — после небольшой паузы спрашивает Сонхва, когда у него забирают кольцо.       — Хотел спросить, выйдешь ли ты за меня замуж? — он сказал это так легко, словно просто предложил выпить лавандовый чай в столовой.       Сонхва не мог поверить в услышанное. Он без слов обнял Хонджуна крепко-крепко, растворяясь в его объятиях, словно боялся, что это могло исчезнуть, если он не будет достаточно близко.       — Я думал, что чувствую себя самым счастливым на крыше, но нет, сейчас я чувствую себя ещё более счастливым, чем там, — прошептал он, стараясь не расплакаться от переполняющих его чувств прямо сейчас, голос его дрожал от счастья. — Ты всегда делаешь меня самым счастливым парнем на свете!       — Так это «да»? — с нотками волнения спрашивает Хонджун, ведь чёткого ответа он так и не получил, пусть и Сонхва был крайне очевиден.       — Да! Да! Да! И ещё раз да! Боже, мне нужно срочно позвонить маме! Но сначала поцелуй меня, Джуни! — так Хонджун и поступает, губы слились в гармонии, их дыхание слилось в одно, создавая неповторимый момент взаимного притяжения. В этом поцелуе звучала мелодия нежности и любви, они словно танцевали под аккомпанемент шёпота ветра и пения птиц. Каждое прикосновение было как прикосновение к сердцу, наполняя их души теплом и счастьем. В этом поцелуе они нашли утешение и дом, они были двумя половинками, снова объединившимися в одно целое. Каждый момент этого поцелуя был наполнен нежностью, словно музыка их душ. Они отстранились совсем скоро, осторожным движением Хонджун взял чужую руку в свою, будто боялся случайно сломать. Пара мгновений и кольцо теперь было на безымянном пальце левой руки.       — Я счастлив от того, что ты счастлив, моя звёздочка... — одними губами прошептал Хонджун, наблюдая за тем, как Сонхва копошится в своём телефоне в поисках нужного контакта.       — Уже поздно, звонить или нет? — голос Сонхва сейчас до ужаса нетерпеливый и быстрый, он всё не может успокоиться и продолжает улыбаться, не чувствуя боли в щеках, Хонджуну остаётся лишь наблюдать за ним со стороны, чувствуя приятное тепло и спокойствие внутри себя. — Ладно, позвоню, — пока шли гудки, он решил сесть поближе к Хонджуну, чтобы соединить их тела в любимых объятиях. — Мама! Мама, ты не поверишь! Я скоро выхожу замуж!