Little Stupid Pig

(Именно такой’20) Адриатическое море, живописный и пустой пляж, утомленное июньское солнце, чьи лучи бережно обнимают кожу, маленькие домики, увитые олеандром и бугенвиллией, красные черепичные крыши - словно крошечный кусочек рая на земле. Гуляя по курортному городу, я не мог наглядеться его красотами; постоянно смотрел по сторонам, заламывая шею, и останавливался у древних соборов, пытаясь угадать, сколько же лет они так уверенно стоят на своем месте. Лера же была без ума от счастья и с огромным удовольствием рассказывала мне все, что знает о Черногории. Пока мы не спеша шагали по променаду вдоль моря, я и не заметил, как мы оказались в старом городе Будвы. Его мощеные узкие улочки и обилие зелени произвели на нас с Лерой невероятное впечатление. Закатное солнце золотило кирпичные крыши домов. Я держал Леру за руку и понимал, как же счастлив в этот момент. Мне так была дорога ее улыбка, смех и искрящийся от счастья взгляд. В тот вечер мы волшебно провели время вместе, и я осознал, что не хочу потерять Леру вновь, а хочу оставить ее в своей памяти именно такой…спокойной и любящей. *** Спустя месяц нашего отдыха, мы обошли все небольшие населенные пункты рядом с нашим бунгало и решили провести несколько дней, отдыхая на пустынном пляже недалеко от нашего домика. Отпуск казался мне великолепным. Я и моя возлюбленная сидели на покрывале, расстеленном на холодном песке, и смотрели на сонную морскую воду, слушая завывания ветра и важные переговоры чаек где-то вдалеке. Было совсем темно; лишь лунный свет дорожкой спускался к нам по воде, отражаясь на скалах. Голова Леры лежала на моем плече, и я чувствовал покой и умиротворение. Мы молчали, наслаждаясь присутствием друг друга. Никто из нас не решался оборвать столь таинственную и блаженную тишину - в этом не было необходимости. Молчание - самое настоящее золото (если не дороже), а мне давно пора было расплатиться за свои грехи. Шел третий час, а мы даже не думали возвращаться в дом. Зачем? Здесь так хорошо и спокойно. Тем временем, зерно, успевшее прорасти в моих мыслях за все это время, стало давить на мозги: «Мне сейчас так хорошо с ней…Я очень люблю ее, по крайней мере, ту часть, которую знаю. Что если…обратная сторона ее светлой души не заставит себя долго ждать? Ведь завтра она начнет надоедать мне, недоговаривать, обижаться за спиной…начнутся бытовые ссоры, недопонимания, беды. Ведь так было со всеми, кого я любил. Нет, я не допущу этого. Только не с ней. Не в этот раз». Я расправил плечи, заставив девушку поднять голову. Она медленно отстранилась и посмотрела в мои глаза, сонно моргая. «Я люблю тебя»,- прошептал я и вознес стальной клинок над ее головой. Глаза девушки полные страха и непонимания бегали, смотря то на клинок, то на меня. Мы оба затаили дыхание. А затем…оглушительный крик Леры и удар. Крик стихает, взгляд теряет краски. Второй. Кровь сочится из колотой раны на ее макушке, заливая собой лицо и грудь девушки. Ее безвольное тело не спеша падает, а я не могу остановиться. Третий. Кровь заполняет собой покрывало, попадает на мои руки, лицо, одежду. Я облизываю губы: солоноватая вязкая жидкость попадает на язык, обжигая ротовую полость. Четвертый, пятый, шестой: она явно не дышит. В глазах двоится, я не могу разглядеть черты лица девушки. Ком подкатил к горлу, окутывая его колючей проволокой. Это рвота. Меня стошнило на песок. Леденящий озноб пронзил все мое тело. Я уронил окровавленный клинок и трясущимися руками прикоснулся к ее лицу. Такое родное…Я положил свою голову на ее грудь, очевидно, биения сердца не было слышно. Сотрясающимися руками я стал перебирать ее волосы, запутавшиеся от липкой крови и влажного воздуха. В тот момент я ни о чем не думал - просто был рядом. Опираясь на ослабевшие от потрясения руки, я приподнялся и поцеловал Леру в ее еще розовые губы. Кажется, прошла вечность, когда я, наконец, смог прийти в себя и глубоко вдохнуть свежий воздух, позволяя прохладному морскому бризу проникнуть в мои легкие и успокоить вымученное сердце. «Грустно, что тебя больше здесь нет…зато, ты останешься в моей памяти именно такой…спокойной, словно ветер, любящей и тонущей во мне, как в море»,- мысленно обратился я к Лере, смотря на ее окровавленное тело. Я проколол острием грудную клетку девушки несколько раз и уволок ее в необъятное чернильное море. «Его тихие волны добродушно примут ее в свои объятия, смоют всю кровь и залечат раны», - подумал я. Багровых следов на песке почти не осталось, а те мелкие, что были видны, я аккуратно засыпал сверху. Покрывало я занес в бунгало и сжег вместе с одеждой, а клинок тщательно отмыл и спрятал под паркет в доме. После всех хлопот, я прилег на диван и проиграл до поздней ночи в видеоигры. Меня не терзали сомнения или чувство вины, ведь я был полностью уверен в том, что сохранил свою любовь навсегда. Убив свою возлюбленную, я запечатлел ее преданность, стремление дарить любовь и быть любимой в своей памяти. Я просто поменял короткую жизнь Леры и нашу такую же короткую любовь на одну огромную, вечную по ту сторону. Я полюбил ее сильнее, когда понял, что она больше не дышит. Наша любовь дошла до своего апогея, и я не смог бы безразлично наблюдать за тем, как она медленно скатывается вниз, разбивая мое и так поломанное сердце. Но теперь этого не произойдет, ведь наша связь нынче существует вне пространства и времени, она больше не зависит от физиологии, теперь она живет внутри меня, и я уверен, Лера тоже чувствует это трепетание в своей призрачной груди. *** Наутро меня разбудили полицейские сирены, что безжалостно визжали за окнами, разрезая мои барабанные перепонки и капая мне на мозги. Я медленно открыл глаза, и как только приподнялся с дивана, то почувствовал ужасную острую головную боль. В ушах звенело, в глазах стало темнеть. Потеряв координацию, я вновь упал на диван, пытаясь закрыть подушками уши. Через пару мучительно долгих мгновений боль в голове стала постепенно отступать, и я смог немного расслабиться. Однако наперекор всем моим попыткам остаться в тишине, раздался стук в дверь. Тревожное напряжение снова сковало мое тело, и я замер, прислушиваясь. «Ово је полиција. Да ли се Олег Савченко овде рађа? Отвори врата», - послышалось за дверью. Очевидно, местным языком я не владел, но понял, что это полиция, и они хотят, чтобы я открыл дверь и поговорил с ними. Тревоги я не ощущал, даже, наоборот - во мне проснулось нетерпеливое любопытство. Я не спеша побрел в сторону входной двери и, протерев глаза, открыл ее. Да, я не ошибся: на пороге стояло два человека в полицейской форме, а их лица выражали неподдельный интерес. - Добро јутро, jеси ли ти Олег? - Доброе, я глубочайше извиняюсь, но на вашем языке не говорю, может на английский перейдем? - пытаясь скрыть смущение, предложил я. - Не нужно, мы и русский знаем, - серьёзничал мужчина с худощавым телосложением. - Отлично. - Вы Олег Савченко? - Да, я. - Вы приехали сюда не один, верно? - Да, конечно, я со своей девушкой приехал. Но её сейчас нет рядом со мной. Она ушла еще вчера вечером, но не сказала куда. Я беспокоюсь. - Не зря беспокоитесь, - сказал уже второй мужчина лет сорока. - В смысле…Вы это о чем? - сыграл я беспокойство (и весьма правдоподобно). - На пляже примерно в километре отсюда нашли тело темноволосой девушки: ее выбросило на берег. Мы опросили местных и туристов: они сказали, что видели ее в компании с мужчиной лет тридцати, в солнечных очках и вьющимся волосами (то есть с вами). От них же мы узнали, что вы с этой девушкой проживаете в одном из бунгало почти на берегу моря. Нам сказали ваши имена и адрес. В тот момент я начал жалеть о том, что мы обрели много новых знакомств здесь. - В общем, нам нужно допросить вас и попросить пройти на опознание тела, - заключил худощавый. - Боже, нет! Этого не может быть, - восклицал я. - Вам остается надеется, что это одно большое недоразумение, - подмигнул мне второй мужчина. Выбора у меня не было, так что через пару мгновений я уже ехал в полицейской машине в морг на опознание тела. Я усердно играл встревоженного и горюющего мужчину, думавшего, что потерял свою вторую половину. Худощавый офицер полиции был настроен скептически и явно подозревал меня. Чего не скажешь о его сорокалетнем усатом напарнике. Тот же наоборот старался подбодрить меня и утешить, расспрашивая о впечатлениях, что произвела на меня его родина. Я отвечал сухо, еле шевеля губами. В голове прокручивались идеи о том, как ответить на вопросы, что уже вертелись на языке у офицеров полиции (как мне тогда казалось). Как только мы добрались до нужного места и вошли в морг, я увидел тело, лежащее на столе патологоанатома, прикрытое белой простыней. Я подошел немного ближе. Холодный яркий свет люминесцентной лампы отражался от белоснежной ткани и резал глаза. Я прищурился, а полицейские подумали, что я уже готов выпустить слезы наружу (так даже лучше). Патологоанатом убрал простынь с лица трупа - это была Лера. По словам полицейских и доктора, девушка пробыла под водой не более семи часов, поэтому она подверглась минимальным внешним изменениям. Ее лицо было бледное и безжизненно синее. На груди красовались три колотые раны, что я оставил перед тем, как отдать ее безвольное тело воде. Смотря на них, я думал о том, что вместе с воздухом из легких я выпустил ее душу из груди. Лере не придется мучатся внутри бесполезной телесной оболочки, и она с легкостью выберется в бескрайнее поднебесье. В моей голове стали проноситься все самые светлые и яркие воспоминания, связанные с Лерой. Я больше не мог держать себя в руках и, зажмурив глаза, отвернулся в сторону. - Это ваша девушка? - томно спросил худощавый полицейский. - Да…я не могу в это поверить. - Извињавам се, - взглянул на меня доктор. - Что он сказал? - обратился я к усатому офицеру. - Сочувствую, - передал тот. - Пусть засунет свое сочувствие в жопу! Ее не вернуть! - на мои глазах стали наворачиваться слезы. Полицейский что-то прошептал доктору, но я ничего не разобрал. Я старался сконцентрировать все внимание на Лере, на том, что ее нет. По моим щекам медленно покатились соленые слезы (я насчитал всего шесть). Чтобы вызволить их наружу мне не пришлось сильно напрягаться, ведь на душе и впрямь было скорбно и тоскливо. Усатый полицейский похлопал меня по плечу и сказал что-то про допрос, на что я слабо кивнул и, одарив Леру последним томным взглядом, направился к выходу вместе со стражами порядка. На допросе в полицейском участке я вел себя спокойно: без агрессии и двусмысленных подтекстов вел нить повествования, стараясь нигде ее не запутать. Иногда пускал слезу, иногда печально улыбался, пытаясь отвести подозрения от самого себя. В итоге меня выпустили, но из списка подозреваемых убийц не исключили. Я слышал, как детективы бурно обсуждали смерть Леры, разводя руками и вечно споря. В тот момент я думал лишь о том, как я счастлив, ведь не дал нашей любви разрушиться и испортиться. Теперь в моей голове остались лишь самые светлые и теплые воспоминания о Лере. *** Тем же вечером я стал обдумывать вторую часть своего плана по спасению вечной любви. Мной было принято решение погрузиться в морскую пучину вслед за любимой, и остаться на том свете с ней навсегда. Только я и она. Но перед смертью я должен был сделать еще немало дел. У меня остались незавершенные проекты – мысли, которые существовали лишь образами в моей голове довольно продолжительное время, а теперь я был готов воплотить их в жизнь и покончить со всем навсегда.

(Амнезия)

Той ночью я направился в местный клуб, чтобы окончательно отпустить все зависимости прошлого и оттянуться в последний раз перед кончиной. Как только я зашел туда, то сразу заметил, что внутри невероятно тесно и шумно. В клубе стояла вонь перегара и шмали, а толпа посетителей огульно пила коктейли и танцевала. Я заказал пина коладу и сел за барную стойку, изучая взглядом все помещение. В клубе было крайне темно: свет излучали лишь редкие источники неона и софиты, находящиеся слишком далеко от бара. Наблюдая за нетрезвыми людьми, что непрерывно двигались на танцполе, я стал вспоминать себя, только что вошедшего в грязный омут вечеринок, плотских утех и искаженной действительности. В моей голове зародилось подсознательное отвращение, но, несмотря на такое гнусное чувство, мне хотелось забыться вместе со всеми присутствующими, хотелось сбросить всю боль в черную дыру и просто отдаться моменту, зажигая на танцполе под чей-то хит в полном изнеможении. Когда я допил первый коктейль и перевел взгляд с танцпола на бармена, то краем глаза заметил знакомое лицо. Заострив на нем свое внимание, я понял, что это Глеб. Я подозвал его, и мы поздоровались: - Привет, Глеб, давно не виделись! Ты чего тут делаешь? - Привет. Да так…долгая история, - ответил парень, - тоже не думал, что встречу тебя здесь, хах. А ты что в клубе забыл? Ты ж вроде не тусуешься уже давно. - Глеб…Лера умерла. - Блять, соболезную, братик, - усаживаясь напротив меня, проговорил он. - Так что сегодня я искренне желаю напиться вусмерть, - улыбнулся я. - Сука, опять ты за старое… - Понимаешь, я видел столько боли. Ее не забить в кальян, не растворить в алкоголе или наркоте - она не гниет. Я уже не знаю, что мне делать. Я всегда одинок, всегда недостаточно силен. Даже сейчас, осознавая всю пагубность старых привычек, я хочу вновь забыться во всех минутных удовольствиях. Я готов на все, лишь бы не чувствовать это ебучее одиночество и не менее ебучую боль. К тому же, сегодня я пью последний раз в своей жизни… - Олег, не знаю, вправе ли я советовать, как жить, но... сохраняй поиск. Сохрани движение. Какой бы не была твоя жизнь - она твоя. У всех бывают тяжелые времена, надо помнить, что это временно. Ты же сам понимаешь, что ты не зашьешь рану, возвращаясь к тому, что ее нанесло. Нахуй деньги, шлюх, дурь и это жидкое горе, что убивает в тебе человека. Я вижу, что в тебе тоже есть демоны, которые пытаются переманить тебя на свою сторону, я ведь тоже поселил их в своей голове. Но я запер их в гребаные клетки и не даю им контроля над собой. Вспомни все, что ты сделал. - Ты абсолютно прав, - я отодвинул от себя второй коктейль и задумался, - Глеб, я же грязная свинья, не так ли? Рома бы сейчас посмеялся надо мной… - Рома? да, жизнь забирает даже сильных. Псы всегда попадают в рай, сам знаешь. Я улыбнулся. - А свинья ты или нет - решай сам. Я не вправе судить. Просто находись в поисках вдохновения, а не разложения. Он тяжело вздохнул, а затем, увидев в другом конце клуба своих ребят из династии, попрощался со мной и пошел в их сторону. В тот момент Глеб мне очень помог - он был как черный ангел, посланный мне с небес, чтобы я посмотрел на свою жизнь со стороны. Если бы не он, то я бы сейчас не рассказывал тебе эту историю. Да, Глеб говорил о том, что я и так знал, но мне было необходимо это услышать именно тогда, именно от него. Я долго сидел на одном месте, вертя в руках стакан с нетронутой пина коладой, и понял, что на самом деле не хочу сейчас расточать свое время на столь бессмысленные и губящие развлечения (и не хотел этого даже, когда шел в этот клуб). Понял, что я - больше, чем боль и грязь, которые вошли в симбиоз с моей жизнью. Да, я чертов убийца, бывший пьяница и мудак, но я способен искупить свои грехи. «Если уж умирать, то с чистой совестью», - подумал я, выходя из клуба.