Очередная глупая затея Микасы Аккерман

Эрен спал под деревом, пока я собирала хворост в лесу за стеной Мария. Ему нравилось там проводить время, а мне не хотелось портить его детство, от которого остались считанные гроши. За пролеском виднелась огромная стена. В первую поездку в Шиганшину я даже не обратила внимания на это, мне было не по себе от жара, рези в запястьях и пережитого ужаса. На следующий день я все-таки пришла в себя и начала осознавать происходящее. Проснувшись в маленькой комнатушке на чердаке, я наконец приняла происходящее со мной. В большой комнате на диване сопел Эрен, маленький, но такой смелый парнишка. Прошло всего несколько часов, а я уже не могу представить его черты у того чудовища, что ценою трех жизней спасло меня от судьбы чьей-то шлюхи. Мое сознание отказывалось верить в то, что я видела своими глазами. Все-таки вся моя жизнь говорила, что дети не могут быть такими. А поверить в пиздюка-терминатора под боком я еще успею, зная, как много дерьма придется нам пережить. Второй мыслью тогда было осознание того, что я – не Микаса. Неожиданно, но это, сука, очень важно констатировать вслух, потому что это невероятно важный фактор моего выживания. История пошла другим путем, и Эрен заколол троих людей самостоятельно. Сила, что должна была пробудиться тогда, не пробудилась. Это означало, что одна из тех, что должна была предотвратить уничтожение людей в этих стенах, не выполнит свою функцию. С учетом того, что настоящая Микаса была тем еще киборгом-убийцей, шансы похерить все высоки как никогда, потому что я в своей жизни умела хорошо разве что учиться. Не выполню в нужный момент её роль, и все посыплется как карточный домик. Даже до геноцида дело не дойдет, элдийцы сами себя съедят. Тогда еще я не позволила себе отчаиваться, надеясь, что все как-нибудь, да получится. Ведь несмотря на то, что все пошло не по плану, я оказалась в той же точке, что и должна была. Спустя месяц, я поняла, что успокаивать себя – самый хуевый план. Все уже было не так, как надо. Потирая ушибы от рук пиздюков, что решили поиздеваться над Армином, я присела на колено возле Эрена. – Идем, – легонько толкнула я его в плечо, – нам надо успеть к обеду. Мальчишка пошевелился, а затем лениво поднялся. – Ты и мне положила хвороста? – удивился ребенок, посмотрев на свою котомку, – Зачем? – Не поместилось, – отвела глаза я. Эрен улыбнулся, забирая свою ношу. Как легко купить ребенка. Мне – хорошее отношение, а ему – минуты детства и разгильдяйства. – Армин звал увидеться у набережной, – как бы невзначай бросил он, – пойдешь со мной? Я кивнула. Армин и здесь был очень милым мальчиком, к тому же отъявленным пацифистом. Поэтому получая за попытки ему помочь, больно физически не было, но было пиздец как больно от того, что эти несчастные дети живут в самом жестоком мире, что мне доводилось встречать. Вся эта несправедливость и буллинг просто за то, что Армин, в отличие от этих болванов, умеет головой думать, и смеет о чем-то мечтать, в таком мире были просто краеугольным камнем, на котором зиждется жизнь за стенами. В этом он похож только на тот мир, в котором мне довелось прожить свои предыдущие двадцать лет. Давайте сделаем из людей зверей, и посмотрим, как они будут грызться и нападать на чуждых им. Удобно! Страх, что я не справлюсь с обязанностями Микасы, делал из меня настоящую пиздострадалицу. Считая, что очередная попытка поколотить задир обернется успехом, я получала по самые помидоры наравне с Эреном, и никто уже не пытался сказать, что они девчонок не бьют. Результата от таких «тренировок» ровным счетом не было. Синяки и ссадины украшали меня постоянно, на лице тоже в один момент они оказались. Тело Микасы было выносливым, а высокий болевой порог порой не позволял оценить масштаб катастрофы. Поэтому Карла была в ужасе, когда впервые увидела мои побои. Я не расценила их как пугающие, и в тот же вечер получила еще. Карла хотела найти обидчиков, но Эрен не собирался их сдавать, и все ее попытки провалились. Он считал, что ввязывать в это взрослых – нечестно. Какие могут быть законы чести в этом гадюшнике? Это знал только Эрен, наверное. Впрочем, мне тоже казалось, что это неважно. В тот момент меня тревожила лишь близящаяся катастрофа, избежать которой было невозможно. Путей сгладить углы я не придумала, все они были никакими. Оповестить военных, пытаясь доказать свою правоту? Никто не послушает и не станет эвакуировать население. Мне нужны аргументы, которых у меня нет. Спасти Карлу мне бы не удалось так просто – Эрен не спас мать, потому что так было нужно. Плюс, этот титан потребуется в дальнейшем, и возможно поэтому Эрен не мог позволить ему погибнуть в тот день. Значит и я не могла вмешиваться. У меня было сильное желание попытаться до падения Шиганшины вытащить книги, что доктор Йегер прятал в ящике стола, но был страх, что так просто, без ключа, я эти книги целыми не достану. Вспоминался план Лайта спалить к херам дом родителей, лишь бы его тетрадку не украли. С учетом того, что этот товарищ тоже был очередным гением, я бы не удивилась. Я знала содержание книг, но важнее были они сами, это настоящие доказательства. Мои знания могли бы чем-то помочь разведке, но как бы после этого ни решили от меня избавиться люди в столице. Я знала, что всяких, кто хотел раскрыть секреты стен и короля, ждала смерть и вечное забвение. Еще я помнила Кенни-Потрошителя. Когда он стал военным, я не знала, но умереть раньше основных событий было никак нельзя. В условиях жесткой цензуры нужно еще понять, кому можно доверять. Наверняка поэтому Армин не рассказывал о том, что его родители собираются за стену. Возможно, этого пока не случилось, но я тоже бы не стала рассказывать столь опасные вещи девчонке, с которой он знаком совсем недавно. Вот и мне стоило взять с него пример и быть хоть чуточку умнее. Проблем было несколько. Прошло уже много времени с тех пор, как я читала мангу, и детали в моей памяти превратились в кашу. У меня, конечно, было несколько важных воспоминаний, которые сейчас были полезны, но все мои разрозненные мысли никак не могли собраться в план. Я не знала, кому и что можно говорить, и можно ли вообще допустить какое-то изменение будущего относительного того сюжета, что я знаю. Все это всякий раз стопорило меня. Эрен вот-вот увидит сон о том, что случится в будущем. Я помнила этот знак. Если я не ошибаюсь, в тот же день мы должны увидеть разведотряд, и у меня будет шанс сказать им что-то. Я надеялась на то, что увижу там знакомые лица, и у меня получится надавить на них как-нибудь. Будет мало времени, но это может спасти чьи-то жизни. Хотя бы ненадолго… до того, как беженцев начнут выгонять за Марию. Лишать людей возможности спастись было бы жестоко. А может жестоко давать надежду тем, кого в итоге вышлют на верную смерть? Черт побери, какие дилеммы получаются. Еще одна беда на мою голову. Оставить беженцев за Розой не получится без угрозы голода. Слишком поздно, осталось куда меньше года. Может ли моя подсказка о том, что нужно свезти все со складов Марии за Розу, как-то спасти положение? В любом случае, если сам факт того, что я приходила с подсказками, запомнят люди из разведки, у них будет больше причин верить моим словам в дальнейшем. Но это же увеличивало шансы того, что меня найдет Военная Полиция, потому нужно было подумать еще несколько раз, прежде чем болтать что-то опасное. Я много думала о том, что могу сделать, разные сумбурные мысли одолевали мою голову, но я не знала, за что схватиться. Скорее всего, если я повлияю на что-то, все будущее поменяется, и мои знания о нем станут бесполезны. Возможно и то, что это приведет к невозможности спасти элдийцев вовсе, и народ за стенами просто погибнет, и я вместе с ними. Голова буквально пухла от этого всего. Мне нужно было поговорить с кем-то, но это означало, что я выложу если не все, то очень многое. И не факт, что смогу понять, что делать, а человека я своими словами подставлю. После того, как я оказалась в этом мире, я не могла решиться на какие-то действия, понимая, что могу испортить буквально все. Неуверенность волнами накрывала меня, и по ночам я утыкалась в подушку и плакала, хороня Карлу, доктора Йегера и каждого, кого видела на улицах Шиганшины. В один такой вечер, утирая слезы и сопли, я вспомнила, что со мной произошло в моем мире. Я вспомнила, как резкая головная боль ударила в мою голову, и лицо онемело. Я не смогла двинуться, лишь неловко дернулась, и все со стола посыпалось. У вот я уже лежала на полу, и понимала, что умираю. Не знаю, сколько это длилось, но в какой-то момент я словно перестала быть. Все то, что было у меня – моя жизнь, и она просто утекла сквозь пальцы. Все мои мечты и цели рассыпались, вместе с бумагами, что я уронила со стола. С этим ушла и вся моя ответственность. Закончилась борьба. А сейчас – началась новая, и в ней я заранее проигрываю. Так что вместе с жителями этого несчастного города я поминала и свою прошлую жизнь, которую я собиралась, в общем-то, прожить счастливо. А Эрен и Карла были уверены, что этими ночными рыданиями я все еще держу траур по погибшим родителям. Мне было стыдно от осознания, что это не так, и я всего лишь не могу отпустить свою прошлую жизнь, при этом страшусь новых ошибок, самой себя и своей жестокости. Родителей Микасы я даже не видела в лицо. Мы подходили к набережной, Армин махал нам руками. В его руках была книга, он прятал ее чуть за спиной. Смотря в счастливые глаза мальчишки, я видела, что он – такой же. Он тоже теплит надежду, что сможет исполнить свою мечту. И мой язык не повернулся сказать ему что-либо ни в тот день, ни в последующие. Выпытывания об устройстве снабжения человечества за стенами у Ханнеса увенчались успехом – в очередную попойку он выдал мне, что склады за Марией собирают только на зиму, а холода давно прошли. К тому же склады обычно пусты, потому что там ошивается всякая рвань и норовит выкрасть дорогие припасы. То есть прошлогодний урожай уже за Розой и Синой. И это не спасло. Угодий в этом средневековье было мало, и в основном они были за Марией. Именно поэтому после прорыва стены резко озаботились освоением целины. А ее было очень много. Другой вопрос был в том, что осваивать ее было некогда, и потому голод наступил на пятки раньше первых побегов. Смотря с ужасом на себя в зеркало, я понимала, что не собиралась делать ничего для предотвращения того кошмара, что вот-вот случится. Каждое утро я следила за сонным Эреном, пытаясь уловить тот самый день, и выдыхала, понимая, что он еще не сегодня. В один вечер нам довелось провожать разведчиков за стену, и я увидела лицо Эрвина Смита. Я была уверена, что это он, все читалось во взгляде. Эрен был восхищен разведчиками. Я хмуро посмотрела на него, понимая, что настоящая Микаса ни за что не одобрила бы эту идею. И в мою роль должно было войти это, но я понимала, что желания Эрена никто больше и не одобрит. Сердце сжималось от понимания, что он должен оказаться в разведке, и как бы все это предприятие ни выглядело опасным, так и случится. Так каков же смысл отговаривать ребенка от его мечты? – Я обязательно стану разведчиком, вот увидишь! – восхищенно пообещал мальчишка, – Ты будешь встречать меня? Мне захотелось потрепать его по макушке, но вместо этого покровительственного действия я всего лишь усмехнулась и повернулась спиной к толпе, чтобы мальчик видел мое лицо. – Буду. Но ты обязательно будешь возвращаться, и ни за что не умрешь за стенами, – потребовала я. И тут я поняла, какое невыполнимое обещание пыталась с него взять. Спина пошла мурашками, и в удивлении Эрена я увидела, что лицо мое приняло совершенно скорбное выражение. Он даже не пытался меня обнадежить. – Я думаю, что там очень красиво. Армин показывал: там огненные реки, ледяные пустыни, море с соленой водой..! Разве плохо умереть за стенами? Действительно. Романтика. – Я бы предпочла тебя видеть живым. Твоя мама тоже, – грустно буркнула я. Отъезд легиона разведки был знаком, что осталось совсем мало времени. Осознание этого почему-то сделало легче, и с моих плеч резко упал страшный груз. Успеть что-то грандиозное у меня не получится. Я стащила из шкафа пару вещей Эрена и его шарф. Карла сшила мне еще одно платье, связала теплый кардиган, а потом научила и меня саму обращаться со спицами. И у меня вышли отличные носки разного размера, которые Карла переделала в нормальную пару, которую я сейчас брала с собой. К платьям я тогда подшила карманы, а из остатков ткани сделала небольшой напульсник, который теперь закрывал кустарную татуировку с символом Адзумабито, сделанную неизвестно как в такой глуши. После моей болезни на полке в комнате Эрена осталось лекарство, понижающее жар. Все это пошло в небольшую сумку, которую доктор Йегер принес мне из родительского дома. Туда же я закинула пару ботинок себе и новоприобретённому брату, не задумываясь о том, как буду потом оправдывать такую предусмотрительность. Места было немного, но я решила, что лучше взять хоть что-то, чем разбираться с проблемами уже за стеной Роза, где мы останемся одни. Жаль конечно, что скоро мы из этого вырастем, но первое время это будет хорошей помощью. Как я отложила эту сумку в угол, в голову пришла светлая мысль, но совершать это тайком я не решилась, с учетом того, что времени осталось крайне мало. Поздним вечером доктор Йегер сидел внизу, и я попросилась отнести ему ужин. – Спасибо, Микаса, – улыбнулся мне мужчина, собираясь уходить, как я чуть дернула его за рукав. – Можно спуститься к вам? – спросила я аккуратно. Он чуть замешкался, но пропустил меня. Дверь в комнату была приоткрыта, оттуда шел свет, но мы остановились на лестнице. – Ты что-то хотела? – уточнил он, чувствуя неловкость. – Доктор Йегер, – продолжила я, – скажите, полицейские не сообщали, что дом моих родителей обокрали? Мужчина явно не ожидал такого вопроса. – Не помню такого. Ты хочешь забрать какие-то ценные вещи? – решил уточнить он. Я хотела взять хоть немного денег с собой. Даже если они не потребуются, это было бы очень кстати, и следовало бы планировать хоть что-то наперед. Кроме того, я не помнила, где этот дом находится, что может быть ценным в этом мире (коим оказалась, например, соль), а читать удавалось мне крайне медленно, потому спешно найти что-то в тексте у меня бы не получилось. – Я хочу туда прийти. Мне кажется, папа и мама хранили какие-то деньги, и я боюсь, что пока дом пустует, эти деньги пропадут. Можете помочь мне отыскать что-нибудь важное, что следует хранить под присмотром? Я боюсь возвращаться туда одна. Доктор без каких-то вопросов согласился. Похоже, он даже не подумал о том, что родители могли держать в доме что-то ценное. Вспоминая, что оба они были изгоями, я сама начала сомневаться в своей гениальной задумке. Как только телега остановилась, все внутри прошибло молнией. Это воспоминания Микасы? Было бы неплохо, но я была уже рада знанию местного языка, доставшемуся мне от хозяйки этого тела. Доктор Йегер посмотрел на меня с сомнением, помогая вылезти из повозки. – Я похоронил их за домом, – чуть слышно проговорил доктор, явно сомневаясь, что об этом стоит сказать. Прошло уже достаточно много времени, чтобы трупы потеряли человеческий облик. Одно представление о том, что они могли остаться в доме, пробрало до костей. Из дома веяло холодом, но такого мороза, как стоял в хижине работорговцев, не было. Я собралась с силами – нужно найти хоть что-то, что может быть полезным нам в будущем. – Почему ты хочешь сейчас это сделать? – вдруг спросил доктор, – Тебя что-то тревожит? Вчера уехали разведчики. Они вернутся со дня на день, возможно, это будет сегодня. А это значит, что Гриша через пару дней будет мертв. Да, я не могу сказать всего, ведь это может поменять будущее, и он может не забрать силу Прародителя. Но он должен знать о скором прорыве стены, и наверняка мне поможет, если я намереваюсь повысить шансы на выживание для его сына. Я вдруг осознала это, и слова сами полились из меня. – Я чувствую, что вот-вот случится что-то плохое. Мне снится, что мы с Эреном убегаем. Там холодно, голодно и страшно. Мне кажется, я должна что-то сделать, чтобы этого не произошло, – выпалила я, – Доктор Йегер, скажите, ведь гиганты не смогут перейти через стену? Доктор Йегер в ужасе уставился на меня. – Не могут, – отрезал он, но его паника от этого не унялась. – Что же тогда случится? – как бы в воздух спросила я, потирая потные ладошки, – Кто пропустит их за стены?.. Я чувствовала, как мужчина за мной обомлел. – Что ты знаешь? – схватил врач меня за плечи. – Про существование людей за стенами, которые хотят нашего уничтожения, – сказала полуправду я, стараясь не выдать свой испуг от понимания, что передо мной непредсказуемый пятнадцатиметровый титан, и остается какой-то шанс, что он решит, что я подозрительная, – Как им удастся пустить внутрь титанов? Гриша все так же смотрел на меня с ужасом, но плечи мои отпустил. – Тебе мистер Аккерман рассказал это? Это было отличным ответом, но более безопасно будет придерживаться другой версии. – Нет, мама, – вздохнула я, – Так как же у них это получится? – Она больше ничего не рассказывала? – Нет. Он не стал отвечать. – Береги себя и Эрена, – вместо ответа он дал напутствие, – Вы трое вместе с Армином должны спастись, что бы ни случилось. В ответку и я не стала отвечать, только кивнула. В каком-то состоянии забвения мы обыскали спальню родителей и нашли небольшие сбережения, какие-то документы и мамины золотые серьги. Я торопилась, ведь все могло случиться уже сегодня, и доктор Йегер чувствовал мою тревогу. Перед уходом я зашла в комнату, что принадлежала Микасе. На окне стояла кукла, самодельная, но очень милая. Рядом с ней лежал платок, расшитый какими-то цветочными узорами. Не задумываясь, я забрала платок с собой. Он был небольшой, но очень красивый. В него я завернула все свои находки и убрала в карман розовой вязаной кофты. Дома доктор вручил мне несколько сложенных конвертов с травами и порошками. – Тут все подписано. Это – от болей, это – от отравления, это – для ран. Я написал, как разводить водой, как принимать и что спрашивать в аптеке, чтобы сделать то же самое. Его руки дрожали. Мои тоже.