Очередная глупая затея Микасы Аккерман

– А вот тут наша лаборатория! За эти годы мы успели скопить отличный набор реактивов, это наша гордость! – произнесла Ханджи, указывая на пару шкафов с разными склянками. Для средневековья, конечно, впечатляюще. Я указала на баночку с купоросом, спрашивая, что это. – Соль меди, – ответила Ханджи, взяв баночку. – А какая именно? Как вы ее называете? – уточнила я. В течение всей экскурсии я докучала Зоэ своими расспросами как сейчас, поскольку это был один из немногих шансов выяснить уровень развития этого мира и понять, насколько отличается наука в моем мире от местной. Эрену явно было просто интересно разглядывать всевозможные чудаковатые приблуды. – А какой из этих солей мы солим еду? – спросил Эрен, чьи глаза явно разбежались по разнообразию бутылечков в шкафу. Мальчика проигнорировали. – Ну, – почесала в затылке Ханджи, поворачивая этикетку на бутыльке, – Медь сернокислая, если это что-то может сказать. Да, это одновременно понятно, и не совсем то, как это звучало в моем мире. – А кислота, из которой это получается, у вас есть? – я продолжила свой расспрос. – Серная что ли? – Ханджи кивнула, – У нас много всякого. – Какие еще кислоты у вас есть? Пока Ханджи с удовольствием показала мне все кислоты, которые у них были, Эрен отчаялся получить ответ на свой вопрос, и хмуро оглядывал шкаф с пустыми пробирками и другими склянками. – Понятно. Тогда соль, которой мы солим еду, называться должен натрий… хлористый, так? – Ага. Только мы его тут не держим, – заметила женщина. Ну, выглядело так, что бертолетову соль мы как-нибудь получим, более того, она уже может существовать. С органикой дело обстояло куда сложнее, и до существования за стенами глицерина я пока не могла докопаться. Таблицы Менделеева тут тоже не было, и задача моя немного усложнилась. Не то, чтобы я рассчитывала на тот же уровень науки, но от химии у меня только физхимия в голове чутка осталась, и из этого разве что я припоминаю, мол, разные металлы нельзя друг к другу привинчивать. Маловато. Как-то оформить взрывчатку всё-таки надо, а тут без химии никак. К концу нашей экскурсии, Ханджи заглянула в комнату к своим подчиненным, которым предварительно была выдана азбука английского алфавита, написанная мной. – Полагаю, что это будет плохо читаемый текст, – заметил один из солдат. Ну конечно, человеку, который всю жизнь писал местными недоиероглифами, европейская письменность будет выглядеть странной. Но это… это даже бонус! – Так в этом и суть, – согласилась я. – Если это будет плохо читаться, к нам будет меньше вопросов. Утром Эрвин подкинул нам замечательное решение – использовать нашу азбуку для записи местных слов на слух. Это позволяло Армину и Эрену втянуться в изучение и иметь возможность читать тексты с использованием латиницы, и изучать полноценный язык не было необходимости. Забавно, но в своей реальности я только с помощью латиницы и могла читать азиатские языки, а теперь уже я местных учу читать на своем колхозе… – Этими знаками можно записывать химические реакции, как вот тут. Это будет короче, – заметила я, указывая на привычное мне уравнение реакции в тексте. – Неплохо, можно подумать, что так записывал эти вещества Гриша Йегер на родине. Ну, если бы он был на моей родине, то да. Ханджи быстро организовала передвижение хаотичного отряда в сторону выхода. Шумно переговариваясь о всяком, мы всей оравой вышли на полянку, где стоял деревянный стол со скамьями. Для предосторожности всякая работа с нами велась на свежем воздухе, а в преддверии зимы появилась необходимость создать какое-то местечко с крышей, и для этого какие-то новобранцы занимались установкой небольшой беседки неподалеку от нас. Мы устроились на полянке, разговоры все не затихали, и я, вклинившись, предложила пример своих записей латиницей для расшифровки. После этого у меня появилось время на то, чтобы получше расписать старые заметки относительно каких-то веществ – теперь у меня получалось более понятным для местных способом описывать химию и те вещества, что нам нужны. Пока я чесала голову относительно нитроглицерина и возможности его сделать как-то более безопасно, Ханджи взяла мои записи. – Ага, – ответила она, посмотрев на мои записи относительно получения бертолетовой соли, – Это мы можем сделать. Я вздрогнула от неожиданности и обернулась на женщину. – Вы это используете? – Где? – Ну например для оружия. Ханджи посмотрела на меня удивленно. – Это нам обеспечит взрыв, – пояснила я, – Не уверена, что это хороший вариант, конечно, но можно начать с этого. Только надо быть очень осторожными, чтобы не убиться с ней. В тот момент Зоэ не смогла подобрать слов, кажется, потому что все, что она смогла сказать было… – Откуда ты знаешь? – возглас Ханджи разнесся по поляне. Все тут же уставились на нас двоих, даже разведчики, что работали над беседкой. Я, остолбенев, просто неловко пялилась на нее. Все мои стандартные отговорки не сработают, надо что-то срочно придумывать! – Ханджи, – внезапно появилась небольшая фигура Леви как будто из ниоткуда, – Эрвин вызывает. Вот он – мой спаситель! Ханджи тут же поспешила к Эрвину, бросив на меня напряженный взгляд. Я очень рассчитывала на то, что разведчица получит все необходимые сведения, которые так активно она пыталась выпытать у меня, и я наконец перестану переживать о том, что можно рассказать, а чего – нет. Наконец выдохнув, я отложила подальше листочки и карандаши. Думаю, у нас хорошо получится написать подставную книжку от лица Гриши Йегера, а сейчас мне надо немного размяться и отдохнуть. И кое-что обсудить. Я слезла со скамейки и направилась к Леви, который пока не ушел, и только хмуро смотрел на солдат отряда Ханджи, также успешно, как и сама Зоэ, сеющих хаос вокруг себя. Те громко обсуждали мою «шифровку», пока Эрен и Армин изучали латиницу, вырисовывая незнакомые символы. Работа кипела, можно сказать. Аккерман близко не подходил, и я решила тоже близко к нему не приближаться, и только подошла на пару шагов, чтобы меня было хорошо слышно. – Сэр, – позвала я, обращая на себя внимание, – Вы, наверное, помните меня с ребятами? Леви не ответил, но по его лицу было понятно, что все он помнит. Разговорить такой камень будет очень непросто. – Так вот, мы тут немного пытаемся тренироваться как-то, готовиться к кадетскому корпусу, – начала я свою просьбу, – и дело в том, что пока как-то не особо получается. Сказать прямо, что мы лохи подзаборные, которых драки с хулиганами особо не закалили, я не смогла, и просто неловко пялилась на серьезного такого Аккермана, который весь мой монолог ни словом не обмолвился, ни бровью не повел. – Чего вам надо? Гениальный вопрос, на который ответ я еще не придумала. – Подскажите, как начать, ну, готовиться?.. – выдала я, пожимая плечами. – С завтрашнего дня после построения бегаете десять кругов вдоль ограждения замка, – ответил он, не задумавшись, – а потом тащите свои задницы на задний двор, встаете метрах в двадцати от разведчиков. Смотрите, что они делают, и повторяете. Главное – не лезьте под руку. Гениально простой ответ от человека, который за всю свою жизнь не прошел ни одного нормального обучения. Впрочем, это был неплохой вариант. – А нам так будет можно? – уточнила я. – Если Эрвин и Ханджи разрешат – да. С учетом тона этого человека мне было прям не по себе от того, что я занимаю его бесценное время своими тупыми вопросами. Глядя на Леви, я чувствовала, как плевать ему на нашу троицу, все происходящее, но все-таки он стоял тут и смотрел на солдат, которые явно не подходили его хмурой персоне по темпераменту. Что он тут делал – непонятно. Обогнув поляну, посмотрев, как делается беседка, и чуть подышав морозной свежестью, я вернулась к столу с мальчишками, пока все это время Леви стоял как изваяние на том же месте. – Ты меня ждал! – обрадовалась Ханджи, подоспевшая к нам, – Моблит! Солдат тут же подобрался и подбежал к ней. – Дело такое, – разведчица протянула ему какой-то листочек, – Мелочь своди на склад, Лауду и Абеля отправь с ними, пускай напишут запрос о том, что понадобится для работы. Остальные пускай займутся во-он тем листочком, – Зоэ уже вытащила мои записи про бертолетову соль, – Осторожно, эта штука должна взрываться похлеще пороха. Ханджи вручила бумажки заместителю, улыбнулась, и потащила Леви куда-то в глубины замка. – Они с капитаном Ханджи дружат? – удивилась я вслух. Моблит обернулся на меня, поджал губы, и попытался ответить. – Капитан всем нравится, – сказал он, – А Леви оказался тем еще дарованием, у нас его уважают. Как он умеет убивать титанов – никто больше не может. Ну, разве только Мик. Леви еще не хватает опыта. Логика Моблита показалась мне странной, но я не стала отвечать. Отряд был быстро организован на деятельность, а Лауда и Абель оперативно пристроили нас к делу – солдат периодически направляли на работы с починкой формы, и теперь эту обязанность можно было спокойно переложить на нас, и особенно не заморачиваться. К тому же, мы смогли взять на себя часть работы сапожника, и для этого Абель заказал набор инструментов для кожи и еще несколько расходников. Все это обещали привезти к концу недели, а пока нам выдали машинку, два мешка форменных штанов и рубашек, и несколько бабин хлопка. Пока Ханджи с отрядом занимались своими раздумьями над латиницей, мы занимались починкой формы. К ночи керосиновой лампы весьма скоро перестало хватать, к тому же стало очень холодно, и мы с Эреном отправили Армина отогреваться в комнату, а сами остались убирать свое рабочее место. Вечерело очень скоро, и фигуру приближающегося из-за казарм солдата Эрен опознал только по хвостику. – Капитан Ханджи! – поздоровался Эрен. – Как прогресс? – сразу перешла к делу разведчица, – Вижу, вы тут справляетесь. – В общем-то неплохо, – согласилась я, протягивая рубашку, у которой прохудился локоть, – мы вот такие кусочки на локти подшили ко всем рубашкам. – Ага, – подхватил Эрен, заканчивая с мусором, и поднося наши подлатанные штанишки, – И еще укрепили штаны изнутри для верховой езды. Мы оба посмотрели на Армина, но он все молчал о своей идее. – Армин считает, что это будет полезно на всех штанах, но нам надо опробовать это на ком-то, – озвучил Эрен. – О, что-то похожее я видела у Военной Полиции, – заметила Ханджи, разглядывая под лампой нашу работу, – Выглядит отлично, натирать будет меньше. Но сотрется, скорее всего, тоже быстро. Да, тут синтетики пока нет, и не планируется. – Мы еще поэкспериментируем, – согласилась я, – ткань надо подобрать, выкройку какую-то сделать, а не на глаз… Что вы сейчас думаете, капитан? Ханджи повертела ткань в руках. – Форма у нас согласована, но починка может быть всякой, – заметила она, – С рубашками идея хорошая, но нам это не так нужно, как кадетам. А вот со штанами заменить ткань на что-то другое не получится, по уставу хлопок, вот и шьем из хлопка. – Хорошо! Сделаем из хлопка! – воодушевилась я. В конце концов, можно будет предложить замену ткани потом, когда у нас будет достаточно положительных отзывов. – Рубашки пойдут к новобранцам, – заметила женщина, – в этом году из кадетского пришли совсем зеленые мальчишки, из рук вон плохо обученные. Надеюсь, Шадис возьмет дело в свои руки, – пробормотала Ханджи, – Вы тоже старайтесь, чтобы потом не собирать все ветки лицом. – Обязательно, капитан! – отрапортовал Эрен. – Капитан, а мы можем по утрам смотреть за тренировками? – вдруг вспомнила я разговор, – Нам это будет очень полезно. Эрен, засияв, во все глаза уставился на разведчицу. – Ой, да что угодно делайте, только не мешайтесь никому! – отмахнулась женщина, – главное правило для вас – не находиться в одном помещении с разведчиками. Остальное можно, пока нет опасности заразить кого-нибудь. – Да, помним! Не кашлять ни на кого, не дышать рядом с другими людьми и не петь, – вспомнил напутствия Эрен. – А петь-то почему нельзя? – удивилась женщина. – Моблит сказал, что нельзя. Зоэ посмеялась. Эрен пошел вперед, к складам, водрузив на себя практически все, что мы выпросили для нашей работы. Мне достались наши починенные образцы, которые я уложила на плечо, и мусор, сложенный в подол платья. – Завтра после ваших подглядываний за разведчиками будем заниматься твоей взрывной солью, – заметила Ханджи, на ходу отобрав у Эрена машинку, – Твои значки для веществ не просто так ведь, не из головы взяты? Я посмотрела вслед Эрену, который особенно не спешил останавливаться и слушать, и ответила. – Да, в этих значках есть смысл, – ответила я, – есть люди, которые преобразовали все, что нам известно об атомах и молекулах, в удобную таблицу. Я попытаюсь вам ее воспроизвести. Ханджи даже на мгновение остановилась, чуть не запнувшись. – Почему мы этого не знаем? – выпалила она. – Я не знаю, капитан, – пожала я плечами, подтягивая сваливающиеся с руки вещи. От таблицы Менделеева в моей голове осталось что-то весьма значительное. В школьные годы благодаря парочке игр, дополнительным занятиям и моей личной заинтересованности я многие элементы знала по порядковому номеру. Для части из них по той же причине я даже могла припомнить атомную массу. Ну а валентность я ведь никак не смогу перепутать! Всю ночь с краснющими глазами я пыталась вспомнить эту несчастную таблицу, из которой у меня осталось только три периода и маленький клочок от четвертого. Кто там был пятнадцатым? Сера? Нет, она должна быть 16, у нее степень окисления минус два. А кто за кальцием шел? Цинк тридцатый… или тридцать первый… Где-то там галлий и германий после. Железо двадцать седьмым? Или это кобальт двадцать седьмой? Надо рисовать, сколько там всего электронов может быть у этих товарищей. Путем выкладок, следующий благородный газ у нас должен иметь номер 36. Еще бы вспомнить, как он называется. После неона и аргона если кто-то и был, то не на слуху. Бром где был? Он минус один, значит, тридцать пятый. Черт, с четвертым уже какой-то кошмар начинается. Может этого и достаточно на сейчас, только всякие свинцы и золото с платиной я вообще не могла нормально вспомнить и расположить, а эти товарищи тут были и использовались. Более того, моя память могла сыграть плохую шутку, и в этом мире вообще все могло быть по-другому. К утру, когда моя дырявая таблица уже плыла в глазах, я окончательно решила презентовать это как гипотезу. – Это что? – Эрен смотрел на мое мертвое лицо и кучу листов на подоконнике, который я использовала как стол. – Это… наука, – выдавила я, падая на кровать, чтобы как-то расслабить спину. Ханджи рассматривала мою таблицу с каким-то скепсисом. – А почему тут пусто? – уточнила женщина, тыкая в первый период. – Ух, – выдохнула я, – ну это надо объяснять… Без модели атома Резерфорда и атомных оболочек как-то тупенько выйдет. Я уже собиралась начать свой рассказ в теорию, записав эти модели как аксиому для моей дырявой таблички, как я начала понимать, что эта штука требует достаточно много теории. Взяв веточку, я начала чертить квадратики с атомными орбиталями, как кто-то варварски наступил на мои рисунки на земле. – Построение закончилось, – заметил Леви, – Твоего отряда я там не увидел. Ханджи что-то отвечала ему, а я совсем отчаялась переделывать свой рисунок. Кинув ветку, я прикусила губу, глядя в сторону мальчишек, что бегали себе вдоль заборчика. Армин выглядел уже живее всех живых, и это не могло не порадовать. Эрен, приблизившись к нам, помахал рукой, подзывая. Я оглянулась на Ханджи и Аккермана, и решила, что сейчас не мое время. Втянув носом, я решилась присоединиться к пробежке, радуясь, что молодое тело готово и не к таким испытаниям. К концу четвертого круга я начала понимать, что один такой забег был похлеще стадиона, но выносливость Микасы позволила устать только к самому концу. Добравшись кое-как до площадки, где солдаты занимались, я даже не посмотрела, что они делают. Мы нашли местечко на соломенных тюках, и я мирно заснула. – Микаса, ты что, спишь?! – возмутился Йегер, загородив мне солнышко. – Не спи, замерзнешь! – подхватил Армин, и я попыталась продрать глаза. Мальчишки, все в пыли или песке, начали отряхиваться, – капитан Ханджи ждет нас на поляне, говорит, ты там нужна. За столом сидела Ханджи, которая что-то черкала на листочках, Абель и Моблит, которые притащили наши вчерашние мешки, и еще какой-то солдатик, которого они допытывали расспросами. – Говорит, никак не управятся до завтра, – услышала я слова, что Моблит передавал Ханджи. – Ты шутишь? Им сколько времени надо, чтобы стол сделать? – возмутилась женщина, – отправь их на склад за каким-нибудь столом! – Есть! – отрапортовал Моблит, тут же занявшись поручением. Мальчишек усадили за работу, а Ханджи собрала все бумаги, и вручила мне мою дырявую таблицу. – Так, а теперь, пока мы ждем этих лоботрясов, ты объясняешь мне то, что хотела сказать утром, – отрезала Зоэ. Отказываться от своей задумки я и не планировала. После какой-никакой передышки мозг стал быстрее работать, и я даже более-менее последовательно рассказала то, что требовалось для понимания. Форму орбиталей потом придется дополнительно объяснять, но сейчас главное передать идею. Формулки с латиницей и цифрами стали доступнее, и разведчица усвоила идею. – Итак, – вздохнула Зоэ, – То есть если мы знаем запись каждого вещества, то можем понять, как оно будет взаимодействовать с другими. А запись вещества мы можем сами составить, в принципе. – Ну, в целом да, – я не стала душнить, – Полагаю, вы и до этого как-то доходили ранее. – Твоя теория объясняет многое. В том числе соотношения реагентов, – почесала в затылке Ханджи, – Остается понять, как нам идентифицировать вещества, которые у нас уже есть. С качественными реакциями уже куда сложнее. – Ну, это надо подумать… – отвела глаза я, – Вы, главное, не забывайте, что в этой таблице далеко не все, что есть, и есть вероятность, что это неправда. – А как же, – согласилась Зоэ, – еще бы верить всему на свете! Будем пробовать. Твоя взрывная соль все-таки откладывается на потом, сейчас пока вот это опробуем. Все-таки это куда безопаснее должно быть. Так как я рассказала о экзотермических реакциях, мне было не так страшно отпускать ученую. Я вернулась к мальчишкам, которые во всю погрузились в работу. К концу недели Эрвин вызвал нас к себе, и рассказал об операции со списками. Дело вышло весьма успешным, и помимо вычеркивания нас из истории, получилось достать доклад со списком ферм, на которых были потенциальные зараженные. Конкретного списка лиц не было, поэтому проверить, попали ли туда наши шифтеры, не особенно представлялось. Более того, расчет был на то, что они в случае побега попросту повторят нашу манипуляцию со списком, и легализуются через кадетский корпус. В конце концов, они – войны, и уж помереть просто так не собираются. Во всяком случае, я на это рассчитывала. Получив отличный набор пробойников, несколько ящиков расходников, среди которых был какой-то сомнительный клей, мы отправились на службу разведке – вернулись к залатыванию формы. Теперь мы трое и куча форменных курток и ремней, выданных нам в мешках, медленно тянулись со склада к нашему новому рабочему месту. Ханджи оформила нам неплохую беседку с большим столом, выдала несколько теплейших пледов и даже откопала две дюжины мотков пряжи для того, чтобы мы смогли связать себе что-нибудь тепленькое для работы на свежем воздухе. Погода здесь не была такой уж холодной, и в зимнее время кофты и платья с теплыми чулками мне хватало, чтобы не мерзнуть. Когда дул холодный ветер, я заматывалась с макушкой в шарф, который Эрен по доброте душевной отсудил мне. Глядя на мальчишек, которые несмотря на куда более удобную и теплую одежду – штаны, все равно мерзли, я занялась взялась за работу, которой обучилась только в этом мире. Карла обучила меня вязанию спицами, и, несмотря на свою бесталанность в деле, которое требовало спокойствия и терпения, за четыре вечерка под дерганной лампой я связала неплохой шарф для Армина, а потом принялась за более грандиозный проект – кофту с капюшоном, на который ушло значительно больше времени и нервов. К концу этого мероприятия я была готова заречься вязать в темноте, потому что глаза уставали здорово. Однако выданного нам хватало еще на одну теплую кофту, которая лишней не была. Эрен облюбовал капюшон в первый же день, и я поняла – Армину нужна такая же. Ко второй кофте я добавила удлиненные резинки у рукавов так, чтобы часть руки можно было спрятать под ней, а в дырку высунуть палец. Когда Армин примерял это мое нововведение, стало ясно, что таких элементарных вещей порой и не хватает для счастья. Конечно, электричество очень хотелось, но теплые руки – тоже отличный бонус! Такие рукавички я потом подвязала и себе, и Эрену. Теперь, когда пледы уже не были таким важным атрибутом, работа спорилась, да и запасы списанной формы подходили к концу, так что у нас начало появляться свободное время. Подходил к концу наш первый месяц карантина, Ханджи успела опробовать взрывчатку на основе бертолетовой соли, с особым удивлением отметила, насколько небезопасно будет использовать ее в бою, и теперь дело шло к реальному применению ее со стен. Надо было думать дальше, но у ее отряда дело шло неплохо. Они скоро решили, что такие ядерные штукенции стоит использовать в маленьких количествах в сочетании с чем-то менее опасным. По факту, они там изобрели вторичную взрывчатку, всего-то обучившись химии уровня школьника и получив эмпирическую табличку Менделеева. Мои знания не первой свежести были совершенно новы этому миру, и этого оказалось достаточно для значительного прорыва. К новому году весь отряд Ханджи стал нервно-возбужденным, и их настроение перенимали другие разведчики. Моблит тоже чувствовал в этом проблему, но не Ханджи. Женщина настолько увлеклась, что получила выговор за второй поджог за неделю. – Мы же оружие делаем! – непонимающе говорила Ханджи, – более того, Эрвин, все живы! Мы стояли на припорошенной полянке все в саже, кашляя от угарного газа. Эрену было совсем плохо: он вызвался помогать с пожаром, и мало того, что наглотался угарного газа, он еще и здорово обжегся. Я уже пожалела, что указала Йегеру на его неуязвимость, и теперь поддерживала мальчишку, давая ему опереться, пока тот приходил в себя. Взрыв произошел глубокой ночью, и пожар по деревянному полу распространился очень широко. Громкость и крики позволили нам скоро проснуться и выбежать на улицу. Моблит в это время как-то успел организовать команду спасения казенного имущества и лаборатории. В прошлый раз загорелся только стол. – Солдаты начинают подозревать неладное, – немного резко дернул за плечо разведчицу Смит, – Готовьте документы. Через неделю едешь с докладом в Военную Полицию, мы больше не можем это скрывать. В мгновение Зоэ оторопела, отшагнула к погорелому замку, и посмотрела в сторону. – Это может нам все здорово испортить, Эрвин, – сказала она честно, – пока мы добились малых результатов, но если дать больше времени, то все пойдет куда лучше. Было бы хорошо эти результаты как-то нам приписать господину Йегеру, иначе мы подставим в первую очередь себя. Смит посмотрел на нашу чумазую троицу. – Так, – собрался мужчина, – Леви, отведи мальчишку в лазарет. Потом – к нам. Вы – за мной. Мы гуськом пошли за капитаном Ханджи, которая пыталась объяснить, насколько глобальные вещи ждут нас. Мы пришли в его кабинет по опустевшим коридорам – казармы были в другой стороне, а те, кто бодрствовал, занимался последствиями пожара. Мик следовал за нами, а как мы вошли в комнату, остался у дверей. – Как много времени вам еще нужно? – поинтересовался Эрвин, садясь за свой стол, и вынимая какие-то листочки. – Хотя бы еще пару месяцев, – ответила Ханджи, не задумываясь. Зоэ упала на диван, потирая черные руки. – Микаса, что думаешь? – переключился Эрвин, – какой прогресс? – Думаю, капитан права. Но у меня есть классная идея, как нам схитрить, – ответила я, – сейчас мы можем сделать первую книгу и ее копию с какой-то расшифровкой. А остальные книги написать потом. – Для Военной Полиции это не годится, – заметил Эрвин, – Мы передаем все свои находки и наработки им, и нам потребуется показать все, что у нас есть. – Тогда можно написать еще несколько книг, где мы напишем какую-нибудь белиберду, – предложила я, – У меня есть способ, как нам это сделать. Для этого будет достаточно, если вы воспользуетесь моим языком. Я смогу составить такой текст, который расшифровке будет поддаваться сложно, и этим мы затянем возможность его прочесть, а заодно – сроки нашей работы. После этого подменим его. Снять копию будет сложно, поэтому я не рассчитываю, что они появятся. Смит нахмурился. Может моя идея и могла дать нам время, она была рискованной. В конце концов, нас на этом могли раскрыть. – Какие еще мысли есть? Я глянула на Армина – на его лице прям читалось, он придумал что-то, – но он молчал. Наши глаза встретились, и я попыталась взглядом указать, что сейчас самое время для его идей. – М-можно сказать, что вы их еще ищете, – наконец произнес Армин, – Скажем... Скажем, вы проводите расследование и находите книги прямо сейчас. Первая вам попала в руки совершенно случайно, но в ней можно добавить упоминания о последующих. Сейчас для достоверности будет достаточно составить приблизительный план того, что будет написано в следующих книгах, и под конец сделать сноски, которые будут указывать на продолжение этих идей. Эрвин чуть прищурил глаз, глядя на Армина. – А знания о том, где искать, есть только у вас троих? – предположил командор. – Не обязательно. Можно указать приблизительное место прямо в книге, чтобы каждая новая ссылалась на последующую, – подкинула Ханджи, – Только… не подставит ли это нас еще больше? – Это может подставить как вас, так и тех, кто будет имитировать деятельность по поиску. С другой стороны, как это подать. – Нельзя, чтобы это восприняли как что-то опасное для Короны, или прорывное. Просто какие-то теоретические сведения. Более того, мы не должны подавать все происходящее как что-то, что будет оружием в скором времени, это должно быть что-то глубоко теоретическое, просто по незнанию это может взрываться и быть опасным для химиков. – Химиков? Штирлиц плюнул на конспирацию. – Так называют тех, кто занимается превращениями веществ, – пояснила я, – Непросвещенные люди готовы поверить, что вот такая у нас наука – поджигающая лабораторию и столы. К этому надо подвести всех разведчиков, чтобы те не разболтали, какими опасными делами мы занимаемся. Смит кивнул. – Так и сделаем. Займитесь книгой, продумайте, что будете делать дальше, – согласился командор, – через неделю я вас вышлю в столицу. – Но почему так скоро? – Только что уехали полицейские, те самые, что выясняли у нас в Митрасе насчет стениста, с которым мы разговаривали. – Снова они? – переспросила Ханджи. – Да, и они очень заинтересовались вашими отчетами. У нас нет вариантов отложить ваше посещение. Это может поставить под сомнение верность Разведкорпуса Короне. Мик вдруг ринулся к нам, и Эрвин резко замолчал. Захариас успел лишь осмотреться, как буквально через мгновение окно в кабинете с треском разлетелось, и перед нами прямо на стол приземлился Леви, удерживая Эрена за шкирку. – У нас тут малец дымится, – прокомментировал Аккерман свое незаконное проникновение. Умытый от копоти, но со слезами на напуганном лице, Йегер осел на стол, потирая свой дымящийся бок. Ожог заживал прямо на наших глазах, и пар начал сходить на нет. Черт, как я додумалась отпустить раненого шифтера в лазарет?! – Ч-что происходит? – подскочила Ханджи, осматривая мальчика, – Леви, что случилось?! – Медсестра начала обрабатывать его ожог спиртом, как он закричал, отскочил. Я его схватил, чтобы он не сбежал, и он начал вопить по новой. От него как повалил пар, медсестра тоже начала орать. Я взял его и к вам. Что это? Ханджи взяла Эрена за руку, буквально недавно испещренную волдырями, и сжала. Мальчик перевел на меня напуганный взгляд. Он, кажется, дрожал. – Такое с тобой уже было? – начала она расспрос Йегера, – Тебе сейчас больно? Что ты чувствуешь, когда я прикасаюсь там, где был ожог? Эрен растерялся, и стало понятно, что он боится говорить о своей особенности, и просто хватает ртом воздух как рыба. Армин тоже не может ничего сказать, только смотрит туда, откуда до этого шел пар. – Это регенерация, – прервала я молчание, – Я думала, что это не будет работать, пока Эрен не пробудит силу, но как видите, получилось… – То есть если я его сейчас еще раз обожгу, он снова все вылечит за несколько минут? – уточнил Леви, слезая со стола. – Варвар! Нельзя так с ребенком! – возмутилась Ханджи, – Мы попробуем с небольшой ранкой. Эрен еще больше напугался, глядя в глаза разведчицы, блестящие за очками. Ну теперь уж я должна проявить себя в отведенной мне роли охранника. Я поспешила к столу Эрвина, хлопая ладонями по нему. – Нельзя! Это может быть очень опасно, потому что раны позволяют использовать ту силу, о которой говорил доктор Йегер! – выпалила я, – Пожалуйста, подождите! Эрен не сможет ей управлять сейчас! – Почему? – Эрвин был скорее не напуган, а заинтересован. – Потому что он пока очень мал и слаб, – вывернулась я, – Давайте об этом позже, это долгий разговор. Сейчас Эрену нужен покой, а нам – время и силы, чтобы заняться книгой доктора Йегера. Этот разговор мы продолжим, когда первая книга будет готова. Я обещаю. Командор поднялся со стула, нависая надо мной скалой. – Сейчас вы переселяетесь в эту комнату, – он указал рукой на загадочную дверь, что была в кабинете, – Ханджи, займете пока казарму с новичками. Передай, чтобы о работе не болтали вообще, говорите, запрещено Военной Полицией. Леви, – вздохнул Смит, – будешь присматривать за Эреном Йегером. Мик, помоги отряду Ханджи вынести все, что не следует кому-то показывать, и организуй ремонт в кратчайшие сроки. Никому о произошедшем не распространяться – ни о пожаре, ни о Йегере. Особенно – о Йегере. А все ваши работы теперь проводите исключительно на улице. Раздав указания, Эрвин вытащил из шкафа свою сменную рубашку и подал ее Эрену, что сидел на полу в одних портках и почему-то только в одном ботинке. Эрен быстро укутался в огромную рубашку и подтянул к себе ноги. Армина отправили на склад за одеялами, подушками и постельным, Мик притащил еще один матрас, и нас оставили втроем в комнате для отдыха Эрвина. В кабинете был шум и гам, а у нашей двери в кресле пристроился Леви, и выходить из комнаты было как-то страшновато. Эрен никак не мог уснуть, ворочаясь на кровати и мешая Армину выспаться. Я тоже не могла заснуть несмотря на очень позднее время. Меня тревожило то, как скоро стали прогрессировать силы Эрена. Судя по тому, что в оригинале первое превращение Эрена было удачным из-за его четкой мотивации, сильных эмоций, и в целом очень стрессовой ситуации, все что угодно могло объяснить, почему Эрен смог тогда взять контроль над титаном. В последующие разы управляемость была сомнительной, как будто пацан впал в какой-то коматоз, и титан управлялся инстинктами, а не владельцем. Эрен снова повернулся, перетягивая одеяло. Армин нахмурился, сжимая с усилием веки, как за дверьми снова поднялся шум. – Да черт бы тебя побрал! – вспылил кто-то. Эрен вздохнул. – Эрен, – позвала я полушепотом, – слезай сюда, хватит ворочаться. Поговорить надо. Эрен быстро собрал свои подушку и одеяло и перебрался на матрас, который мальчишки отсудили мне. Армин, почувствовав какое-то успокоение, повернулся к нам спиной. – Так, теперь ложись на бок и закрывай глаза, – прежний опыт общения с детьми подсказывал, что сейчас следует побыть взрослой и дать какое-то успокоение взбудораженной нервной системе. Петь колыбельные практически одиннадцатилетнему мальчишке было бы неправильно, поэтому я легла со спины от Йегера, положила ладонь ему на предплечье и начала медленно похлопывать, пытаясь особенно не сбиваться с такта. Вторую ладонь я просунула под свою подушку, устроилась поудобнее, и начала рассказывать Эрену историю из своего мира. Кажется, к середине я и сама уснула, но, когда я проснулась, мальчишка спокойно спал. Я понадеялась, что он тоже смог отдохнуть. – Встаем, – в комнату вошел Аккерман, кидая в нас ботинок, – Ханджи ждет во дворе. При нас Леви удерживал себя от своих любимых обращений к Зоэ, и по его лицу было видно, как он борется с собой за какую-то субординацию. – А? – дернулся Армин, как только дверь хлопнула. Эрен от этого подскочил, ударяясь локтем о стенку. Мы быстро собрались – к счастью, второй башмак Эрена, утерянный при экстренной перевозке на УПМ, был нам возвращен, и уже через десяток минут мы уселись за стол в беседке, посматривая, как разведчики занимаются ремонтом погоревшей части замка. – Командир уехала по делам, – отрапортовал Моблит, – Командор Смит передал нам приказ начинать без нее, а еще не раскрывать детали вчерашнего. Мы еще тут посовещались, и решили, что ты, Микаса, займешься написанием чистовика книги. Чтобы твой почерк нельзя было сравнить, тебе придется притвориться неграмотной. – Да вы бы видели, как она пишет, – заметил Эрен, – ни у кого не будет сомнений, что Микаса сумеет так ровно писать еще и на чужом языке. Пока он это говорил, сама судьба решила его наказать – он уронил деревянный короб, в котором лежали наши бумаги, себе на ногу и взвыл. Впрочем, с местной письменностью у меня не заладилось. У меня и с родной письменностью всю жизнь были беды, просто опыт написания лекций принес какие-то плоды, и, что удивительно, в теле Микасы мне удавалось повторить такой же трюк. Я не стала открещиваться, и немного пожалела пострадавшего мальчишку. Видать, встал не с той ноги, и теперь спотыкался на ровном месте. – Это хороший вариант, – согласилась я, но решила уточнить, – для кадетского корпуса же не потребуется знать грамоту? – Вы поступить сможете только через год. Это означает, что за это время ты еще успеешь «обучиться», – ответил Моблит, – кстати, Эрен, как ты? Вчера ты здорово пострадал, как мне показалось. – Да… нет, – отмахнулся мальчик, роняя карандаш, который только что взял. – Тебе что, в руки насрали? – выругался Леви, подталкивая того поднять карандаш, – Ничего у него серьезного нет, просто руки из задницы, – ответил за Йегера Леви, – надышался угарным газом, пришлось тащить в лазарет. Больше не устраивайте поджоги. – У меня учились, – подмахнула я, улыбнувшись своему дальнему родственнику. Леви никак не отреагировал на мою бездарную попытку разрядить обстановку, а Эрен все так же потерянно смотрел то на меня, то на Леви – нужно сменить тему, пока он еще что-нибудь не уронил, – Нам потребуется обдумать, как следует проводить следующие опыты, сэр. – Это точно, – Лауда, которой вручили несколько коробок макулатуры, поставила их рядом с нами и смахнула пот, – И все на нас! Капитан скинула свои обязанности и полетела в Трост по каким-то срочным делам. Теперь еще и новость, что нам надо скорее заканчивать эту книгу… У меня ощущение, что что-то плохое вот-вот случится. У меня тоже было такое предчувствие. Но, полагаю, разведчики говорили о том, что с нашим появлением проблем у них прибавилось. Стараясь не зацикливаться на этих дурных мыслях, я вернулась к работе. К вечеру прибыла Зоэ, но первым делом она ушла в кабинет Смита и вернулась уже к сумеркам. – У нас новость, – махнула Ханджи, непривычно хмурая, и очень озадаченная, – В газетах рассказали об эпидемии чахотки среди беженцев. Вот вчерашняя. Армин развернул газету, я устроилась за плечом у мальчика, вчитываясь. Не контактировать. Заявлять обо всех подозрительных людях полицейским. Ничего о высылке, и много предупреждений о том, как следует избежать заражения. – Эрвин вызывает тебя к себе, – сказала женщина, присаживаясь рядом с нами. Я поднялась, вздохнула и направилась к командору. Ну не скажет же он, что вот, я из Короля зверюгу какого-то сделала, и людей на самом деле не высылают? Или будет расспрос про Эрена? Да, про него нам точно надо поговорить. Как минимум, сейчас меня пугает возможность ранения Эрена и его превращения. Полагаю, он может приближаться к той грани, за которой силы пробудятся, и это действительно опасно. – Ханджи рассказывала о новости у гражданских? – с порога спросил Эрвин, не отрываясь от бумаг. – Да. – Ты, похоже, права, – ответил Эрвин, – С учетом того, что ротация прекратилась уже полтора месяца как, потенциально зараженных не более пятой части. Тут же указывается, что потенциально больными могут быть семьдесят процентов. Списков пока нет. – Скорее всего, их составят исходя из анкет, которые мы заполняли. У кого есть родственники, у кого есть полезная профессия – у тех выше шанс остаться. У кого этого нет, те поедут за стену. – Тогда более вероятно, что составят списки тех, кто полезен, – ответил Смит, – А это означает, что расстрельных списков не будет. Пока что у этого исхода весьма высокие шансы. В таком случае, у вас не будет возможности легализоваться, как у других беженцев. Я не задумывалась. – Этот вариант у нас изначально отсутствует, командор, – заметила я, – дело в том, что для того, чтобы поступить в кадетский корпус нам не потребуются что-то еще. Это, на самом деле, решающий фактор для беженцев и других людей, кто не имеет документов, вступать в кадетский корпус. Мне вспомнилась Имир. Как ранее оказалось, она легализовалась через военную службу, поскольку такой способ в этом мире действительно работает. Можно указать на утерянные документы, можно дать фейковые, но для поступления на службу, по факту, достаточно тебя самого. По окончанию службы ты получишь полноценное удостоверение, которое будет важнее записи в любой книге учета, особенно если там будет значиться «Военная Полиция». Этот подход был не очень безопасен, но пока мы об этом не переживали – это наш вариант и был, собственно. Кроме того, тех врагов, кто им воспользуется, мы тоже знали. – Это большая дыра, если так подумать, – заметил Смит, которого такая возможность легализоваться наконец заставила задуматься, – наверняка через нее могли легализоваться и преступники. Я пожала плечами. – Военная служба прощает прегрешения и дает шанс погрешить еще, – заметил Леви, заходя в кабинет и закрывая за собой дверь, – Эрвин, есть дело. Я уже поспешила к двери, чтобы оставить военных одних, как Леви остановил меня за рукав. – Про этих дело, – ответил Аккерман.