Гермина, 7 июня 850
Дот Пиксис был рад встретить нас у себя в гостях. По дороге мы заглянули в банк и взяли побольше денег из тех запасов, что оставались у нас. Задание в Стохессе обещало затянуться. – Как скоро вы заглянули! Рад снова видеть, – командующий то ли успел перебрать, то ли решил окончательно меня смутить, и поцеловал мою руку, – О, а этот молодой человек - ваш друг, верно? Я кивнула, пряча руку в складках. – В прошлый раз вы обещали зайти на чай. Пойдемте. Дот повел нас за собой в кабинет. Стоило Армину закрыть за нами дверь, как Пиксис облокотился о свой стол и повернулся к нам. – Вам просили передать о том, что экспедиция за стены состоится первого июля. Правда, я не знаю, оговорено ли это с новым командором разведки. – Эрвин под стражей, мне донесли. Мы поспешим с приготовлениями и постараемся уложиться к экспедиции. А разве не собирались выходить через Каранес? Этой детали я вообще не знала. – Простите, не могу сказать. Пиксис вздохнул, предлагая нам сесть за столик в углу его кабинета. – Эрвин предполагал, что у нас есть еще месяц, так что дела, конечно, плохи, но гляжу, вы совсем отчаялись, – поделился военный. – Вас в план не посвящают, я правильно говорю? – Так и есть. – Мы только вчера были расквартированы в замке Разведки, – напомнил Армин, – пока даже не вышло приказа о нашем назначении. Я кивнула. – Тогда все ясно. Ну что же, оставайтесь внимательны. Пускай в городе вам помогли сбросить хвост, скоро все раскроется, и до этого момента вам надо спрятаться. Я вдруг подумала, какой абсурд на самом деле - мы под носом у полицейских передаем сообщения Пиксису. Впрочем, сейчас в бухгалтерии действительно готовят нашу отмазку номер два. Распрощавшись с Пиксисом и тетушкой Ланой, мы отправились к воротам Гермины. Норманн вызвался нас проводить. – Надеюсь, наша следующая встреча будет не столь опасной для госпожи Рихтмайер, – заметил разбойник. – Простите нас за такие сложности, – откликнулся Армин, – судя по тому, что разведкорпус сейчас в неприятном положении, мы не сможем быть желанными гостями. – Госпожа хотела оказать вам ответную помощь, – напомнил тот, – не просите у нее ничего такого, что подставит ее. Более всего мне этого не хотелось. – Конечно, сэр, – кивнула я, – еще раз простите. Норманн помахал нам рукой, перехватывая свой саквояж под бок. Мы скрылись за воротами Гермины. Неподалеку, в лесу пригорода, остались кони кого-то из отряда Леви. Мы быстро отыскали одну лошадь, но за напуганным жеребцом пришлось бегать через весь лес, пока мы наконец не наткнулись на повозку девчонок, на которой было раздавленное тело извозчика. – Твою мать! – воскликнула я, узнавая труп. Армин глухо сглотнул. – В повозке оставались вещи и привод Энни, – заметил он. – Я думаю, нам стоит их забрать. Оглянувшись на друга, что привязал коней к дереву, я только и смогла, что кивнуть. Из всех коробок только одна не была пуста. Я вытащила льняной конверт, что лежал в куче вещей, разметавшихся в ходе сражения, игнорируя тело, что так и норовило попасть на глаза. – Это вещи Энни, – констатировала я, – Если мы их заберем, это может быть подозрительно, не так ли? Армин поднял на меня глаза. – С чего бы? – Были подозрения, что это она убила захваченных в Тросте титанов, – заметила я. Армин взял конверт, разглядывая. – Это она и убила их, – констатировал Армин, – на твоем УПМ, судя по всему. Я обомлела. – Что ты хочешь сказать? – Ханджи нашла твой УПМ не за стенами, а в вещах у Энни, и оказалось, что им недавно пользовались. Перед распределением Энни избавилась от улики, так что мои подозрения не так уж беспочвенны. Я сглотнула вязкую слюну. Труп рядом просто отвратительно пах кровью и чем-то сладким, а Армин рассказывал, что я чуть было не подставилась под трибунал, если бы кто узнал, что с помощью моего привода (который я могла и специально "утерять"!) убили тех титанов. Просто какой-то кошмар творится на этом свете. Как ни крути, я уже преступница. Преступница по всем фронтам! УПМ Энни, как оказалось, забрали разведчики. Армин хотел забрать с собой и ее вещи, которые спокойно помещались в небольшую сумку, но там не оказалось ничего подозрительного, если не считать уж очень современного покроя кофт, чтобы это забирать. В конверте не было даже документов, только несколько инструкций по настройке и уходу за УПМ, которые нам выдавали на учебе, и записки. Скорее всего, все документы остались у Энни, а все возможные доказательства ее засланничества она уничтожала. – Ты чего это? – я взяла конверт из рук Армина, но он потянулся за ним снова. – Я не хочу вызывать дополнительные подозрения, а там были мои записки, – сказал он и вытащил конверт, укладывая его к себе. – А не подставляешься ли ты еще больше, забирая эти вещи? Армин помотал головой. – Лучше пусть никто об этом не знает. Конечно, я удивилась такому решению Армина. О чем бы ни были записки, если Армин опасается даже подозрений в каком-то взаимодействии с вражеским войном, его не обвинят в измене. Есть тысяча и одна причина, которая позволит выгородить его. Если только он не раскрывал Энни военной тайны. Но я очень сомневалась, что такое имело место быть. Да и Энни определенно избавилась бы от всех таких улик, они слишком опасны, так что проблем бы не случилось. Доказательств не осталось, а сама Энни это не подтвердит, она в кристалле. Дел было достаточно, чтобы долго об этом раздумывать, да и я хотела поскорее уйти от мертвеца, что давил мою совесть. К рассвету нового дня мы проникнули в Стохесс, едва не попавшись патрулю на стенах. Нам повезло скоро столкнуться с Жаном и Марко, которых выслали нам на подмогу, но не успели мы продумать свою слежку за сокурсницами, как узнали, что Кристу в ближайшие дни переводят в Митрас. – Это все неспроста. Нам надо ехать за ней, – заметила я, когда Марко сообщил нам эту новость. Оба были в нервном напряжении уже не первые сутки, и выглядели очень плохо, но времени у нас было мало, чтобы с этим разбираться. – А Имир? – в нашем приказе четко было сказано следить за обеими. Имир, в конце концов, прикрывала Кристу изнутри, и будет очень плохо, если их разделят. – Ей пока ничего не грозит, – ответил Армин, – а вот Кристу лучше не терять из поля зрения. К тому же, мы не получим ответа от разведки в ближайшее время. – Нам разделяться тоже не дело, – отметила я, – в конце концов, у нас слишком мало опыта, чтобы оставаться врозь. Другие разведчики смогли бы справиться лучше, но дело было в документах, в которых мы четверо все еще значились "кадетами", и если мы не столкнемся с теми, кто с нами лично знаком, проблем не будет. А вот разведчиков могли бы свернуть просто по факту их принадлежности к Легиону. Такими судьбами мы оказались на пороге сложного решения, которое должны принять как можно скорее, практически ничего не зная. – Тогда нам надо написать письмо одному полицейскому. Он согласится помочь, – задумался Армин. – О ком ты? Жан посмотрел на нас, почесывая затылок. – Письмо надо писать сейчас, но я не знаю, как вы это планируете. Ведь это письмо подставит вашего полицейского под монастырь, – отметил он, – Дело в том, что Криста уезжает уже послезавтра, и мы при любых обстоятельствах не сможем получить перевод для Имир вовремя. В мыслях всплыло что-то знакомое. – Он ведь высокопоставленный человек, разве нет? Он ведь наверняка находится в столице? – И что ты предлагаешь, Микаса? – Кто-то из нас должен отправиться к нему в столицу и передать нашу просьбу устно. Так, возможно, мы обгоним отъезд Кристы. Армин вздохнул. – Я поеду. У меня осталось просроченное приглашение от дедушки, но я думаю, меня с ним пустят в город. Да и из нас четверых я больше всего помню об этом полицейском. В моей голове об этой личности было только мутное пятно, Армин был прав. Жан и Марко чувствовали какой-то подвох в происходящем, но согласились с Армином. Мы скоро передали сведения разведчикам, сходили в местную контору, чтобы заказать разрешение на вход в столицу, и сели ждать. Я подозревала, что вскоре мы с Армином можем получить по шапке за уход от слежки, и потому своих документов не подавала. Мы пока не преступники, но подавать сведения о том, что оба собираемся попасть в Митрас, не очень хорошая идея. Впрочем, Армин наобщал, что не позволит указать себя в книге учета, аргументируя тем, что устаревшее приглашение подставит контролеров. Зная Армина, я не сомневалась, что он справится. Однако разрешения нам так никто и не выписал из-за подозрения какого-то инспектора, которому явно не понравилась рожа Жана. – И что делать? – Ну у нас два пути. Либо попытаться подделать, либо без разрешений перебираться через стены. Марко тяжко вздохнул. – Мы ведь даже за Шину выйти не сможем. – Ага. Так что займемся поддельными бумагами, – либо мы начнем делать их сейчас, упросим местного информатора помочь, и со скрипом успеем, либо можем просрать свое задание. – Ты что, Микаса, это же незаконно! – А законно проникать в город тайком? Марко надулся, глядя на хмурого Жана. Да ладно, эта авантюра им кажется менее преступной?! – Ну если вашей душе будет так спокойнее, давайте просто переберемся через стены на УПМ. Чтобы снова не попадаться, предлагаю выйти за Розу, отъехать подальше и перебираться там. Мне газа точно хватит, если только в Митрасе за нами не начнется погоня. Но к тому моменту, я надеюсь, мы сможем сменить баллоны у местного связного.***
Так и поступили. К Митрасу мы пришли поздней ночью, вымотанные окончательно – на своих двоих дорога была долгой и изнурительной, но оставался последний рывок. Я пыталась вспомнить место, где перебирался через стену Эрен, но в темноте никак не могла сориентироваться. – Дело уже к рассвету, нам надо спешить, – заключил Жан, обрывая мои метания, – давайте здесь и переберемся. Пока еще темно, и у нас будет преимущество. Как только заберемся к краю, можно будет оглядеться и оценить обстановку. Разумно. – Согласна. Я сняла плащ, убирая его в сумку за плечо, а затем рванула к стене, подбираясь к кромке. Ночью что Митрас, что его пригород, казалось, пустовали. Только фонари виднелись на больших улицах, подсвечивая широкие проспекты. Я махнула ребятам и перепрыгнула на ту сторону, приземляясь на крышу. Отсюда было достаточно хорошо видно, как ребята следом перемахнули через стену, и я спустилась к ним. – Давайте переждем у связного, господина Рихарда... кажется, – предложил Марко, – Будет подозрительно, если в такой ранний час мы будем искать гостинницу. Так мы сэкономили на гостинице, переночевав в деннике у коней "Антиквариата". Несмотря на неудобства, общую нервозность и все возможные обстоятельства, я быстро заснула и так же быстро проснулась, подскочив на месте. Лицо несчастного извозчика стояло перед глазами. Надо отвлечься, срочно. Иначе я закопаю себя прямо тут. Жан сидел в соседнем деннике, что-то перебирая в руках. Увидев меня, он устало вздохнул. – Хотел передать тебе еще давно, – сказал он, протягивая мне что-то, – Но никак не выдавалось момента. Я взяла ленточку, что потеряла еще в первый год обучения. – Так оставил бы уже себе, – удивилась я. Эта вещь уже давно не моя. Жан помотал головой. – Честно сказать, я все это время думал, что ты мне понравилась, и не хотел отдавать единственное, что напоминало о тебе. Но сейчас я вдруг понял, что ты просто оказалась очень похожа на то, как я представлял себе какой-то... идеал, наверное. И не хотел отпускать эту мечту, даже когда я понял, что ты вообще не тот человек, которого я в тебе видел. Только сейчас я начал принимать, что внешность обманчива. Я вздохнула. Надо отвлечься от депрессивных мыслей. – Мне вообще очень повезло с лицом, меня слишком часто запоминают из-за того, что я азиатка. В детстве меня пытались продать в рабство из-за этого. Удивительно, что ты представляешь это как идеал, потому что я всегда считала, что проблема как раз в том, что мое лицо людям слишком непривычно. Но я рада, что ты понял, что дело только в этом. – Я же художник, для меня картинка имеет значение, – усмехнулся он. – Так что забери у меня эту ленточку. Я хочу как-то отпустить все свои глупые мысли, и... – Да, конечно, – я забрала ленточку и убрала себе в карман, – раз ты все-таки это понял, то все обязательно будет хорошо. Утром, вместе с новостью о том, что Имир перевести удалось, нам передали новое задание – мы должны помочь вытащить командора и Эрена, а для этого надо посеять смуту. – Что это? – Хлопушки, – восхитилась я. Хлопушки были одним из первых наших прототипов реального оружия. Хлопушки были очень громкими, а для большего эффекта мы добавили туда сухие краски от сигнальных огней. К тому же, они горели, и в целом, при первом знакомстве с этой штуковиной люди испытывали лютый дискомфорт, что определенно было подходящим эффектом для того, чтобы посеять хаос в городе. Другое дело, что как-то запустить их вместе было сложной затеей. – Как же мы их сможем одновременно запустить? Есть какой-то план? – обратилась я к дедку. – Есть. Вы должны убедить жителей города запустить их, – обыденно сообщил он мне. План ужасен. Как господин Курант это себе представляет? Я не упустила возможность спросить это у него. – Читайте письмо, и внимательно читайте! Не я придумывал самоубийственные идеи, которые подставят вас под монастырь! – отмахнулся он. Жан взял письмо, разворачивая его дрожащими руками. Марко выглянул из-за его плеча и зачитал. – "Власть Короля в стенах абсолютна. Всякий житель стен посчитает своим долгом выступить против, когда узнает, что тот, кого нам выдают за нашего правителя – фальшивка! Вот и я призываю вас убедить добрых жителей столицы выступить против бессердечных людей, что так подло обманывают человечество. Эти люди не считаются с простыми жителями, а преследуют свои корыстные цели. Мы должны добиться, чтобы истинный Король встал во главе стен, и нес свою королевскую справедливость и милосердие!" Жан отступил на шаг, передавая мне письмо. – Король ненастоящий..? – опешил он. Я сглотнула, смотря на подпись Эрвина Смита под этими строчками. – Это то, до чего докопались разведчики, – ответила я. – К сожалению, настоящий Король скрывается, и тот, что сидит в столице на троне – просто актер. Влияет ли он на что-то или нет уже не важно, потому как его смещение лишь вопрос времени. – У нас есть доказательства? Марко взял письмо, но дочитать концовку прежде, чем получит ответ, не собирался. – Если нет, мы можем их добыть. Надо обсудить это с Армином. Марко сглотнул, и начал вчитываться во вторую половину письма. Жан не мог отойти от шока. – Как давно ты это знаешь? – Достаточно давно. Мне было очень больно понимать, что если мы проиграем, подставимся не только мы с Армином, но и эти двое окажутся под трибуналом. Надо что-то придумать. – Есть причины, по которым это все может быть очень опасно, так что отсылайте все на меня. Я рассказала об этом Эрвину Смиту, и я рассказываю это вам. У командора определенно было время подтвердить каждую строку в этом письме, и я уверяю, что подпишусь под каждым словом здесь, потому что они и мои. И по этой же причине я очень прошу вас ссылать все на меня. Это может обезопасить вас, а мне нечего бояться. В целом, есть кому меня убить, но об этом я буду переживать многим меньше, если буду знать, что остаюсь основной мишенью, а не размазываю отвественность за свои действия тонким слоем по этим юным душам. – Откуда ты все это узнала? Молчать – не самый правильный вариант. В конце концов, этот вопрос был неизбежен после того, что я успела сказать. Лучше будет, если я дам хотя бы какой-то ответ, он должен успокоить и ребят, и господина Куранта. К тому же, старик еще два года назад заподозрил меня в чем-то, я не могу допустить сомнений относительно своих целей. Но и сказать правду при лишних лицах я не могу. Лучше сообщу подробности при удобном случае – сейчас не такой. – Ты что-то знаешь о моей фамилии? – наконец начала я, аккуратничая. Жан только нахмурился, Марко поднял глаза от листка. Оба молчали, и это было закономерно. Я вздохнула и продолжила, поглядывая то на одного, то на другого сокурсника. – Аккерманы преследуются в стенах за то, что они были приближенными Короля. Аккерманы знают куда больше, и конечно знают, кто настоящий Король. Жан нервно усмехнулся, когда мы встретились взглядом. – А почему же никто больше не в курсе об этой афере? Я обернулась на старика, который явно заинтересовался диалогом. – Потому что Король стер всем память об этом.***
Парой часов позднее мы смогли отыскать Армина и поселились в его постоялый дом. Расписание было плотным: днем мы поочередно приглядывали за Кристой, а все остальное время нужно было агитировать жителей (чем никому из нас не доводилось заниматься) и пытаться раздать хлопушки. К тому же, нам следовало как-то вытащить и капитана Леви, которого за прошлые заслуги упекли за решетку. Все это выглядело очень опасно. Армин, как получил письмо, не на шутку напугался. – То есть мы должны рассказывать жителям о наследнице Короля, которую скрывают, чтобы захватить побольше власти, – выдохнул он. – Смело, ничего не скажешь. Это даже может сработать, потому что помимо хаоса от хлопушек мы здорово подкосим поддержку полицейских и стенистов, причем это игра вдолгую. Армин скоро понял, в чем идея Смита, и уселся на пол, тупо пялясь в письмо. – У нас четыре письма с личной подписью Эрвина Смита и печатью командора разведки, – заметила я, – это, конечно, подстава, но если быть осторожными, мы сможем кого-то убедить. Я слышала что-то подобное в городе, а значит почва для наших слов может быть благодатной. Командору я не успела сообщить об этом, значит не только мне довелось услышать подобные толки. Он считает, что мы справимся – возможно потому, что знает больше нашего. Но как мне кажется, проблема только в том, что нас слишком мало. В городе живут десятки тысяч людей. Марко убрал свою копию письма в карман и сел напротив Армина. – Микаса права. Надо поспешить, времени немного. Так наши шансы на успех будут куда больше. Жан все еще отходил, поняв, кажется, что Криста и является наследницей Короля. Когда ее имя всплывало в разговоре, Кирштайн смотрел с опаской. – Криста отказалась идти в разведку. Имир, даже если она за нас, не станет ее переубеждать, – ответил Армин. – Как мы можем говорить о наследнице как о нашей сокурснице, если это напрямую указывает на нее, и это явно не подтолкнет Кристу помогать нам! Действительно, это же еще и подстава для Кристы. Но что, если не говорить о ней лично, а только лишь о сокурснице – тогда любая из нас может сыграть роль будущей Королевы. Только это будет обман, который со знанием дела раскрыть достаточно просто. Но это не самое главное, есть ведь и плюс в такой формулировке. Она может быть убедительна. – Мы должны говорить о ней, как о сокурснице, чтобы передать, что наследницу запугали, чтобы она не посмела претендовать на свой статус, и потому очень боится за свою жизнь. Это хороший аргумент, и наше свидетельство будет работать, если потом получится подтвердить ее родство с Королем. Это уже не будет слухом или сплетней. – Если не упоминать имени, – а нам это запрещают в письме, – то ею может быть и Имир, если она на нашей стороне, и ты, Микаса, – заметил Жан, – вам Эрвин Смит может приказать исполнять эту роль, но доказательства... как вообще это можно доказать?! Армин поднял глаза. – Даже если родства нет, можно его подделать, – вдруг сказал он, – Да. Кажется, я понял. Идем, скорее идем. У нас много дел. Видать, Армин тогда для себя все понял, но нам ничего толком не объяснил. Мы последовали за ним, полагая, что у него есть план. Правда, один важный момент мы не учли, но у нас было слишком мало времени для этого, и даже зная последствия, я бы не изменила решения. Судьба слишком часто подкидывала проблемы именно тогда, когда казалось, что я смогла что-то исправить. В беготне по столице и попытках не спалиться военным прошла пара недель. Мы с Армином уже привыкли оглядываться по сторонам, ожидая ареста за побег от полицейских в Гермине, но новостей о том, что мы в розыске, не было. Это, бесспорно, радовало. Оставалось десять дней до казни Эрвина Смита. Я возвращалась сильно заполночь, в такое время здесь не спали только пьянчуги и преступники, и я была из последних. Разговор с какой-то миленькой бабулькой обернулся тем, что меня накормили и напоили всем, что было в доме, а хлопушки она забрала сразу все, и пообещала раздать всем своим детям и внукам, что жили в городе. Мешок за спиной был пуст, желудок полон до краев, но это не уменьшало тревоги, что окутывала меня с каждым шагом. За последние дни тревога нарастала медленно, но верно. Только осознание того, что подобный режим жизни мог сделать из меня параноика, слегка успокаивал. Гостиница уже была близко, но все подстегивало меня торопиться, и эту нервозность заметил какой-то странный мужик, что стоял у таверны. Он кинул сигарету, направляясь за мной. Чёрт! Страх заставил прибавить шаг, и я почти побежала, когда услышала, что он за мной погнался. У меня с собой был только нож в сапоге, к которому я тут же потянулась, но меня резко схватили за плечо, приставляя к горлу кинжал. Я дернулась, ударяя человека сзади по носу затылком, схватила руку, что пыталась угрожать моей жизни, как кто-то пнул меня в ногу, выбивая воздух из легких. – Ублюдок! – выкрикнула я, и прежде чем сумела набрать воздух для крика, пнула удерживавшего меня мужика под коленку, вырываясь. Надо было бежать, но путь мне преградил второй, что поднял мой нож, и я с размаху ударила его ногой, пока первый не поднялся. Я бросилась было вперед, как вдруг перед глазами все поплыло, и я ощутила резкую боль в затылке. Едва не упав от удара, я кое-как перехватила направленный на меня нож ладонью, попыталась вывернуться и броситься бежать, но все окончательно потемнело и я рухнула на землю.***
Голова гудела. Открыть глаза получилось не с первого раза - такое ощущение, что на меня обвалился дом, и каждый сантиметр моего несчастного тела отдавался болью. Вокруг было темно, но я скоро смогла приспособиться и разглядеть, что лежу в какой-то сточной канаве, без окон и с одной только дверью, что была от меня в паре метров. Руки сковывала цепь, но чтобы проверить ее длину, нужно было пошевелиться, а это было настолько невыносимо, что я только и смогла, что прикрыть глаза и всхлипнуть. Едва поднявшись на колени, я поняла, что цепь не позволит развести мне руки шире, чем на полметра. Попытка вывернуть кисти из браслетов тоже не удалась. Происходящего, видать, было недостаточно, чтобы я решилась свернуть себе большие пальцы. Я в бессилии рухнула назад, ощущая, как всю меня прошило с головы до пят боль от этого удара. Слезы потекли из глаз сами собой. Я втянула носом, чтобы хоть как-то убрать премерзкие сопли, что текли из носа от этих слез, и неприятно щекотали кожу лица. Я вся была грязная, и неудивительно. Когда-то белая военная форма сразу выдала, что я успела поваляться не только в грязи, но и в крови. Все руки были в ранах, лодыжка болезненно ныла. Сапоги и ремни для УПМ пропали, и это обстоятельство меня не радовало. Что-то неприятное на шее я почувствовала только когда увидела свет из-за открывающейся двери, и попыталась отвернуть голову. Эти болваны посадили меня за дверью, и прежде чем вошедшие меня смогли разглядеть, я увидела две фигуры – толстую и долговязую. Скорее всего, мужчины. – Добрый вечер, – поприветствовал меня тот, что толще, – как себя чувствует госпожа-разведчица? Долговязый рассмеялся, пиная меня по больной лодыжке и я взвыла. – На кой хер ты такой любезный, Вальт? – плюнул этот ублюдок в пол, – думаешь, можно сбыть вот эту суку кому-то приличному? Да акстись ты! Пока ей кости не переломаем, продавать ее нельзя, нас самих потом убъют! – А мы поглядим, Гельмут. Иди, принеси еды и воды. Дверь закрылась, оставшийся в комнате мужчина поставил ко мне светильник, присаживаясь на одно колено. – Третий день не могла очнуться. Думал, уснула ты насовсем. Я посмотрела внимательнее на этого человека, ощущая, как от света начинает давить на глаза. – Понимаю, после нашего либриума тяжко очухаться. Но ты не переживай, сейчас покушаешь, попьешь, и легче станет. – Вы... – я закашлялась, – вы что, продать меня решили? Где-то в глубине души мне было смешно. Вот будет умора, если как появилась я здесь из-за работорговцев, из-за них, блядь, и умру. – Согласись, это куда лучше, чем быть казненной за причастность к разведчикам-предателям. Я знаю, кто ты, девочка, – мужик протянул руку к моему подбородку, поворачивая голову, – ты как-то расправилась с моими ребятами тогда, пять лет назад. Уже практически шесть. – Но сейчас решила, что свою уникальную голову нужно сложить во имя какой-то разведки. Даже сюда успели просочиться слухи о том, что Король ненастоящий, и подначивают к этому разведчики, а сегодня вся столица завалена листовками с ценой за твою несчастную головушку. Эрвина Смита скоро поведут на плаху, и как бы он ни затягивал процесс, твои дружки тоже там окажутся. А вот у тебя есть шанс выжить. Если постараешься не доставлять нам проблем, то, быть может, мы тебя удачно пристроим. В противном же случае, как и сказал Гельмут, придется тебя тут держать до тех пор, пока ты не перестанешь эти проблемы приносить. Я выдернула голову из пальцев. Страшно очень. Страшно, что он прав. Мужичок, которого, кажется, звали Вальтом, молчал, только грустно на меня глядел. – Мне, конечно, было жаль тех оболтусов, что продолбились в глаза и померли, убив заодно твою мать. Но уже ведь не важно, а? Как поешь и отдохнешь, я снова приду. Подумай, так ли тебе надо жить всю жизнь, скрываясь, если ты можешь позволить себе роскошь и спокойствие? Будешь послушна, быть может, тебя и отпустят на волю, дадут новые документы. Я видел твои – с такой родословной ты спокойно жить не сумеешь. Вальт поднялся, отряхивая колени. Его силуэт плыл перед глазами, огонек фонаря расплывался в несколько отблесков. – Ладно. Оставляю тебя с твоими мыслями. И ушел. Как только дверь за ним закрылась, я прислонилась затылком к стене, пытаясь как-то прийти в нормальное сознание. Надрывистый вздох, еще один – и я сморщилась от боли в голове, укладывась калачиком на полу. Кто-то вошел в дверь, оставил поднос, походный стакан с водой, и ушел. Сколько бы я не пыталась принюхиваться к воде, которая пахла просто отвратительно, пить хотелось больше, чем думать о каком-то отравлении, и я выхлебала стакан, возвращаясь в свое положение. На подносе была какая-то каша и хлеб. Сил, чтобы взяться за это, я не нашла, и только уснула. Когда я вновь проснулась, было неясно, что это было за время суток. Поднос все лежал рядом, чашка была также пуста, а темнота ничуть не изменилась. Я как-то уселась, ощущая, что состояние стало получше, чем до этого, и попыталась понять, не испортилась ли каша. По итогу все, на что я решилась – это сьесть зачерствевший ломоть хлеба. Кандалы были продеты за трубой, проходящей насквозь через пол и потолок. Если я смогу сломать себе хотя бы один палец, то вытяну эту руку и освобожусь. Длины цепи хватит и на обратное - если я смогу протиснуть цепь под трубой, то полуметра цепи хватит, чтобы совершить побег более чем удачно. В голову пришла бредовая идея попытаться покопаться ложкой, вывернуть камни, что лежали подо мной, и попытаться понять, где заканчивается чертова труба. Ложка была грубая, и какой-то смысл в этой затее был, но я не знала, куда мне дальше бежать. Прежде чем такое планировать, стоило бы наверное что-то обдумать. Я еще раз посмотрела на ложку и поняла, что второго шанса может не быть. Я взяла ложку и принялась за выворачивание камней. Ложка немного погнулась, но ее в целом обшарпанный вид не должен был выдать меня. Я начала подкапываться к трубе, что уходила под землю минимум на ладонь, когда послышался шум, и я быстро вернула камень с размягченной землей на место, прикрывая это своим телом. Дверь открылась, и я успела вытереть ложку об свой рукав, откладывая ее к подносу. – Доброе утро, – кивнул Вальт, – Вчера не удалось к тебе заглянуть, но я надеюсь, ты успела подумать. – Нет, – отрезала я, – мне нужно еще время. Вальт подошел ближе. – Ну, думай, – ответил он, – вчера вышел ордер на тебя, вот он и до нас дошел. Сестрица титана. Поймать живой или мертвой. Будь готова, что выйдя отсюда, увидишь свою мордашку на каждом столбу. Я накажу принести тебе еще воды. Или, быть может, эля? – Эля. Всяким лучше, чем местная премерзкая вода. – С кружкой эля и думать будет веселее. Снова долговязый хрен пришел с кружкой пива и забрал мой поднос. Как только все затихло, я снова принялась за дело. Какая к черту разница, где мое лицо развешано? Продаться добровольно в рабство? Это насколько надо не хотеть жить?! Другой вопрос был в том, куда дальше бежать. Я даже не представляла, где я нахожусь! Скорее всего, я даже не в столице, и понятия не имею, что дальше делать. Но сейчас была проблема поважнее, и дело шло успешно. Кое-как найдя конец злосчастной трубы, я перетащила через нее цепь, и наконец высвободилась. Стоило встать на ноги, как лодыжка дала о себе знать в полной мере, но я не собиралась так просто сдаваться. Как говорится, до свадьбы заживет. Подхватив руками цепь так, чтобы та не звенела, я подошла к двери, пытаясь понять, закрыта ли она на ключ. Света было так мало, что следовало ее дернуть, но я не решилась. Прислушавшись, я поняла, что никого не слыхать. Дернув ручку, оказалось, что дверь открыта. Я побежала по лестнице наверх, радуясь, что эти дураки ничерта не смыслят в своем деле. В конце моего пути была еще одна дверь, но в ее притвор я видела силуэты, и могла предположить, куда прошмыгнуть. Сразу направо был большой стол, за которым стоял долговязый болван с револьвером в кармане. Шагов более не слышалось, и я распахнула дверь, роняя стол, и вытаскивая оружие у беспечного болвана. Приставив к его шее револьвер, я подняла выше его брыкающееся тело, и осмотрелась. Двое смотрели на меня – тот самый Вальт и еще какой-то малец, что схватился за нож. – Кто еще есть в доме? – спросила я, и нащупала неподалеку нож, что вывалился из кармана моего неудачника, – Я его пристрелю ведь. – Так что ж ты не стреляешь, девочка? – усмехнулся Вальт. Времени думать нет. Я выстрелила в несчастного, и нырнула за стол. Ножичек был кстати, так как в револьвере осталось только три пули. – Если сейчас кинешь оружие и выйдешь, я тебя не стану наказывать, – выдал Вальт, и я слышала, что он приближается. Хоть в чем-то плюс оказаться целью работорговли – убивать не хотят! Я выскочила из-за преграды, стреляя в голову кому-то и поняла, что на меня наставлен курок. Сменить патрон времени нет, Вальт даже не обратил внимания на погибшего мальчонку, только смотрел на меня, ожидая действий. Он медлит, это мой шанс! Я ударила его своим револьвером по руке, выбивая его пистолет, и, схватив того за загривок, кинула в шкаф. Времени потеряно уже слишком много, надо бежать. Подняв пистолет, я выскочила вон, не встречая особого сопротивления ни от двери, ни далее. На улице было темно, но осматриваться времени не было, я побежала в ближайший переулок, намеревась спрятаться где-то по ходу дел и оторваться от преследователей. Два трупа, что я оставила, проносились перед глазами, я нервно сглотнула. Боже, не сейчас! За очередным поворотом я чуть было не сбила с ног худощавого мальца в ободранной одежде, и успела только выкрикнуть вслед извинения. Забравшись на какой-то сарай, я смогла оглядеться – повсюду была такая непроглядная разруха, что город казался заброшенным. И вдруг я посмотрела наверх. Небес здесь не было. Это был Подземный город.