Бельчонка

      Пиздец.       Единственное слово, которое крутилось в голове Саши после услышанного.       «Мы теперь под покровом Универсама.»       Блять. Это значило только одно — Мусина сдалась. Точнее что-то подействовало на неё, и под этим давлением ей пришлось идти на крайние меры. Теневых больше нет, есть только Универсам.       Если бы Белкина могла, то обязательно ударила Диляру, потому что не понимает, потому что думает, что есть другой выход, потому что ещё не знает, что на районе мужчины наглеют всё больше. Но она не может вот так просто взять свою старшую за грудки, замахнуться и ударить. И бить до тех пор, пока на кулаках не останется живого места. Впрочем, как и на лице Муси. Но Саша сдерживает себя. Выбегает из помещения, со всей силы хлопая дверью, а позже пиная эту железную махину, не жалея ноги.       Боль пронзает всё тело, но это не решает её проблему. Хочется ещё. Хочется чувствовать жгучую, пульсирующую, резкую, тупую, да хоть какую боль. Плевать. Хочется чувствовать, и неважно что.       Белочка бежит по сугробам, вязнет в них, тонет, но скорости не сбавляет. Бежит так, будто в последний раз, будто за ней гонятся с десяток рослых мужчин, будто от этого зависит её жизнь.       А на самом деле она ни от кого не убегает. Разве что от собственных мыслей. Немного. А кто б не убегал? Почти каждый день приходит в этот сраный гараж, ищет Мусину по всему городу, слушает её наставления, выполняет, да она же буквально живёт всем этим. И вдруг появляется ещё один универсамовский в её жизни, который переворачивает её с ног до головы. Да лучше бы не появлялся. Сидел бы себе в свой каморке, гасился чёрт знает чем и никому не мешал, какая ему от этого выгода? Сборище девчонок под боком. Зачем? Надеется расширить группировку или использовать в своих целях? Саше размышлять об этом не хотелось, но её мозг решил иначе.       Ветер дует в лицо, чем ещё больше портит настроение, которое, казалось бы, полчаса назад было на высоте, когда той удалось утереть нос хвастливому Турбо. Наблюдать за его эмоциями одно удовольствие. И всё было, блять, замечательно до одного прекраснейшего момента. Ну зачем эта блондиночка открыла свой рот?       Дышать становилось всё труднее из-за усталости и морозного вохдуха, попадающего в горло, а затем лёгкие. Белкина потихоньку начала сбавлять темп до тех пор, пока совсем не выдохлась. И упала лицом в сугроб. И только тогда поняла, что иногда нужно остановиться, чтобы взвесить все за и против, чтобы остыть. Только тогда поняла, как важно управлять своими эмоциями.       — Пиздец, — лишь одно слово сказала Александра, увидев, куда забрела.       Что ж, теперь её ждёт увлекательная дорога домой.

***

      Прохожие буквально летают, сшибая себя и других с ног, суетятся, боятся опоздать и остаться ни с чем. Саша не до конца понимала эту предновогоднюю суету, ибо людям дано двенадцать месяцев, и за это время купить всё необходимое хватит с лихвой. Кто-то забыл горошек, кто-то ещё не купил подарки для близких… В этом определённо что-то есть. Что-то, что Белкиной понять не дано.       Прошлые праздники проходили иначе. Совсем не так, как этот. Сейчас она направляется к Суворовым, которые за последние месяцы стали ей ближе семьи. Не хотелось признавать.       Белочка прикрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Как показали её собственные исследования, это и вправду работало. И вот именно в этот момент, когда она перестала думать о том, какие люди безмозглые, вдруг осознала, что и у неё нет подарка. А судя по допросу от Марата, подарок для неё они подготовили.       Собрав все мысли в кучу и успокоив бурю эмоций, Саша развернулась и пошла обратно. А ведь буквально за следующим домом был дом Маратика…       Рыженькая могла бы украсть у кого угодно пару рублей и сбегать до ближайшего ларька или выхватить чей-нибудь пакет с праздничными приблудами или забежать в магазин и под шумок стащить товар. Но она этого не сделает, не сегодня. Ведь эти люди так счастливы в этот день, они придут домой, нарежут салаты и вручат подарки своим близким, чтобы просто услышать «спасибо», чтобы увидеть эту скромную, искреннюю улыбку на лице. Уж что что, а человечность всё-таки побеждала в ней. Поэтому если и красть, то у самой себя. А если точнее у своего отца.       Саша пинает снег, выплёскивая через эти действия негативные эмоции, которые не должен увидеть свет. Мрачные мысли лезут в голову, одна за другой выстраиваются в мозге, а после и вовсе устраивая там беспорядок. Бельчонка не позволит пробраться дальше, не позволит себе выпустить всё наружу. Но не получается, и воспоминания встают перед глазами яркой, чёткой картинкой, такой, будто это было вчера, а не четыре года назад.

***

      — Шевелись давай, — смеётся Эльвира, наблюдая за тем, как её младшая сестра пытается выбраться из сугроба. — А то сейчас без тебя уйду.       — Дура, помоги, — хмурится Александра, но не сдерживается и всё-таки улыбается.       Хлопья кружат над ними, создавая ту самую новогоднюю атмосферу, ложатся тонким слоем на землю, затем образовывая огромные кучи, состоящие из таких же снежинок. Особенно красивым был свет от фонаря, под которым это представление казалось чистым волшебством. Людей на улице с каждой секундой было всё больше; они спешили по магазинам, в гости или просто гуляли. Но одно объединяло их точно: счастливые улыбки на лицах.       На куртку Саши приземлился снежок с нормальной такой скоростью, после чего старшая снова залилась смехом, увидев недовольное лицо Белкиной.       — Ладно, вставай, — сделав максимально серьёзное лицо, говорит Эля и подходит к сестрёнке, чтобы помочь. Саня подаёт ей руку. И это была её самая главная ошибка, потому что верить Эле в такие моменты нельзя. Та резким движением поднимает младшую с земли и в то же мгновение роняет в другую сторону. — Ну ты чёёё, — наигранно разочарованно вздыхает девушка, слушая нецензурную брань со стороны второй.       Спустя ещё несколько таких попыток девочкам удаётся добраться до нужного магазина, простоять в очереди, поспорить с продавщицей и, чуть не получив по шапке за такое, выбежать оттуда, громко смеясь и никого не стесняясь. Всю обратную дорогу они будут обсуждать этот случай и на полном серьёзе возмущаться и обзывать ту злую тётку. А потом, придя домой в хорошем, предпраздничном настроении, услышать ужасную новость. Новость, что потрясёт их, перевернёт мир, сломает семью, убьёт в них детство окончательно.       — Мы дома, — весело крикнет Эля, зайдя в квартиру.       Девочки снимут верхнюю одежду, переговариваясь о своём и уже чувствуя вкус настоящего праздника. В коридор выйдет отец. С бутылкой в руке.       — Ты что, уже без нас начал? — усмехнётся старшая Белкина, расчесывая рыжие волосы перед зеркалом.       — Мамка ваша нас кинула, — еле шевеля языком, скажет тот, пытаясь держать равновесие.       И тогда мир рухнул. Тогда, когда эти слова были произнесены, когда деревянная расчёска вылетела из рук красавицы Эльвиры, когда Сашка недоверчиво глянула на пьяного родственника. А он тем временем продолжал:       — Ну ничего, мы и без неё справимся, да, девчат? — выдавил грустную улыбку Владислав.       — Где мама? — хмурится младшая, не до конца осознавая ситуацию. Или не собираясь мириться с ней.       — Ушла она. Навсегда ушла, — расстягивая гласные, говорит папа и отхлёбывает с горла. — Вещи собрала и свалила к любовнику своему. Шлюха! — громко выкрикнул Влад, переступая с ноги на ногу. — Ну ничего-ничего, мы и без неё справимся, да, девчат? — повторяет он, пытаясь утешить то ли детей, то ли себя.       — Пап, тебе надо отдохнуть, — осторожно предлагает Эльвира, а у самой голос дрожит, и Саша это замечает, чувствует.       — Ничего мне не надо! Давайте-ка за стол, праздник же! — торжественно произносит Влад, даже не делая никаких ошибок в словах.       — Пап, — уже строже говорит старшая, — послушай, надо поспать, слышишь?       И под невнятные возмущения отца семнадцатилетняя уводит его в комнату, где укладывает того на кровать. Не без сложностей, конечно же.       Саша же ушам и глазам своим не хочет верить. Всё ищет какой-то подвох. Розыгрыш. Это розыгрыш, да? Простой, нелепый розыгрыш? Или сон? Вот сейчас она откроет глаза, а мама выйдет из спальни и улыбнётся ей. Так ласково, так нежно и тепло, как не может никто другой. Но нет. Ничего. На трюмо не стоит её косметики, на вешалке не висит её куртка, а в комнате нет её вещей. Здесь больше не стоит запах её парфюма. И никогда не будет. Каждый милиметр пропитан режущим, мерзким запахом самогона.       Опустошённая Белкина еле переступает ногами, направляясь в свою комнату. Этого не может быть. Ей кажется. Тогда почему всё указывает на обратное? Чем они это заслужили?       В носу начинает щипать, а к горлу накатывает тяжёлый ком. Глаза уже мокнут, но Саша всё ещё не оставляет попыток сдержаться. Нельзя плакать. Нельзя показывать слабость. Нельзя. Нельзянельзянельзянельзя. Не сейчас, нет.       Эля аккуратно переступает порог их общей комнаты и, быстро найдя взглядом свою сестру, сидящую на полу, облокатившись на кровать, подсаживается к ней. Видит её состояние, понимает, потому что чувствует то же самое. Отчаяние и гнев. Почему она так поступила? У них же была хорошая семья, где все друг друга любили и ценили. Или не все?       — Ты тоже уйдёшь от нас через год? — уже захлёбываясь в слезах, бормочет младшая.       — Обещаю, что никогда не стану такой, — эхом отзывается в памяти.

***

      Сашу всю трясёт от переизбытка эмоций. В глазах темнеет, в ушах невыносимо звенит, а голова идёт кругом, отзываясь пульсирующей болью. «Обещаю, что никогда не стану такой». Обещает. Чего стоят её обещания? Эля не была той, которая слова на ветер бросает и ничего не выполняет. Это совсем на неё не похоже. Но тем не менее в памяти проскакивает ещё один момент, опровергающий то, что старшая не такая. Белкина сжимает пальцы в кулаки, оставляя полумесяцы на сухих ладонях, и изо всех сил пытается глушить воспоминания. На сегодня ей хватит.       Она юркает в квартиру, открыв все замки своими ключами, и как можно тише лезет в карманы батиной куртки. Где-то здесь лежат заветные копейки. Рядом с его одеждой висит чья-то дорогая шуба, от которой веет морозной свежестью и чем-то приторным. С гостиной доносятся голоса — мягкий и хриплый. Белочка выполняет свою работу шустро, будто орешки грызёт, стараясь не вникать в разговоры взрослых, в которых мелькает кокетливый тон. Это не первый раз, когда в их доме находится посторонняя женщина.       — Сашенька, — зовёт Владислав воришку.       А у Сашеньки сердце в пятки уходит, когда она слышит тяжёлые шаги по скрипучему паркету.       — Привет, пап, — здоровается девочка, кладя руки в карманы своей кожанки.       — Привет-привет, ты чего это тут стоишь, к нам не идёшь?       — А, я шарф хотела взять, — как можно правдоподобнее говорит та и показывает на шарф, свисающий с её шеи словно петля.       — А ты куда-то собралась? — интересуется Влад, нахмурив брови.       — Я же говорила, что у Марата буду праздновать, — кивает Белкина, незаметно сглатывая. Скорее бы это закончилось. — Просто как-то не хочется с вами взрослыми сидеть.       Саня тут же вспоминает, как почти все Новые годы в её осознанном возрасте проходили одинаково: приходит много друзей родителей, рассказывают про этот нелёгкий год, травят анекдоты, пьют, забив на Элю и Сашу, сидящих за стенкой. Семья.       — Ну хорошо, только аккуратно, и давай без глупостей, — не скрывая смысла, говорит отец и закрывает за дочерью дверь.       А Александра бежит со всех ног и думает только об одном: «лишь бы не проверил деньги, лишь бы не посчитал». Буквально вылетает на улицу, тут же давясь воздухом, и замечает, что начало темнеть. Суворовы приглашали к трём часам дня.       — Блять, хоть бы успеть к трём часам ночи, — хмыкает Саша и торопится на автобус.       До дома Суворовых ей идти не так уж и долго, но нужный магазин находился дальше. Так ещё и вечерело, придётся поспешить.       Бельчонка за считанные секунды проскользила до остановки и принялась ждать транспорт. Народу в этом районе становилось всё меньше, многие люди начали подготовку к празднику по полной программе. А она стоит здесь, на остановке, с двумя рублями и ещё несколькими копейками в кармане. Ждёт автобус, чтобы уехать за подарком для семьи друга. Не для своей. И всё же Саше приходится мириться с тем фактом, что Новый год слишком травмирует её.       Двери Икаруса с шипением распахиваются перед носом Белкиной, приглашая внутрь. Девочка, стараясь никого не задерживать, быстро забегает в салон и присаживается на первое попавшееся сидение у окна. Люди кажутся дружелюбными: болтают о чём-то между собой, улыбаются, хорошего настроения друг другу желают…       Автобус останавливается на следующей остановке, запуская новых пассажиров. Рыженькой всё равно, — она сидит и смотрит в замёрзшее окошко, смирно дожидаясь своей остановки, — до тех пор, пока не чувствует что-то рядом. Кого-то.       Саша видит боковым зрением что-то знакомое, слышит знакомое дыхание, чувствует знакомый запах.       А тот сидит, развалившись на сидении, и не обращает внимания на соседку. Ну, или пытается всем видом показать незаинтересованность, кто его знает.       И всё же, переборов себя, Белочка слегка поворачивается в его сторону и уже готовится начать разговор.       — О, и наша Бельчонка тут, — подняв брови кверху, говорит Турбо. — Какими судьбами?       — Ты чего такой побитый? — скептически спрашивается Саня, игнорируя предыдущие реплики парня.       — А ты знала, что для начала нужно здороваться и отвечать на поставленный вопрос? — пассивно-агрессивно выдаёт Валера, размазывая кровь по щеке в попытках стереть ту.       Белкина возвращает свои взгляд и корпус к окну.       — В магазин я еду, — недовольно бурчит она, понимая, что играет с огнём, когда спорит с этим человеком, что вспыхивает быстрее спички.       И Туркин замолкает. Осторожно поворачивает голову в сторону девочки и неосознанно любуется не видом из окна, а её затылком. Её ушанкой и торчащими из-под неё рыжими волосами.       — Ну? Я ответила на твой вопрос, теперь и ты будь добр, — резко разворачивается и с наездом спрашивает Бельчонка, чем немного вводит Валеру в ступор.       — А тебя это ебать не должно, — кидает тот, сам не понимая, как слова вылились из его рта на невиновную девчонку.       Молчит.       Молчат.       Пять секунд. Десять.       А позже отворачиваются друг от друга и продолжают заниматься своими делами: Турбо — отковыривать запёкшуюся кровь, Саша — разглядывать окна.       И лишь когда автобус останавливается на нужной остановке, Белкиной приходится встать и протиснуться между ногами парня и спинкой другого сидения. Пока остальные толпятся и желают поскорее выбраться из душного салона, в голову Александры закрадываются сомнительные мысли, которые она старательно выгоняет. Но не выходит.       — С Наступающим.       И покидает транспорт, так и не узнав, какую реакцию выдал её «друг».

***

      Колокольчик на двери звякает, сообщая об уходе посетителя. Рыженькая выходит из помещения, моментально ощущая перепад температуры, и как можно скорее бежит в сторону дома Суворовых. На автобусе, естественно, было бы быстрее, но Саша считает, что передвигается она далеко не медленно. Так и есть. Поэтому никакой транспорт, который приходится ждать по полчаса из-за пробок, аварий и прихоти водителя, ей не нужен. Да и денег лишних у неё после покупки не осталось, а именно в это время к оплате за проезд водители относились строже и придирчивее.       — Здрасте, — громко здоровается та, когда перед её носом распахивается дверь заветной квартиры.       — Здравствуй, Саша, — искренне улыбается Диляра, пропуская гостью в дом, — а мы тебя уже заждались, думали, что забыла или передумала.       — Извините, пожалуйста, — стыдливо опускает взгляд рыжая. Между прочим у неё были на то причины!       — Да ничего страшного, главное, что ты пришла, — тем же дружелюбным тоном произносит женщина.       — Ну наконец-то, — в коридор заходит Марат, и Саша сразу же мысленно подмечает, что тот уже по-любому изнылся от ожидания. — Наконец-то я поем.       — Тебе лишь бы поесть, — усмехается Белкина, ставя ботинки на специальную полку. — У меня для вас подарок, — торжественно начинает та и вручает виниловую пластинку Диляре.       — Спасибо большое, — благодарит её брюнетка, обнимая свободной рукой. — Класс, сейчас поставим, будем танцевать, — смеётся та, уже пританцовывая.       Далее на очереди Марат. Саня подходит к Суворову, также обнимая того и смазанно целуя в щёку. Такие жесты были для них обыденными, и никто не считал их романтическими, только дружескими, не больше.       — У нас для тебя тоже подарок есть, — улыбается Марат, отстраняясь от девчонки, и зовёт за собой. Та без лишних раздумий плетётся за ним, сгорая внутри от любопытства. — Вот.       В руках рыжей оказываются две аудиокассеты. Которые она хотела, но нигде не могла найти.       — Видишь, я помню всё, что ты мне говорила, — подмигивает тот, ожидая благодарности.       — Марат… — в глазах Саши читается детский восторг, — спасибо огромное, спасибо, где вы их достали? — вновь набрасывается на него та, падая в объятия. Только теперь слишком крепкие.       — Это тайна, — из-за угла высовывается Диляра, вытирая руки кухонным полотенцем. — Садитесь за стол, остынет же.       Все тревоги незаметно покидают её и уходят на второй, нет, третий план. И в этот вечер они её не навестят — попросту не смогут. Слишком плотный график, в планы входит только веселье. Ну, и еда, конечно же, без неё никак. И без Суворовых тоже никак. Бельчонка с особым трепетом вспоминает о совместных моментах с этими прекрасными людьми. Всё ощущалось совсем иначе в те времена, когда воздух был чище, трава зеленее, когда они, совсем ещё дети, и представить себе не могли, что будет дальше, да и не забивали такими мыслями голову, потому что жили сегодняшним днём.       Саша кладёт подарок на тумбочку и, взяв друга за руку, тащит его за собой на кухню. И уже плевать, что отец утром протрезвеет и, обнаружив потерю деньжат, разозлится или расстроится. А потом Белкиной ещё домой возвращаться надо… Но это потом. А сейчас она сидит за столом в окружении Суворовых и отсчитывает двенадцать секунд, подняв бокал с яблочным соком.       На душе снова тепло. Она дома.