La gloire à mes genoux

      сегодняшний день мог бы быть абсолютно обычным, если бы Орфей не притащил игральные кости. Фредерик от идеи отказался сразу, а вот Нортон остался — это был шанс. писателю была свойственна излишняя самоуверенность, а потому даже несмотря на то, что Крайбург отказался, он решил, что при удачном стечении обстоятельств сможет сделать что-то с раздражающим фактом существования Нортона..

..однако не учёл того, что всё может выйти не в его пользу.

      — ..вы проиграли! — Кэмпбелл восклицает как-то уж слишком радостно, когда видит числа на кубиках, — удивительно, как можно быть настолько неудачливым. вы, кажется, что-то говорили о том, что проигрывать не собираетесь, — он самодовольно усмехается и сгребает кости в ладонь, упирается кулаками в стол.       — не всегда судьба поддерживает мои намерения, увы. что ж, ладно. лучше разобраться с этим побыстрее, не находите? чего пожелаете за мой проигрыш?       писатель тихо усмехается. кажется, его не сильно волнует проигрыш, как и то, что может его ожидать, хотя и далеко не секрет, что Кэмпбелл, мягко говоря, недолюбливает Орфея. и, в общем-то, он уже знает, чего хочет — направляется в собственную спальню, бросая тихое «за мной». писатель идёт следом. когда они заходят, Нортон закрывает дверь и небрежно опускается на кровать, молчит с минуту, однако после всё же заговаривает.       — моё желание, писатель, состоит в том, чтобы ты этот день провёл в полном моём подчинении.       Орфей молчит с несколько секунд, не показывает никаких эмоций в ответ на такое пожелание. быть может, думает, что ничем плохим это не обернётся, а, может, лишь делает вид, как знать?       — ну, допустим, — он смотрит внимательно, изучает, — чего же изволите?       Нортон думает с несколько секунд, а после стягивает ремень, убирая с него всё лишнее, и оборачивает вокруг чужой шеи, затягивая достаточно туго, чтобы ощущалось некоторое давление.       — на колени, — он говорит холодно.       — неужели вам так нравится видеть меня на коленях? — Орфей усмехается, подчиняясь, — ну, это ещё тогда стало очевидно.. — он тихо смеётся. не мог ведь не заметить чужой реакции на то представление. и кем бы он был, если бы не припомнил Кэмпбеллу ту ситуацию?       — ваши комментарии тут неуместны.       Нортон тянет за ремень, удерживая писателя за плечо другой рукой. тот хмыкает, но всё же более ничего не говорит. Кэмпбелл удовлетворённо ослабляет хватку и сам склоняется, впиваясь зубами в шею. Орфей лишь тихо выдыхает, и даже не до конца понятно, нравится ему это, или всё же нет. однако Нортон кусает сильнее, не до крови, но достаточно ощутимо, чтобы это было болезненно. писатель упорно не показывает никакой реакции, не хочет давать Кэмпбеллу удовольствия увидеть что-то так быстро. тот, впрочем, сжимает зубы лишь сильнее, и писатель всё же, не сдержавшись, шипит от непривычной боли едва слышно, и только тогда чувствует, как она уходит — Нортон отстраняется, осматривает след от укуса самодовольно. Орфей хочет как-то прокомментировать это в своей манере, но всё же молчит, понимая, что это, вероятно, не лучшее решение. Кэмпбелл тянет его на себя, смотрит сверху вниз на сидящего между его ног писателя и не может сдержать самодовольной ухмылки. тот и сам на него с любопытством смотрит. молча наблюдает и ждёт того, что будет происходить дальше.       — раз уж вы так любезно напомнили мне о том случае, мистер Орфей, почему бы вам не продолжить начатое в тот вечер?       — и чего же хотите?       — вы будто сами не понимаете, писатель, проявите свою хвалёную фантазию.       — так много интересных вариантов, мистер Кэмпбелл, как же из огромного множества выбрать один-единственный? ах.. хотя, зная вас, вам до интересных вещей совсем нет дела. всё так просто и незамысловато.. и чего же пожелаете? минета, полагаю, коли уж на колени меня поставили?       — меньше слов, больше дела, мистер Орфей, — Нортон начинает звучать раздражённо.       — ну какое дело, если вы даже не сказали, правильно ли я вас понял!       — вы правильно всё поняли, писатель, так что я предлагаю вам занять свой рот каким-нибудь более полезным делом, нежели ваша пустая болтовня.       Орфей насмешливо хмыкает, но всё же расстёгивает чужие штаны и чуть приспускает их вместе с нижним бельём. он проводит языком по члену, чуть медлит, но уже через несколько секунд берёт в рот, начиная двигаться, и даже так снизу вверх смотрит без всякого стыда. его вся эта ситуация совершенно не смущает. и, не будь это сейчас так рискованно, писатель наверняка вслух отметил бы, что Кэмпбелл уже был немного возбуждён. тот, в свою очередь, слегка отворачивает голову, отводя взгляд, и прикрывает нижнюю половину лица рукой, выдыхает шумно. Орфей это про себя отмечает, чуть ускоряясь, одной рукой решает себе немного помочь. по его действиям слишком легко сделать вывод, что он явно не впервые таким делом занимается. и занимается ведь действительно неплохо — берёт глубоко, языком обводит и даже так внимательно на Нортона смотрит, которому, впрочем, явно неловко. Кэмпбелл косится на писателя, второй рукой упирается в матрац, сминая пальцами тонкое покрывало, стонет тихо, когда чужой язык вновь обводит член. всё это как-то неправильно — не так должно было быть. это Орфей должен был, стоя на коленях и беря у него в рот, заливаться краской и отводить взгляд, в то время как он возвышался бы над ним, властный и холодный.. но всё снова, снова идёт не так, и писатель смотрит на него в упор без тени стыда, а он, Нортон, сидит здесь и чувствует, как горят румянцем щёки. Орфей ненадолго отстраняется, чтобы чуть отдышаться, но продолжает работать рукой, а после вновь берёт в рот член, но взгляд-таки отводит в сторону, пусть и явно не от того, что ему неловко. будто ему вообще знакомо такое ощущение.. Кэмпбелл изредка тихо стонет, о разрядке предупредить не успевает, потому что едва следит за ситуацией, да и мысли это сделать не возникает вовсе. писатель щурится чуть недовольно, отстраняясь.       — как быстро.. я и не думал, что вас так легко довести, — Орфей тихо усмехается.       Нортон отнимает руку от лица, кривит губы, смотрит на писателя гневно — такие высказывания его явно не радуют. тот, впрочем, словно бы и не обращает внимания на злость его, смотрит всё также нагло, но более никак ситуацию не комментирует. Кэмпбелл тянет за ремень, встаёт и обходит Орфея, останавливаясь у него за спиной. медлит, раздумывает, и всё же решает поднять его и толкнуть на кровать лицом вниз, нависая сверху. писатель недовольно выдыхает, хмурится, но молчит — ремень угрожающе давит на шею. Нортон стягивает с него пиджак, сильнее оголяет шею и вновь кусает — но не так сильно, как прежде. Орфей лишь выдыхает от этого укуса. совсем едва слышно выдыхает, ведь лежит лицом вниз, но всё же Кэмпбелл это замечает и кусает выше, сжимает чужие бёдра до лёгкой боли. но писатель молчит и сдерживается, не позволяет шахтёру увидеть столь желанную реакцию. стыдиться ему, конечно, совсем нечего, но уж если Нортон чего-то от него хочет — пусть говорит вслух. однако Нортон ничего не говорит, — пока что, — избавляется окончательно от штанов с нижним бельём и ботинками, стаскивает одежду и с писателя, по крайней мере, всё, кроме смятой рубашки, тёплые руки его грубо вжимают Орфея в кровать. тот ничего даже не делает, лишь чуть поворачивает голову, потому что дышать немного сложновато, однако не дёргается и даже никак не мешает Кэмпбеллу, хотя, несомненно, может. чужие пальцы входят довольно грубо — по сравнению с Фредериком, Нортон уж точно менее изящный и осторожный, — растягивают. не больно ему, видимо, лишь потому, что и так достаточно неплохо растянут — не успел ещё отойти от ночи с композитором, — хотя неприятно даже так, уж слишком всё грубо. Кэмпбелл ждать не сильно любит, а с Орфеем осторожничать уж тем более не собирается — заканчивает достаточно быстро, входит в него уже сам, вжимает писателя в кровать, обхватив одной рукой шею, двигается резко и грубо.       — ха.. как грубо.. — писатель тихо усмехается, — как животное, ей-богу, и что в тебе только Фредерик нашёл?       Нортон раздражённо кривит губы, входит глубже, сильнее сжимает чужое горло и склоняется, шепчет:       — я с вами любезничать не собираюсь. и то, что с вами я груб, вовсе не значит, что я также обращаюсь и с ним.       Орфей лишь нагло улыбается, в очередной раз забывая о том, что ситуацию он, увы, не контролирует сейчас.       — да неужели? в жизни не поверю, что вы хоть на какую-то аккуратность способны.       — не верьте и дальше, — Нортон двигается быстрее, — я вам ничего доказывать не обязан.       — да мне и неинтересно, не переживайте. всё равно ничем не удивите.       — кажется, вы забыли, что ваши разговоры меня не устраивают.       — какая жалость.. я тут с вами без разговоров засну. впрочем, может, это и не плохо..       Кэмпбелл недовольно щурится и толкается грубее, убирает руку с чужой шеи — но лишь затем, чтобы вновь укусить, достаточно болезненно и ощутимо. Орфей тихо вздыхает, ничего более не говорит, хотя и имеет у себя в запасе ещё несколько колкостей, что определённо хотел бы высказать Нортону с целью его задеть или загнать в неловкое положение. тот, в общем-то, прекрасно об этом осведомлён — а потому не желает слышать ни единого слова из чужих уст. он не беспокоится ни о комфорте, ни об удовольствии писателя — двигается так, как хочет сам, и оставляет следы от укусов, совершенно не заботясь о чужом состоянии. тот, впрочем, совершенно не показывает того, что для него что-то не так. отвратно было лишь от того, что приходится позволять какому-то шахтёру такое, но стыдно не было. Орфей действительно выглядел так, будто для него сейчас всё происходящее совершенно скучно и незначительно, а потому и внимание он не особо на это обращает. прекрасно ведь знает, что Нортону нет до этого дела. хотя в этом своём заявлении он, впрочем, был неправ — Кэмпбелл многое бы отдал за то, чтобы увидеть эмоции на этом самодовольном лице. стыд, отвращение, чувство унижения.. порой он не понимал, что с ним стало — желать такого, пусть и для человека, коего терпеть не можешь, — это ведь неправильно, разве нет? но каждый раз он гонит эти мысли прочь, заверяя себя, что всё делает как надо. что так всё и должно быть. писатель об этом даже и не думает, не сильно его интересуют мысли шахтёра, не сильно волнуют чужие действия. всё это, в конце концов, достаточно скоро закончится, ха. однако Кэмпбелл останавливается — ожидаемое удовольствие так и не приходит, словно бы чего-то не хватает. он выходит, хмуро отводит взгляд, молчит. не знает, что делать — всё совсем не так, как должно было быть.       — что-то не так, мистер Кэмпбелл? — Орфей спрашивает нисколько не заинтересованно.       не волнует писателя совсем, что чувствует Нортон. вероятно, лишь хочет знать, почему он остановился и чего стоит ждать ещё. но ответа он не получает ещё с минуту — Кэмпбелл весьма много думает. и, когда всё же приходит к некоторому умозаключению, говорит тихо, грозно — ну или, по крайней мере, пытается так звучать:       — предлагаю вам самим проявить фантазию в данном вопросе, писатель.       — м? желаете, чтобы я что-то сделал?       Орфей садится на кровати, окидывая Нортона взглядом.. думает. а после хватает его за руку, заставляя сесть подальше от края кровати, и сам залезает, седлая чужие бёдра. и улыбается ещё так нахально, когда на член его насаживается и двигаться начинает самостоятельно. Кэмпбелл, вероятно, ждал неловкости, смущения — чего угодно, а писатель лишь вновь невозмутимо смотрит, словно бы и незнаком ему стыд. да и чего тут смущаться-то? Нортон тихо стонет, чужие руки толкают его, заставляя лечь, и Орфей стягивает-таки с шеи злосчастный ремень, чуть вертит его в руках, словно бы размышляя, а после быстрым движением сковывает им руки Нортона, но большего не делает. хотел бы навредить — уже давно попытался бы, а сейчас развлекается, пока ему это позволяют. ну, или бдительность чужую усыпляет, как знать. он не позволяет прозвучать возмущениям Кэмпбелла вслух — тянется, чтобы заткнуть его немного грубым поцелуем, впрочем, и не рассчитывая на то, что он ответит на него. Нортон, однако, его удивляет, не сразу, но всё же отвечая на поцелуй, стонет негромко, отводя взгляд. писатель одной рукой лица чужого касается, едва ощутимо проводит по шраму большим пальцем — не сдерживает свой интерес, и в то же время поцелуй углубляет и двигаться начинает чуть быстрее. Нортон вздрагивает, когда Орфей касается его лица, жмурится, не желая вспоминать.       кажется, будто всё вновь яркое — как бы сильно ни отрицал это Кэмпбелл, ему нравилось. и это его даже немного пугало. писатель слегка отстраняется, разрывая поцелуй, дышит чуть тяжело — задержал уж его как-то слишком, теперь не очень приятно, — и склоняется к шее Нортона, чтобы оставить пару едва ощутимых поцелуев. Кэмпбелл дышит сбивчиво, смотрит в сторону, и, боже, как же ему идёт румянец — выглядит слишком, слишком беспомощно, и Орфея это забавляет. он вновь рукой свободной слегка касается лица чужого, ведёт до подбородка, а после заставляет Нортона посмотреть ему в глаза, уж слишком хотелось насладиться его эмоциями. Кэмпбелл смотрит с долей отчаяния, однако, если бы действительно хотел прекратить — уже бы что-то сказал, не так ли? но он молчит. а раз молчит, значит, можно продолжать, его всё устраивает — вот Орфей и продолжает. двигаться чуть быстрее начинает, опять целует Кэмпбелла, шеи его кончиками пальцев касается, ведя от неё ниже. и Нортон, блять, позволяет. когда всё успело пойти не так? все его фантазии просто.. не работают. не здесь, не сейчас и не с таким Орфеем. если бы всё было хоть немного по-другому..       — вы, кажется, отвлекаетесь, — писатель выдыхает тихо, когда отстраняется, — неужели вам что-то не нравится? — он чуть голову склоняет, смотрит с интересом.       Кэмпбелл не находится, что ответить — если скажет, что всё в порядке, то поставит себя в крайне неловкое положение, скажет, что ему что-то не нравится.. и что тогда? тогда всё может пойти ещё страннее. посему он выбирает промолчать.       — ладно, приму ваше молчание за то, что всё в порядке, — Орфей тихо усмехается, продолжая двигаться.       Кэмпбелл медлит, но всё же пытается выпутать руки. писатель, если честно, отпускать не хотел, очевидно. и он мог бы, конечно, гнуть свою линию, однако.. подчиняться Нортону, да? точно. поэтому он всё же позволяет это сделать. будто он так ничего не сможет.. как наивно. Кэмпбелл откладывает в сторону чёртов ремень и обхватывает руками чужие бёдра, сжимает. и всё равно чего-то не достаёт этой картине. Орфей смотрит на него, чуть склонив голову. ждёт чего-то? Нортон всё же заговаривает вновь, и словами своими, признаться, удивляет.       — вы, писатель, явно способны на бо́льшие полёты фантазии, чем.. это.       — способен, это верно, — писатель тихо усмехается, — но разве же вас такое интересует? удивляете, вы же предпочитаете делать всё так, как привыкли..       — избавьте меня от лишних комментариев и лучше делайте, что говорят.       — хм.. всё зависит от того, что вы хотите увидеть. идей-то у меня достаточно, поверьте, но чего вы хотите? могу устроить вам представление, коли уж вам так нравится смотреть на мои действия, могу сам вас нагнуть.. ах, так много вариантов.       — вы наивно полагаете, что я позволю вам последнее?       — не волнуйтесь, нет. это просто предложение.       — я предлагаю вам разнообразить имеющийся процесс без его непосредственного изменения.       — всё равно слишком мало конкретики.. каких изменений вы хотите? чтобы я что-то сделал, чтобы показал так вами желаемую реакцию, или нечто иное?.. совсем не понимаю!       — какой мне толк от вашей реакции, коли она не будет настоящей?       — ну с чего такие выводы? зависит от того, что пожелаете увидеть.. никакой неловкости или смущения, конечно, предложить не могу, наивно полагать, что мне такое вообще знакомо, однако боль или удовольствие вполне себе могу предоставить, — Орфей тихо смеётся, — но из этих двух вариантов слишком очевидно, что вы выберете первый, коли я вам так неприятен.       — делайте, что пожелаете, только разбавьте уже эту скуку смертную.       — боже, как с вами трудно.. но так и быть, — Орфей тихо вздыхает, слезая с Кэмпбелла, — в таком случае я предлагаю вам вернуться к тому, что делать всё будете вы. но не просто так, а слушаясь меня. скучно не будет, поверьте, — он тихо смеётся.       Нортон смотрит с недоверием, медлит, но всё же бросает тихое «допустим». писатель ложится на спину и ждёт, когда шахтёр соизволит перейти к делу, ведь он медлит, по всей видимости не доверяя Орфею. впрочем, взяв себя в руки, Кэмпбелл склоняется к писателю и, чуть подтянув его к себе, входит, начиная двигаться почти сразу же. Орфей притягивает его к себе, заставляя склониться, и целует, почти сразу углубляя поцелуй, не дожидаясь ответа на него. а пока Кэмпбелл на это легко отвлекается, он берёт в руки не так давно отложенный в сторону ремень и затягивает его уже на чужой шее, удерживая его конец. он не душит, хотя и может, ничего не делает — быть может, лишь пока что, но не позволяет Нортону отстраниться, чуть приобнимая его за шею второй рукой. Кэмпбелл смотрит растерянно, даже замедляется, но решает довериться — даже не тянет руки, чтобы коснуться шеи. через несколько секунд Орфей всё же разрывает поцелуй, рукой одной чуть задирает рубашку, которую шахтёр не соизволил снять с тела своего, забирается под неё, касаясь холодными руками своими, залезает туда, куда, вероятно, не должен. Нортон отводит взгляд, вздрагивает, но позволяет, двигаться вновь начинает грубее, тихо выдыхая. писателю легко понять, что Кэмпбелл уж слишком чувствителен — вздрагивает едва ли не от каждого касания. а, может, всё потому, что неуютно ему от ледяных пальцев. писателю это даже нравится. и всё же Орфей внезапно тянет за ремень, заставляя Нортона чуть отстраниться и приподняться, придушивает совсем легко, едва ощутимо.       — мистер Кэмпбелл, — он начинает, чуть щурясь, — понимаю, вам совсем нет дела до меня, не могу никак вас осуждать, однако, думаю, вы понимаете, что я не хочу просто лежать и терпеть ваше эгоистичное желание удовлетворить лишь себя.. давайте-ка чуть поаккуратнее, м? и проявите-ка свою фантазию чуть-чуть, пожалуйста — мне крайне любопытно, можете ли вы придумать хоть что-то.       Нортон хмурится, смотрит непонимающе, однако замедляется, неуверенно кладёт руки на чужую талию, ведёт вверх, склоняется к шее и целует мягко, толчки становятся глубже, ритмичнее, но вместе с тем осторожнее. Орфей тихо выдыхает — так явно лучше, но, конечно, лишь сравнивая с тем, как было до этого. он зарывается рукой в чужие волосы, ведёт ниже до шеи, а после расстёгивает несколько пуговиц на рубашке, чтобы коснуться груди Кэмпбелла, чуть проведя, сжать между пальцев сосок — на что получить вполне закономерную дрожь, расходящуюся по чужому телу, и возмущённый взгляд.       — что вы себе, чёрт возьми, позволяете?       — ну как «что»? — Орфей наигранно удивляется, — сами же сказали фантазию проявить.       — я не.. это.. — Нортона явно выдаёт румянец, — кто вообще там трогает..       — не вижу тут ничего странного. вам не нравится?       — ..не знаю, — Кэмпбелл отвечает честно, — не могу понять.       писатель тихо хмыкает, но руку не убирает — продолжает тела чужого касаться, задевает другой сосок, а второй рукой вновь тянет Нортона к себе, но не чтобы затянуть его в очередной поцелуй, а чтобы оставить несколько едва ощутимых укусов на его шее. Кэмпбелл в этот момент, если совсем уж честно, выглядит беспомощно и потерянно. и когда Орфей позволяет ему отстраниться, он наоборот склоняется чуть ниже — в отместку слегка прикусывает уже чужой сосок, но не слишком сильно, а после обводит языком, задевает, руками оглаживая бёдра писателя. тот, к чужому удивлению, в ответ на эти действия тихо выдыхает. ему это нравится — ну, насколько вообще ему могут нравиться все эти неловкие действия. хотя Нортон правда пытается — не просто бездумно повторяет всё же. и для первых таких попыток получается даже неплохо, просто Орфею этого всё же маловато, чтобы наслаждаться, ведь у него опыта во всём явно больше, чем у Кэмпбелла, тому нечем его удивлять. и Нортон это прекрасно понимает, а ещё — ловит себя на крайне тревожной мысли о том, что, возможно, хотел бы чему-то из этого научиться. писатель вновь тянет его за ремень к себе, чтобы поцеловать, вновь руками тела его касается, по шее ведёт, соски задевает и даже ниже спускается и, боже, как же ему нравится то, как Кэмпбелл реагирует на каждое касание, как чуть вздрагивает, как дыхание его с каждой минутой всё больше сбивается. он старается двигаться как прежде, размеренно и чётко, но это становится трудно. и Нортон искренне не понимает, как умудряется Орфей превратить столь обыденный процесс во что-то столь сложное и едва контролируемое. тому это, конечно, таковым не кажется — для него вот действия Кэмпбелла это скука смертная, только сейчас стало интереснее. Нортон, явно избегавший этого действия с Орфеем, всё же обхватывает рукой чужой член, ведёт по нему, сам целует писателя, почти сразу же этот поцелуй углубляя. писатель этого не ожидал. не сейчас, не от Кэмпбелла — уж слишком он неопытен для такого, а потому тело предательски реагирует, и он тихо стонет в поцелуй. он вновь обнимает его за шею, не позволяя отстраниться, отвечает-таки. Нортон закрывает глаза, двигаться начинает быстро, но не грубо, одной рукой скользит по члену, другую кладёт Орфею на низ живота, даже так чувствует под ней свои толчки. писатель вновь руками по телу его ведёт, изучая, касается губами шеи, оставляя на ней лёгкие поцелуи, а после укусы, даже чуть ниже спускается. он заставляет Нортона приподняться, потянув за ремень, чтобы самому немного удобнее было. теперь даже у Орфея дыхание чуть сбивается, ему это всё начинает нравиться. всё ещё, конечно, далеко не предел мечтаний, уж слишком Кэмпбелл неопытен, но всё же.. приятно. движения чужой руки аккуратные, размеренные — отчего-то Нортону кажется, что в случае с Орфеем быстрее не значит лучше, в отличие от него самого. и он, в общем-то, прав, ведь писатель даже не сдерживает тихого стона, хотя до этого так совсем не реагировал.. хотя даже так во взгляде его нет и тени смущения или стыда за себя, и Орфей почти уверен, что Кэмпбелла это пусть и немного, но всё же расстраивает, наверняка ведь хотел увидеть смущённого всей ситуацией писателя в неловком положении.. впрочем, кажется, сейчас им обоим не до странных мыслей. ну а Кэмпбелла удивляет скорее то, что Орфею приятно с ним. да самого писателя это тоже удивляет, причём весьма сильно, но, собственно, и ладно, зачем об этом думать, если можно просто позволить себе расслабиться?       — ещё пожелания будут, мистер Орфей? — Нортон чуть усмехается, непривычно для себя совершенно.       — хм.. пожалуй, пока что нет.       кажется, что всё вполне неплохо, пока Кэмпбелл не останавливается, переставая двигаться и чуть сильнее сжимая рукой чужой член, — словно бы ждёт, что Орфей попросит его продолжить. вот только писатель не собирается просить. он тянет за ремень, чуть придушивая Нортона, смотрит с любопытством.       — ну и почему же вы остановились, мистер Кэмпбелл? продолжайте.       — боюсь, вынужден отказать, ведь вам, кажется, совершенно этого не хочется.       — с чего это такие выводы?       — не помню, чтобы вы сильно желали моего общества. впрочем, если я не прав, вы можете сказать мне об этом, не так ли?       — вы моё общество тоже не сильно жалуете, насколько мне известно, — Орфей тихо усмехается, — однако же сейчас лично меня всё устраивает, и я всё же попрошу вас продолжить, если вы, конечно, не возражаете.       Кэмпбелл недовольно щурится, ведь это совсем не то, что он хотел услышать, однако всё же вновь начинает двигаться и скользить рукой по члену, склоняется, кусая чужую шею. писатель чуть тянет Нортона, заставляя отстраниться от шеи своей, медлит, но вновь его целует, почти сразу углубляя поцелуй. это взаимодействие им обоим кажется странным — ведь Нортон не думал, что Орфей может быть до такой степени послушным, а Орфей, в свою очередь, не думал, что Нортон всё же обладает гибкостью ума. но сегодня они оба друг друга удивляют.       Нортон вновь стонет в поцелуй, движения становятся менее скоординированными — он явно уже на грани. писатель и сам на тихий стон срывается, разрывает поцелуй, но ничего более не делает, видимо, ожидая каких-то действий от Кэмпбелла, который, впрочем, прекрасно всё понимая, выходит, прижимается к Орфею, вновь кусая, и одной рукой обхватывает оба их члена, доводя себя и писателя быстрыми движениями. тот вновь рукой своей в волосы чужие зарывается, но не тянет Нортона, заставляя отстраниться, а наоборот чуть к себе прижимает. Кэмпбелл кончает первым, не сдержав стон, Орфей же позже на несколько секунд. и лишь после этого он-таки убирает руку и даже конец ремня отпускает, давая Нортону возможность отстраниться, которой тот, вопреки любой логике, не пользуется — наоборот приобнимает писателя, дышит тяжело, сбивчиво. Орфей даже позволяет — это ещё более удивительно.       — знаете, возможно, в данный момент я не так уж сильно вас ненавижу, писатель.       — хм, правда? что ж, приятно знать.       — впрочем, полагаю, вы обо мне того же сказать не можете.       — я бы не сказал, что вы правы в своём утверждении.. хотя, и обратного говорить не стану, уж думайте сами, — Орфей тихо усмехается.       — вы со мной кончили, писатель, полагаю, это о чём-то да говорит.       — быть может и так. во всяком случае, имеются ли у вас ещё какие-то пожелания, хм?       — может быть.. — Нортон отвечает уклончиво, словно думает о том, стоит ли оно того.       — хм?       — не берите в голову. боюсь, чем больше я тут скажу, тем больше вы мне потом припомните.       — неужели вам так понравилось, что вы ещё подобного желаете?       Нортон отстраняется, смотрит на Орфея с лёгкой тревогой, отсаживается, отводя взгляд. отвечать на этот вопрос ему, честно говоря, не хочется. писатель усмехается.       — м.. интересно.       — ничего интересного тут нет..       — да ну?       — даже если вы и правы — что с того?       — ну что за глупые вопросы? я могу дать вам то, чего вы хотите, очевидно.       — вы можете попробовать, конечно, однако я не могу дать вам никакой конкретики.       — хм.. что ж, ладно, что-нибудь придумаем..       — если вы, писатель, об этом хоть словом кому-то обмолвитесь потом..       — да-да, знаю, проходили, — Орфей его перебивает, не позволяя договорить, сам на кровати садится и тянет за ремень Кэмпбелла, также заставляя подняться, получая в ответ взгляд, полный непонимания, — однако он подчиняется, и Орфей про себя отмечает, что это крайне забавно и мило — видеть послушание от такого внешне вечно упёртого и недовольного Нортона, — так, ладно. хм-хм.. вот какое у меня предложение. сейчас вы, мистер Кэмпбелл, будете делать то, что я скажу, ладно? не волнуйтесь, ничего выходящего за грань я делать не собираюсь! — писатель тихо смеётся, перебираясь назад, за спину Нортона, — предлагаю начать вам с простого. коснитесь себя. какой-то чувствительной части вашего тела.. вы же знаете такие, верно? если нет, то, видимо, пришла пора исправлять такое упущение.       Кэмпбелл медлит, но неуверенно, осторожно касается собственных рёбер. Орфей склоняет голову, смотрит с интересом, но никак это пока что не комментирует. Нортон ведёт ниже, вдоль талии и низа живота, чувствует под пальцами мелкую дрожь и судорожно выдыхает, опуская голову.       — молодец, — писатель шепчет тихо, чуть приближаясь к Кэмпбеллу, но не касается его, да и не планирует вообще это сейчас делать, — теперь коснись своей груди.       Нортон выполняет — проводит пальцами вверх, про себя отмечая, что чужая похвала ему понравилась. и вот эта мысль уже кажется крайне опасной. а Орфей всё также внимательно наблюдает за его действиями. Кэмпбелл останавливается — не знает, что ему делать дальше, однако спрашивать вслух не решается.       — чего же остановились? продолжайте, мистер Кэмпбелл. можете ниже спуститься.. — и он вновь послушно ведёт пальцами вниз, перебирает аккуратно рёбра, ведёт к низу живота одной рукой, другой — задерживается на талии, — да, именно так, умница. продолжай.       Кэмпбелл не до конца понимает смысл, но делает так, как говорят, и ему на удивление даже немного приятно от собственных прикосновений. Орфей чуть треплет его волосы, словно хвалит за то, что он делает, но быстро убирает руку. движения Нортона всё ещё немного скованные, но он явно делает успехи, только ниже касаться не спешит — слишком уж сильно давит ощущение, будто просто нельзя.       — неужели у вас фантазии только на такое хватает? — писатель тихо усмехается, — ну же, придумайте что-нибудь ещё.. — Орфей ненавязчиво намекает, отпуская конец ремня, надеется, что Кэмпбелл догадается чуть придушить себя, хотя и осознаёт, что вряд ли.       — я.. боюсь, что в данном вопросе я не настолько.. разборчив, чтобы иметь разнообразие идей и вариантов.       — ах.. я понял, — писатель чуть медлит, словно задумавшись, — что ж, можете спуститься ещё ниже, чего же вы медлите?       — сдаётся мне, вы совсем не того от меня ждёте.       — конечно, — Орфей даже не скрывает, — однако же вы совсем не догадываетесь, что ещё можно сделать.. а мне очень интересно посмотреть, на что вы способны. впрочем, раз вы ничего не можете придумать и хотите лишь слушать меня, то кто я, чтобы вам отказать? — он тихо усмехается, — возьмите конец ремня и чуть придушите себя. не бойтесь, я думаю, вы почувствуете, когда стоит остановиться, — Нортон неуверенно подчиняется, и писатель удовлетворённо кивает, — вот, молодец. а теперь закройте глаза. не смотрите. и касайтесь тела своего свободной рукой.       Кэмпбелл медлит, но всё же прикрывает глаза, ведёт пальцами от плеча до плеча мимо ключиц, спускается вдоль груди, едва заметно вздрагивая. он не чувствует Орфея, не видит и не слышит — словно бы остался в этой темноте совершенно один и ощущает лишь свои собственные неловкие касания.. но писатель всё также внимательно за ним наблюдает. Нортон тихо выдыхает, сжимает пальцами рёбра до лёгкой боли — от Орфея не укрывается эта ненамеренная, непроизвольная попытка самоповреждения. что-то из прошлого? может быть. но он никак пока что это не комментирует, лишь продолжает следить за действиями Кэмпбелла, подмечая каждую малейшую деталь. тот вновь тянет за ремень, рука чуть дрожит, и он с некоторым остервенением затягивает сильнее, пока не срывается на тихий кашель — только тогда разжимает пальцы. и Орфей всё же не сдерживает своего любопытства.       — у вас есть какая-то тяга к причинению себе боли, как я понимаю? — он спрашивает, что удивительно, даже не насмехаясь, лишь проявляет искренний интерес.. или пытается сделать вид.       — с чего вы..       — то, как вы сжали рёбра, а после ещё и придушили себя достаточно сильно, — Нортон поджимает губы, опускает голову — не хотелось ему, чтобы писатель видел его таким, — но продолжайте, будьте так добры.       Кэмпбелл, впрочем, вновь начинает упрямиться. Орфей это замечает, говорит тише, с холодом:       — я сказал продолжать, мистер Кэмпбелл, вам тут что-то непонятно?       — не хочу вас огорчать, однако я не желаю более..       — м? неужели? — писатель явно обращает внимание на то, что Нортон вновь немного возбудился, — мистер Кэмпбелл, — Орфей вновь перехватывает ремень и тянет, — мы с вами, кажется, договорились. так будьте добры следовать правилам, иначе мне придётся принять меры. ну?       Нортон ещё с несколько секунд пытается противиться, однако сдаётся — едва ощутимо касается себя двумя руками, выводит неловкие узоры. писатель не отпускает ремень ещё, видимо, следя за тем, чтобы шахтёр не останавливался. Кэмпбелл шумно выдыхает, чувствует проходящую по телу лёгкую дрожь, старается касаться легко, почти не ощутимо, но порой всё ещё испытывает трудности, ведь привык уже сжимать грубо, прижимаясь всей ладонью, когда движения смазанные, но сильные. и крайне непривычно действовать как-то иначе. и Орфей это подмечает. он решает всё же отпустить конец ремня, вновь даёт ему относительную свободу действий, но не отводит взгляд в сторону ни на секунду. движения Нортона становятся чуть более уверенными, словно он старается дать своим рукам самим управлять собой, отдельно от него. писатель, видимо, передумав, вновь берёт конец ремня и тянет, в этот раз сильнее придушивая Кэмпбелла, и тот хватается за ремень руками, пытаясь отвести его в сторону. Орфей всё же ослабляет давление ремня на шею, даже тянется, чтобы его снять, а сделав это медлит, словно бы давая Нортону время осознать произошедшее, подумать, что писатель больше не станет его использовать.. но, увы, нет — он внезапно ударяет этим самым ремнём по чужой спине, оставляя красную полосу по неровной диагонали, и Кэмпбелл сдавленно вскрикивает, распахнув глаза от удивления. Орфей давит ему на плечи, заставляя опуститься на колени, и ведёт пальцами вдоль следа, чувствует, как дрожит от этого Нортон, ведь холодные пальцы писателя успокаивают горящую кожу.       — за что ты.. — он спрашивает тихо, когда приходит в себя.       — чтобы не дёргался, — Орфей говорит тихо, холодно, не усмехается даже, — можно было и немного подождать. словно бы я стал душить тебя до бессознательного состояния, боже.       — мне было неприятно, — Нортон говорит с лёгким раздражением, — с чего бы я должен был это терпеть..       — продолжите болтать — ударю снова. а пока что продолжайте делом заниматься, ладно?       — да как смеете вы.. — писатель не дослушивает — бьёт снова, срывая тихое шипение с губ Кэмпбелла.       — ещё возражения будут?       Нортон судорожно выдыхает, даёт себе несколько секунд на то, чтобы прийти в себя, с некоторым отчаянием сжимает пальцами собственные плечи, пытаясь успокоить боль. молчит, но словно бы ищет подсказки, что делать дальше — чего касаться можно, чего нельзя, да и нельзя ли? и Орфей замечает его неуверенность, чуть медлит, касается следа от удара ремнём, но уже осторожно проводит, не причиняя боли, и молчит, словно бы думая.       — и чего же медлите, мистер Кэмпбелл? продолжайте. можете уже не мучить себя и ниже спуститься, сделайте только уже что-то, а то мы тут с вами оба скоро заскучаем.       — я не нуждаюсь в вашем разрешении, писатель, — Нортон шипит озлобленно, пытаясь оправдаться.       — просто делайте что вам говорят.       — помнится мне, это вы должны были мне подчиняться сегодня, а не наоборот.       — я это и делаю, мистер Кэмпбелл. сами сказали, что желаете, чтобы я вам указывал, — Орфей чуть щурится, — так что не испытывайте моё терпение, ладно? или вы уже передумали? ах, едва ли, вам явно нравится происходящее.       — вы слишком самоуверенны, я погляжу, — Нортон всё же оборачивается, чтобы смерить писателя недовольным взглядом.       — а вы слишком много болтаете не по делу, — писатель хватает Нортона за волосы и заставляет повернуть голову обратно вперёд, — меньше слов, — Орфей вновь ударяет его по спине, но чуть слабее, чем в прошлый раз, и разжимает пальцы, позволяя чужой голове вновь упасть.       Кэмпбелл сжимает кулаки, сдерживая накопившуюся злость, после — наконец касается собственного члена кончиками пальцев. затем — обхватывает более уверенно, скользит по нему, тихо стонет, зажимая себе рот другой рукой. писатель лишь смотрит, чуть выглядывая из-за его спины, но не сильно меняя положение — Нортон этого даже не чувствует. он мелко дрожит, набирает темп, и блять, как же ему хорошо — нет ни единой причины останавливаться. точнее, не было, пока Орфей вновь не решил напомнить о своём существовании.       — помедленнее, — Кэмпбелл не сразу слушается, но в конце концов всё же заставляет себя сбавить темп, пусть и нехотя, — молодец, — писатель говорит удовлетворённо, но всё ещё с холодом.       Нортону трудно сдерживаться, хочется большего, всего и сразу, но приходится терпеть — и это уже приносит моральный дискомфорт. и писатель прекрасно это знает и понимает. именно поэтому он и делает всё это, в конце концов, не давая Кэмпбеллу желаемого в полной мере. Нортон сжимает второй рукой собственное горло — отвлекается на эти ощущения, впивается ногтями, хотя итак чувствует, что ещё немного и будет на пределе. Орфей только того и ждёт, а пока что хранит молчание. впрочем, замечает, что чужие руки не останавливаются, когда стоило бы.       — а на этом пока что убери руки, — писатель приказывает, даже не пытаясь скрыть того факта, что издевается над Кэмпбеллом, однако тот не слушает. Орфей бьёт его по спине ремнём снова, но сильнее, чем в прошлые разы, — я сказал убрать руки.       Нортон что-то шипит едва слышно, чертыхается, но упирается руками в пол, сжимая кулаки, пытается выровнять дыхание и совладать с желанием здесь и сейчас приложить писателя головой о стену.       — вот так, молодец. посиди отдохни, тебе явно не помешает это сейчас.       — да пошёл ты..       Орфей, недовольно щурясь, вновь бьёт Нортона — в этот раз удар отчасти задевает предыдущие, отчего ощущается ещё болезненнее, но он лишь сильнее сжимает зубы, не давая себе более права на слабость.       — научитесь держать язык за зубами, мистер Кэмпбелл, ежели кроме колкостей вам сказать более нечего.       — это называется издевательство, писатель, и я на такое не подписывался.       — был бы против — уже давно сказал бы мне остановиться, нет? — Нортон молчит, потому что ответ ему и самому не нравится. Орфей вновь проводит холодными пальцами по месту удара, поглаживает, — видишь? тебе самому это по душе, ты и сам это знаешь. забавно..       Нортон опускает голову, дышит тяжело, мелко дрожит. спина горит, а вместе с ней горит сознание множеством мыслей и чувств. кому и что он пытается доказать? пожалуй, находясь рядом с Орфеем, он всегда чувствует себя паршиво, потому что в глубине души понимает: рождённый в бедности, в бедности и умирает. тот, кто был рождён скупым и нищим, обречён. и сколько ни старайся — лучше уже не станет. вот и сейчас: он сидит, словно бы распятый, и вновь не более, чем игрушка в чужих руках, в руках кого-то из чёртового, мать его, высшего общества. ведь кем родился, тем и остаёшься, какую одежду ни носи и какую роль ни играй. и ему, судя по всему, суждено гнить и разлагаться под чужими ногами. мысли эти беспокойные, но Кэмпбелл знает, понимает, что иначе быть не может. рождённому на дне нет шанса выбраться.