***
Нортон не покидает комнату ещё несколько дней, и Фредерик невольно начинает волноваться за него. он, конечно, пытается не думать об этом, выкинуть из головы мысли о Кэмпбелле — заслужил ли он такого волнения о себе после того, что он сделал? но, как бы то ни было, спокойствие не приходило, навязчивые мысли никуда не желали деваться, и потому Крайбург всё же решается заглянуть к Нортону. в дверь комнаты его стучится осторожно, ждёт. из чужой комнаты слышится уставший голос, тихое «войдите», и композитор слушается — заходит, не забывая закрыть за собой дверь, но остаётся стоять так, не решаясь пройти дальше. Кэмпбелл поднимает на него взгляд и вздрагивает, отворачивается почти сразу же, поджимая губы. у Фредерика от этого возникает желание уйти, ничего не сказав даже, но всё же он заставляет себя остаться, да мало того — даже напряжённую тишину нарушает, хотя и чувствует дрожь лёгкую и подступающий страх — остаться один на один с Нортоном в его комнате оказалось морально куда сложнее, чем он полагал. — ты.. в порядке?.. — он спрашивает глухо, взгляд в сторону отводит, чувствуя себя странно. Кэмпбелл.. явно не рад его видеть. — похоже, чтобы я был в порядке? — Нортон спрашивает даже слишком резко, — неужели решил удостоить меня своим визитом, вместо того, чтобы просто послать ко мне этого писателя? — ..прошу прощения? — Крайбург звучит.. искренне удивлённым. — что тебе неясно в моих словах? — я искренне не понимаю, о чём ты. и причём тут мистер Орфей? — теперь уже Нортон смотрит на Фредерика, как на идиота, — пожалуйста, объясни. Кэмпбелл медлит, но всё же тихо говорит, пусть и неохотно: — несколько дней назад ко мне пришёл этот писатель и заявил, что он здесь по твоей просьбе. сказал, что ты попросил его.. со мной разобраться.. помимо того, что уже было. композитор глубоко вздыхает, пытаясь справиться с эмоциями, и лишь через полминуты говорить начинает. — я ни о чём не просил мистера Орфея, — он говорит с лёгким раздражением, — полагаю, мне стоит навестить его и разобраться с этим. а вам и так явно не до меня.. — разве ты не пришёл сюда с очередной идеей? — у меня не было в планах требовать что-то ещё.. — Фредерик отворачивается, кажется, не договаривает что-то, — и пришёл я сюда лишь потому что волновался. но какая разница, не так ли? я, пожалуй, оставлю вас. — не думал, что ты станешь волноваться обо мне, — Нортон говорит тихо, немного виновато. — ..я тоже не думал.. — Крайбург отвечает тихо, поворачивается спиной к Кэмпбеллу, чтобы тот просто не видел его лица. ему всё ещё не по себе оттого, что он находится здесь, наедине с шахтёром. уходить не хотелось, но и оставаться тут тоже было страшно, да и Кэмпбелл, кажется, не горел желанием разговаривать.. — прошу прощения, что побеспокоил. Нортон медлит, но всё же произносит: — я.. не хотел злиться на тебя. я не знал, что ты к этому не причастен. — я понимаю, — композитор чуть склоняет голову, всё не уходит, но и к Кэмпбеллу не поворачивается. вероятно, ожидает, когда Нортон скажет что-то по этому поводу. — я.. не думаю, что ты хочешь здесь оставаться, так что.. ты же, вроде бы, узнал, что хотел.. — кажется, это ты не сильно хочешь с кем-то взаимодействовать.. — ты.. всегда был исключением. — это ты так пытаешься сказать что хочешь, чтобы я остался? — может быть. — ну, «может быть» не считается. хочешь чего-то — так и скажи. — я был бы признателен, если бы ты остался, но не хочу, чтобы.. чтобы ты здесь был. это.. явно тебе не по душе. Крайбург медлит, ничего не отвечая, но всё же наконец-то разворачивается, отходит от двери и подходит к кровати, присаживается с краю, но на Нортона не смотрит. ему с трудом даётся находиться здесь, не покидало ощущение, что Кэмпбелл может ему навредить, но.. он правда пытается убедить себя, что всё может быть хорошо. по крайней мере, Нортон, кажется, сделать больно ему в этот раз не стремился. Кэмпбелл взгляда на него тоже не переводит, сидит, укутавшись в одеяло. почему-то, когда Фредерик здесь, ему спокойнее. композитор тихо вздыхает, пытается справиться с лёгкой дрожью, но получается плохо. Кэмпбелл медлит, но осторожно накрывает его ладонь своей, чуть сжимает успокаивающе. Крайбургу приходится сдерживаться, чтобы не отдёрнуть руку, но всё же он позволяет Нортону это сделать, только бросает на него настороженный взгляд, но молчит. тот ничего более не делает, лишь пытается успокоить этим безмолвным жестом. композитор второй рукой тянется, чуть цепляется за руку шахтёра, голову опускает ниже, не желая, чтобы Кэмпбелл видел, насколько он слаб. — ты в порядке?.. — Нортон спрашивает тихо, осторожно. Фредерик лишь кивает молча в ответ, — чем вообще думал этот писатель.. — понятия не имею.. вероятно, хотел удовлетворить своё эгоистичное желание, прикрыв это словами о том, что делает это ради меня. быть может, даже думал, что мне это понравится? какая глупость.. — Крайбург говорит тихо, дышит глубоко, пытаясь успокоиться. получается у него не очень хорошо. — ты.. не обязан тут сидеть, ты ведь знаешь? — я знаю, — только и отвечает композитор. Кэмпбелл хмурится, виновато опускает голову. словно бы хочет помочь, но не знает, как. Фредерик же ему никакой подсказки не даст — ему и не нужно, чтобы Нортон пытался ему помочь. однако он хочет сделать хоть что-то, а потому осторожно поднимается с кровати, идёт к двери. композитор смотрит с непониманием на него, хочет спросить, куда он, но всё же молчит. Кэмпбелл лишь роняет тихое «я ненадолго» и выходит. Крайбург невольно осматривается в попытке понять, изменилось ли хоть что-то здесь, однако ничего не замечает — у Нортона всё также пустовато, ничего нового, да и перестановки какой-то нет, а от того находиться тут неуютно — всё напоминает о том дне, и Фредерик, тяжело вздохнув, лишь опускает голову, не желая более смотреть, и ждёт Кэмпбелла. Нортон возвращается с небольшим подносом, ставит его на тумбочку — две чашки и чайничек. композитор следит за каждым его движением уж как-то слишком настороженно, хотя и понимает, что вряд ли шахтёр попытается сейчас сделать, кроме как, видимо, попить с ним чаю в попытке помочь успокоиться. Крайбург возражать не собирается, как минимум потому что успокоиться хоть сколько-то всё же хотелось. руки у Нортона слегка дрожат, но он старается налить чай аккуратно, что даже получается, и протягивает Фредерику одну из чашек. тот осторожно принимает её. — почему ты остался? — просто.. захотел остаться, — Крайбург отвечает тихо. это не единственная причина, конечно, но больше он говорить не желает. Кэмпбелл лишь кивает, садится на пол, напротив композитора, сидящего на кровати, и берёт свою чашку, отпивая немного. Фредерик смотрит с толикой непонимания — почему Нортон сел на пол, а не на кровати рядом с ним? это странно, но он не спрашивает ничего, лишь делает небольшой глоток чая в попытке отвлечься от мыслей своих и успокоиться. Нортон же просто не хочет тревожить чужой разум, старается держаться подальше. они пьют чай в тишине, никто не пытается её нарушить. композитор допивает чай первым, отставляет чашку на поднос, медлит с полминуты, но делает нечто неожиданное как для себя, так и для Кэмпбелла — поднимается, но только чтобы сесть рядом с ним. это совсем не то поведение, которого ждёшь от воспитанного человека из «высшего общества», но какая разница? видно, что Фредерику это даётся с трудом, он волнуется, однако всё равно осторожно кладёт голову свою на плечо чужое. Нортон не трогает его, просто позволяет, хотя нельзя сказать, что он не рад — в конце концов, всё это.. выглядит как своего рода примирение между ними. композитор всё ещё дрожит едва заметно, да и вряд ли в скором времени сможет он перестать так реагировать на Кэмпбелла — всё же такие вещи быстро не забываются. тот это прекрасно понимает, поэтому и не мешает — просто сидит, позволяя Фредерику самому решать, что ему делать.***
к позднему вечеру Фредерик уже вернулся к себе в комнату, однако долго пробыть в покое не смог — теперь стучались уже к нему. он подходит к двери, открывает. встречает Орфея он холодным взглядом, не удивляется даже, однако позволяет писателю войти — им явно есть, о чём поговорить. Орфей заметно напрягается — неужели с Фредериком ещё что-то случилось? он проходит осторожно, закрывает за собой дверь. — мистер Орфей, вы очень вовремя. у меня есть к вам несколько вопросов, — композитор начинает с холодом, смотрит на писателя строго, — не расскажете ли вы мне, в какой это момент я просил вас что-то сделать? — ах, вы уже знаете? неужели вы не рады? — а должен быть? — Фредерик чуть склоняет голову. — вам не понравилось то, что я сделал ради вас? — мне не понравилось то, что вы заявили, что сделали это по моей просьбе. и я не собираюсь поддерживать ваше стремление влезть куда-то, мистер Орфей. все эти проблемы касаются лишь меня и мистера Кэмпбелла. то, что я попросил вас в тот раз о помощи, не значит, что вы имели право на подобное. и да, само по себе мне это также не по душе. — я вас не понимаю, мистер Крайбург. не вы ли хотели, чтобы он прочувствовал то же, что и вы? вы хотели его страданий, я лишь исполняю это желание. — это не имеет никакого смысла. если бы вы хотели удовлетворить моё желание, вы бы, вероятно, спросили, что вам стоит сделать. но нет, вы решили солгать Кэмпбеллу и выставить в первую очередь меня не в лучшем свете. и если я чего и хотел, мистер Орфей, так это того, чтобы страдал он от моих рук. в конце концов, я, вроде как, важный для него человек — это имело бы куда больше смысла. а чем вы сейчас лучше самого Кэмпбелла? — композитор отворачивается, отходит к окну. он явно недоволен. — прошу прощения? не думаю, что сравнивать нас корректно. композитор тихо вздыхает: — в этом вы правы. однако вы всё ещё поступили неправильно, и мнения моего вы не измените. я этого нисколько не одобряю. — ума не приложу, чем вы так недовольны, честное слово.. — вам ещё раз повторить? вы солгали мистеру Кэмпбеллу, чтобы получить желаемое. я вас ни о чём таком не просил. делайте что пожелаете, но меня в свои дела не впутывайте. я не хочу, чтобы он стал хуже обо мне думать по вашей вине. — получить желаемое? боюсь, мистер Крайбург, вы неправильно меня услышали. я уже сказал, что действовал исключительно из благих намерений. — быть может, отчасти это так, в этом я с вами соглашусь, однако не лгите ни себе, ни мне — ваше личное желание тут также свою роль сыграло. — отнюдь, вынужден оспорить ваше мнение. вы прекрасно знаете, Кэмпбелл противен мне во всех смыслах. — мистер Орфей, просто напоминаю: лжец из вас отвратный, — композитор не позволяет писателю отреагировать — подходит ближе, за спину ему заходит. Орфей краем уха улавливает знакомый щелчок, после — чувствует холод металла у головы своей и слышит тихий шёпот Фредерика, — жизнь вас ничему не учит? — мистер Крайбург, вы вправду хотите пристрелить меня из-за этого недоразумения? — писатель говорит с тихой усмешкой, однако не без ноток лёгкой тревоги, — право, бросьте это, почему бы нам не разойтись до следующего вечера? — пристрелить? нет, это было бы слишком. однако я не собираюсь вас так просто отпускать, мистер Орфей. вы сами к этому привели. Фредерик неожиданно грубо подталкивает писателя к кровати, откладывает револьвер, но только лишь для того, чтобы достать из ящика верёвку и связать руки ему за спиной, игнорируя попытки Орфея противиться этому. — какого чёрта вы творите, позвольте спросить? — писатель шипит тихо, смотрит с недовольством, — с каких это пор в приличном обществе принято такое поведение? — именно, мистер Орфей, с каких? на этот вопрос должны отвечать мне вы. композитор чуть придушивает писателя одной рукой. он медлит с несколько секунд, смотрит задумчиво, но свободной рукой снимает монокль чужой и откладывает его на тумбочку — в конце концов, будет не очень хорошо, если с ним что-то случится. Орфей смотрит на него с лёгким раздражением, ему явно не нравится такое положение дел. Фредерика это, впрочем, не устраивает, а потому он отходит на несколько секунд, чтобы достать повязку и завязать писателю глаза — не желает, чтобы тот на него смотрел, и лишь после этого вновь подхватывает револьвер — Орфей чувствует его у шеи своей, Крайбург ведёт ниже, второй рукой расстёгивая рубашку его и пиджак. не стянуть с него одежду, конечно, полностью, но и так сойдёт. — и зачем вам револьвер, мистер Крайбург? — чтобы вы не болтали, — композитор отвечает холодно. он не позволяет писателю более ничего сказать — касается губ его дулом револьвера, проталкивает дальше, не позволяя Орфею воспротивиться. тот возмущённо что-то мычит, но холодный металл толкается глубже. писатель морщится, но ничего более произнести не пытается. Фредерик свободной рукой разбирается со штанами чужими вместе с нижним бельём, не сразу убирая револьвер — это приходится сделать через несколько секунд, чтобы перевернуть Орфея на живот и стянуть с него окончательно эти элементы одежды. писатель пользуется этим, чтобы вновь заговорить. — связали мне руки.. чего вы боитесь, композитор? я не мистер Кэмпбелл, чтобы брать вас силой. — я ничего не боюсь, мистер Орфей, просто не желаю, чтобы вы мне мешали. — я? мешать вам? будто вы сами не знаете, что я бы никогда не стал делать то, что вам не понравится. — боюсь вас разочаровывать, но именно это вы и сделали несколько дней назад, а потому сейчас за это и будете отвечать. — не помню, чтобы вы имели право.. — я тоже не помню, чтобы вы имели право заявлять, что я вас о чём-то просил, — Крайбург его перебивает, — а теперь будьте добры замолчать, мистер Орфей. — я не стану.. композитор не дослушивает — вновь пользуется разговорчивостью писателя, чтобы заткнуть его револьвером. Орфей сжимает кулаки, пытается освободить руки, потому что происходящее ему совсем не по душе. но Фредерик постарался связать руки чужие, так что вряд ли у писателя выйдет освободиться, сам же он второй рукой начинает его растягивать. Орфей тянется к нему руками, кое-как перехватывает, сжимает. — кое-кто сказал, что не станет делать то, что мне не понравится. вы уже забыли, мистер Орфей? — Крайбург тихо шипит, толкает револьвер глубже, — не мешайте мне. нехотя, но Орфей всё же отпускает, шумно дышит носом — его явно не устраивает отсутствие возможности что-то сказать или сделать. эта скованная беспомощность ощущается отвратно. Фредерик прекрасно знает, что писателю это не нравится — собственно, ему это и нужно. он вскоре заканчивает подготавливать Орфея, откладывает оружие, чтобы быстро расстегнуть штаны свои, приспустить их вместе с нижним бельём, и войти, удерживая писателя, чтобы не дёргался. он выдыхает шумно, всё же достаточно давно он был снизу, последний раз и то с Нортоном. Крайбург всё же позволяет ему немного привыкнуть, хотя двигается достаточно грубо. — я не удивлён, что высшее общество всё меньше и меньше жаждет видеть вашу персону, мистер Крайбург, — Орфей тихо усмехается, — с таким-то поведением.. — не вам о таком говорить, мистер Орфей. не я тут ложью всем и каждому своего добиться пытаюсь, — Фредерик придушивает писателя, явно намекая на то, что ему лучше помолчать. — боже мой, нашли, из-за чего волноваться.. не знаете ли вы разве, что так делают все? — вы своей ложью могли сделать хуже мне. хотя, быть может, вы этого и хотели? — я уже сказал, что лишь хотел сделать как лучше.. — в следующий раз вам лучше спросить, что и как вам стоит сделать, чтобы стало «лучше», — композитор медлит, но выходит, чтобы перевернуть писателя на спину, и вновь с кровати револьвер подхватывает, — я не хочу слышать сейчас вашу болтовню, так что мистер Орфей, я попрошу вас заняться чем-то более увлекательным, чем очередной спор, — он вновь губ чужих касается холодным металлом, но в этот раз силой не проталкивает — ждёт действий со стороны писателя. — боюсь, я не понимаю.. — и что вам непонятно? — Крайбург чуть надавливает оружием. — чего конкретно вы от меня требуете, мистер Крайбург? мне кажется, мы уже обсуждали, что понимать вас без слов мне порой трудно. — хочу, чтобы вы заняли свой рот чем-то и не болтали, мистер Орфей, вот и всё. — ваши расплывчатые формулировки, композитор, не имеют никакого смысла. — мне кажется, вы не глупы и прекрасно понимаете, чего я от вас хочу. однако же.. ладно, чёрт с вами. поработайте языком немного, м? у вас неплохо получается брать в рот, знаете. только помолчите, бога ради. — минет револьверу? как.. занятно. вас это возбуждает? — нет, — Фредерик отвечает с раздражением. — жаль. но, впрочем, я легко могу это изменить.. — Орфей тихо усмехается, — ..если пожелаете. — попробуйте. не думаю, что у вас выйдет. писатель недовольно кривит губы, хмурится — прекрасно знает, что подобное Фредерику должно быть по душе. неужели тот решил усомниться в его способностях? Орфей приподнимается, садится на кровати, потому что лёжа двигаться было бы совершенно неудобно, чужая рука поднимает револьвер следом за ним, почему-то даже не препятствуя такой вольности. писатель склоняется вперёд, прогибаясь в спине, обводит ствол языком, мягко обхватывает губами, чуть морщась от вкуса металла. композитор внимательно наблюдает за ним, не выдавая никак писателю то, что ему всё же нравится подобный вид — Орфею это знать ни к чему. и хорошо, что он этого не видит.. тот делает несколько движений, беря глубже, продолжает, обводя языком. Крайбург чувствует, что рука с револьвером его чуть дрожит, и это, конечно, можно списать на то, что он держит её в не самом удобном положении, но на деле всё куда проще — писатель оказался прав, и Фредерик даже вздыхает тихо, пытаясь отвлечься от мыслей этих. Орфей на мгновение замирает, слыша это, и тихо усмехается, начиная двигаться активнее. композитор ничего более не делает, позволяя писателю самому двигаться, хотя, конечно, недоволен тем, что всё пошло не совсем так, как ему хотелось. не то чтобы его не устраивало то, что делал писатель — совсем нет, скорее уж недоволен Фредерик тем, что вынужден теперь находиться в такой позе и не может пока что никак «нагнуть» его, как выразился бы сам Орфей. тот, впрочем, отчасти этого и добивался — Крайбург это осознаёт прекрасно, а потому, чуть помедлив, всё же заставляет его вновь лечь, но револьвер никуда не убирает, явно намекая на то, чтобы писатель даже и не думал останавливаться, а сам рукой второй заставляет-таки его развести ноги и вновь входит, начиная двигаться, да Орфея удерживает, не позволяя ему и попытки предпринять поменять позу или ещё что-то сделать. тот недовольно щурится, но продолжает работать ртом, а композитор начинает двигаться — немного резко и грубо, что от него непривычно. отчасти это потому что ждал он всё же достаточно долго, и писателю-таки удалось возбудить его сильнее своими усилиями, хотя признавать это не хотелось. Орфей сбивается, грубые толчки мешают сосредоточиться, искривляют его движения. стыдно признавать, но ему и самому начинает это нравиться, хотя беспомощность ему совершенно не по душе. у Фредерика даже немного сбивается дыхание, не получается уже скрывать тот факт, что ему всё это нравится, но всё же он старается сдерживать себя. от глаз композитора не укрывается и тот факт, что писатель и сам возбудился, однако Крайбург ничего с этим делать не намерен — пока что. Орфей чуть дрожит, но всё ещё старается двигать головой, пусть уже и устал, шея болит.. но Фредерик не мучает его слишком уж долго — убирает руку вскоре и откладывает оружие в сторону, позволяя писателю передохнуть немного, но сам не останавливается, не перестаёт двигаться, наоборот даже склоняется, чтобы оставить несколько поцелуев-укусов и получить лёгкую дрожь в ответ. Орфей дышит тяжело, выгибается композитору навстречу, потому что тот слишком хорошо его знает, и он это позволяет, даже тянется, чтобы поцеловать писателя, но поцелуй углубляет сам, не позволяя Орфею даже понадеяться на то, чтобы перехватить инициативу. ему мягко отвечают, Фредерик чувствует дрожь под пальцами, знает, что писатель возбуждён, и это — его, Крайбурга, собственная заслуга. и ему это нравится. он обхватывает член Орфея, проводит едва ощутимо, но убирает руку почти сразу. писатель шумно выдыхает в поцелуй, жмурится. композитор отстраняется, разрывая поцелуй, но взамен касается Орфея, без толики стыда пользуясь всем тем, что он знает о нём и его предпочтениях, и Боже, как же прекрасно выглядит беспомощный и перевозбуждённый писатель, дрожью отвечающий на каждое касание.. и Фредерик не может отказать себе в желании его помучить, а потому останавливается, практически доведя до грани — как сделал бы и сам писатель на его месте. Орфей чуть ёрзает жалобно, всё же он не привык, что с ним так обращаются, а не наоборот. но композитор не двигается — явно ждёт хоть чего-то от него. — мистер Крайбург.. — писатель произносит сбивчиво. — что такое, мистер Орфей? — композитор чуть склоняет голову, хотя и знает, что писатель этого не увидит. — не позволите ли вы мне кончить, мистер Крайбург?.. — хм.. не раньше, чем вы признаете свою вину в том, что сделали, — Фредерик едва слышно усмехается, совсем непривычно для себя. — бросьте, откуда мне было знать, что всё так обернётся? — мистер Орфей, меня не волнует, знали вы, что будет всё так, или нет. вы совершили ошибку, и вы должны за это извиниться. иначе ничего вы не получите. писатель недовольно хмурится, но всё же произносит после недолгой паузы: — хорошо. приношу свои извинения за то, что использовал ваше имя для осуществления собственных мотивов, мистер Крайбург. — это единственное, в чём вы видите свою вину? — не понимаю, к чему вы клоните. — я искренне не думаю, что мистер Кэмпбелл был очень за то, чтобы, кхм, переспать с вами, поэтому мне хотелось бы, чтобы позже вы извинились и перед ним за свою ложь и за то, что вы сделали. — прошу прощения? в чём конкретно вы меня сейчас обвиняете? — вы правда думаете, что я вижу проблему лишь в том, что вы солгали о том, что это сказал вам сделать я? нет, мистер Орфей, меня также не устраивает тот факт, что вы ложью своей заставили Кэмпбелла вам подчиниться. мне кажется, он вполне заслуживает ваших извинений, — композитор кое о чём решает не договаривать, однако злость его всё равно ощутима. — боюсь, что это не ваше дело, что произошло между мной и мистером Кэмпбеллом. — это не так, — Фредерик сжимает руки на чужом горле — злится, — вы воспользовались ситуацией и ложью своей, чтобы заставить Кэмпбелла сделать то, что угодно вам, и, я уверен, вы должны понимать, что это неправильно — тем более, учитывая, что ложь ваша раскрыта. я имею полное право злиться на вас, мистер Орфей, поскольку мало того, что вы обо мне солгали, так ещё и заставили его. вы правда думаете, что меня это не касается? — он замолкает на несколько секунд, но продолжает раньше, чем успевает писатель сказать хоть что-то, говорит с долей собственничества и злости ревностной, — давайте так: если он и заслужил подобное, то только от моих рук, — Фредерик душит писателя сильнее, не сдерживая злость свою, чувствует, что силится Орфей сделать вдох, но не может, а композитор смотрит сверху вниз на него и дышит тяжело, прикладывая, пожалуй, слишком много усилий, — не от ваших, мистер Орфей, и не от чьих-то ещё, — он медлит, но через несколько секунд всё же убирает руки свои, позволяя писателю отдышаться. Орфей ничего не говорит — удивительное состояние, писателю в кои-то веки нечего сказать. Фредерик взгляд от него отводит, тоже молчит, чувствуя себя отвратно. всё это.. неправильно, в конце концов. и всё же он не двигается, не делает ничего. ждёт?.. Орфей слишком уверен в том, что поступил правильно. и в том, что композитора всё это не касается. а тот лишь делает вдох глубокий в попытке успокоиться, выходит из тела чужого и, видит Бог, хочет он уйти вот так просто, но понимает, что права на это не имеет, а потому доводит и себя, и писателя — быстро, немного грубо и резко, не говоря ничего. писатель тоже ни слова не произносит за всё это время. лишь кончив, Крайбург быстро приводит себя в порядок, развязывает руки чужие, но не глаза, и уходит из комнаты своей, не забыв за собою дверь закрыть. находиться в одной комнате с писателем не хотелось ни единой лишней секунды, и он надеялся не увидеть его по возвращении.. а сейчас Фредерик просто уходит в ставшую уже родной комнату с музыкальным инструментом, к которому он, впрочем, не прикасается — просто хочет побыть наедине со своими мыслями и успокоиться. лучшее, что он мог сделать для Орфея — покинуть его, чтобы не сорваться ещё больше.