Когда выбора нет

У каждого клана были свои тайны, и чем весомее эти кланы были, тем ужаснее были и их секреты. О Юньмэне Лань Ванцзы знал лишь, что нынешний глава Пристани Лотоса безжалостен к представителям Тёмного пути. Насколько безжалостен - уходило уже в сторону слухов, никто не возвращался, чтобы рассказать, как все обстоит на самом деле, и уже одно это позволяло обрастать делу невероятными подробностями. Лань Ванцзы сам не знал, чему из всего этого верить. Глава Цзян, несомненно, был человеком, не склонным к сантиментам, но куда больше ужаса и чёрной горечи Второму нефриту внушала мысль о том, что все это - лишь тренировки Саньду Шэншоу перед тем, как расправиться с единственным, кого тот по-настоящему ненавидел. Так Лань Ванцзы думал ещё совсем недавно, пару месяцев назад, когда не желал отпускать Вэй Усяня одного в Пристань Лотоса, почти уверенный, что найдёт потом лишь его изувеченные останки, и то если Саньду Шэншоу не успеет раньше скормить их своим собакам. Но вот чего он не мог предполагать - это как сильно глава Цзян любит своего шисюна. Этой любви было так много, что достало и на самого Лань Ванцзы, её следы теперь горели и чесались на теле. Однако Второй нефрит не мог отделаться от мысли, что было в главе Цзян нечто зловещее, что не избыть никакой любовью, и это одновременно волновало и ранило его. Теперь тот был как раз таким: удручающе холодным и жёстким, словно готовился к схватке со злейшим своим противником. Лань Ванцзы следовал за ним по переплетению коридоров, и тяжесть на его сердце становилась все отчетливее, не оставляя и шанса недавней счастливой неге. Он не знал, куда глава Цзян его ведёт, но догадывался, что едва ли это место будет приятным. Пристань Лотоса стояла на воде, однако и здесь имелись свои подвалы, сырые, холодные, так, что одно только пребывание в них сулило медленную, мучительную смерть. Интересно, были ли эти подвалы семнадцать лет назад, успел ли посидеть в них сам Цзян Ваньинь, или это было изобретение его собственной израненной, переломанной души? Пожалуй только сейчас Лань Ванцзы всерьёз задумался, а насколько этот человек на самом деле страшен. Дверь, перед которой Саньду Шэншоу остановился, была окована железом и запечатана множеством заклинаний, которые тот по-хозяйски снял одним прикосновением. Двери отворились бесшумно, словно петли часто смазывали, поскольку помещение было востребовано. Лань Ванцзы ощутил эманации тёмной энергии и с ужасом предвкушал увидеть пыточные камеры, однако попал скорее в хранилище тёмных трофеев, и уже по одному их количеству можно было представить, сколько заклинателей на самом деле не вернулись из Пристани Лотоса. Лань Ванцзы медленно, с каким-то болезненным мазохистким чувством, осматривался, а глава Цзян ему не мешал, просто стоял с непроницаемым лицом, скрестив руки на груди, и ждал, пока тот освоится. Первое, что бросилось в глаза и сразу пронзило сердце - Суйбянь в ножнах на стене. Под ним пустовало пространство, и Лань Ванцзы догадался, что его многие годы занимала Чэньцин. "Прежние чувства"... Какая горькая ирония! " Ты спрашивал, где глава Цзян коротал эти тринадцать лет. Что ж - вот и ответ". Пока Лань Ванцзы пребывал в заточении, медитируя на оставшиеся у него от Вэй Усяня жалкие сокровища, Саньду Шэншоу обустраивал свою тюрьму, своё место боли и уединения, собирал коллекцию мрачных достижений, словно ставил зарубки в бесконечном перечне вины Вэй Усяня. Здесь невыносимо было находиться, так всё пропиталось болью, отчаянием, ненавистью, безысходностью, не только хозяина этого места, но и его несчастных жертв. Вдоль стен стояли запечатанные ящики, и каждый хранил свою мрачную историю. Если сыграть Сопереживание, как много истерзанных покойников сюда набежит, чтобы пожаловаться о своей бесславной кончине? Лань Ванцзы не мог понять, как добровольно можно было проводить время в этой комнате и не сойти с ума. Впрочем, полагать, что человек, собравший всё это, однозначно в здравом уме, Лань Ванцзы бы не рискнул. Саньду Шэншоу продолжал молча стоять с мрачным, отрешенным видом, словно в ожидании приговора, который вынесет ему светлейший Ханьгуань-цзюнь. Он, казалось, не сомневался, каким этот приговор будет, и всё же привёл его сюда, раскрыл и эту сторону своей души, тёмную, жуткую, неприглядную даже на неискушенный взгляд. Долгом каждого было сражаться со злом, но где та тонкая грань, отделявшая судью от преступника? Где черта, перейдя которую самый истый праведник становится хуже отступника? Лань Ванцзы этого не знал, он не мог взяться судить. Не этого человека. Но игнорировать, просто забыть, отмахнуться, как от ничего не значащего, тоже был не в силах. Увиденное ужасало, словно бесконечный провал прямиком в личный Диюй, в котором искупление в сотни раз превышало вину. Лань Ванцзы понимал, что у главы Цзян были причины схватить каждого, кто окончил свой путь в подвалах Пристани Лотоса, но каждый ли действительно был достоин тех мук, с которыми расстался с жизнью? Сколько на пути Саньду Шэншоу попадалось запутавшихся душ, которых еще можно было вернуть к свету, но вместо шанса они получали порцию той же звериной жестокости, которая доставалась и отъявленным мерзавцам? Лань Ванцзы, немало побродивший по Цзянху, с содроганием понимал, что таковых было слишком много, и пострадали они не только из-за собственной глупости, но и оттого, что напомнили главе Цзян хотя бы отдалённо его беспутного шисюна, и приняли на себя муки, которые тот уже не мог назначить ему. "И теперь тоже? До сих пор?" Лань Ванцзы поймал усталый, напряженный взгляд и вздохнул. Сколько зла было в этом мире, сколько боли! Чем избыть её, и возможно ли это? Но Саньду Шэншоу не причинил вреда Вэй Усяню, хотя мог бы это сделать. Однако любовь в его сердце возобладала. Глава Цзян отчаянно любил свою семью и был готов ради неё на многое. Что же, теперь он тоже был частью его семьи? Внутри все горячо свело от больной, щемящей нежности. Они могли бы все начать с начала. Они могли бы подарить искупление хотя бы друг другу. - Зачем мы здесь? - спросил Лань Ванцзы. Они могли бы уйти отсюда, если это все, что Саньду Шэншоу хотел ему продемонстрировать. Он желал этого всей душой, видя, что Цзян Ваньиню тоже тяжело было здесь находиться несмотря на высокомерно задранный подбородок. Но тот проигнорировал его просящий взгляд, прошёл вдоль полок и снял один из самых старых ящиков. Внутри оказались рукописи, несколько свитков. Саньду Шэншоу развернул один из них и показал Лань Ванцзы. - Вэй Усянь начал эксперименты с Колокольчиками Ясности ещё пятнадцать или шестнадцать лет назад, - произнес он ровным голосом. Лань Ванцзы принял хрупкий свиток и увидел зарисовки и иероглифы, выведеные знакомой рукой. - Но он никогда не отдавал себе отчёта, насколько его поступки влияют на окружающих. Цзян Ваньинь отвернулся, но Лань Ванцзы успел заметить, как крепко он стиснул зубы. Свиток вернулся в ящик. - Во время Аннигиляции солнца многие приходили в Пристань Лотоса, воодушевленые его изысканиями, - продолжил Саньду Шэншоу. - Но Вэй Усянь никогда не придавал этому значения, не понимал, к чему все может привести, никого не слушал. Мне же особо не приходилось выбирать. Орден был разорен, ему нужны были адепты. Вэй Усянь уверял, что у него все под контролем, что он не собирается вмешивать Юньмэн в свои опыты. Но это, конечно, было невозможно. Конечно. Вэй Ин никогда не был силен в политике, в те времена он думал только о себе и даже представить не мог, с чем приходилось иметь дело его названному брату, чтобы защищать раз за разом Юньмэн и его самого. Лань Ванцзы помнил эти времена. Он тоже беспокоился, волновался о Вэй Ине и воображал, что, если этот невыносимый человек покинет Пристань Лотоса, придёт с ним в Гу Су, он сможет его защитить, решить все проблемы разом. Вот только эти проблемы оказались гораздо глубже. - После войны мы с Вэй Усянем начали отдаляться друг от друга, ссориться, и орден оказался на грани раскола. Впервые это проявилось, когда произошла та история с остатками ордена Вэнь. Я был против любой поддержки клану, Вэй Усянь - за. Мне пришлось решать проблемы в Пристани Лотоса, пока тот кинулся спасать этих людей, пренебрегая моим предупреждением. Саньду Шэншоу крепко сжал руки в кулаки, и Лань Ванцзы не выдержал, положил руку ему на плечо, но тот ускользнул от прикосновения. - По Цзянху ползли слухи, - тихо произнес Лань Ванцзы с горечью. - И вам пришлось пойти на сделку с Цзинь Гуаньшанем, чтобы скрыть раскол в ордене. - Он догадался, что произошло. - Сколько их было? - По началу трое, - ответил Саньду Шэншоу хриплым, твёрдым голосом. - Я смог их остановить до того, как они ушли и все вскрылось. Я убил их всех, их жён и старших детей, но тогда Яньли родила, и я подумал, что было бы правильно дать шанс хотя бы младшим. - Он с досадой ударил кулаком по стене. - Знал же, что надо было убить всех! Сентиментальный дурак! Вспышка его гнева больно отозвалась в сердце Лань Ванцзы. Ему тяжело было слышать подобные слова, однако сам он никогда не был главой умирающего ордена, не сражался за существование десятков людей ценой собственной души. - Мы разделились, - продолжил тот свой печальный рассказ. - Вэй Усянь занимался спасением Вэней, а я спасал Юньмэн. Он ничего не знал, не интересовался, что оставил после себя в ордене, ему даже в голову не пришло! - в голосе Цзян Ваньиня звенела застарелая обида. Лань Ванцзы вновь положил руку на его плечо, и на этот раз тот не отстранился. - Я не мог его защитить. У меня просто не было на это сил, все уходило на борьбу с отступниками. Я не мог допустить, чтобы Юньмэн Цзян признали кланом тёмных заклинателей, а все к тому и шло. Мне пришлось пожертвовать Вэй Усянем ради ордена. Лань Ванцзы молчал. Он не знал, что сказать. Оправдывало ли это выбор Цзян Ваньиня? Искал ли он оправдания? Нет, он не был готов и дальше рассуждать на тему, кто прав, а кто виноват в этой страшной, запутанной истории. Все это было уже в прошлом. Всё, кроме искаженного Колокольчика Ясности, отступника, повесившего бумажного человечка на молодого главу Цзинь и Лютого Мертвеца, в которого превратили Цзян Яньли, возлюбленную сестру и мать. - Что теперь с теми детьми, которых вы пощадили? - поинтересовался Лань Ванцзы. Он встретил взгляд Саньду Шэншоу и внутренне содрогнулся от прочитанного там ответа. - Я хочу, чтобы вы сыграли Расспрос, - произнес он. - Живыми они могли увильнуть от меня, но мёртвыми... Мёртвые не лгут, - припечатал он жёстко. Лань Ванцзы опустил голову. Все, конечно, было так, и он, конечно, сыграет. Однако это не объясняло многое. - Клан Цзинь знал о ваших проблемах? - спросил Лань Ванцзы. По лицу Саньду Шэншоу пробежала тень. - Догадывался, но если у него и были доказательства, старый глава удовлетворился гибелью Вэй Усяня, а новый... - он поморщился. - Цзинь Гуанъяо всегда был себе на уме, грязный сукин сын! Если он и узнал, то не сразу, иначе зачем бы ему превращать а-цзе в Лютого Мертвеца. Его лицо исказила мучительная гримаса. Лань Ванцзы крепче сжал пальцы на его плече. За что им все это? Разве мало они перенесли страданий, чтобы вновь и вновь погружаться в эту бездну? - Вы полагаете, Цзинь Гуанъяо не мог просто подстраховаться вне зависимости от того, что он знал про ваш клан? Он не спрашивал, почему бывший Верховный заклинатель не воспользовался своим тайным оружием. Вероятно, он просто не успел, не посчитал нужным вынимать из рукава столь самоубийственный козырь, ведь достаточно уже того, что убийство Чифэн-цзюна оказалось раскрыто. К тому же Цзинь Гуанъяо не учёл истинного положения вещей, он не знал, какую игру затеял против него Не Хуайсан, а появление Вэй Усяня окончательно спутало все камни на доске. - Может и так, - нехотя согласился Цзян Ваньинь. - В любом случае Не Хуайсан не нашёл Яньли среди трофеев Цзинь Гуанъяо, значит её успели увезти или первоначально держали вне клана. А Колокольчик Ясности... Он нахмурился и пошевелил пальцами свитки в ящике. - Чтобы исказить подобный артефакт, требуется очень много тёмной энергии, - вдруг понял Лань Ванцзы. - Так вот для чего была создана та печать... Саньду Шэншоу кивнул. - Скажу больше: тот, кто это сделал, должен был хорошо разбираться в природе Колокольчиков Ясности, и я хочу знать, кто это! - его глаза яростно сверкнули. Лань Ванцзы едва слышно вздохнул. - Я сыграю Расспрос, - пообещал он. На лице главы Цзян вспыхнуло хищное воодушевление. - Сделайте это сейчас, - попросил он. - Пока Вэй Усянь спит и не может увидеть то, что не должен. Глаза Лань Ванцзы широко распахнулись от этих слов, в сердце словно плеснули яду. Неужели... Неужели Цзян Ваньинь устроил все это намеренно, отдался ему лишь затем, чтобы вымотать Вэй Усяня, чтобы тот точно не влез, не помешал, не узнал страшной тайны? Это было не похоже на человека, которого он знал, думал, что знал. Глава Цзян казался ему импульсивным, ведомым своими страстями. Быть может оттого, что жизнь сталкивала их в моменты сильных потрясений. Но, если разобраться, Саньду Шэншоу также был человеком осторожным и достаточно рассчетливым. Без этого невозможно было стать самым молодым главой разоренного ордена, поднять его заново, преодолевая через кровь и слезы тысячи бед, принимать тяжёлые решения и пытаться жить с ними. И все же он изменился за этот год, после событий в храме Гуаньинь, после раскрытия горькой правды о природе собственного золотого ядра, обретения и потери Вэй Усяня, и неожиданного воссоединения с ним. Он будто стал твёрже, холоднее, сделал выводы из прошлых ошибок и теперь намерен был защищать свое с утроенными силами так, как мог, как привык. Лань Ванцзы опустил голову. Ему стало грустно оттого, какой груз прошлого, груз ответственности лежал на этих плечах. Дозволено ли ему будет разделить его тяжесть? Вероятно да? Этот гордый, замкнутый человек не впустил бы его в свой мир, если бы не нуждался в нем. Они все нуждались друг в друге, но они двое - особенно, ведь их связывала одна цель: защитить Вэй Усяня. "Но даже если Вэй Ин ничего не узнает о давних событиях, случившееся с госпожой Цзинь уничтожит его. Что Саньду Шэншоу собирается делать с этим?" - Что вы намерены сделать с вашей сестрой? - осторожно спросил он, не мог не спросить. От одного только упоминания об этом лицо главы Цзян потемнело от боли, словно отравой плеснули. - А вы что бы сделали на моем месте? - резко ответил он, рот его искривился в болезненной гримасе. Лань Ванцзы отвёл глаза. Что бы он сделал? На самом деле он, заклинатель светлого пути, видел только один выход. Выход, который не приемлел Вэй Усянь, и доказательством того было существование самой техники создания Лютых Мертвецов. - Я бы её отпустил, - тихо произнес он. - Но Вэй Усянь... - Вот именно, - перебил его Саньду Шэншоу. - Но Вэй Усянь. Когда настанет пора, вы поможете мне? Я все сделаю сам. Вы... Просто сдержите Вэй Усяня, не дайте ему наделать глупостей. Он пытливо посмотрел Лань Ванцзы в глаза, но под ледяной коркой этого взгляда плескалось море застарелой тоски и боли. "Если он сделает это, сможет ли Вэй Усянь его простить? Опять эта его глупая жертвенность. Сколько эти двое готовы были жертвовать собой?!" - Я помогу, - пообещал он. Поможет не только в осуществлении плана, но и постарается придумать, как сделать так, чтобы их жизни вновь не развалились на части, оставив за собой лишь скорбь и могильный холод. "Никто из нас больше не будет страдать в одиночестве, - твёрдо подумал Лань Ванцзы. - Что бы ни случилось".