Когда выбора нет

На Пристань Лотоса опустилась тихая ночь. Это было сущее благословение после тяжёлых дней, полных испытаний и боев. Теперь наконец-то все закончилось, враги были повержены, герои выжили. Но тяжело досталась эта победа. Лань Ванцзы чувствовал себя совершенно измотанным, как морально, так и физически. На него за эти часы свалился шквал дел и решений, которые следовало принять, словно он враз оказался главой Великого ордена в кризисные времена. Большую часть за него всё-таки сделал Цзян Ваньинь, благодаря чёткости и военной дисциплине, которую он поддерживал в ордене, и люди Верховного заклинателя, которые отнеслись с большим участием к случившемуся, вместе с тем очень быстро помогли жертвам и навели порядок в разоренной резиденции. Теперь Лань Ванцзы наконец мог выдохнуть спокойно. Он сидел на постели подле измученного, погруженного в болезненное забытие Цзян Чэна, и заботливо обтирал его лицо и шею влажным, прохладным полотенцем. Скользящие двери на террасу и ниже, в лотосовый пруд, были распахнуты, благодаря чему в комнату, пораженную летним зноем, просачивалась прохлада. Благословенное время. Где-то стрекотали сверчки, ночные птицы шуршали крыльями, перелетая с деревьев на ограду или на крышу, издавая свои разнообразные загадочные звуки. Всё было хорошо, кроме внутреннего состояния Лань Ванцзы. Ему очень хотелось спать, но он боялся заснуть подле Цзян Чэна и проснуться, обнимая его хладный труп. Или упустить возвращение Вэй Усяня, буде тот одумается, что вряд ли, конечно. Его супругу требовалось время, чтобы остыть и начать мыслить трезво. Им всем нужен был отдых. Лань Ванцзы искренне надеялся, что Вэй Ин теперь спит, сраженный какой-нибудь мощной настойкой Не Хуайсана, и ему не снятся кошмары. Что в глубине души этот упрямый, своевольный, невероятный человек знает, что в Пристани Лотоса его любят и ждут. Цзян Ваньинь до сих пор так и не пришёл в себя, хоть целитель и заявил, что при его ранах это нормально. И все равно Лань Ванцзы себе места не находил, обнимал бережно возлюбленного, делился с ним духовными силами, сам обтирал прохладной водой, никому не позволяя приблизиться. Целитель Пристани Лотоса, едва очнувшись, немедленно заявил, что будет следить за своим главой, и действительно провел много времени у его ложа, несмотря на собственную слабость. Наконец он уверился, что Второму нефриту и пришлому коллеге можно доверять, и удалился спать, пожелав того же гостю Пристани Лотоса. Лань Ванцзы долго сидел на постели возлюбленного и дисциплинированно ухаживал за ним, прислушиваясь к каждому вдоху, но к ночи замучился, сам извел себя, в то же время понимая, что уснуть, несмотря на усталость, не сможет. Тогда он принёс в спальню свой гуцинь, расположился перед выходом на террасу и принялся наигрывать исцеляющие мелодии — для него и для себя. Хоть Второй нефрит не был ранен, изнутри он чувствовал себя разбитым. Он играл долго, потерявшись во времени. Полумесяц луны вошёл в синем небе, по-летнему низкий и не такой холодно-пронзительный, как зимой. С террасы тянуло запахом лотосов, воды и ила. Лань Ванцзы, наконец, немного успокоился и достиг какой-никакой гармонии. Он глубоко вдохнул и выдохнул воздух, напоенный пока ещё непривычными ароматами, и ощутил, что ему нравится в Пристани Лотоса. Несмотря на влажность, здесь легко дышалось, воздух не замораживал лёгкие и душу горным холодом, и пах, как свобода. Лань Ванцзы снова ощутил то, что почувствовал во время первого своего пребывания в Пристани Лотоса несколько дней назад: тут пахло по-особому, и он нуждался в этом запахе, который сладко кружил голову. Лань Ванцзы был готов остаться здесь на совсем, если только Вэй Усянь согласится сделать то же самое. Ещё вчера Второй нефрит не сомневался в решении, которое принял бы его супруг. Конечно, он бы остался дома среди зарослей лотосов, только бы ему удалось обнимать одновременно обоих своих мужчин. Но теперь, после всех событий этого дня, сбылся главный страх Лань Ванцзы: Вэй Усянь обжегся об ложь, его душу опалило страшной болью, усилив и без того ту, что дремала всегда на дне самой его сути. Однако Второй нефрит, принимая и разделяя его страдания, полагал, что он не прав, но давал ему время, чтобы упрямый Старейшина Илина сам дошёл до этого. А если не сможет, Лань Ванцзы ему поможет, потому что они созданы для того, чтобы быть втроём, вместе. В этом Второй нефрит был уверен. Вконец утомившись, Лань Ванцзы, наконец, вернулся в постель, примостился рядом со спящим Цзян Чэном, проверил пульс и дыхание, поцеловал в висок и уснул, так и не разжав своих рук. *** Наутро снова повторились хождения в спальню главы Цзян, будто ему и без того было мало проблем. Очнувшийся окончательно целитель Пристани Лотоса и тот, кого прислал Верховный заклинатель, хором уверили достопочтенного Ханьгуань-цзюня, что сменят его на некоторое время и приглядят за раненым, а ему самому неплохо было бы помыться, сменить окровавленные одежды и как следует поесть. Своих одежд у Лань Ванцзы не осталось, и ему выдали запасную форму адепта Юньмэн Цзян. Выкупавшись в лотосовом пруду, из привычного Второй нефрит оставил лишь лобную ленту, чужеродно смотревшуюся в сочетании с пурпурными одеждами. Было непривычно видеть на себе столько яркого, насыщенного цвета, он с детства носил только белое, изредка разбавляя его голубым, и такой тяжёлый, темный цвет всякий раз заставлял его удивляться, едва Лань Ванцзы опускал взгляд. Поддавшись заронившейся в сердце ответственности, Второй нефрит обошел резиденцию, заглянул в лазарет, на кухню и в служебные помещения, и убедился, что жизнь в Пристани Лотоса шла своим чередом: хоронили павших, лечили раненых, занимались хозяйством. Только тренироваться никто не вышел, подчиняясь общему веянию покоя и преимущественно постельного режима. О текущей почте Лань Ванцзы тоже попросил докладывать ему, хоть это и было дерзко с его стороны. Формально Второй нефрит никакого отношения к ордену не имел, зато обладал репутацией очень уважаемого заклинателя, и, что самое главное, ценимого самим главой Цзян. В противном случае адепты ему и слова бы не сказали, а так присматривались, словно примеряя его на роль старшего адепта, смотрели, сможет ли он затянуть собой нанесённые ордену раны, достаточно ли сам этого желает, или он лишь временщик на ответственной должности. Лань Ванцзы и сам не мог ответить себе на подобный вопрос. Но, чем больше времени он проводил вне стен Облачных глубин, тем меньше хотел туда возвращаться. Разница между Пристанью Лотоса и родным Гу Су была разительна: как между казармой и монастырем. Лань Ванцзы ощущал себя человеком, полностью отдавшим долг своей родной земле: он и сражался за неё, и помогал восстанавливать, и воспитал, будучи старшим адептом, целое поколение заклинателей, и заклинателей неплохих. Один из них внезапно нагрянул в Пристань Лотоса под вечер следующего дня. Вошёл, как полагалось, через главные ворота, его пропустила стража, удостоверившись в благонамеренности гостя. Лань Сычжуя проводили в кабинет главы Цзян, который временно занял Лань Ванцзы, поближе к спальне Цзян Чэна, чтобы быть уверенным, что никто из этих целителей ему не навредит. Однако явление приёмного сына оказалось для него неожиданностью, не сказать чтобы неприприятной. — Я думал, ты дольше пробудешь в Башне Кои, — произнес он, поднимаясь навстречу Сычжую. Тот несколько нервно окинул взглядом его новые одежды и ответил, почтительно поклонившись: — Цзинь Лин захотел побыть в одиночестве, и мы оставили его. Если честно, он сейчас совершенно невыносим. Лань Ванцзы чуть склонил голову, ему было интересно, не раскаивается ли этот мальчишка в том, что совершил, и в словах, что бросил походя. Второй нефрит был уверен: они больно ранили Цзян Чэна, и отчасти поэтому он не хотел просыпаться. — Как Саньду Шэншоу? — поинтересовался Лань Сычжуй, на его лице блуждало странное, наполовину смущённое, наполовину печальное выражение. — Без сознания, — ответил Лань Ванцзы. Что ещё добавить, он не знал, потому вопросительно уставился на сына. — Как дела в Башне Кои? - Полный переполох, - признался Лань Сычжуй. Им принесли чаю и поздний ужин. Юноша привычно сунул было палочки в рот - и на лице его отразилось удивление. Лань Сычжуй совсем не привык к насыщенной пище и мясу. С явным удовольствием, большим, чем обыкновенно, он принялся заталкивать в себя рис и сладковатый бульон на ребрышках. Притом ел он сдержанно, однако жадность все равно невольно прорывалась: так он был голоден. "Юный глава Цзинь даже не удосужился его накормить, - подумал Лань Ванцзы. - Значит дела в Башне Коя совсем плохи, быть может, не по факту, но по состоянию их главы". Возможно Лань Сычжуй прибыл сюда просто поесть. - Что происходит с главой Цзинь? - полюбопытствовал Второй нефрит. - Как он переживает случившееся? Сычжуй потупился. - Неважно, - наконец признался он. - То рвёт и мечет, то запирается в своих покоях и плачет. Он сожалеет, - добавил юноша виновато. - Совершенно точно сожалеет. Но гордость и гнев не дают ему прямо написать письмо и спросить о самочувствии главы Цзян: пришлось бы извиняться, а для этого он ещё не созрел. Потому я прибыл от него, как негласный посланник. Лань Сычжуй слегка улыбнулся. Порадовать его, однако, было нечем: Лань Ванцзы и сам бы не отказался увидеть главу Цзян бодрствующим и на пути к выздоравлению, однако это было не так. - Мы делаем все возможное, - тихо произнес он, слегка опустив взгляд на чайный прибор. - Но опасность не миновала? - на лице Лань Сычжуя проявилось искреннее участие. - А учитель Вэй? Где он? Почему его здесь не слышно? - Он в Нечистой Юдоли. Захотел доделать задание Верховного заклинателя, - ответил Второй нефрит, по-прежнему избегая взгляда приёмного сына. Разумеется, Лань Сычжуй тут же раскусил его ложь, но виду не подал, чтобы не сыпать ещё больше соли на открытые пока раны. - Что ж, - негромко отозвался он, - Надеюсь его дела не затянутся, и тогда?.. - он вопросительно уставился на приёмного отца, так, что Лань Ванцзы стало немного не по себе. - Я не знаю, - честно ответил он. С недавних пор Второй нефрит не видел смысла лгать сыну. - Ханьгуань-цзюнь, вы останетесь здесь? - прямо спросил Сычжуй. В глубине его ясных глаз плесказась тоска, которую юноша всеми силами старался скрыть. Тоска от неминуемых грядущих изменений. Оттого, что детство прошло безвозвратно, и настала пора становиться самостоятельным и взрослым, перестать цепляться за ноги дорогих людей. Лань Ванцзы сжал челюсти. Он бы хотел, он бы очень хотел остаться, или как-то утешить Сычжуя, но было слишком много препятствий, связанных в первую очередь с желаниями его возлюбленных. - Я останусь здесь до Совета, - ответил он единственное, что мог. Лань Сычжуй кивнул и вдруг негромко сказал: - Ханьгуань-цзюнь, вам идёт этот цвет. - Благодарю, - Лань Ванцзы склонил голову и начал было: - Боюсь, у меня не осталось чистых одежд... - и сам себя оборвал: то, что говорил ему приёмный сын, было ничем иным, как благословение. *** Они просидели долго. Лань Сычжуй подробно рассказал, что происходило в Цзиньлинтае все это время, как были выманены и уничтожены преступники, затевавшие свою месть. - Не думаю, что они всерьёз желали править Ланьлин Цзинем, всем понятно, что им бы этого не позволили, - говорил Лань Сычжуй. - Уничтожить, посеять хаос - вот их истинная цель. Ну и урвать кое-что для себя, конечно. Теперь Цзинь Лину многое предстоит сделать, он погрузился в работу с головой. Кажется, он находит в этом спасение. "Прямо как его дядя" - невесело подумал Лань Ванцзы, и сердце вновь потянуло тоской и тревогой. Ещё острее захотелось остаться навсегда, стать опорой и поддержкой этому человеку, чтобы ему больше никогда не приходилось проводить в трудах одинокие, бессонные ночи, загоняя себя до поры, пока тело попросту не отказывалось дальше бодорствовать, дабы уснуть без сновидений. Но для этого следовало вернуть Вэй Ина, нужно было поговорить с родными, сделать тяжёлый, решающий шаг, вынести сложный разговор и шквал негодования дяди, пережить тревогу брата. Вырвать себя из родной каменистой почвы, где он столько лет задыхался, пытаясь выжить в суровом горном климате, и пересадить в новую топкую, илистую землю. Туда, где тепло, влажно, пахнет лотосами и дорогими людьми. А ещё следовало примирить Цзян Чэна с племянником. Чем больше Лань Ванцзы глядел на Сычжуя, тем отчетливее в его голове зарождался план. - Скажи, - позвал он приёмного сына, когда беседа поутихла и тот рассказал все, что хотел, - ты можешь призвать Призрачного Генерала? На лице юноши на миг воцарилась растерянности. - Да, - ответил он неуверенно. - Думаю да. А зачем? - Надо. Пожалуйста, будь на Совете в Нечистой Юдоли, приезжай накануне. Мне понадобится твоя помощь. - О?.. О-о-о! - воскликнул Лань Сычжуй. Лицо его прояснилось. Кажется, он понял, что задумал Ханьгуань-цзюнь. Лань Ванцзы одобрительно приподнял уголки губ в едва заметной улыбке. В этот миг резные двери спальни отворились, и в кабинет быстрым шагом вошёл целитель из Цинхэ. Сердце Лань Ванцзы пропустило удар, он вскочил на ноги и подался навстречу. Так же поступил и Лань Сычжуй. - Что?.. - вырвалось у него, но целитель и сам произнес заветные слова: - Ханьгуань-цзюнь, глава Цзян очнулся. *** - Он ещё очень слаб, - негромко проговорил целитель Пристани Лотоса, встречая его в спальне. Лань Сычжуй деликатно остался в кабинете, чтобы не мешать. - Пожалуйста, не сильно утомляйте его. - Мгм. Лань Ванцзы почти отодвинул целителя (следовало запомнить его имя) и уставился тревожным, жадным взглядом на постель, где лежал бледный, осунувшийся Цзян Ваньинь. Их взгляды встретились, и измученное лицо озарилось слабой улыбкой. - Лань Чжань... - хрипло позвал он, поворачивая лежавшую на одеяле руку ладонью вверх в приглашающем жесте. Второй нефрит в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние, с трудом борясь с желанием накинуться с объятиями, изо всех сил сжать и больше никогда не отпускать. Но вряд ли сейчас это было полезно для тяжело раненого, потому он только аккуратно опустился на край кровати и положил свою руку поверх протянутой. - А-Чэн. Как ты? Вблизи возлюбленный выглядел ещё хуже: яркие глаза цвета речной воды потемнели от боли и запали, губы покрывала сухая корочка, лицо блестело от испарины. Лань Ванцзы привычно потянулся к тазу с водой, отжал полотенце, бережно обтер им лицо, шею, грудь в вырезе нижних одежд, стараясь не задеть, не намочить повязку, даря хотя бы краткое облегчение. Затем вновь намочил полотенце и положил его Цзян Чэну на лоб. Тот долго не отвечал, просто смотрел тёплым, согревающим взглядом и хрипло дышал. - Хорошо, - наконец ответил он слабым голосом. - Всё хорошо. Я в порядке. А где Вэй Усянь? Лань Ванцзы слегка поморщился. Конечно, он не мог не задать этого вопроса. - В Нечистой Юдоли. У него ещё остались незаконченные дела, не терпящие отлагательств, - сказал он то же самое, что и Лань Сычжую. По лицу Цзян Ваньиня скользнула болезненная гримаса. - Сбежал значит... Этого следовало ожидать. Тебе нужно было поехать к нему и быть рядом... Ну, насколько это возможно. Не стоит бросать его в одиночестве, ему сейчас очень тяжело. "Тебе сейчас очень тяжело! - хотелось рявкнуть Второму нефриту. Сердце его ломило и разрывало от любви и горькой нежности. Он протянул руку и коснулся лица возлюбленного, нежно погладил по щеке, поправил полотенце, провел ладонью по волосам, собранным сейчас в свободную косу, что придавало Цзян Чэну молодости и какой-то трогательной уязвимости. - Я нужнее здесь, - твёрдо произнес он. - А Вэй Усянь... Пусть остынет. На лице Цзян Ваньиня зажглось странное выражение удивления и радостного недоверия, словно он и представить себе не мог, чтобы однажды Лань Ванцзы предпочел его Вэй Усяню. Чтобы вообще кто-то хоть раз выбрал его. Наверное, скажи такое Второму нефриту ещё несколько дней назад, он бы и сам не поверил, но сейчас это выражение резануло его ножом по сердцу, потому он лишь склонился и легко поцеловал сухие обметанные губы. - Всё хорошо, А-Чэн, - проговорил он, как мантру, глядя глаза в глаза. - Я рядом. - Спасибо, - немного смущённо и искренне проговорил Цзян Ваньинь, находя и вновь сжимая его руку. - Спасибо, что взял на себя дела ордена, - добавил он деловито. Меж бровей залегла привычная морщинка. - И прости за это. Не хотел втягивать тебя в этот гадюшник. - Всё в порядке, - твёрдо повторил Лань Ванцзы, с горечью разглаживая эту морщинку губами. - Не беспокойся об этом. Тебе следует отдыхать и набираться сил. Но тот, кажется, совсем этого не умел. - Когда совет? - озабоченно спросил он и проворчал: - Натворил, конечно, дел этот Цзян Лиян. Теперь надо придумать, как за него оправдаться. Надеюсь, Не Хуайсан спишет мне ту деревню по старой памяти. - Верховный заклинатель очень беспокоился за тебя и выглядел благосклонно, - успокаивающе ответил Лань Ванцзы, бережно поглаживая его руку. - Уверен, так и будет. - М-м. Из Цзиньлинтая нет никаких вестей? - взгляд Цзян Чэна сделался одновременно тревожным и уязвимым, и он поспешил отвести глаза, чтобы это скрыть. - Приехал Лань Сычжуй. Надеюсь ты не против его присутствия в Пристани Лотоса, - спохватился Лань Ванцзы, вспомнив, что Цзян Ваньинь недолюбливает всех Вэней без исключения. Но тот лишь заметно расслабился и прикрыл на мгновенье тяжёлые веки. - Нет. И что он говорит? - Хочешь, я позову его? - предложил Лань Ванцзы. - Не хочу, - устало буркнул Цзян Чэн. Конечно, такой гордый человек не переносил, когда его видели слабым и уязаимым. Лань Ванцзы слегка улыбнулся. - Как пожелаешь. Всё хорошо. В Башне Коя тоже все хорошо. Молодому главе Цзинь нужно время, чтобы побыть в одиночестве, но он раскаивается. Цзян Ваньинь ничего на это не ответил, только повернул голову в сторону распахнутых в сад дверей и тихо всхлипнул. Он был слишком слаб даже чтобы заплакать, потому просто утомленно закрыл глаза. Засуетился целитель со своими склянками, подбежал к кровати и потребовал: - Вот, глава Цзян, выпейте лекарство! Лань Ванцзы забрал у него чашку, чтобы самому напоить возлюбленного, в то время, как целитель помог аккуратно приподнять раненому голову. Цзян Ваньинь очень нехотя выпил лекарство, и то потому что оно было в руках Лань Ванцзы. - Главе Цзян надо отдохнуть, - шепнул целитель, опасливо косясь на своего нравного господина. - Мгм. Засыпай, А-Чен, я буду рядом, когда ты проснёшься, - ласково пообещал он. Цзян Ваньинь издал ещё один задушенный, беспомощный всхлип, и смежил усталые веки, позволяя себе, наконец, заснуть.