~ ASC ~
За день до окончания рождественских каникул Римус сидел на кухне и пил чай, когда загорелся камин. Он прислонился к дверному косяку в своем черном свитере и синих джинсах, с улыбкой на лице при мысли о том, почему Гарри пришел к нему в гости. Его глаза расширились от тревоги, когда он увидел, как Тонкс, спотыкаясь, вышла из камина. — Нимфадора! — удивленно воскликнул он, чуть не выплюнув чай. Тонкс отряхнулась. На ней были узкие синие джинсы, черные ботинки и фиолетовый джемпер, который, казалось, подчеркивал ее маленькую, но твердую круглую грудь. Чокер с надписью «Тонкс» был у нее на шее, а волосы были частично убраны назад; она выглядела прекрасно. Она покусывала нижнюю губу, и вид ее заставлял его испытывать потребность в ней, которую он не мог полностью объяснить. — Привет, Римус. — Что ты здесь делаешь? — потребовал он, и его голос прозвучал немного злее, чем он намеревался. Он не видел и не разговаривал с ней с тех пор, как поцеловал ее у стены дома на Рождество. Но он определенно думал о ней. Он думал о том, чтобы поцеловать ее, и, если быть честным с самим собой, делал гораздо больше, чем просто целовал ее. Образ ее раскрасневшихся щек и трепещущих длинных ресниц промелькнул в его мозгу, и он тут же проигнорировал это. Тонкс подошла к нему, взяла чай из его рук и сделала глоток. — Я хотела поговорить с тобой сегодня вечером перед новогодней вечеринкой у Сириуса. — Твои родители знают, что ты здесь? — спросил Римус, не сводя с нее глаз. Тонкс закатила глаза. — Ты знаешь, что я не маленькая девочка, Римус. Мне семнадцать. Мне не нужно рассказывать им о каждом моем шаге. Но да, они знают, что я пошла проведать друга. Римус медленно сглотнул и двинулся на кухню. Положив руки на столешницу, он на мгновение повернулся к ней лицом, но когда он обернулся, она стояла прямо перед ним; так близко, что он мог чувствовать жар ее тела. — Что ты здесь делаешь? Тонкс протянула руку и смело засунула ее в задние карманы джинсов Римуса. — Я хотела тебя увидеть. Римус осторожно высвободил ее руки: от ощущения ее ладоней на его заднице ему было не легче. — Послушай, Нимфадора... мы были захвачены игрой, моментом. То, что случилось в тот день, больше не повторится. Тонкс ухмыльнулась ему и подошла ближе, так что ее тело нежно коснулось его тела, а руки она положила по обе стороны стойки, зажав его между собой и стойкой. — Я попросила тебя поцеловать меня, и ты это сделал. — Я-я... это больше не повторится. Она улыбнулась ему, положив одну руку на его бедро. — Я думала об этом поцелуе несколько дней. Никто никогда не целовал меня так. Золотые глаза Римуса расширились от ее слов, а когда ее рука скользнула обратно в задний карман и сжала его задницу, он молча проклял свой нетерпеливый член. — Прекрати, — сказал он ей, схватив ее за руку и оттолкнув от себя. — Ты ребенок и играешь в опасную игру, которую не понимаешь. — Я не ребенок, — ответила она. — Я взрослый человек и могу делать свой собственный выбор! Это ты ведешь себя как ребенок, Римус. Я хочу, чтобы ты снова меня поцеловал. — Этого не произойдет. Тонкс сделала еще один шаг к нему, достаточно близко, чтобы он мог чувствовать ее, хотя она и не прикасалась к нему. — Поцелуй меня, Римус. Я знаю, что ты хочешь меня поцеловать. Он закрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание, и когда его золотисто-карие глаза встретились с ее серыми, во взгляде была сталь. — Я не совершаю одну и ту же ошибку дважды. Она отшатнулась назад, как будто он дал ей пощечину. — А теперь иди домой, пока не опозорилась, — сурово потребовал он. Он ненавидел звук собственного голоса, профессорского и властного. — Я сделаю вид, что этого не было, ради нас обоих. Тонкс лишь бросила на него взгляд, а затем выскочила из кухни. Римус услышал, как загорелся камин, и вздохнул с облегчением. Она ушла. Никогда в жизни он никого так сильно не хотел. Закрыв глаза, он расстегнул молнию на джинсах и быстро стянул их с себя, вспоминая, как она гладила его по заднице. У него определенно были проблемы.~ ASC ~
Римус вытянул руки над головой, когда вернулся с новогодней вечеринки Сириуса. Тонкс была там, и он не раз чувствовал на себе ее взгляд, но был полон решимости не встречаться с ней взглядом. Она выглядела невероятно в золотом платье, которое носила. Оно было с очень низким V-образным вырезом, который обрисовывал боковые части ее груди и оставлял полностью обнаженной спину. Он почти проглотил ее язык, когда она повернулась к нему лицом и увидел ее в этом платье. По словам Сириуса, его выбрала Андромеда, заявив, что это женское платье, и Римус задавался вопросом, о чем, черт возьми, думала ее мать, позволяя дочери выглядеть так чертовски сексуально. Бока этой кремовой груди танцевали вдоль V-образного выреза ее платья, и Римусу потребовались все силы, чтобы не смотреть на них, не представлять, как они пробуются на вкус, и он проклинал себя, а потом проклинал Энди за то, что позволила ей надеть это платье. Рождественские каникулы уже закончились. Он не увидит ее снова до ее восемнадцатого дня рождения через шесть месяцев. Конечно, этого времени было бы достаточно, чтобы он перестал думать о ней; перестал представлять себе, как эти губы прижимаются к его губам, как хорошо было бы просто погрузиться в нее, обнять эти кремовые бедра, пока он входил в нее снова и снова, снова и снова. Она становилась только красивее, и теперь, когда он знал, какова она на вкус, как приятно ее целовать, ему приходилось прилагать еще больше усилий, чтобы сохранять дистанцию. Он старался как можно меньше смотреть на нее, но не был уверен, что ему это удалось, особенно когда их взгляды встретились во время ужина. Когда он прощался с ней, она прижалась к нему, и тлеющего взгляда в ее глазах было достаточно, чтобы он был в напряжении до конца ночи. Он вошел в спальню, собираясь принять долгий горячий душ перед тем, как лечь спать, взмахнув палочкой, чтобы осветить комнату, и его глаза расширились в недоумении. Женщина, о которой он думал, лежала на кровати, одетая лишь в бледно-фиолетовые атласные трусики и соответствующий бюстгальтер. Она соблазнительно улыбалась ему. — Я думала, что ты никогда не вернешься домой, — сказала она ему, проведя рукой по животу и осторожно просунув палец под белье. Римус облизал губы. — Нимфадора, тебе не следует здесь находиться. Она улыбнулась ему и спрыгнула с кровати, чтобы встать перед ним. — О, мы оба знаем, что мне действительно следует сделать. Ты хочешь, чтобы я была здесь. — Она потянулась к подолу его джемпера и стянула его через голову. — На тебе слишком много одежды. Римус закрыл глаза и усилием воли заставил свой разум работать. — Нимфадора, тебе нужно домой. Ты не знаешь, что делаешь. Ее руки переместились к его поясу, и она быстро расстегнула его, а затем рука оказалась внутри и обхватила его, и он испугался, что захныкал от этого контакта. — Я знаю, что делаю, — прошептала она, приникая губами к его горлу и поглаживая его. Римус потерял всякий контроль, и он схватил ее, целуя глубоко, целуя до синяков, и ее руки обвили его шею, когда он издал стон, настолько наполненный похотью, что он был уверен, что долго не протянет. Он приподнял ее бедра, длинные ноги обхватили его талию, Римус переместился к кровати, повалил Нимфадору на нее и склонился над ней, не отрываясь от ее губ. Она потянула его за рубашку, расстегивая пуговицы, и ее руки с нетерпением раздвинули его обнаженную грудь, когда он приник к ее губам. Она спустила рубашку с его плеч, и его рот нашел выпуклость ее груди, разминая и посасывая ее через белье, когда она застонала. Ее узкие пальцы крепко схватили его, и он ахнул, помогая ей спустить джинсы, отчаянно желая, чтобы она прикоснулась к его члену. Чтобы ее руки, наконец, оказались на нем, как он представлял себе уже несколько месяцев. — Нимфадора, — прошептал он. Ее серые глаза встретились с его глазами, на губах появилась тайная улыбка, а затем она наклонила голову и взяла его член пухлыми розовыми губами… Глаза Римуса распахнулись, он схватился рукой за член, удивляясь самому себе, когда кончил на всю ее грудь. Черт, подумал он, пот струился по его шее, пока он кончал, а затем потянулся за своей палочкой, чтобы привести себя в порядок. Она преследовала его в кровавых снах. Он вспомнил, что на вкус она была как мед, и мысль о том, насколько приятна на вкус ее кожа, заставила его застонать и проклясть себя. За тридцать лет жизни ему никогда и ни с кем не снились такие яркие сексуальные сны. Но он не мог выбросить ее из головы. Увидев ее сегодня вечером, одетую в нежно-золотистое платье, с волосами, собранными в пучок, он вдруг представил себе, как скользнет под обеденный стол, раздвинет ноги и будет пировать ею, а не едой. Он сел, запустив пальцы в волосы. Ему нужно было перестать думать о ней. Ему нужно было что-то, что отвлекло бы его от мыслей о ней. Он натянул пижамные штаны и прошёл в гостиную, схватив книгу, которую читал, но обнаружил, что его внимание не там. Вместо этого он стал искать чернила и пергамент и начал писать. Он даже не знал, сможет ли помочь ему, но впервые за почти десять лет Римус обнаружил, что у него полно вопросов о том, как быть оборотнем. Адриан, Я знаю, что прошло почти десять лет с тех пор, как ты слышал обо мне. Ты знаешь, что я никогда не любил жить жизнью стаи, а всегда был скорее одиночкой. Однако у меня полно вопросов, на которые, я думаю, сможет ответить только волк. Вопросы, на которые ты пытался дать мне ответы много лет назад, и которые я отказывался слушать. Я никогда не хотел знать об оборотнях. Я был убежден, что уже знал о боли и страданиях, которые мне приходилось терпеть каждый месяц, когда я трансформировался; о побочных эффектах и маленьких странностях, таких как предпочтение красного мяса, вспыльчивость или повышенное обоняние. Я думал, что того, что я знаю, достаточно, но… ты был прав, мне нужно знать больше. Каждую зиму мое тело переживает гормональный всплеск — те пять или десять дней, когда я настолько сексуально возбужден, что носить одежду почти больно, но я испытываю это с тринадцати лет и привык к этому. Я знаю, как с этим справиться. Но в последнее время... в последнее время мне снятся такие яркие сексуальные сны; влажные сны, в которых я просыпаюсь на грани оргазма или сразу после него. Со мной такого не случалось с тех пор, как я был подростком. Я думаю, мне интересно, является ли эта фаза, которую волк проходит как некая форма второго полового созревания? Прошло уже несколько месяцев, и, кажется, ничто из того, что я делаю, не сможет остановить это. Это волчья особенность? Что это значит? Искренне, Ромул Он отправил письмо, надеясь, что каким-то чудом ему дадут ответ от членов стаи, с которой он когда-то жил, работая под прикрытием в Ордене Феникса во время войны. То, что он испытывал, не могло быть нормальным? Его мысли и фантазии о Нимфадоре совершенно вышли из-под контроля, стали почти навязчивыми. Его телу было совершенно безразлично, что ей семнадцать лет, подумал он. Он направился в ванную, чтобы принять ледяной душ. Проснувшись утром, он удивился, что уже получил ответ. Ромул, Я думаю, нам стоит встретиться лично и обсудить все в деталях. Ты хоть знаешь, через что проходит тело волка с возрастом? Нам нужно поговорить. «Цилиндр», 15:00. Оно не было подписано. Римус долго смотрел на него и впервые за несколько месяцев почувствовал, как его охватывает облегчение. Наконец-то он выяснит, что с ним не так. Когда он прибыл в «Цилиндр» без десяти три, он никого не узнал, сел на свое место и заказал две пинты пива. Но как только он вошел, он почувствовал покалывание у основания шеи. Адриан Робертс, глава стаи, с которым он столкнулся много лет назад, пытаясь выяснить их лояльность во время войны. Этот человек научил его тому, как быть волком, о чем он раньше даже не подозревал. Как оттачивать свои чувства, как сохранять контроль над волком, когда он меняется. Он был ему невероятно благодарен, даже несмотря на то, что был в ужасе от насилия, которое он позволил совершать своей стае. Они не собирались специально вредить людям, это правда. Они изолировались в своих общинах, но во время полнолуний они свободно бегали по горам и общались с волками. Римус однажды бегал с ними, испытывая восторг и ощущение единения с животным внутри себя. Но страх вырваться на свободу и причинить кому-то вред был слишком силен, и в тот момент, когда Орден был распущен, он порвал все связи со стаей без малейшего сожаления. Он кивнул Адриану, когда тот сел напротив него. Ему было под сорок, у него были темные волосы и голубые глаза. — Спасибо, что встретил меня. Адриан кивнул, отпив из пинты, которую принесла официантка. — Признаться, я был удивлен, услышав тебя. Прошло уже больше десяти лет. — Я знаю. Мне нравится быть одному, ты же знаешь. Адриан какое-то время смотрел на него поверх пива. — Что ж, Ромул, это я знаю. Но, как я уже говорил, стая всегда рядом, когда мы тебе нужны. Мы не все такие, как Сивый. Римус благодарно кивнул. Он тоже это знал. — Я знаю и благодарен тебе за это. Именно поэтому я и обратился к тебе. Адриан откинулся на спинку сиденья, глядя на Римуса, как будто пытаясь его оценить. — Ты используешь противоядие. Глаза Римуса удивленно округлились. — Откуда ты можешь это знать? — Я чувствую это. Как будто ты приручил волка внутри себя. — Я сохраняю рассудок, когда меняюсь. Это довольно познавательно, но я ни на секунду не чувствую, что волк был приручен, — объяснил Римус. — Я все еще чувствую, как он борется и бьет когтями в поисках свободы. Адриан кивнул. — Каждому свое, Ромул. Теперь о том, о чем ты мне писал. Ты хочешь сказать, что ощущаешь гормональный всплеск дольше, чем обычно бывает раз в год? Римус покраснел, но кивнул. Смущение от обсуждения чего-то столь личного было для него не так важно, как выяснение причин. — И да, и нет. Я могу сказать, что это другое, но… я не сталкивался с такими вещами с тех пор, как прошел период полового созревания. — Расскажи мне о снах, — сказал Адриан, поднося пиво к губам. — Они всегда одинаковые? Римус покачал головой, его уши покраснели, когда он заговорил. — Нет. Каждый раз по-разному, но она всегда рядом, и когда она доставляет мне удовольствие, я просыпаюсь от сна, как если бы он был реальным. Вот тут-то я и начинаю сходить с ума. — Она? — спросил Адриан, наклонившись к нему через стол. — Это всегда одна и та же женщина? Римус кивнул, потягивая свое пиво. — Да, это важно? Адриан улыбнулся. — Я скажу. Сначала я подумал, что, возможно, у тебя отсутствует стайный менталитет — нет возможности трахать других волков, что иногда может случиться, когда ты изолируешь себя, но если эти сны всегда об одной и той же женщине, то это нечто совершенно иное. Ты встречал ее? Ты знаешь, кто она? — Да, я знаю, кто она, — сказал Римус, нахмурив брови в замешательстве. — Это важно? — Ты трахался с ней вне своих снов? — Нет! — воскликнул Римус, широко раскрыв глаза. — Это было бы очень неуместно с моей стороны. Я поцеловал ее один раз и... ну... думаю, от этого стало еще хуже, потому что теперь я знаю, какая она на вкус. Адриан усмехнулся. — У тебя журчит кровь, когда она с тобой в одной комнате? Римус осторожно сглотнул, вспомнив ту вибрацию, которая, казалось, прокатилась по нему, когда она была рядом; как его тело сразу же встало по стойке смирно. — Да. — Ромул, ты нашел свою самку. — Свою... что?