~ ASC ~
Когда август подошел к концу, Римус почувствовал себя почти разочарованным, осознав, что Тонкс вернется в Хогвартс на свой последний год обучения. Тонкс, Тед и Андромеда однажды вечером пообедали вместе, прежде чем она вернулась, и Римус обнаружил, что мечтает о ней, пока нарезал овощи на кухне, а затем вздрогнул, когда Сириус заговорил с ним. — Мерлин, Бродяга, ты меня напугал! — воскликнул он, быстро возвращаясь к своему занятию. — Не хотел, — с ухмылкой ответил Сириус. — Ты очень нервный в последнее время, Рим, все в порядке? — Хм? О, да, все в порядке. Сириус уставился на него. — Очевидно, что не все в порядке, но ладно, если ты не хочешь мне говорить. Я тебя знаю, в конце концов, ты расколешься, как яйцо. Римус рассмеялся. — Я в порядке, правда. Просто в последнее время я был не в духе. Наверное, с тех пор, как мне исполнилось тридцать. Разве ты не чувствовал то же самое? Сириус пожал плечами. — Нет, возраст — это просто цифра. Он не мог упрекнуть его в такой логике. — Я знаю. Наверное, я думал, что к тридцати годам у меня будет больше племянников и племянниц, которых я смогу баловать. Ты бы уже был женат, а у Джеймса и Лили было бы как минимум пятеро. Сириус рассмеялся. — Я? Женат? Это что, какая-то дурная шутка? — Когда его друг лишь пожал плечами, он насмешливо хмыкнул. — А что насчет тебя? Ты мог бы жениться и сам заниматься детьми, если бы не был таким упрямым болваном, конечно. — Тебе стоит поговорить. Сириус проигнорировал его. — Лунатик, ты — ответственный парень и мы оба это знаем. Причина, по которой ты не живешь где-нибудь с белым заборчиком и горсткой детишек на коленях, заключается в том, что ты убедил себя в том, что недостоин счастья, а это полная и абсолютная чушь. — Я не недостоин счастья. — Хорошо. Пора бы тебе это понять. Римус закатил глаза. — Я просто... Я оборотень, Сириус. Какую жизнь я могу кому-то дать? Я не могу иметь семью и быть нормальным, потому что я не нормальный. Я бы никогда не стал подвергать кого-то такому испытанию. — А что, если это был их выбор? — Никто никогда не выберет такую жизнь, Бродяга, — настаивал Римус. Сириус пристально посмотрел на него. Это всегда был один и тот же аргумент, и ему хотелось, чтобы его друг увидел его таким, каким видел его он сам: хорошим человеком, заслуживающим счастья. — Но ты этого не знаешь, не так ли, Рим? На самом деле, ты понятия не имеешь, потому что никогда никому не даешь шанса узнать. — А ты знаешь? — раздраженно спросил Римус. — Ты стоишь здесь и допрашиваешь меня о том, что я никого не пускаю, будучи законченным холостяком! Сириус усмехнулся. — Ну, я никогда не скажу «никогда», Лунатик. Но для меня не было никого, кто заставил бы меня думать о вечности. Я помню, что говорил Джеймс. Что Лили заставляла его мечтать о будущем, что он не мог представить себе будущее без нее. Она была первым, о чем он думал, когда просыпался утром, и последним, о чем он думал, когда засыпал ночью. Если бы я когда-нибудь нашел подобное, то, конечно, сделал бы предложение и остепенился, может быть, даже завел бы пару детей, но пока я это не нашел. Так что сейчас мы с Гарри против всего мира, и меня это вполне устраивает. — Ну, я тоже в порядке, Бродяга. Так что перестань обо мне беспокоиться. Сириус на мгновение уставился на него, а затем покачал головой. — Отлично. А теперь поторопись с нарезкой, Энди, Тед и Дора скоро будут здесь, и я обещал Андромеде приготовить что-нибудь особенное. — Тогда почему я готовлю? Сириус лишь бросил на него взгляд. — Заткнись и режь, Лунатик. Римус улыбнулся. Это он умел.~ ASC ~
Когда наступил сентябрь, Алтея сообщила, что они с Ксандером ждут первенца и были в восторге от этой новости. Она сказала, что погода в Греции устраивала ее гораздо больше, чем погода в Лондоне, но она все равно с нетерпением ждет новостей. Алтея также прислала новые фотографии новой дочери Аполлона и Медеи, Цирцеи, которая появилась на свет в августе. Сириус рассказал ей о том, что Тонкс перешла на последний курс Хогвартса с твердым намерением стать мракоборцем. Это была сложная специальность, и в Министерство принимали только лучших из лучших, и что в этом году ей придется изрядно потрудиться, чтобы они хотя бы взглянули на нее. Гарри провел с ней много времени тем летом и чувствовал меланхолию из-за ее возвращения в школу, но все еще развлекался с Невиллом, Роном и Джинни так часто, как только мог. Когда Октябрь влетел в город, Невилл провел с ними весь день, поскольку у Августы были некоторые личные дела, связанные с медицинским обслуживанием Фрэнка и Алисы. Невилл бросал жевательную игрушку Мародёру, который с радостью бегал за ней, пока у той не отваливалась рука или пока пес не останавливался, в зависимости от того, что наступало раньше. Гарри летал на метле над головой, а Невилл наблюдал за ним, и Гарри нырнул к ним, ухмыляясь, плавно приземлившись и растянувшись на траве рядом со своим другом. — Мне скучно. Невилл кивнул, наконец-то отказавшись от игры в мяч с Мародером. — Мне тоже. Гарри вздохнул и перевернулся на живот. — Дядя Сириус внутри, может, мы сможем убедить его взять нас куда-нибудь. — Куда? — спросил Невилл. Гарри пожал плечами. — Не знаю. Куда угодно. Невилл последовал за ним в дом, когда Гарри позвал Сириуса. Сириус лежал на мягком кресле в гостиной, прикрыв лицо газетой, так как дремал. Гарри поспешил к нему и разбудил. — Дядя Сириус! Сириус со вздохом опустил газету. — Я не спал. Гарри только улыбнулся. — Нам с Невом скучно. — Скучно? — спросил он, приподняв бровь. Гарри кивнул. — Может, сходим куда-нибудь? Сириус подавил зевок, когда сел. — Тогда тебе просто будет скучно в другом месте. Гарри закатил глаза и запрыгнул на диван рядом с крестным отцом. — Не-а. — Угу, — ответил Сириус, когда Гарри застонал, зарывшись лицом в ладони. Он знал, что если ответит сейчас, то просто вступит в досадный спор со своим крестным отцом.. Сириус двинулся вперед: его пальцы щекотали ребра Гарри, а тот согнулся пополам от смеха; его рука протянулась, чтобы утащить Невилла с собой на диван и щекотать его, пока оба мальчика не умоляли его остановиться и не закричали «Нюхалз». Он провел пальцами по волосам, ухмыляясь. — Я победил. Гарри лишь улыбнулся Невиллу, и они оба набросились на Сириуса, нещадно щекоча его, пока он смеялся и отбивался от их рук. Они лежали как мертвые на полу гостиной, задыхаясь, когда через двадцать минут Римус вышел из камина. — Вижу, здесь произошла великая битва, — сказал он. Гарри широко улыбнулся. — Мы с Невиллом — чемпионы. — Это не так, — настаивал Сириус, садясь. — Я действующий чемпион. — Нет! — И я тоже! — Нет! — Я тоже! — Дети! — усмехнулся Римус, а Невилл захихикал над их выходкой. — Давайте просто назовем это ничьей, хорошо? Невилл встал и потянулся. — Нам с Гарри было скучно. — Я думал, вы пытались сделать эту Венерину мухоловку побольше, — спросил Римус. Невилл кивнул. — Так и есть. Она огромная и теперь хватается за все. — А дядя Сириус все равно дремал, — добавил Гарри, ухмыляясь своему крестному. Сириус притворился шокированным. — Я бы никогда не вздремнул, пока вы двое играете на улице. — Почувствовав на себе забавный взгляд Римуса, он усмехнулся. — Ладно, возможно, я на секунду закрыл глаза. — Он вздохнул и встал. — Ладно, пойдемте посмотрим, не идет ли какой-нибудь страшный фильм в преддверии Кануна Дня Всех Святых. Невилл побледнел. — Но ничего слишком страшного, правда, Сириус? Сириус с улыбкой обнял мальчика. — Чем страшнее, тем лучше, Невилл. Невилл был вынужден с этим не согласиться после просмотра фильма о Хэллоуине. Но он легко отнесся к поддразниванию, когда Сириус попытался напугать его, когда они вернулись в дом. Они поужинали, и Гарри с Невиллом построили из «Лего» огромный замок, который начинался в гостиной и переходил в прихожую с башенками, башнями и рвами. Они уже поднимались по лестнице, когда за внуком зашла Августа. Сириус вежливо улыбнулся ей. — Здравствуйте, миссис Долгопупс. — Сириус, — ответила она с улыбкой. — Пойдем, Невилл, пора идти. Невилл попрощался с ними, и они ушли через камин, когда Гарри с улыбкой смотрел на Сириуса. — Могу я оставить наш замок здесь? Сириус заколебался, глядя на растущее королевство. — Хорошо, но если вы с Невиллом не закончите его, когда он вернется в субботу, его придется убрать. И подбери все не нужные кусочки Лего. Гарри кивнул. — Обязательно. Но не убрал. Сириус убедился в этом, когда после того, как Гарри лег в постель, его нога задела одну деталь, и он злобно выругался, споткнувшись, в попытке не заплакать от боли под ногой. Гарри крепко спал наверху, поэтому он выскользнул через заднюю дверь, и прохладный октябрьский ветерок встретил его, когда он уселся в шезлонг со стаканом виски в руке. С каждым годом ему становилось все легче переносить октябрь, но время от времени он, казалось, налетал и хватал его за горло. Больше всего на свете он хотел, чтобы Джеймс был здесь и увидел своего сына: посмотрел, как он занимается творчеством, строит королевство из Лего, летает на метле и ходит на страшные фильмы. Иногда его сердце болело сильнее, чем он мог вынести, когда он думал о том, что он может делать с Гарри то, что его родители никогда не смогут испытать; то, что Гарри никогда не сможет испытать вместе с ними. Он посмотрел на небо, его мысли были печальны. Он очень скучал по ним. И по Юфимии, и по Флимонту; по его семье. Теперь Гарри и Римус были его семьей, и он любил Гарри так же сильно, если не больше, чем своего отца и родителей, но он все равно скучал по ним. Он смотрел, как звезды мерцают перед ним, и вздохнул. Они заслуживали того, чтобы быть здесь. И с болью он осознал, что в следующем октябре Гарри будет в Хогвартсе. Он не знал, куда делось время, но мысль о том, что следующий Хэллоуин он проведет без Гарри, заставляла его сердце болеть. Джеймс и Лили так гордились бы Гарри, подумал он. Он смотрел на звезды, улыбаясь себе и погружаясь в собственные мысли.~ ASC ~
Гарри бежал к своему чулану, отчаянно пытаясь найти единственное убежище от своего разъяренного дяди. Вернон Дурсль преследовал его, и, несмотря на его массу и скорость Гарри, его маленькие ножки были недостаточно быстрыми, когда он попытался открыть дверцу чулана, и дядя Вернон схватил его за волосы, отдернув голову назад. Он вскрикнул, когда вспышки света промелькнули в его глазах от боли в голове. — Это был мой лучший стакан для пинты, мальчик! — закричал он. Это был несчастный случай. Собака тети Мардж, Риппер, наткнулась прямо на Гарри, когда он стоял на стремянке и убирал посуду. Стремянка отлетела, и Гарри упал со стеклом в руке, и оно разбилось на кухонном полу, когда он приземлился, порезав ему ладонь. — Этот мальчик доставляет одни неприятности с момента своего появления здесь, — сказала тетя Мардж, с отвращением глядя на Гарри. — Его нужно почаще пороть или хотя бы бить ремнем. — Нет! — воскликнула тетя Петуния, глядя на сестру мужа, и вышла в коридор, чтобы взглянуть на племянника. — В прошлый раз ты переборщил с ремнем, Вернон. Он теперь в школе. Ты не можешь оставлять на нем следы. А вдруг кто-нибудь увидит? И ради Бога, позволь мне вытереть его руку, он весь в крови в моем чистом доме! Дядя Вернон, казалось, какое-то время обдумывал эти варианты, а затем кивнул сестре. — Дай мне свою трость, Мардж. — Нет! — закричал Гарри, когда дядя Вернон заставил его перегнуться через колено. — Нет! Дядя Вернон проигнорировал Гарри, прижав его к себе, и протянул руку за тростью сестры. Но вместо того, чтобы передать её ему, она с такой силой ударила тростью по позвоночнику Гарри, что у того посыпались звёзды. Трость ударила его ещё и ещё раз, пока дядя Вернон не выхватил её из её рук. — Только не по спине, Мардж! Петуния права, мы не должны оставлять следов. Гарри боролся под хваткой дяди Вернона, плача, когда дядя Вернон стянул с него брюки, но затем трость ударила его по голой заднице, раз, два. — Двадцать ударов, парень, считай! Гарри закричал, когда дядя Вернон заставил его считать каждый удар: Толстая деревяшка падала по ягодицам с такой силой, что у него заболели зубы, а после двадцати ударов его грубо повалили на землю. Дядя Вернон ударил его ногой в живот, когда он встал. — Сломай что-нибудь еще в этом доме, и я сломаю эту трость о твою задницу, мальчик. А теперь иди на кухню и приберись там. Гарри ползком поднялся на ноги, натягивая брюки, и от пощечины он впечатался в стену, а тетя Мардж лишь ухмыльнулась. — О, Боже, моя рука просто соскользнула. Гарри, не сводя с нее глаз, поплелся на кухню собирать битое стекло, порезав палец об один из осколков, отчего кровь пошла сильнее, чем на руке. Он вздрогнул, и тень дяди Вернона, стоящего над ним, заставила его съежиться. — Ты истекаешь кровью на моем полу, маленький неблагодарный говнюк? Он потянулся вниз, чтобы подхватить Гарри за шиворот, и глаза Гарри распахнулись, дыхание стало тяжелым. Он потер рукой свою задницу, все еще мысленно не оправившись от боли наказания во сне. Он посмотрел на свою левую ладонь: маленький тонкий белый шрам на ней был едва заметен там, где его порезал осколок стекла. Мародер перевернулся на краю кровати и удовлетворенно вздохнул. Его не было в чулане. Он больше не жил на Тисовой улице. Он был дома с дядей Сириусом и Мародером в своей комнате. Он был в безопасности. Сказочные огни на потолке оставляли бледное сияние вокруг его спальни, и он улыбнулся, потянулся за очками и посмотрел на стены. Любимые музыкальные плакаты его отца, подписанный отцом плакат Гриффиндора по квиддичу из класса Хогвартса 1978 года, подписанный плакат по квиддичу, который Гарри получил от местных «Сидмут Спиритс» на вечеринке по случаю своего десятого дня рождения… Доска с фотографиями его родителей и их друзей и фотографии, которые дядя Сириус и дядя Римус помогали ему добавлять на протяжении многих лет: Гарри едет на мотоцикле дяди Сириуса, Гарри на своем мотоцикле, первое Рождество Гарри с ними, Гарри и тетя Минни, Гарри и Мародер, Гарри, Рон и Джинни в домике на дереве, Гарри и Невилл с Венериной мухоловкой, Гарри и дядя Римус, зарытые в снегу, Гарри и дядя Римус на метле, Гарри, катающий Тонкс на качелях, Гарри в заповеднике драконов и многие другие фотографии… Когда Гарри наблюдал за движением фотографий, его охватило чувство спокойствия, и он расслабился. Это был его дом. Дядя Сириус и дядя Римус сделали это место своим домом более четырех лет назад, и ему больше никогда не приходилось возвращаться к Дурслям. Ему больше никогда не придется их видеть. Он задумался, почему этот сон вообще пришел. Прошло уже много месяцев с тех пор, как ему в последний раз снилась его прежняя жизнь. Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз ему снился плохой сон о них или вообще когда-либо думал о Дурслях. Он рассеянно потер шрам в виде молнии на лбу и подумывал о том, чтобы снова заснуть. Но мысль о том, чтобы снова заснуть и, возможно, снова вспомнить свою прежнюю жизнь, его не интересовала, поэтому он поднялся с кровати, оставив храпящего Мародера, и тихо спустился на кухню. Лунный свет освещал внутренний дворик, и Гарри был удивлен, увидев Сириуса, сидящего в шезлонге в кожаной куртке с чашкой чая в руках и смотрящего в ночное небо. Он посмотрел на часы и увидел, что уже почти четыре утра. Он задавался вопросом, почему его крестный отец все еще не спит. Он налил себе стакан воды, а затем пошел в чулан, чтобы надеть ботинки и пальто, прежде чем выйти на террасу. Голова Сириуса быстро повернулась при звуке открывающейся задней двери, и его глаза расширились. — Гарри, что ты здесь делаешь? Уже поздно. Гарри сел в шезлонг рядом с ним. — Мне хотелось пить. Почему ты сидишь здесь, в темноте? Рука Сириуса притянула к себе кресло Гарри, и он обнял своего крестника. — Мне снился плохой сон. Иногда мне нравится выходить на улицу и смотреть на ночное небо. Гарри отпил воды. — Оу. Тебе стало легче? Сириус улыбнулся и поцеловал Гарри в макушку. — Да. Это напоминает мне, что я больше не взаперти и что я свободен. Видишь там эти линии, которые соединяются и похожи на собаку? — Когда Гарри кивнул, он улыбнулся. — Это звезда-собака, моя звезда, она называется Сириус или Большой Пёс. А та, что рядом с ней, видишь, как она похожа на человека? Это Орион, в греческой мифологии он был охотником. Это его пояс. — Как твоя татуировка, — сказал Гарри с улыбкой. Сириус кивнул. — Именно. В семье Блэков принято носить имена в честь звезд и созвездий. Понятия не имею, почему, но, похоже, они делали это на протяжении многих поколений. Это одна из немногих вещей, которые мне когда-либо нравились в моей семье. Иногда когда я смотрю на небо, я думаю о том, какая там бесконечная вселенная и что я всего лишь один маленький человек в этой вселенной. — Он покачал головой. — Я устал, я начинаю философствовать. — Он некоторое время смотрел на Гарри. — Хочешь поговорить о своем сне, Сохатик? — Откуда ты знаешь? — спросил Гарри. Сириус пожал плечами. — Ты всегда спишь всю ночь, если тебя не мучают кошмары, — просто сказал он и снова поцеловал Гарри в макушку. — Что тебе снилось, Сохатик? Гарри покачал головой. Ему не хотелось вспоминать об этом, и он знал, что, когда ему снилось, что он живет с Дурслями, это всегда печалило дядю Сириуса. — Я не помню. Его крестный только кивнул, но Гарри мог сказать, что он ему не верил. Он притянул Гарри ближе, прижимая его к груди. — Хорошо, но если ты вспомнишь, то знай, что я всегда готов выслушать тебя. — Я знаю. Они молча пили воду, глядя на небо. Гарри знал, что Сириус всегда готов выслушать его, и это было самое приятное в том, что он проснулся после страшного сна, подумал Гарри, — это был всего лишь сон. И он был дома, со своей семьей.~ ASC ~
Декабрь 1990 года... Прошли месяцы, и снова наступило Рождество. Сириус не смог сдержать улыбку, когда Гарри рассказал ему о своих попытках прокрасться вниз и увидеть Санта-Клауса в этом году, но у него ничего не получилось. Они построили свой ежегодный пряничный домик, и в этом году он был немного более успешным, чем в прошлом, пока Мародер не ударился о стол, и вся крыша не соскользнула, раздавив всех их пряничных человечков. Гарри засмеялся и просто съел жертвы, в то время как Римус помогал добавлять больше глазури, пытаясь придать им более презентабельный вид, но в конечном итоге потерпел неудачу. У них был ранний чай с МакГонагалл, и Сириус подарил ей золотые серьги-обручи, которые он купил во Флоренции еще в апреле, а она шлепнула его по руке и заявила, что они слишком велики, а затем радостно вставила их себе в уши. Она расцеловала его в щеки, а затем Гарри и сказала Сириусу, что он — милый человек, который ее балует. Сириус не смог согласиться. После всего, что МакГонагалл сделала для него, по его мнению, она заслужила весь мир. Попив с ней чаю, они направились в дом Андромеды и Теда на рождественский ужин. Сириус видел, как его друг напрягся, когда они вошли в гостиную, а Тонкс подошла вперед, чтобы поприветствовать всех, и Сириус не мог не заметить, что Римус довольно неловко обнял Тонкс. Он недолго размышлял, в чем причина. Римус с улыбкой смотрел на Гарри, играющего в шахматы с Тедом, и улыбался, но Сириус чувствовал, что его что-то беспокоит. Он видел, как его кузина споткнулась о коврик у двери, а Римус вскочил, чтобы поймать ее, и она покраснела от смущения. Римус снова сел, но его глаза последовали за ней на кухню, прежде чем он с новой решимостью перевел взгляд на шахматную доску. Тонкс всегда краснела в присутствии Римуса, и Сириус решил, что она еще не совсем справилась с этой маленькой школьницей, но он никогда не рассматривал возможность того, что, когда Тонкс вырастет, его лучший друг может начать оглядываться назад. Он не сводил глаз с друга, но почти не смотрел на кузину, и Сириус начал подумывать, не ошибается ли он. Но тут во время ужина Тонкс опрокинула соусницу и облила колени Римуса подливкой. — Римус! Мне так жаль! — воскликнула Тонкс, хватая салфетку и вытирая его колени. Римус вздрогнул, когда его рука коснулась его промежности, и он быстро попытался скрыть свою эрекцию, схватив ее руки и остановив ее движения по вытиранию. — Все в порядке, Дора, это был несчастный случай. Он взял у нее салфетки и промокнул оставшуюся часть подливки, прежде чем использовать палочку, чтобы стереть следы разлива и привести себя в порядок.. Когда он поднял голову, глаза Сириуса улыбались, но он решил не обращать на это внимания. После ужина все вышли на улицу лепить снеговиков из свежевыпавшего снега. Вскоре это переросло в бой снежками, и Римус рассмеялся, когда струйка снега сползла ему на шею, и он повернулся, чтобы увидеть ухмыляющуюся Тонкс. Она повернулась, чтобы бежать, а он, набрав в руки снега, погнался за ней в сторону дома. Он только успел завернуть за угол, как на него обрушился еще один поток снега. Он зашипел от холода и схватил ее за руку, прижав к стене дома и швырнув снег ей в лицо. Она засмеялась, и когда ее серые глаза встретились с его, смех застрял у нее в горле. Римус никогда раньше не смотрел на нее так, подумала она. Его красивые золотые глаза стали почти янтарными, когда он пристально смотрел на нее, а его холодные пальцы нежно размазывали снег по ее щекам, губам и шарфу, разбрасывая снег по ее шее. Ее дыхание сбилось и покраснело, снег таял от тепла ее тела. Тонкс медленно облизнула губы и зачарованно наблюдала, как пульс в его горле, казалось, ускорился. Он такой сексуальный, подумала она. Он нравился ей с тринадцати лет, и ей было не стыдно признаться, что он был предметом большинства её фантазий. Этот сексуальный профессорский взгляд, подумала она и покраснела, вспомнив, как летом ей приснился сон, в котором он брал её на столе в солнечной комнате дома Сириуса. Римус пытался убедить себя отстраниться от нее, но в данный момент его пальцы нежно проводили по ее горлу, по ее мягкому горлу, и больше всего на свете ему хотелось заменить пальцы губами. — Римус, — прошептала она, делая шаг к нему. Это очнуло его, и он тут же опустил руки, слабо улыбнувшись ей. — Прости, Нимфадора, наверное, увлекся игрой, — сказал он ей с улыбкой. — Давай-ка снова прикроем тебя. Тонкс смотрела на него, пока он завязывал шарф на ее шее. — Ты наблюдал за мной. Римус заколебался, прежде чем заговорить. — Ты прекрасная девушка, Нимфадора. Вполне естественно, что я обратил на это внимание. А теперь нам действительно нужно вернуться к остальным. Серые глаза Тонкс на мгновение задержали его взгляд, а затем она сделала неуверенный шаг к нему, когда у него перехватило дыхание, и понимающе улыбнулась. — Я тебя привлекаю. Римус покачал головой, его золотистые глаза расширились. — Ты ребенок. — Я взрослая. — Ты еще учишься в школе. — Мне семнадцать. По закону я взрослая ведьма, которая может делать свой собственный выбор. Римус закрыл глаза. То, что все, что она только что сказала, было правдой, не улучшило его настроения. — Давай вернемся к остальным, пока они не отправили поисковую группу. — Он отвернулся от нее, и она схватила его за руку, неожиданно толкнув его обратно к стене дома. — Нимфадора! Пожалуйста, отойди. — Нет, пока ты не подаришь мне мой рождественский подарок, — сказала она хриплым голосом. Она никогда не предполагала, что Римус действительно будет привлекать ее, и теперь, когда она знала, что это так, она не позволяла ему так легко уйти от нее. — Я сделал тебе подарок, — сказал он ей, его голос был нетерпеливым. — А теперь отойди с дороги. Ты ведешь себя как ребенок, загораживая мне выход. Тонкс облизала свои пухлые розовые губы, и это только заставило его еще больше напрячься. — Ты сделал мне подарок, и он был прекрасен, — сказала она, пальцами отодвигая шарф с шеи, чтобы поиграть с простым бронзовым кулоном с надписью «Тонкс», который он ей подарил. — Но я говорю не об этом подарке. Я хочу поцелуй, Римус. — Что? — пробормотал Римус с расширенными глазами. — Ни в коем случае! Я знаю, что несколько лет назад я тебе нравился, но я не собираюсь целовать тебя, Нимфадора. Я не знаю, какую игру ты пытаешься здесь разыграть, но этого не произойдет! Тонкс лишь шагнула ближе и обвила руками его шею. — Я мечтала поцеловать тебя с тринадцати лет, это правда, но до сегодняшнего дня я никогда не думала, что у меня есть шанс, что ты захочешь поцеловать меня в ответ. Я чувствовала на себе твой взгляд, Римус. Я стояла здесь, у стены, а ты смотрел на меня с желанием, а твои пальцы гладили мою кожу. Ты собираешься стоять здесь и говорить мне, что если я поцелую тебя прямо сейчас, ты не поцелуешь меня в ответ? Римус закрыл глаза, его дыхание стало неровным, когда ее плотное тело прижалось к нему. — Я не хочу целовать тебя в ответ. Ты ребенок, а я взрослый мужчина, у которого нет желания совершать глупые ошибки. Ты ошибаешься. — Мне кажется, ты больше пытаешься убедить себя, чем меня, Римус, — сказала она, прижимаясь к его губам. — Всего один поцелуй. Это не повредит. Глаза Римуса открылись, и он потерял себя в темно-серых глазах перед собой, проклиная себя, но он придвинулся к ней. Его руки легли на ее бедра, а губы впились в ее губы. Вкус ее губ был таким же сладким, как он себе представлял, и когда он прикусил зубами нижнюю губу, она застонала, а ее рот открылся для него, и язык Римуса встретился с ее языком в глубоких жадных прикусах, которые заставили его застонать. Ее пальцы запутались в его волосах, и она прижалась к нему, выкрикивая его имя, когда он целовал ее. На вкус она была как мед, а пахла свежей малиной с нотками жвачки и ванили. Ее плотное тело прижималось к нему, и он изо всех сил старался не впиться в нее своей эрекцией. Его губы оторвались от ее губ и прошлись по шее, а рука скользнула ниже, чтобы погладить ее упругую округлую попку через обтягивающие джинсы; она была такой же мягкой и упругой, как он и представлял. Тонкс прижалась к нему ближе. Она чувствовала, как сильно он ее хотел, и от этого у нее кружилась голова. Он был самым сексуальным мужчиной, которого она когда-либо встречала. Его мягкие коричневато-светлые волосы, его золотые глаза… даже шрамы на нем не портили его красивое лицо. Он был в хорошей форме, мускулистый и очень умный. Когда он говорил со своей профессорской манерой, ей хотелось поцеловать его до потери сознания. Она выкрикнула его имя, и он замер, впиваясь ртом в ее шею вокруг шарфа. Он отстранился, тяжело дыша. — Мне-мне-мне... мне нужно идти. — Римус, — прошептала она, улыбаясь ему. — Поцелуй меня еще раз. — Это был не просто поцелуй, Нимфадора, и он больше никогда не повторится. Она надулась, и у Римуса возникло внезапное желание поцеловать ее губы, но он решительно закрыл эту возможность. — Нет. Это неправильно. Этого... этого не может быть. Я слишком стар для тебя. Спокойной ночи, Нимфадора. Он оттолкнул ее в сторону и поспешил обратно. Он улыбнулся Гарри, помогая в напряженной битве снежками против Сириуса. Час спустя, когда он, наконец, прибыл в свой дом, он все еще проклинал себя. Поцелуй с ней показался ему более правильным, чем всё, что было в его жизни. Он был отвратительным чудовищем, думал он, и должен быть убит за свои преступления. Он зарылся лицом в ладони, ее запах все еще оставался на его коже, и выругался. Он совершил ужасную, ужасную ошибку. Он совершил ужасную, ужасную ошибку.