На твоей стороне

Всё идёт по плану, но это не тот план

      — Когда я предлагал чем-то заняться, — парень сглатывает, упираясь ладонями в колени и жадно втягивая воздух ртом, — я не имел ввиду бег в несусветную с-рань, рань, да, — Валера недовольно отпихивает бросившегося в ноги Бура, тот, возомнил себя пастушьей собакой и подрывался всякий раз, как кто-то из его кожаных замирал, — мы только легли, совесть на что обменяли, сволочи?              — Тебе остаться никто не предлагал, — с вызовом откликается Ян, твёрдо встречая мечущий молнии голубой прищур. Знал. Знал, конечно, отчего ветренный Морозов сел сам себе на хвост и с места не двинулся, прижав и Гора, а тот весь вечер только и знал, что трепаться о своей внеземной Еве и что совсем скоро они встретятся.Хотя «встретятся» для Власова слишком громкое слово – будет пялиться на однокурсницу из-за угла и таскаться по всем конкурсам, куда ступит нога его «неземного ангела». Просто пятиклассница, следящая за расписанием выпускника и прогуливающаяся перед его классом. Вал смотрит настороженно, от призыва он, конечно, отмазался, но командирская дочка его точно нервирует.       — Где ты нашёл такую… замечательную — исправляется в последний момент, взгляд отводя.       — Ты просто её подругу не видел, — пихнув друга в спину весело отозвался Рокотов, заставляя друга чертыхнуться и нехотя начать снова бежать, за двумя унесшимися вперед фигурами – Костова оказалась слишком вежливой девочкой на свою беду и теперь слушала оды Ева и была втянута в операцию по завоеванию сердца «лучшей девчонки курса». — Познакомить? Стервы же в твоём вкусе?       — Ты в моём вкусе, — оскалившись тянет довольно, уворачиваясь от дружеского пинка, — Ян… кончай эти игры, у тебя два месяца и если Вадим узнает…       Блондин раздраженно отмахивается, стискивая зубы, лишь бы не сорваться. Сейчас оно того не стоило. Морозов обреченно качает головой, провожая взглядом спину сорвавшегося с места друга, если бы от его проблем реально было так убежать, у Рокотова могло бы и получиться, правый уголок губ дернулся вверх и Вал лениво потянулся за пачкой сигарет, всё же все эти около спортивные игрища не для него.       Зажигалка щёлкает в холостую и обреченно сунув памятный подарок в карман Вал было тянется к телефону, но смех, расколовший тишину парка и Ян, подхвативший и закруживший вцепившуюся в него девчонку, останавливает.       Время ещё было.       — Когда тебя забрать?              Вопрос вырывает из сладкой полудрёмы и отлепившись от рамы Тая потирает переносицу, силясь держать слипающиеся глаза открытыми и оценить вид в зеркало заднего вида. Ремень отстёгивают, придержав язычок и Ян, опершись локтем на руль усмехается, разглядывая эти попытки прийти в себя.Сентябрь, по обыкновению, наступил неожиданно и никто оказался не готов. Рука как сама тянется завести выбившую прядь за ухо, задев подаренных накануне змеек, обившихся вокруг месяца. То, что она заменила дорогие ей серьги на его нелепый подарок к началу учебы эгоистично радовало.       — Да красивая, — гордость нагло пробивается в голосе – завить волосы поручили ему, пока девушка завтракала, — самая красивая.       Вместо поцелуя его встречает ладонь и ей же отпихивают подальше. И вот это было уже нелепо. На возмущенный прищур она лишь смеется, отнимая ладонь и щёлкая по носу. Ладони у неё как всегда холодные и хочется заставить её начать носить перчатки уже с начала осени или сжать руки в своих, а потом сидеть греть и греть.       — Размажешь всё, знаем – проходили — деланно ворчит, мягко улыбаясь и посылая воздушный поцелуй перед тем, как захлопнуть дверь, — мне ещё научника найти надо и забить место, сама приеду.       И даже зная эту дурную привычку все равно чуть ли не подскакивает, когда за спиной сигналят, вынуждая обернуться и скромно помахать, прижав ладонь к груди и наконец влиться в пёструю громогласную толпу.       Родная альма-матер встречает привычной бездумной толпой первокурсников, девушка едва сдерживает смех, когда полный очкастый мальчишка каждый раз оказывается перед ней, пока Тая отступает то вправо, то влево в попытках обойти это живое препятствие, а он шагает ровно туда же. Шокированные, перепуганные и даже неделя, когда в университете кроме первых курсов никого не было, им не помогает.              Хлопнувшая по плечу рука заставляет дёрнуться и резко обернуться на довольно улыбающуюся подругу. Василиса совсем смуглая от загара с писком стискивает шею, угрожая отправить их вдвоём в увлекательный полёт считать ступеньки.       — Как же хорошо ты выглядишь, солнце.       Отстранившись на вытянутые руки, девушка не может удержать улыбки разглядывая точно освободившуюся от какой-то заразы подругу, не выдержав Василиса опять прижимает её, захрипевшую и просящую пощады, к себе, кивая однокурсникам и громко выясняя у кого-то, где лекция.       Вваливаются они всё равно со звонком, потеснив парней наверху и пригнувшись за широкими спинами. Поточные аудитории тем и хороши, внизу чуть ли не на головах друг у друга сидят, а так и под раздраженным взором лектора пробираться наверх не надо. Лиса лениво огрызается на чью-то шутку о степени собственной «прожарки» и подаётся вперёд, хмурясь – один минус, техника ни к черту и из-за неработающего микрофона слышно почти целое ничего.       Первые дни самые сумбурные, когда старостам ещё не передали с кафедры журналы и всё напоминает хаос.       — Костова! — громкий голос явно не в первый раз повторяющего преподавателя заставляет подскочить, и Тая уже перегибается через прижавшуюся к столу Лису, чтобы выглянуть в проход и заявить о себе, — где подругу потеряли, Кирилл?       Виталий Алексеевич милейший старичок любящий поговорить на практиках обо всё на свете и перемешивающий лекции с историями из своей собственной практики. Одна беда была в этом милейшем мужчине однажды на практике, когда были лишь девочки, взявшего рассказывать, кому какой камень больше подходит – за сплетнями он не следил и едва ли знал о том, как всё изменилось.       — Отсутствует, — довольство из мерзкого голоса просто льётся и в повисшей тишине слышно ублюдка до отчётливого ясно, как ясно и то, что не смотря на всю свою лояльность, прогульщиков Павлов не любил, чтобы там не числилось в прошлом, а профессор запоминал и устраивал круг из знаменитых трёх пересдач. Кирочка охамел, на лестнице они виделись, молча смерили друг друга взглядами и разошлись разными пролётами. Подстава была до нелепого детской.       — Мы здесь, ВитальАлекссеич! — подскочив скороговоркой рявкает Василиса, выдергивая следом в проход Таю и выдаёт самую милую из возможных улыбочек, — просто Киррочка у нас у окулиста давно не был, отупел… нет, там по-другому было… ослеп, вот.       — Василиса, душенька, что же так грубо, — картинно поцокав языков мужчина рукой махнул, вновь склоняясь над списком.       Тая дергает подруга на себя, чуть ли не промахнувшись мимо лавочки и гневно щурится.       — Что это вообще было, ду-ше-чк-а? — тянет обращение, сжимая кисть всю крепче, — какие змеи тебя покусали в твоей пустыне, Лис?       Та только невинно плечами пожимает, складывая руки на столе и опуская на них голову, даже не самая нежная хватка её не останавливает.              — Диплом я у него пишу, кис. Сама знаешь, какой наш Пашка, за меня напишет и к защите погоняет. Ты лучше к Горской беги, говорят жертва неудачного аборта тоже к ней навострился.       Таисия замирает, Кир заведующую кафедрой ненавидел и было то абсолютно взаимно, Наталья Эдуардовна точно знала, кто писал за золотого мальчика его работы и курсовые, перетаскивая за собой с курса на курс.       И тут писать диплом именно у неё. Когда сама Костова ещё в прошлом году спросила её о возможных темах, которые та готова курировать и что будет актуальнее для комиссии. Мест у заведующей было всего три и двух ребят из другой группы она знала. И Кир туда ну никак не вписывался.       Ублюдок мелкий.       Сталкиваются они на выходе из корпуса – преподаватели, ответившие что она в главном корпусе с изумлением смотрели в спины двум уносящимся прочь выпускникам. А те застопорились аккурат в закутке курилки, мимо который нужно было пройти до того корпуса, шипя друг на друга взбешенными котами. Другие двое виновато ответили, что выловили женщину рано утром и уже записались, так что Костова готова была драться. Ни одну из тем Кир не потянет, Тая знала наверняка, а за что-то посредственное не возьмётся уже руководительница.       — Тая–Таська–Асенька, — Кирилл кривится в какой-то, по его мнению, превосходящей гримасе. И хотелось бы сказать, что Кир не идиот, ведь признать такое – унизить себя за выбор вот этого ничтожества. Но розовые очки к ней в тот год похоже приклеили намертво. — Зачем тебе диплом, куколка? Замуж выйдешь, будешь сосать из своего солдатика и вот он – предел. Зачем тебе – девке такой руководитель? Шагай к Ульновой, всё равно по профилю не пойдешь. А вот моему тестю очень, очень нужен свой человек на нужном месте, малыш. Девушка даже слов не находит, теряясь от наглости уже рассчитавшего умника. Хотя раз его женили, наверняка и по жизни поведут так же, за ручку, пока тесть прокурор не закроет железную решётку перед лицом доверчивого дурочка, как только провернут всё его руками. Обида несмело поднимает голову, обжигающе разливаясь где-то в груди.       Она ведь любила же. Они любили. Любили ведь...?       Или это она – идиотка разглядела что-то особенное там, где не то, что ничего такого не было, а одна зияла пустота, чёрная дыра человеческого разлива, затягивающая и перемалывающая всех и вся, рискнувших по дурости сунуться.       — А если ты будешь вежливой, малыш, — Тая дергается в сторону от пальцев, тронувших за подбородок, те мерзкие, воняющие куревом и ещё какой-то приторной гадостью, — может я вспомню о нашей... тесной дружбе и за… мхм, услуги пристрою тебя на теплое место рядом, а? Обсудим?       Ответить она не успевает. Кир как-то нелепо дергает, качнувшись вперёд и так отскакивает в сторону, чувствуя на предплечье хватку перепугано моргающей Лисы.       — Со мной обсуди.       Эти интонации она не знала, ледяные, с скрытой угрозой, подстёгивающие что-то внутри, отчего хотелось подорваться и бежать. Ян кивнул Лисе на калитку, намекая убираться подальше и шагнул к разогнувшемуся парню. Давно хотелось.       — Наших благородных защитников учат бить со спины, ай-я-       Кирилл точно не верил до конца, даже рот раскрыл, чтобы крикнуть подружкам что-то в спину, больно те наглые были, когда неожиданно для себя получил удар уже в челюсть. Только моргнуть и успел. Прежде, чем понял, что шею ему почти нежно сжали, склонив к колену и зарядили по носу. Хруст вышел отвратительный, парень недоверчиво тронул лицо руками, нелепо моргнул, тошнота давила на горло, когда его пнули под колени, заставляя рухнуть на асфальт. Рядом кто-то говорил, кому-то даже отвечали, деланно весело, насмешливо, а поднять старосту никто не торопился.       Нос. Мой нос!       Вике тот нравился, ровный, правильный, кривые и горбатые постили лицо по её мнению. А этот урод сломал. Сломал! Псина служивая. Кир дернулся было встать, когда заметил носки черных кед перед своим носом. Солдатик присел на корточки и не заботясь запустил пятерню противнику в волосы, натягивая так, что в черных глазах слёзы выступили.       — Да я ж тебя сгною… засужу, всё, служивый, света не увидишь. Да я дедам заплачу, шавка.       Противник расхохотался в голос, и кто-то даже подхватил его смех.       Сколько? Сколько это видели? Какого стоят и ждут?       Ледяные серые глаза на свету совсем жуткие, точно бесцветные напоминали лёд, блондин ласково улыбнулся, глядя даже не на Кирилла, а сквозь него, точно того и.. не было? Нет. Я здесь. ЗДЕСЬ! Смотри, пёс! Смотри-же.       — Как же ты неаккуратно, — парень картинно расправил воротничок рубашки, — а ещё раз сунешься, ходить не сможешь, — можно ли было резать улыбкой? Романчики, которые читала Ви, твердили что можно. А Кир вот видел этот обещающий муки оскал. Блондин только и разжал пальца, позволяя противнику ближе познакомиться с асфальтом и судя по звуку перескочив через его тело что-то кото-то попросил и ему пообещали сделать всё в лучше виде.       А дальше накрыла темнота.       — Дурак – дурак – дурак, — кулаки болели от хаотичных ударов, а Ян терпел молча, молчали и наблюдающие за этим Гор с Лис, шепотом обсуждающие и решившие, что слишком легко ублюдок отделался. Вал, матерясь бегал где-то там, урегулировал сам факт драки – избиения, но кто будет вдаваться в детали, – но кажется расслабился впервые с начала этих отношений, висящих над их планами как дамоклов меч.       — Дурак, — покорно соглашается, перехватывая за запястья и приживая спиной к себе. — и сколько угодно буду таким дураком, если тебя обидят. Тая то ли вздыхает, то ли всхлипывает, поднимаясь на носочки и тыкаясь носом между ключиц.       Испугалась. За этого дурного парня–на–замену испугалась. До слёз. До дрожи в коленях.       Родные руки со сбитыми костяшками погладили по волосам, приглаживая взъерошенные пряди, на ухо шепчут какие-то успокаивающие глупости. Но не извиняется, прощения просит, что напугал, но не больше. Ещё бы раз поступил так же. А может и не раз.       Всхлипнув, чуть отстраняется, голову поднимая и в знакомые глаза заглядывая. И выдает совсем не то, что ждали.        — Я хочу познакомить тебя с родителями.