Мой доктор

                                                      180 лет назад. Эпоха Тьмы. Я смертью за смерть расплатилась и кровью за кровь. За всех, кто до срока ушел в беспредельную тьму. За всех, превращенных в клубки из когтей и клыков… Такого я тоже не стану желать никому.       Мона ждала, когда он проснется, ей не терпелось познакомиться. А пока она изучала копье, найденное у него в бункере.       Тварей со Дня Бедствия расплодилось немало. В некоторых можно было узнать животных, из которых они мутировали. Остальные являлись уже результатом многочисленных скрещиваний между собой и мутаций, которыми так щедро Эпоха Тьмы награждала все растения и животный мир. У них, в отличие от предков, проявлялись различные способности, и с каждым поколением мобы становились всё крупнее и опаснее. Вылазки на поверхность никогда не были безопасными, убить пару-тройку мобов, желающих разорвать тебя или покалечить, обычное дело.       Это копье было крайне полезным в этом плане. Длинным, позволяющим держать мобов на расстоянии, обоюдоострым, да еще и складным, легко цеплялось на пояс, в случае опасности им можно было воспользоваться практически мгновенно. Мона нашла его чисто случайно, на вылазке за припасами, и не только его…       Она возвращалась домой с полным рюкзаком консервов. Остановилась передохнуть и нога уперлась во что-то в песке. Она разбросала песок сапогом и увидела массивное кольцо. Не раздумывая, потянула его, спустилась по глубокой шахте вниз.       Картина, которую Мона увидела, была ей не в новинку, но привыкнуть к такому невозможно. На кроватке лежало двое детишек, мертвых детишек. Судя по состоянию тел, умерли они совсем недавно…       Буря уничтожила практически все человечество одним махом, засыпав Старый мир песком полностью. Многие не успели спрятаться, многие спрятались, но не смогли выжить, многие просто не успели сделать и несколько шагов… Поэтому ни одно здание не обходилось без такой страшной находки.       Сколько таких бункеров Мона перевидала за свои двадцать с лишним лет в Эпохе Тьмы? Не сосчитать… Их было немало вырыто незадолго до глобальной катастрофы, недостаточно, чтобы спасти всех, но немало. Иногда она находила мертвыми целые семьи, которые погибли, не сумев добыть себе воду и пропитание. Хоть Мона и оставляла везде, где могла, записки с координатами бункера, в котором жила сама, к ней так никто и не пришел. Записки то ли не находили, то ли их некому было находить…       Этот бункер-очередная горькая история, родители пошли за припасами и нашли смерть или от мутантов, или от песчаной бури, которые происходили на поверхности почти каждый день. Обрушивались внезапно, и так же внезапно исчезали, принося тонны песка и новые мутагены из других областей.       Мона с болью в сердце обыскивала жилище, мысленно прося прощения у мертвых, хотя просить было не за что, она не делает ничего плохого. Но она все равно не могла отделаться от мысли, что грабит эту комнату, хотя её обитателям ничего уже не понадобится, никогда. Мона не пропускала ничего, даже самую мелочь, типа ножа, пары жестяных кружек, ложки, вилки. Постаралась забрать все, сняла постельное белье со второй кровати.       Из-под подушки что-то выпало, тяжело шмякнулось на пол. Мона наклонилась, подобрала. Странная трубка, с кнопкой, нажала, с опаской отведя руку подальше, трубка попыталась разложиться в копье, но высоты комнаты явно не хватало. Мона нажала еще раз, копье сложилось. Она была рада находке. Её копье не складывалось и постоянно мешало, болтаясь за спиной. Мона сразу же прицепила новое оружие на пояс.       Огляделась, вроде все собрала. Лишь из-под детей не стала доставать постельное. Наоборот, подошла, и с грустью глядя на изможденные лица, накрыла их простыней. На днях вернется и похоронит. Она всегда хоронила найденных мертвецов. Это ее долг, негоже людям лежать вот так и гнить, как мусор.       Мона уже поднялась до середины шахты, как послышался стон. Она остановилась, прислушалась, стон шел оттуда, где она только что была. Мона поспешила вниз и ахнула, один ребенок был жив! Он чуть пошевелился под простыней и замер. Она подбежала, достала бутылку с водой, приподняла голову, и потрескавшиеся губы жадно прильнули в горлышку.       —Хвати, хватит, родной, позже еще попьешь, пока тебе нельзя столько.—объясняла она жаждущим глазам, отнимая бутылку.       Она так давно не говорила ни с кем, вообще редко говорила, что еле узнала свой голос. Проверила пульс у второго, а вдруг и он жив? Почему она не сделала это раньше? Когда обыскивала комнату? Но тот был, к сожалению, мертв.       Мона вздохнула, глянула на мальчика, который бессильно откинулся на подушку и тяжело дышал. Это был первый выживший, найденный ей за пять прошедших лет. У нее была с собой еда, но сколько он не ел? Не навредят ли ему сухари, ему бы бульон какой сварить. Но здесь не из чего. Воды в её бутылке оставалось мало, а тут воды не было вовсе.       Мона внимательнее посмотрела на ребенка и увидела, что не совсем он и ребенок, скорее подросток. Ему лет 15-16 на вид, из-за изможденности трудно определить возраст. Скорее всего его родители, или обычные жители Старого света, неприспособленные выживать долго, или они нарвались на стаю мутантов, что было редкостью, но случалась. Хотя, родился он уже здесь, в Эпоху Тьмы. Значит родители умели выживать.       —Скорее всего мутанты добрались.—с горечью подумала Мона.       Самой Моне крупно повезло родиться в семье высокопоставленных чиновников. Ей было лет пять, когда в один из самых обычных дней в детский садик влетели охранники из папиной конторы, подхватили ее, долго везли на внедорожнике по лесу, потом автомобиль еле полз на самую вершину высоченной крутой скалы, далее они бесконечно спускались вниз по лестницам круглого колодца, а внизу ее ждала заплаканная мама. Спустя какое-то время приехал папа, облегченно вздохнул, увидев жену и дочку в целости и сохранности.       —Когда? —шепнула мама, губы ее не гнулись.       —С минуты на минуту.—обреченно ответил папа.—Нам ничего не удалось сделать. Сколько раз наше министерство предупреждало научный центр, что игры с контролем погоды плохо закончатся! И я даже не знаю, хорошо это или плохо, что центральный компьютер заранее вычислил время катастрофы. В городах паника, большинство понимает, что погибнет, времени мало совсем, и на всех бункеров не хватит.—папа хмуро огляделся.       —Да я и не знаю, что лучше, быть засыпанным песком, снесенным цунами, или выживать здесь, в полной неизвестности. Нет ни связи, да ничего нет, —мама заплакала. Мона, ничего не понимая, глядя на расстроенного папу и испуганную маму, заплакала тоже.       Людей было немного, из пятидесяти от силы человек двадцать, половина из приписанных к этому бункеру почему-то не явилась. Были далеко? Не успели? Из детей, кроме Моны, вообще никого. Папа с горечью подумал, что мог бы по дороге взять с собой хотя бы пару семей, не нашедших убежище. Но он же не знал…       С тех пор, со Дня Великого Бедствия, жизнь Моны изменилась полностью. Папа с мамой, как одержимые, учили ее. Мама обучала умению выживать в дикой природе. Папа обучал всем боевым искусствам, какими только владел. Доктор обучал медицине. Все в бункере старались научить ее всему, что знали.       Она была единственным ребенком, и конечно же, ее все любили. Были семейные пары, но детей больше так и не прибавилось. Никто не хотел обрекать своего будущего ребенка на неизвестность.       Через десять долгих лет Мона превратилась в крепкую статную девушку, умеющую практически все. Вчера отпраздновали ее день рождения, веселая и жизнерадостная, она была душой их небольшого сообщества. Если бы не ее неуёмная энергия, многие может быть впали бы в депрессию от однообразности и неизвестности. Но она умудрялась каждый день делать особенным, придумывая то смешные розыгрыши, то всевозможные конкурсы или турниры.       Вскоре после дня рождения один из работников сообщил папе, что еда на исходе. Воду и кислород производили генераторы, с ними проблем не было. А вот гидропоника пару лет назад дала сбой и погибли не только растения, но и все семена, хранившиеся в специальном климатическом шкафу.       Обитатели бункера уже выбирались пару раз на разведку, далеко не отходили, приносили немного, на дальние походы еще не отваживались. Не было необходимости. Но похоже, время пришло.       —Пора начать исследовать местность, без еды мы долго не протянем. Для начала обыщем те здания, которые обнаружила разведка, если не найдем ничего, пойдем дальше. —вздохнул отец, собрал небольшой отряд, вооруженный до зубов. Благо, огнестрела хватало. Как Мона не просилась с ними, ее не взяли.       —Охраняй маму, только тебе я могу доверить ее, —нежно целуя обиженную дочку в лоб, сказал папа.        Их не было несколько долгих дней, все уже начали волноваться, и как оказалось, не напрасно. Однажды шлюз открылся, из него, прихрамывая, вышел окровавленный отец, один, прохрипел: «Скорее, закрывайте», и упал.       Они не успели понять в чем дело, бросились к шлюзу, который уже давно открывался и закрывался вручную, в целях экономии батарей, как в шлюз хлынула толпа мутантов разных мастей. Они сыпались и сыпались сверху, сколько их? Не сосчитать…       Огнестрельное оружие на них почти не действовало, их кожа превратилась в непробиваемый панцирь. Нужно было точно попасть в одно из уязвимых мест, но, для начала, неплохо бы узнать, где оно, это место. Да и не все обитатели бункера успели добежать до арсенала…       Мона понеслась в тренировочный зал, увлекая маму за собой. Там было несколько мечей и копий. Она всегда думала, зачем они, зачем уметь ими владеть, когда лучше автомата не придумать ничего? А вот оказалось-то и наоборот. Современное оружие было бессильно, монстры не обращали внимания на раны от пуль. А копье прекрасно рубило морды, протыкало мобов насквозь, пронзая сердце. Меч отлично перерезал сухожилия и отсекал лапы.        Дверь была узкой, Мона стояла, защищенная с боков толстыми проемами. Тогда мутанты были еще не такими опасными, как впоследствии. Не плевались ядом и кислотой, не стреляли иглами. Все их оружие это пасти, зубы и когти.       Мона кричала всем, чтобы бежали к ней, за оружием. Но мутанты ловили в узких коридорах бегущих и разрывали на куски, тут же поедая, зверей было слишком много.       Слезы текли по щекам, крик вырывался из груди, взгляд становился все отчаяннее. На ее глазах, один за другим, гибли любимые ей люди, каждый из которых был ей дорог. Еще час назад они были одной дружной большой семьей. И сейчас эта семья таяла на глазах. Но она не могла уйти из проема, помочь им. Тогда и ей и маме придет конец.       Она рубила и рубила мечом, стараясь не смотреть на растерзанное тело отца, которое она видела отсюда, его отшвырнула за угол ворвавшаяся толпа. Не смотреть на страшные брызги по стенам, не слушать ужасные вопли, звучащие кругом.       Впрочем вопли скоро затихли, живых не осталось, слышалось лишь громкое рычание и чавканье за углами. Мутанты напирали, но ряды их заметно поредели, благодаря Моне. Главное, не поддаться панике, удержать на месте пытающиеся развернуться и убежать куда-нибудь ноги, подавить желание спрятаться. Она начала уставать, ей бы пару минут посидеть и просто отдышаться. Мама, до этого не произнесшая ни звука, окликнула ее, как будто прочитав мысли дочери.       —Отдохни, я тебя подменю.— она вздрогнула при виде ужасной картины. Но плакала и рубила.       —Мона, их осталось только трое, нужно закрыть шлюз, вдруг это еще не все? —       Мона кивнула, они двинулись к шлюзу, спина к спине, прикрывая друг друга, прикончили оставшуюся троицу жутких тварей, которые вроде как напоминали лисиц или собак, или волков, но это не точно. Знакомые очертания были еле различимы в обросших пластинами обликах бывших обычных животных.       С мутантами покончено, шлюз закрыт. Они кинулись к папе. Он был еще каким-то чудом жив, хотя страшные и глубокие раны не оставляли сомнений, его не спасти.       Он прошептал подбежавшим жене и Моне—Там очень опасно, не выходите без холодного оружия и только большими группами. Я так люблю вас, мои девочки…— и умер, оставив рыдающих жену и дочь одних в этом мире. Он и не узнал, что из-за него выжили только они двое. Ни о каких больших группах не могло быть и речи…       Папу положили вместе с останками других погибших в один из дальних морозильников. Мать и дочь, проливая горькие слезы и в то же время содрогаясь от отвращения, собирали части рук, ног, искромсанные туловища, стараясь не разглядывать, не желая узнавать, кому они принадлежали, и сносили в морозильник. Украсили его нехитрыми букетами из искусственных цветов, которые взяли из вазочек в столовой.       После гибели папы мама постарела кажется на сто лет, не улыбалась больше и часами сидела у морозильника, разговаривая с ним. Моне было пятнадцать, в силу своего возраста она легче перенесла произошедшее. Быстрее пришла в себя и взвалила на себя все заботы по обслуживанию бункера, заботы о маме.       Так как их осталось всего двое, еды теперь им хватит не на один месяц, а если экономить, то может быть и на подольше растянут. Мона произвела ревизию продуктов и осталась довольна.       Все свободное время она продолжала учиться, уже без учителей, сама. Штудировала все книги, которые не читала до этого. Полдня проводила в тренировках только с холодным оружием. Соорудила себе в мастерской нечто наподобие защиты, одевающейся на основной костюм. Рано или поздно, но придется выходить, и лучше быть к этому максимально подготовленной.       Через полгода мама заболела, скорее не заболела, она просто не захотела жить, не смотря на дочь, которую она оставляла совсем одну. Перестала есть, пить, и продолжала сидеть у морозильника…       Мона привязывала ее и кормила насильно, ставила капельницы. Ничего не помогало, она все равно угасала, глаза просили прощения, а сердце не хотело биться, надежда покинула его.       Мона сдалась, оборудовала ей кровать у морозильника, и однажды утром, обливаясь слезами над телом матери, с тоской осознала, что она теперь совсем одна.       Впервые она осмелилась выбраться на поверхность лишь через полгода, когда продуктов оставалось буквально на считанные недели. Она экономила их, но накануне перед вылазкой, решила плотно поесть и постаралась хорошо выспаться, максимально пополнив запас сил.       Осторожно открыла шлюз, прислушалась. Начала медленно, стараясь не шуметь, подниматься наверх. Никого. Выбралась из люка и задраила его наглухо. По крайней мере, внутрь больше никто не свалится.       Мобы частенько падали через верхний люк, он же так и остался открытым. Шлюз внизу задерживал их, и такой многочисленной толпы, которая уничтожила тогда всех живых, больше не приходило. И это было воистину огромным везением, если бы на люк набрела стая, неизвестно, выдержал бы шлюз их натиск. Мона расправлялась с тварями, изучала их в лаборатории и вздыхала, не съедобны, насквозь ядовитые и с кучей неизвестных мутагенов.       Осмотревшись на поверхности, Мона ахнула, если сюда ее везли на гору, то теперь она стояла лишь на небольшом холме, кругом равнина из песка. На которой уже проросли мутировавшие растения. Она брала образцы, но судя по ядовитому фиолетовому или сизому цвету, они скорее всего все ядовиты.       Все было затянуто мраком, у нее был налобный фонарь, но пока она не решалась его включать, шла в приборе ночного виденья. Равнина выглядела пустынной. Ориентироваться можно лишь по компасу-ни луны, ни звезд, сплошная темнота.       Мона не сразу научится искать бункеры, в этот раз ей просто повезло. Она ухнула в небольшую яму, и копье стукнулось обо что-то металлическое, тогда она и нашла первую мертвую семью. Хотела бежать прочь, но чтобы выжить, она должна быть сильной, ей нужно все, что здесь есть.       Запах разлагающейся плоти был невыносим, пришлось снять ПНВ, одеть респиратор и налобный фонарик. Бункер был заполнен едой, отчего умерли эти люди? Мона с ее тягой к исследованиям, не удержалась, и, поборов отвращение, взяла образцы тканей у почти разложившихся трупов.       Когда она выбралась на поверхность, забыв, что она с включенным налобным фонарем, на нее попыталась напасть какая-то тварь, и Мона узнала, что монстры боятся обычного света. Они не убегают, но на несколько секунд слепнут и останавливаются, а ей этого достаточно, чтобы разобраться с тварями. Теперь налобный фонарик станет неотъемлемой частью ее защитного костюма.       Еду из бункера она таскала несколько дней. Решила, пока хватит, и изучала образцы тканей. В них был какой-то мутаген, людей превратить он не смог ни во что ужасное, он просто убил их. А лекарство Мона найти не сможет, фармацевтике ее никто не научил.       —Нужно быть максимально осторожной, придется доработать костюм, с мутагенами шутки плохи.—решила она, не подозревая о свойствах своего организма. Не подозревая, как она уникальна.       Месяц она чертила, рисовала, кроила, совершенствовала костюм. Изменила шлем, чтобы на лице было минимум открытой кожи. Для нижней части лица она изготовила крепкий щиток-маску, надежно закрывающий рот и нос. Для защиты глаз переделала сварочные очки в некое подобие забрала, чтобы не снимать их если надо, а просто откидывать на лоб.       Впоследствии, находя в зданиях бункерах подходящие материалы, она модернизировала защиту постоянно. Появлялись все новые ремни, карманы, наколенники, налокотники из панцирей. Отличной находкой стал неповрежденный костюм химзащиты и теперь она одевала его под низ своего. Двойная защита лучше, чем одинарная.       Тем более, что мобы мутировали слишком быстро, становились все опаснее. Ей уже попалась пара волков, плюющихся кислотой. Просто чудом она не пострадала, убивая их. Мясо по-прежнему было ядовитым, а вот шкуры она сняла, стараясь не повредить панцирь. Это был лучший материал, делающий костюм непробиваемым, надежно защищающий от укусов или ударов когтями и жалом.       Мальчик застонал, Мона потрогала ему лоб-температуры нет, слава богу, он просто истощен и обезвожен. Это вряд ли мутаген. Она дала ему еще попить.       —Сам идти сможешь? —тот попытался приподняться и упал на подушку.       Делать нечего, Мона одела на спину рюкзак с барахлом, взвалила мальчика на плечо. Он весил намного меньше, чем должен был в своем возрасте. Мона несла его безо всякого труда. Она была в прекрасной физической форме, не переставая тренироваться в своем бункере ни на минуту. Да и вылазки с долгими пешими походами и сражения с монстрами давали результат.       Дома она принесла ему чистую одежду, помогла переодеться, сварила нехитрый бульон, добавила туда несколько сухарей, размяла все и покормила. Он тут же уснул.       Сама же поела и разложила найденные вещи и еду по полкам. Она все держала в идеальном порядке. У них дома был такой же, все на своих местах. И наводя порядок тут, она хоть чуточку, но ощущала это место домом, тем домом, где были живы мама и папа…       Пока Мона предавалась воспоминаниям, мальчик проснулся. Встать сил еще не было, но на подушке уже приподнялся. Нужно будет его отмыть и подстричь, отметила про себя Мона, глядя на нечесаные спутанные пряди, спадавшие ему на плечи.       —Мне жаль, что такое случилось с твоей семьей, ты можешь остаться, если хочешь, и жить здесь, я буду этому только рада. Я тоже совсем одна, вдвоем нам будет точно веселее. —дружелюбно улыбнулась она и протянула руку мальчику, наконец-то кто-то, кроме нее, появится здесь.—Я-Мона, а как тебя зовут? —       Мальчик пару раз открыл рот беззвучно, прокашлялся, и с трудом выговорил.       — Приятно познакомиться, Мона. Я-Эйвери—