Мой доктор

Кто я сейчас — охотник или дичь? То и другое сильно возбуждает. Если охотник, то кого настичь, А если нет, кто жертву поджидает?!        Поначалу Моне было сложно, нужно было обыскивать бункеры, и еще успевать учить Эйвери боевым искусствам и выживанию в пустошах. Он немного умел драться на мечах, но немного для Эпохи Тьмы это значит ничего.       Мона на следующий день вернулась в бункер и перенесла второго ребенка, младшего брата Эйвери к себе в морозильник, к маме и папе. Эвери, когда увидел ее, выходящей из шлюза, с братом на плече, заплакал, благодарно глядя на нее. Они сдружились сразу, после сильно привязались друг к другу. Мона была несколько резкой, грубоватой. Эйвери же, наоборот, был мягким и уступчивым, любил помечтать.       Прошел год с тех пор, как Мона нашла его. Они прекрасно дополняли друг друга, всё делали вместе, любили читать одни и те же книги, играть в одни и те же игры, понимали друг друга с полуслова. За год мальчик набрал вес, вытянулся, возмужал, и Мона все чаще ловила на себе его странные взгляды, любопытные и задумчивые.       Сегодня они решили не ходить никуда, а как следует потренироваться в зале боевых искусств над отработкой ударов. Эйвери работал с копьем, у него уже довольно неплохо получалось. Мона одобрительно кивала ему.       Она же осваивала молот, который они нашли совсем недавно. Сначала он ей не понравился, тяжелый, громоздкий, неудобно носить в Пустошах. Но Эйвери показал ей один прием, приблизительно, которым владел его отец, и Мона старалась его повторить. Для толпы или слишком толстых мобов он был бы очень полезен. Она повторяла раз за разом, искала лучшую балансировку тела и молота. Вся вспотела, волосы прилипли ко лбу, тяжело дышала, но не бросала тренировку.       В очередной раз раскручивая молот у нее получилось. Молот по инерции под своей тяжестью крутил ее, а она руками и быстро переступающими ногами помогала раскрутиться ему еще быстрее. В бешеной вертушке на полусогнутых она пронеслась мимо Эйвери и улетела в двери, он выбежал за ней. Она уже остановилась и смеялась от удовольствия, голова кружилась, её качало. Она поняла принцип, теперь только довести до автоматизма.       —У тебя получилось! —довольный Эйвери хлопнул ее по плечу.       Она кивнула и предложила ему потренироваться на мечах, все-таки они были основным оружием Эйвери. Отрабатывая очередной прием, Мона уложила его на лопатки и приставила лезвие к горлу       —Эйвери, ну сколько можно! Ты должен был ждать подножку и уворачиваться, а ты опять стоишь, как истукан! О чем ты думаешь! —раздраженно воскликнула она, убирая меч и собираясь встать с него.        —О тебе…—неожиданно сказал он, притянул за шею к себе и поцеловал.       Мона сначала хотела оттолкнуть его, но он ей очень нравился, да что врать, когда она его отмыла и подстригла, он ее очаровал, ее поглотило новое чувство, о котором она только из книжек знала. Как ей себя вести, куда деть это чувство, было не очень ясно. Может Эйвери сказать? Но что-то остановило ее, подсказало, рано, жди. И она ждала, сама не знала чего. А сейчас поняла-вот оно, момент настал.       Симпатичный мальчик вырос, стал обворожительным молодым человеком, и этот юноша целовал ее совсем не по-детски. Они оба, конечно, не знали, по-детски ли, не по-детски ли. Но его обветренные губы показались ей самым приятным из всего, что она пробовала за всю жизнь…       Сначала они просто прижались к ее губам, ее стали открываться, его тут же обхватили их полностью и робкий язык проник ей в рот. Новое, странное ощущение заставило обоих вздрогнуть, она снова попыталась отстраниться, но его руки крепко держали ее в объятиях…       Да и отстраняться уже расхотелось, ее язык отвечал ему, смелее и смелее. Эйвери всасывал ее губы, погружая язык все глубже и переплетая с ее. Он запустил пятерню в её спутанные и мокрые от пота после тренировки волосы, притягивая к себе сильно, настолько близко, насколько это было возможно…       Его руки переместились ниже, медленно изучали ее тело, изгиб за изгибом, пальцы подрагивали. Он смотрел, не отрываясь, в ее голубые глаза. Он бы сравнил их с небом, но жаль неба он никогда не видел… А небо из книжек в подметки не годилось ее глазам…       Мона резко отстранилась, она решила, в пустошах не место нежностям. В пустоши место сильным воинам, опытным охотникам, именно такой она и была. И сейчас эта девушка смотрела на него, как охотник, наконец-то выследивший долгожданную добычу. Глаза загорелись желанием обладать, заполучить во что бы то ни стало, немедленно. Она не будет ждать, она отдастся инстинктам, а они приказывали сорвать с него и с себя одежду и…       Что и… Мона понимала смутно, пока она лишь расстегнула поспешно свою рубашку и начала нетерпеливо стягивать, Эйвери и она не отрывали глаз друг от друга. Он помогал ей освободиться от рукавов, бесстыдно разглядывая нагое тело. А она уже обнажила его грудь, впилась в нее то ли поцелуем, то ли укусом…       Эйвери закусил губу, рывком перевернул ее. Теперь он сидел на ней, но не стал кусаться или впиваться. Восхищенным взглядом он смотрел на ее грудь, осторожно потрогал сначала пальцами, потом накрыл ладонями, нежно сжал. Мона застонала, положила свои руки сверху и заставила сжать сильнее. Он хотел быть нежным и мягким. Она же была грубой и нетерпеливой. Он понял, стал мять грубее, в другую грудь впился губами, прикусил сосок, и чуть не задохнулся, так сильно она прижала его голову к себе, не желая, чтобы он прекращал. А он и не собирался, он только начал…       Эйвери лишь руку положил на ее приподнимающиеся навстречу бедра, а Мона уже нетерпеливо расстегивала его ремень. Губу закусила так, что капелька крови выступила и потекла из уголка по подбородку. Они помогли друг другу освободиться от штанов и никто не смутился, ни чуточки. Они как самец и самка оценивающе оглядели прелести друг друга. Посмотрели глаза в глаза…       Эйвери рывком раздвинул ноги и вошел сразу весь, без всяких прелюдий, издав шумный вдох, как же ему там понравилось! Дыхание прерывалось, руки вцепились в простыню, на которую опирались. Мона зарычала, выгнула шею так, что чуть не сломала. Он впился в пульсирующую жилку, целовал и кусал одновременно. Руки Моны крепко хватались за спину, царапали ее. Ноги обвили бедра и сильно прижимали его к себе.       Эйвери на вытянутых руках навис над ней. Ему понравилось обладать ей, это его добыча, которая сдалась на милость победителя и теперь стонала, довольно урчала от его резких и мощных движений, тянулась за ним бедрами, заставляя его погружаться в нее полностью. Их глаза снова встретились, и оба засмеялись, даря друг другу пылающие, отрывистые поцелуи.       От сплетенных тел несло таким жаром, таким первобытным желанием, что искры летали кругом. Эйвери крепко держал ее за бедра и двигал ими, максимально глубоко входя в нее. Смотрел на ее изогнутое тело, вздымающуюся грудь, искусанные губы и сходил с ума, он схватил ее руки, завел ей за голову и прижал к полу. Она, пытаясь вырваться, рычала, извивалась под ним, но ее бедра отвечали ему, вскидываясь все быстрее. Эйвери кусал ее шею, вдруг тело ее странно задрожало под ним, и она…всхлипнула?       Эйвери поднял голову и забыл, как дышать, от того, что увидел. Она перестала вырываться, вдруг широко распахнула глаза, ошеломление от наступающего оргазма превращало ее из разъяренной самки в растерянную, всхлипывающую от удовольствия, милую, невероятно соблазнительную девушку, которая посмотрела на него, тихо прошептала его имя и закрыла глаза, с протяжным хриплым стоном выгнула сотрясающееся тело, обжигая его кожу неистовым жаром, шедшим от нее.       В груди Эйвери бушевал пожар, он отпустил ее руки, которые сразу же легли ему на спину, рывками притягивая к себе. Огонь заполнил все тело, молнией пробежал по позвоночнику и взорвал низ живота. Только что рычащий и кусающийся самец преобразился в прекрасного юношу, с детским удивлением и восторгом встречающим обрушившиеся на него волны наслаждения.       Животная ярость ушла, пришла нежность и любовь. Хоть бедра и ускорились, движения стали мягкими, руки не терзали, а ласкали, губы не кусали, а трепетно дышали друг в друга. Глаза не смотрели взглядом охотника на добычу. Глаза смотрели с восхищением и умилением. Последнее движение, последний стон, последний поцелуй…       Эйвери, тяжело придавив ее, внимательно посмотрел в глаза. Прерывающимся от тяжелого дыхания голосом, спросил.       —Мона, я в книжках читал про любовь, как думаешь-это она? Я хочу, чтобы это была она. Потому что тогда я скажу тебе, что люблю тебя, и ты должна сказать мне тоже самое.—он озорно улыбнулся. Она засмеялась,       —Я скажу тебе, все что ты захочешь. И, Эйвери, не прикидывайся, я прекрасно знаю, что ты последние месяцы только любовные романы и читаешь.—его улыбка стала шире, а глаза заблестели так, что у Моны перехватило дыхание.       —А вот может я не уверен? И в книжках нет ничего такого, что мы сейчас делали. Но мне так понравилось, было так здорово! Может, повторим, если ты не против? —он облизнул губы и прижал свой нос к ее, глядя в глаза и касаясь ее ресниц своими. С замирающим сердцем ждет.       —Повторим, если только я сейчас не задохнусь, ты меня совсем придавил. И пойдем, попробуем на кровати? Как тебе предложение? —Эйвери приподнялся, потерся о ее животик, предложение принято. Они смеясь, поднялись, она в шутку укусила его за плечо и понеслась в спальню. Он за ней. Охотник гнался за добычей…       Судьба задумалась, Природа встрепенулась…       Прошло время, много времени, почти четверть века. Обоим за сорок, они очень опытные выживальщики и охотники, вылазки совершают все дальше и дальше, не боятся ночевать в пустыне… Выжившие больше не попадались. Хотя ходили они очень далеко. Исследовали сотни зданий, бункеров. Следы присутствия людей находили, но ни разу ни одного живого человека, они как испарялись. А сегодня их целью было здание, стоящее совсем близко от бункера.       Мона давно заприметила на другой стороне небольшого каньона эту высотку, почти засыпанную песком. Но до вчерашнего дня не знала, как туда перебраться. А вчера им повезло, в одном из разрушенных зданий они нашли что-то похожее на музей, там в витрине лежал арбалет, стреляющий крюком-кошкой. Они собрали все верёвки для него, что нашли, решили, завтра отправятся на ту сторону. Зацепят крюк на той стороне ущелья и смогут перебраться.       Здание было огромным вширь, вниз вели нескончаемые лестницы. В пролете было черно, даже не поймешь, сколько этажей. Они привычно обшаривали шкафчик за шкафчиком, ящик за ящиком. Так как выживших не было, здание было полно всего. В том числе и скелетов людей, погибших при Дне Бедствия… Мона, а за ней и Эйвери, не изменяли своей привычке, даже если не успевали в этот день, возвращались и хоронили всех, закапывая их как можно глубже в песок.       Они сносили добычу на пролеты между этажами, давно стали так делать. Обыщут все, а потом несколько дней будут перетаскивать к себе.       —Мона, смотри—Эйвери стоял этажом ниже, у аккуратно проделанного в стене проема, дальше в скалу уходил прорубленный тоннель.       —Хм, его похоже сделали уже после, но мы же ни разу не видели в здании или рядом никакого движения. Может, оставим на завтра? Темнеет уже.—Мона рассуждала, смешно наклонив голову набок, как грифы, которые попадались в пустыне. Эйвери улыбнулся, ему безумно нравилось, когда она так делала.       —Давай сегодня покончим с этим, чтобы завтра просто переносить все, не отвлекаясь. Если что, переночуем тут, места вагон, и я насмотрел очень симпатичную комнату отдыха с соблазнительным мягким диванчиком.—Эйвери мурлыкал, мягко прижимая Мону к себе.       Они вместе уже почти четверть века, а любовь не потускнела ни на йоту. Их бережные и нежные отношения друг к другу поражали, если задуматься, в какой жесткой реальности они жили. Мона улыбнулась, она совсем не против.       Вдвоем они шли по тоннелю, сначала ровному, но потом он стал уходить вниз, по спирали, причем такой крутой, что приходилось держаться за стены, чтобы не покатиться. Они уже подумывали, может и вправду лучше было переночевать сначала, но неожиданно спуск закончился комнатой со странной дырой в одной из стен. Это был первый пролом, с которым они познакомились. Мона дотронулась и рука провалилась в дыру, она отдернула ее, посмотрела-цела.       —Как думаешь, что это? —спросила она. Он кинул камушек в дыру, тот пропал.       —Я думаю, не проверишь, не узнаешь, —сказал Эйвери решительно, она кивнула и они вместе шагнули в черное колышущееся нечто.       Их окружили люди с автоматами, расступились, пропуская миниатюрную женщину в белом халате, с огненно-рыжими волосами, торчащими во все стороны. Свет, исходящий от нее обжигал, был абсолютно осязаемым, хотя как такое возможно?       —Наверное, дело в освещении, —подумали Мона и Эйвери, глядя на нее.       —Кто такие, как сюда попали, документы есть? —начала она закидывать их вопросами. Тон был более чем строгий, явно начальница какая-то. Её бездонные голубые глаза внимательно рассматривали их с ног до головы. Она машинально запустила пятерню в волосы и дернула, к торчащим прядям добавилась еще одна.       —Тише, тише, это те, что живут на горе. Они абсолютно мирные, успокойся, дорогая, —к ним подходил мужчина, на вид, как и женщине, лет тридцать, высокий, подтянутый. Приобнял рыжеволосую и улыбнулся им.—Мона, Эйвери, я рад вас видеть, хотя ваше появление здесь несколько неожиданно. Как вам удалось перебраться через каньон? —       Они с раскрытыми ртами смотрели то на мужчину, то на женщину, то на окружающих их людей. Они четверть века искали живых, а сами жили под носом огромного количества народа и ни разу никого из них не встретили? Как? Про них знают, где они живут и их имена тоже. Откуда?       Мужчина понял причину удивления и сказал, улыбаясь еще шире.       —Если бы вы нас видели, и если бы мы про вас не знали, значит у меня в команде некомпетентные люди работают. Мы не планировали с вами встречаться, но раз уж вы здесь, пойдемте в комнату отдыха, попьем кофе и поговорим. Расскажете, как сюда попали, о себе, а я вам немного расскажу о нас.—       Кофе был вкуснейший, булочки свежайшие. Они смотрели, как мимо них по коридорам снуют гольф-кары и не могли даже близко представить масштабы здания.       Мужчина по-доброму смотрел на их ждущие объяснений лица, представился-он директор этого крупнейшего научного центра Эйден, а рыжеволосая женщина, его жена, Лорна, заведующая главной лабораторией.        Этот Центр был построен задолго до катастрофы и был полностью автономным. Поэтому для них ничего по сути и не изменилось. Тут были школа и детсад, кафе и даже небольшой стадион с кинотеатром. В просторном холле росли деревья, посредине журчал фонтан.       Мона недоумевала, —Но если вы знали про нас, почему не показывались? Почему не забрали к себе? Неужели Центр не вместил бы еще двоих? Или вы наблюдали за нами, как за подопытными кроликами? —судя по тому, как директор отвел глаза, так оно и было.       —Пойдем, Эйвери, нам пора выживать вдвоем, а целая толпа народа будет за нами наблюдать! —разозлилась Мона.       —Погодите, —директор мягко задержал ее руку, —Если бы вы попали в беду, мы бы не бросили вас, но вы справлялись, были счастливы, мы решили, так будет лучше. Лорна сказала, что вам никто, кроме вас самих, не нужен. Вот мы и не вмешивались. Наблюдали, да, но ваше личное пространство мы уважаем. Раз уж вы нас обнаружили, то если хотите, милости просим. Нам для вылазок хорошие бойцы всегда нужны, —улыбнулся он примирительно.       —Мы подумаем, —буркнула Мона.       —Сколько хотите, я вас не тороплю. Здесь всегда вам будут рады. Дорогу вы знаете.—глаза у него были зеленее зеленого и настолько добрые, что Мона не смогла не смягчиться, улыбнулась уголками губ, кивнула головой и потянула Эйвери к выходу.       —Постойте, —их остановил властный голос Лорны.—Раз вы уже здесь, разрешите нам взять у вас анализы, самый минимум, хотя бы крови? И по паре волосков. Вы много находитесь на поверхности, костюмы у вас не очень надежные, но вы прекрасно выглядите, и мне бы хотелось узнать, в чем секрет. Почему на вас не действуют мутагены, которых в воздухе больше, чем частичек пыли.—глядя на сомневающиеся лица, Лорна добавила.—Я отблагодарю, распоряжусь выдать вам по отличному защитному костюму последнего образца.—        Эйвери шепнул, —Мне кажется, хорошая сделка, как думаешь, Мона? —Моне с одной стороны хотелось костюмы, но что-то не нравилось во всем этом. Слишком слащавые тут все, это явно секретный объект, а их спокойно отпускают. Хотя кому они могли рассказать?       Глядя на заблестевшие глаза Эйвери, Мона не стала упираться, кивнула. Через полчаса они уже поднимались по лестницам здания с новыми костюмами под мышкой, чтобы переночевать в приглянувшейся Эйвери комнате отдыха.       —Эйвери, —Мона не знала, как начать то, что она собиралась сказать. Но за столько лет они научились понимать друг друга без слов. Эйвери посмотрел на нее,       —Если ты про ребенка, о котором мы мечтали все время, но не могли позволить ему одному жить здесь, то я обеими руками за. Теперь он в любом случае будет не один. И я хочу его еще больше, чем ты, милая.—он горячо заключил ее в объятия, подарил самый нежный из самых нежных поцелуев, подхватил на руки и понес в комнату.       Судьба начала плести паутину. Природа потирала руки, скоро, совсем скоро…       Они долго думали, как назвать сына, который родился здоровым, ровно в срок и таким горластым, что если в первую ночь к нему бежали оба, то утром, глядя на свои невыспавшиеся лица, прыснули от смеха, и составили расписание.       К ним наведались Эйден и Лорна, с которыми они подружились, принесли кучу всего нужного для малыша. Мона со слезами радости смотрела на бутылочки, сосочки, крошечные распашоночки, баночки со смесями. Если она до этого относилась к Центру с некоторым подозрением, то сейчас оно развеялось, как дым.       —Мона, смотри, я не знаю, что это, но тут нарисованы трусики, и по-моему, это сэкономит нам время на стирке. —протянул ей Эйвери упаковку.       —Это памперсы, быстро разберетесь, тут на первое время, а после не стесняйтесь, приходите за следующим размером, да и вообще приходите чаще, просто в гости, раз уж вы отказались переезжать, хотя предложение всегда в силе. А лучше, все-таки, подумайте и перебирайтесь к нам с малышом. У нас он будет в полной безопасности.—улыбался Эйден. Лорна сюсюкала над ребенком со слезами умиления на глазах.       Посидев чуток, они распрощались и ушли. Уже около Центра Лорна повернулась к Эйдену, глаза совсем не такие, как смотрели на младенца… Да и у Эйдена лед в глазах так и колет.       —По-моему, они ни о чем не догадываются.—сказала она.       —Сработано, как всегда, идеально. Ты у меня гений по части планов.—обнял ее Эйден. Она довольно усмехнулась.       По поводу имени счастливые родители думали неделю, искали в художественных книгах, старых письмах, и ничего не подходило их сыну. Эйвери перелистывал очередную книгу, а Мона кормила малыша и смотрела на мужа.       Для нее он был самым красивым мужчиной на планете, понятно, что тогда у нее и выбора-то не было, но когда они попали в Центр, мужчин там было предостаточно и ни один Эйвери даже в подметки не годился.       Гордые, изогнутые полумесяцем брови, яркие тонкие губы, которые он любил прикусывать слегка, когда читал, прямой, немного вздернутый нос в милых веснушках, но самыми чудесными, конечно же, были глаза. Серебряные, с особым блеском, они могли менять цвет в зависимости от настроения, быть голубыми, серыми или же зелеными. И они так подходили в тон его пепельным, отливающим серебром на солнце, волосам.       Мона посмотрела на сына, глаза были точной копией тех, которые сейчас читали книгу, в поисках имени.       — Можешь не искать. Я точно знаю, какое имя подойдет ему идеально. И будет прекрасно сочетаться с твоим вторым именем Камео.—Эйвери захлопнул книгу, —Он будет, как и ты, Эйвери, Эйвери-младший. Может, это и странно, но чем больше Эйвери в моей жизни, тем чудеснее, разве не замечательно? —улыбнулась она.       Эйвери хотел поспорить вначале, мол неудобно будет звать, прибегут оба или никто. И зачем повторяться, когда столько разных имен? Посмотрел на сына и с удивлением понял, что это имя ему подходит как нельзя лучше. Он согласно кивнул, обнял Мону и Младшего.       Так мир в одночасье получил обожаемого сына для Моны и Эйвери-старшего, с одной стороны. И будущего палача и социопата, нагоняющего ужас и страх даже на своих…-с другой…       Судьба неистово плела и плела, вплетая все новые нити, соединяя будущее с прошлым и настоящим. Природа безумно хохотала…       Эйвери-младший перерос их обоих. Ему скоро пятнадцать, он почти под два метра ростом, крепкий, мускулистый, точная копия своего отца. Мона, когда смотрела на него, часто вспоминала, как однажды, давным-давно, она нашла его отца в бункере, отмыла, причесала и влюбилась.       И теперь на нее смотрел тот самый Эйвери, один в один. А рядом стоял Эйвери-старший, и Моне казалось, что прошлое и настоящее каким-то чудесным образом соединились, позволяя смотреть на Эйвери из разных времен одновременно.       Старший, конечно же, постарел, но не для неё. Для нее он стал еще красивее, мужественность и солидность очень шли ему. Его глаза блестели таким же озорным блеском, когда он смотрел на нее. Волосы так же отливали серебром, только стали чуточку длиннее, что позволяло собрать их в смешной коротенький хвостик на затылке.       Они собирались на вылазку, и ее мальчики дурачились, толкались, подшучивали друг над другом, собирая рюкзаки.       —Мам, я после вылазки уйду на пару дней в Центр? Лорна начинает какой-то интересный эксперимент, хочу посмотреть от начала и до конца, —спросил Младший, она кивнула.       Они не переехали в здание, но стали там частыми гостями, передружились со всеми. Центр даже соорудил канатную дорогу через каньон для них. Эйвери, едва он начал ходить, нельзя было вытащить из лаборатории, он постоянно рвался сюда.       Став постарше, он мог часами колдовать над чашками Петри с Лорной, пытаясь вырастить из найденного в пустошах материала очередной образец для изучения. И когда удавалось получить из абсолютно непригодного для людей растения что-нибудь не ядовитое, что могло расти снаружи, он так искренне радовался, это было для него интереснее любых игрушек.       Лорна с Эйденом души в нем не чаяли, называли не иначе, как Лучик. А он и был как лучик. Когда улыбался, улыбка сияла так, что глаз не оторвать, и серебряные глазки лили теплый серебряный свет на всех, до кого дотянутся. В мальчике было столько доброты, что хватало всем и еще оставалось. Люди его обожали, весь персонал без исключения. Он успевал и в лаборатории поучаствовать в проектах, и в столовой со всеми поболтать, и на стадионе мяч погонять.       В Центре все было для детей, но самих детей почему-то не было. Детсад и школа пустовали. Хотя людей было много, и казалось бы…плодитесь и размножайтесь.       Как-то Мона спросила у Лорны об этом, та ответила уклончиво что-то про политику Центра, про мутации, про нецелесообразность и еще много про… Мона не совсем поняла, как можно посчитать нецелесообразным иметь детей в мире, где людей осталась лишь небольшая горстка, но в «чужой огород» соваться не стала.       У них, к сожалению, кроме Эйвери, так и не родился никто. Хотя они очень надеялись, что смогут дать ему еще брата или сестру.       Судьба, доплетая паутину, лишь снисходительно улыбалась… Природе было плевать на их планы, а вот на Эйвери у нее точно были свои виды.       И не только у нее…       Лорна вошла в кабинет Эйдена, закрыла дверь на ключ. Тот разбирал какие-то бумаги, поднял голову, вопросительно посмотрел на нее. Она, поправляя свои огненные волосы, которые до сих пор сводили его с ума, решительно подошла к столу.       —Все готово. Там уже ждут. Дадим им отпраздновать пятнадцатилетие и изымем объект.—от слова объект Эйдена покоробило.       —Лорна, я тут подумал, может ну его, этот проект? Придумаем что-нибудь другое? Тебе разве не будет его не хватать? Его смеха, его присутствия, в конце концов. Я как подумаю, что больше не увижу его чудесных глаз, не услышу бесконечных вопросов обо всем на свете, не почувствую на себе его нетерпеливый взгляд, ждущий ответа немедленно, мне становится невыносимо.—Эйден вздохнул, потер рукой левую сторону груди, защемило сердце.       Лорна непонимающе смотрела на него.—Ну его?! Все отменить? О чем ты! Мы столько лет к этому шли! Пятнадцать гребаных лет! Шаг за шагом! Не говори только, что ты привязался к нему! Эйден-он объект! Не мальчик, не любимчик, он-объект! —она раздраженно меряла кабинет шагами.       —Если все получится, мы сможем создать армию таких, как он, которым нипочем мутации, нипочем вечная тьма, практически нипочем сама смерть! Ты видел, какими рождаются дети, и когда они начнут рождаться нормальными, одному богу известно! Богу и мне! Если все получится, мы сможем добиться, чтобы человечество не вымерло из-за неспособности потомства сопротивляться мутагенам! И только он способен помочь мне это сделать! — она раскраснелась, выглядела почти безумной, глаза лихорадочно блестели.       —Таких, как он, нет больше! За все время мы смогли найти от силы с десяток лишь отдаленно похожих на него, и они уже все там! И опыты более-менее успешны. Но этого недостаточно, мне нужен стопроцентный результат! А он даст именно такой, я уверена! — она подлетела к столу, пытаясь доказать ему то, что он прекрасно знал.       —Он превосходит все ожидания, его кровь отторгает любой мутаген, он практически неуязвим к ним! Вся семья у них такая! Но подходящий возраст только у него! Ты понимаешь, что это значит? Это прорыв, который позволит возродиться человечеству и победить наконец-то эту проклятую Тьму! —он понимал, это очень важно, но Эйвери, его светлый Лучик…       Эйден любил его, как собственного сына, сына, которого она так и не дала ему… Скрывал от жены свои чувства и теперь старался не подать виду, что он расстроен. Да какое расстроен! Ему орать от горя хочется, выть как животному и крушить все кругом от бессилия что-либо изменить.       —Но, Лорна, можно же переиначить, пока не поздно, подумать над другими вариантами. Он уже не ребенок, мы можем брать у него кровь, он согласится, он будет только рад, что с его помощью можно победить Тьму! Но змея? Лорна! Почему змея?! Почему ты хочешь изменить его? —он терял контроль над собой, еще чуть-чуть и он расплачется или расколотит все в своем кабинете.       Лорна устало вздохнула, спор был далеко не первым, она сто раз уже ему объясняла, почему змея. Да потому что лишь ее мутаген не отвергает кровь объекта. Но он никак не хочет с этим смириться, не хочет встать на ее сторону. Она снова начала терпеливо раскладывать ему все по полочкам, подкрепляя факты вескими аргументами, потому что любила его…       Да, Лорна способна любить, и даже вскоре подарит ему всё-таки сына, и этот сын будет далеким предком Лалы… Она захочет сделать его почти бессмертным, но ее планам не суждено будет сбыться…       К тому времени эксперимент «Змей» выйдет из-под контроля, они не получат бессмертную змею с генами человека, с полным иммунитетом к мутагенам и способную с помощью сбрасывания кожи лечить любые болезни, быстро заживлять любые раны. Способную дать людям возможность стареть за 50 лет всего лишь на год…       Эта змея должна была стать бесконечным источником генного материала, который бы вводился людям по всей планете, позволяя их потомству появляться на свет здоровым и вливаться в армию, о которой она мечтала. Армию людей, но уже со свойствами змеи, способную победить Тьму…       Судьба обрезала нить, паутина закончена. Первые жертвы уже в ней. Природа ликуя, потешалась над планами Лорны. Свершилось!        Из уникального мальчика и уникальной змеи-мутанта Эпохи Тьмы, так кстати пойманной незадолго до рождения Эйвери, (судьба и природа скромно отводят глазки, они ни при чем, ну, может, чуточку…) получилась не змея, а один единственный уникальный получеловек-полузмей, его генный материал никак не менял людей…совсем… Он отторгался моментально и не оставлял следа в их крови уже через час. И повторить проект уже никто никогда не сможет…       Судьба и Природа согласно кивнули… Не сможет.               Потому что никогда больше не появится на свет такое чудо, с абсолютным иммунитетом, с серебряными глазками и пепельными волосами… Чудо, которое Лорна изуродует, превратит в монстра и выбросит на помойку, как неудавшийся эксперимент… Чудо, которое ее же потомок найдет, даст ему любовь и заботу, вернет ему доброту и тепло… Только серебряный свет не сможет вернуть, потому что глазки из серых станут желтыми…и не человеческими… И лишь его имя будет звучать, через пространство и время, как серебряный колокольчик на ветру, нежно и трепетно… Эйвери…