Все же всегда вечера он любил больше, нежели чем дневное время. Вечером огни разливаются по Москве, и все становится удивительно сияющим — как угли в камине. Больше всего Олег любил смотреть в окно на город, когда ехал в такси. Было в этом что-то завораживающее. Он подключил свой плейлист к колонкам машины, и теперь слушал музыку, попутно размышляя над тем, что происходило с ними. С ним и Лючией.
Это ведь тоже напоминало какой-то сон. Удивительно тягучий и местами страшный. Но почему-то он казался Шепсу очень притягательным. Именно такими он и видел свои отношения. Шепс ещё был в таком возрасте, когда манит нестабильность.
Машина останавливается у дома Лючии. Всего ничего, и вот уже Олег звонит в дверь ее квартиры. Он не стал покупать цветы и конфеты — это банально. Он заказал им ужин из грузинского ресторана на дом — у него был хороший аппетит, и ещё такой ход он подсмотрел в каком-то фильме. Счел, что такие, как Лючия не едят бургеры.
— Хэй, — он обнял ее, когда она открыла ему дверь, — Помоги мне с пакетами, и я честно не знаю, как ты, а я голоден.
Олег ввалился в коридор, на ходу целуя девушку в губы и нос.
— Моя подруга Лина из Грузии уверяла меня, что ты останешься со мной навсегда, когда это попробуешь.
Лючия рассмеялась, попутно принимая в руки их скорый ужин.
— Даже не знаю, что мне нравится больше: то, что ты рассказал обо мне своей подруге, или, что хочешь, чтобы я осталась с тобой навсегда.
В прихожей тут же раздался басистый лай — Ламия крутилась вокруг хозяйки и ее молодого человека, мешая даже закрыть дверь, и отчаянно виляла хвостом. Семейная идиллия, которой у Мартини никогда не было.
Лючия никогда не была скромницей, потому не считала необходимым натягивать на себя сто слоев красивой одежды для домашнего свидания — она просто сразу встретила Олега в бордовой бархатной комбинации, расшитой черным кружевом в районе груди. Сверху, для приличия за столом, девушка, конечно, накинула коротенький шелковый халатик, но, тем не менее, ее образ уже сам по себе говорил, что на еду она настроена в последнюю очередь.
Ее кухня приходилась сразу и столовой, так что логичнее было разместиться именно там, а не в гостиной. Пока Шепс разувался, девушка отнесла пакеты на кухню и уже зажигала высокие свечи в середине стола, когда он догнал ее. Почувствовав, что Олег вошел на кухню, Лючия, стоявшая к нему спиной, нагнулась чуть откровеннее. Как бы невзначай.
Кажется, к ней вернулся хотя бы один дар, который точно никому не отнять — обольщение.
Лючия явно не растеряла свои таланты соблазнительницы. Потому что все ее движения Олег реагировал соответствующим образом — его взгляд становился тяжелее, а улыбка красноречивее, особенно тогда, когда Лючия красиво изгибалась, делая совершенно обычные вещи. От этого был совершенно особенный привкус, который очень нравился Шепсу.
— У тебя очень мило, — не сводя взгляда с Лючии сказал Олег, почесывая Ламию за ушами.
И не понятно, что именно мило — все или все то, что относится непосредственно к Лючии.
— Ты же уже у меня был, — лукаво улыбнулась Мартини, оглядываясь на медиума через плечо. — Или с тех пор что-то изменилось?
Она сейчас пребывала в сладостном предвкушении, и это ей нравилось. Сознание будоражилось от одной мысли о том, как Олег сейчас на нее смотрит. Ей уже хотелось, чтобы он коснулся оголенных участков ее кожи, хотелось ощутить его поцелуи на своей шее, груди. Ещё ничего не случилось, а у Лючии уже бегут мурашки по спине и плечам.
Интересно, что сейчас окажется сильнее — ее голод или его? Потому что ведьма бы точно ужин немного отложила. Она слишком долго ждала.
— Да, есть кое-что.
Шепс был взволнован, и очевидно, что его потрясывало от желания. Он присел на диван, который разделял на две половины столовую и кухню, а затем без лишних слов стянул через голову свитер.
— А ещё у тебя очень жарко, — прокомментировал свой поступок Олег, смеясь.
Мартини следила за каждым его движением, неосознанно закусив нижнюю губу и чуть склонив голову набок. Любовалась. А ещё — не могла поверить, что это счастье теперь сидит полуголым на ее бархатном диване. Это было мило. И горячо. Он прав — здесь становится жарковато.
Он поднялся на ноги, медленно подошел к Лючии и осторожно погладил ее пониже спины.
— Тебе тоже наверное жарко.
От его нежного и почти собственнического прикосновения Мартини вся невольно напряглась, а ее дыхание стало глубже до пляшущих перед глазами черных точечек. Она повернула голову к Олегу и, привычно утонув в глубине его глаз, просто медленно кивнула. Не прерывая зрительного контакта, Лючия сбросила халат с плеч, оставаясь в своем готическом пеньюаре.
— Странно, ведь батареи-то давно не топят, — шутит девушка, но не улыбается. Просто смотрит на Шепса снизу вверх, боясь спугнуть момент. — Ты же не будешь против помочь мне в одном деле?
— В каком же? — выдыхает он, растягивая интригу. Лючия — та, с кем приятно играть. Это несомненно. И ему нравится эта игра.
Она кладет правую ладонь ему на сердце, ласково поцарапывая кожу заостренными ноготками.
— Знаешь, мне уже два месяца нравится один парень, но я жестко тупила и отшивала его. Можешь спросить у духов, хочет ли он меня так же, как я его?
Он проводит кончиками пальцев по ее бокам, словно желая ее пощекотать, но в этом желании он держит дистанцию — не хочет ответки. Лючия слегка вздрагивает, невольно приоткрыв губы — дыхание тяжелеет.
— Да ну? — Олег слегка приподнимает бровь и усмехается.
Молчит и тянет время желая сделать так, чтобы девушка потеряла голову ещё больше. Она ведь к этому готова.
— Они говорят, что он хочет, но ты должна послужить ему проводником. Новая территория и все дела…
— Я послужу, — отвечает Мартини, пока ее руки плавно перемещаются на плечи Шепса, скользя по коже груди. — Повелевай, господин медиум. Я в твоей власти.
И это чертовски приятно осознавать.
— Я думаю, сеанс лучше провести у меня в спальне. Используем кровать как алтарь. Там хорошая энергетика, — девушка смыкает пальцы в замок с обратной стороны шеи Олега, не прерывая зрительного контакта. — Только боюсь, что сама не дойду. Понимаешь, ножки уже подкашиваются. Это из-за исходящей от тебя силы, разумеется.
Шепс смеётся и подхватывает девушку на руки. Наверное, это смотрится все со стороны очень глупо. Но ему нравится, даже очень.
В спальне аромат нежной ванили смешивается почему-то с ладаном. Это дурманит голову и одновременно настраивает на правильный лад.
Олег роняет Лючию на кровать. Сам ложится следом.
— Нам нужно подготовиться к ритуалу, — шепчет он, мягко поглаживая девушку по шее, плавно переходя к груди. Он склоняется, чтобы поцеловать Лючию, но в последней момент припадает именно к ее шее, чтобы оставить на ней свой след.
Игра в медиума плавно перешла в игру в вампира.
— Dio mio, — вырывается у нее с тяжелым выдохом.
Но ведьма не собирается отставать. Где-то в низу живота уже закручивается узел, требующий немедленной разрядки, но Лючия не может допустить, чтобы все закончилось слишком быстро. Она переворачивается, забираясь на бедра Олега, и спускает тонкие лямки пеньюара с плеч, открывая ему вид на свою грудь. Ей нравится то, как тотчас темнеет его взгляд, и девушка, почти развратно ухмыльнувшись, теперь сама припадает губами к шее Шепса. От него пахнет хорошим парфюмом и сигаретами, и этот запах кружит ей голову.
Лючия продолжает почти невесомо водить ногтями по его груди и животу, оставляет на его шее и ключицах тонкую дорожку уже из своих следов — много маленьких красновато-лиловых укусов.
— Sei impareggiabile, — параллельно почти стонет она.
И с чего вдруг в ней так взволновались итальянские корни?
Олег мягко гладит девушку по плечам и спине, прижимает ее к себе. Это очень приятные минуты. Совершенно особенные. Он, конечно, не стал бы говорить и думать о том, что такое с ним впервые, но совершенно точно — до Лючии его никогда так не разбирало. Она, можно сказать, первопроходец.
Ее поцелуи остры, как иглы, но есть в них так же и нечто мягкое. Есть в них та ласка, которой ему сейчас недостает.
— Нужно это все изгнать, — он окончательно стаскивает с нее комбинацию и припадает к ее груди, царапая сосок зубами.
С губ Лючии срывается стон громче предыдущего, и она невольно прогибается в талии, врезаясь ноготками в плечи Олега. Это — тот момент, который она ждала особенно сладострастно. Его руки, губы, язык на ее теле, и от каждое новое их взаимодействие порождает новые волны мурашек. Это — кульминация всех тех чувств, что Мартини испытывала к Шепсу до. Она не может относиться к происходящему с ними как к «простому сексу». Это самое натуральное вожделение, натуральный животный магнетизм.
И плевать на волю Сатаны.
Руки девушки тянутся к ремню на брюках Олега, но из-за нахлынувшего потока страсти она далеко не сразу с ним справляется. Пальцы словно путаются, и Лючия раздраженно рычит молодому человеку в губы, полностью выдергивая ремень и отбрасывая его в сторону.
Такая нетерпеливая. Необходимо немного сбавить обороты. Но только после того, как она избавится от этих его чертовых брюк.
Красивая они все же пара — двое любителей «тотал блэк» образов.
Теперь Лючия перекатывается на бок, целует Олега бешено, но сладко, принимаясь поглаживать молодого человека через боксеры. Она хочет раскалить его запал настолько, чтобы он бросился на нее, подобно дикому зверю.
То, что между ними происходит сейчас, является долгожданным и ожидаемым. Все-таки, пусть даже Олег себе в этом признаваться поначалу не хотел, мысли о них, как о паре, появлялись в голове Шепса с самой встречи. Эта ведьма запала ему в душу. И не собиралась уходить оттуда. Разве не это показатель силы чувств?
Ему действительно хочется наброситься на нее, что Олег и делает. Совершенно не обязательно для этого подтверждать сие словами.
Он притягивает девушку к себе, чтобы сделать все быстро — развести колени в стороны и овладеть ею, не мешкая. Олег не строил из себя неженку, но и не был груб. Скорее — в меру ласков. Он почти сразу же начал двигаться, и когда нашел нужный ритм, начал делать это все быстрее и быстрее.
Теперь ей вправду жарко. Лючия вздрагивает, как только чувствует его в себе, и старается не сбиваться с темпа, так же подаваясь Шепсу навстречу. Она чувствует себя буквально на пике некого сумасшествия — так ей с ним хорошо. Мартини обнимает Олега за шею, тихо стонет, почти скулит ему на ухо, льнет к нему, как будто он — единственный источник тепла и света в ее жизни. Хотя зачем врать? Ведь так оно и есть.
С ним она ощутила себя ценной, желанной просто за то, какая она есть. И как же хотелось, чтобы все так и оставалось, не омрачняясь подробностями ее сатанинского прошлого. Пожалуйста.
Пожалуйста.
Это похоже на водоворот тактильных ощущений, в котором и не заметишь, как захлебнешься, но умрешь в таком случае, определенно, счастливым. И вместе с тем, Лючия сейчас чувствовала, что нечто в ней, что испытывает глубокую привязанность к Олегу, растет в геометрической прогрессии. Оно набухает, пульсирует. Словно в ней рождается второе сердце, которое будет стучать лишь для него.
Хотя не делает ли именно это и первое?
В порыве чувств Мартини кусает Шепса за плечо, чуть вскрикивая, когда мышцы сводит сладкая судорога. Несколько мгновений чистого, возвышенного блаженства, и девушка опадает на подушки. Перед глазами мерцают звездочки, голова кружится как у пьяной. Она зарывается пальцами в волосы Олега, с нежностью почёсывая его затылок, когда он кладет голову ей на грудь.
— Именно так я себе это и представляла, — сбито шепчет Лючия и тихо, чуть хрипло смеется.
***
Селеста, конечно же, имела ключи от квартиры, где живет дочь — они с Антонио сами ее выбрали и купили. А теперь маленькая мерзавка смеет рушить весь план! Конечно, Мартини-старшая злилась до колик в ребрах. Из-за Лючии семья может потерять все! Богатство, власть, уважение. Именно сделка с темными силами когда-то помогла им подняться с колен ещё в Италии. А эта зараза теперь все портит из-за своих глупых хотелок.
Зачем же было соглашаться?
Селеста считала дочь жалкой пародией на ведьму, а ее сучарское поведение списывала на низкую самооценку. И как у них с Антонио мог родиться такой ребенок?
Озлобленная женщина тихо отперла дверь, ведущую в квартиру с лестничной площадки, почти беззвучно. Она собиралась прокрасться и застать дочь врасплох, чтобы у той не было ни сил, ни желания спорить, однако, в прихожей Селеста своим цепким взглядом заметила мужскую обувь.
Что за?..
Сначала Мартини-старшая обрадовалась, решив, что Лючия взялась за ум, но позже она уловила энергетику — здесь и не пахнет черной магией, сплошной смрад мертвых душ. Ее дочь явно проводила время не с чернокнижником. Селеста разозлилась так сильно, что кожа на лице пошла красноватыми пятнами, а ее челюсти сомкнулись до давящей боли. Решено — она будет действовать на опережение.
И тогда мать бесцеремонно ворвалась в спальню, распахнув дверь с такой силой, что та ударилась о шкаф. Лючия подскочила на месте, прикрывая грудь одеялом, и дезориентированно принялась искать источник звука, когда ее взгляд зацепился за пышущую злобой мать. Ей было нечего сказать женщине, у нее как язык занемел. А вот у Селесты слова были.
— Stai combattendo con il Signore Oscuro? Come osi? — в голосе звучала сталь.
Лючия принялась мягко трясти плечо Шепса, чтобы разбудить.
— Олег, Олег, — шептала она. — Проснись.
Даже Ламия, до этого спящая в большом мягком лежаке в углу спальни, прижала уши к голове.
Вчерашняя ночь подарила Олегу приятные, но бессвязные сны. Будто бы было нечто, что одурманило его, превратилось в сладкую грезу. Во сне он обнимал Лючию. Он держал ее в объятиях и никак не мог оторваться.
Потому, когда она вырвалась сама и стала его трясти, он буквально подскочил на кровати. К ним пожаловала какая-то женщина. Она кричала по-итальянски и смотрела на Лючию с такой ненавистью, что у Олега невольно сжалось сердце.
— Что такое? Что происходит?
Он сжал пальцы девушки и теперь почти с возмущением смотрел на женщину.
— Прекратите кричать на нее, — властно сказал он, — Что происходит?
Олег догадывался, что, скорее всего, это была ее мать, но ему не было до этого дела. Будучи сыном властной матери, он сам терпеть не мог такие концерты.
Селеста вдруг расхохоталась. Истерически и едва ли не зловеще.
— Вот не надо мне указывать в моем собственном доме, — отчеканила Мартини-старшая уже на русском, а затем обратилась к дочери, напрочь игнорируя Шепса. — Хочешь сказать, ты ему все рассказала?
— Мам! — сердце у Лючии заколотилось быстро-быстро, готовое выпрыгнуть в любую секунду.
Селеста же гаденько улыбнулась, тут же поняв: ответ — нет. Вот и новый рычаг давления на своенравную мерзавку.
— Ему никогда не понять и не принять тебя настоящую, дорогая, — тон женщины сменился на медово-приторный, когда она высокомерно задрала подбородок. — С нашим образом жизни…
Она театрально несколько раз прицокнула языком, покачав головой, с удовольствием наблюдая за тем, как бледнеет ее дочь.
— Договор с Дьяволом — это не шутки, Лютик, — мерзкое домашнее прозвище сейчас звучало как пощёчина. — Тебе придется платить за несоблюдение его условий.
Олег не стал в эту минуту допытываться, что же скрывала от него Лючия. Это явно было нечто не самое приятное. Лучше они поговорят об этом потом, без свидетелей. Больше всего на свете ему хотелось сейчас заткнуть эту мерзкую тетку.
— Тогда, может быть, нам лучше с Лючией уйти позавтракать? Чтобы вы успокоились в своем доме.
Он пожал плечами и встал с кровати, нисколько не стесняясь своей наготы. Повернулся лицом к матери Лючии, выгнул бровь.
— Может быть, вы будете любезны и дадите мне спокойно одеться?
Селеста, навидавшаяся по жизни многого, на мгновение оторопела от такой наглости, но, в конце концов, фыркнула и вышла из спальни, бормоча себе под нос:
— Un pezzo di merda.
Лючия же внезапно нервно рассмеялась. Она так и сидела в кровати, боясь даже пошевелиться — вот, ее хрустальное счастье, кажется, рухнуло, разбиваясь на тысячи осколков. Хотелось начать оправдываться, но при этом хотелось и сделать вид, что она вообще не понимает, о чем говорила ее мать. Девушка подняла несмелый взгляд на Олега. Кажется, к ней медленно, но верно подбирается тихая истерика.
— Я… — у нее даже слов не было.
Как об этом всем рассказать? Как рассказать о горе трупов в карьере? О том, что она — соучастница в многочисленных убийствах?
Лючии сейчас хотелось просто стать одной из призраков, что преследовали ее саму. Вот это была бы расплата за злодеяния.
Довольный произведенным эффектом, Олег принялся медленно одеваться. Слова матери Лючии звучали в его мозгу нестройным эхом. Но сейчас Шепс не спешил задаваться вопросом о том, что имела в виду Мартини-старшая.
— Все хорошо, — отозвался он. — У меня тоже шумная мама.
Олег наклонился и поцеловал девушку, а потом обнял.
— Я хочу, чтобы мы правда вместе позавтракали. Ты через сколько будешь готова?
Лючия выдохнула. Хотя и понимала, что это все ненадолго.
— Дай мне минуту.
***
Тем временем Селеста прошла на кухню, громко цокая острыми каблуками-стилетами по кафелю, и открыла холодильник. Как она и думала, на нижней полке ее дочь хранила бутылку «мартини». Какова фамилия, таков и любимый алкогольный напиток. Женщина хорошо знала повадки Лючии — после такой сцены та точно ринется сделать хотя бы глоток. Но на всякий случай Селеста, конечно, подкрепила свою уверенность. Взяла бутылку в руки, отвинтила крышку и использовала «шепоток», который точно заставит молодую ведьму, оставшуюся без магической защиты, сделать глоток. А после Селеста, обернувшись через плечо на пустой коридор, влила в горлышко бутылки отвар из маленькой колбочки, что принесла в кармане пиджака.
Пусть теперь здесь занимаются чем хотят. И ей плевать, если этот парень точно хлебнет отвару — ей же лучше.
Довольная донельзя своей работой, Селеста с таким же звучным стуком каблуков покинула квартиру, напоследок громко хлопнув дверью.
Поняв, что мать скрылась с горизонта, Лючия, накинувшая на себя шелковый халат, вышла из спальни. Ее все ещё сильно трясло. Она прошлепала босиком на кухню, чтобы поставить чайник и погреть остатки их с Олегом вчерашнего ужина, когда вдруг остановилась и замерла, глядя на холодильник. Ее атаковало адски сильное желание выпить, чтобы хоть немного расслабиться — она чувствовала, как ужасно напряжены ее плечи. Вытащив бутылку с мартини, Лючия сделала несколько больших глотков прямо из горла. Поморщилась. Привкус странный, словно у напитка появился какой-то осадок. Девушка убрала бутылку на место и, тихо покашляв, крикнула Олегу:
— Тебе чай или кофе?
По телу разливалось необъяснимое ощущение слабости, кожа горела, словно жгла саму себя изнутри. Ведьма, доставая кружки из сушилки, вдруг покачнулась. Еле ухватилась за край стола, тяжело дыша.
— Олег? — тихо позвала она прямо перед тем, как потеряла сознание.
Кружки разлетелись на крупные осколки, разбившись о кухонный пол.
