Поговори со мной

Сад выглядел запущенным, но от этого не казался менее прекрасным. Тысячи разнообразных цветущих деревьев, кустов и цветов росли, как им вздумается, и даже совместными усилиями некоторые из них Не Хуайсану и Цзян Чэну не удалось опознать. Наверняка здесь было множество завезенных из-за моря экзотических растений, привезенных в дар хозяйке сада. Что удивительно, в этом чудесном месте одновременно распускали бутоны растения, обычно расцветавшие в разные сезоны года: цветущие ранней весной сливы и сакуры соседствовали с пышноцветными пионами — предвестниками начала лета — и хризантемами, радовавшими глаз поздней осенью, а цветущие зимой камелии всевозможных оттенков радовали глаз вместе с цветущими в середине лета белыми магнолиями, под которыми рядом цвели нарциссы и бегонии. Не Хуайсан то и дело останавливался, чтобы восхититься красотой очередного цветка и рассмотреть ландшафт с нового места. Ещё он постоянно что-то тарахтел про символизм соседствующих растений, но Цзян Чэну было фиолетово. Он хотел поскорей отыскать и расспросить хозяйку сада, а красоты этого места не трогали его сердца. Разве может хоть что-то сравниться с Юньмэном в пору цветения лотосов? Родной край всегда будет для него самым прекрасным местом Поднебесной. Поскольку компас зла остался у Вэй Усяня, а настоящий обломок иньской печати — у Лань Ванцзи, то приходилось полагаться лишь на поэтический дар Не Хуайсана и благосклонность Девы Распускающихся Бутонов. Озираясь, Цзян Чэн и Не Хуайсан обошли сад по извилистым тропкам, но не нашли ни одного павильона, обнаружив лишь увитую диким виноградом и клематисом беседку под ивой на берегу небольшого пруда, заросшего ряской и лотосами (лишь в этом месте Цзян Чэн слегка улыбнулся). Неужели, прекрасная дева спит на траве, укрываясь огромными листьями гуннеры, и пьёт нектар цветов или утреннюю росу? Хотя, что юные заклинатели знают о сказочных созданиях? Пройдя между ограждавших тропинку заросших мхом и папоротником горок из камней, они вышли на полянку, вокруг которой росли самые большие и диковинные цветы. Обмахнувшись несколько раз веером, дабы справиться с волнением, Не Хуайсан приосанился и продекламировал: Пью вино, слагая песни. Век промчится, как стрела, Дни минуют быстротечно, Словно капли рос с листа. Преуспевшие в учении — Вас ищу и к вам стремлюсь. Неудачно. В огорчении Исполнять стихи берусь. Вот бы скромное жилище Свет таланта озарил, Под журчание свирелей, Целый пир бы закатил. И луну, что ярко светит, Не преминул бы достать. Разделяя радость встречи, Вспомним прежнее опять. Ясный ум затмит созвездия. Стаи птиц летят на юг. Всё кружат между деревьев, Ищут, где найти приют.* После первых двух строф громадный бутон цветка, отдалённо напоминавшего махровый ирис, чуть дрогнул, а когда Не Хуайсан умолк — приоткрылся. — Надо же, у тебя получилось… — удивился Цзян Чэн. — Подожди меня здесь. Наверняка Дева Распускающихся Бутонов живёт внутри этого прекрасного цветка и явит свой лик лишь тому, чьи стихи ей понравились, потому и не вышла наружу, — сказал Не Хуайсан, направляясь к экзотичному цветку. Подойдя на расстояние пары шагов, он сложил веер и, зажав его в сложенных перед собой руках, поклонился со словами: — Не Хуайсан из ордена Цинхэ Не приветствует Деву Распускающихся Бутонов. Из-за того, что голова Не Хуайсана была почтительно склонена, он не заметил, как громадный бутон в этот миг полностью раскрылся, превращаясь в хищную пасть. Зато это заметил Цзян Чэн и крикнул: «Берегись!». Однако до того, как Не Хуайсан успел среагировать, хищный цветок стремительно склонился и поглотил его. — Ах, ты, тварь! — воскликнул Цзян Чэн и, выхватив из ножен Саньду, кинулся на выручку другу. Он рубил толстый стебель и кромсал хлеставшие его громадные листья, выдавая весь свой обширный запас непереводимых юньмэнских идиоматических выражений. Со всех сторон к Цзян Чэну, словно ядовитые змеи, поползли лианы, стремясь опутать его ноги и руки. Пришлось использовать духовные силы, чтобы активировать молнии и ударить ими по обнаглевшим растениям. Лишь после этого из прожжённой в хищном цветке дыры вывалился на землю изрядно помятый и не на шутку перепуганный Не Хуайсан. — Там нет никакой девы. Цзян-сюн, делаем ноги! — воскликнул он и припустил из сада, ловко уворачиваясь от пытавшихся ухватить его за ноги лиан. — Ясен пёс, — согласился Цзян Чэн. — Наверняка под действием тёмной энергии это место переродилось, и теперь здесь живут лишь навки. Рубанув ещё несколько раз, он запрыгнул на меч и поднялся на нём над садом. Догнать и схватить за воротник бегущего Не Хуайсана было делом пары мгновений, после чего Цзян Чэн направил Саньду в сторону постоялого двора, на котором они остановились. — Цзян-сюн, отпусти меня, ты же порвёшь моё верхнее ханьфу! Материя на него обошлась дагэ в моё обычное месячное содержание, — возмутился Не Хуайсан. — Не о том думаешь, придурок! Лучше бы поблагодарил, что я спас тебя, — рявкнул Цзян Чэн. — Цзян-Сюн, я, конечно, благодарен тебе. Однако буду ещё больше благодарен, если ты опустишь меня на землю, — ответил Не Хуайсан. Рассудив, что они оба выглядят сейчас крайне несолидно для молодых господ из великих орденов, Цзян Чэн снизился и отпустил ворот Не Хуайсана. Тот кулём рухнул на землю и принялся причитать: — Ох, моя нога. Ах, моё безнадёжно испорченное парадное ханьфу… Надо признать, что верхнее одеяние Не Хуайсана пострадало не столько от бесцеремонного обращения с ним Цзян Чэна, сколько от рыжей пыльцы и какой-то липкой дряни. — Скажи ещё спасибо, что живой, — буркнул Цзян Чэн. — А была бы у тебя с собой сабля, мог бы сам прорубить себе дорогу наружу. — Я и предположить не мог, что вместо беседы с прекрасной девой, мне придётся спасаться от хищного монстра, — шмыгнув носом, попытался оправдаться Не Хуайсан. — К тому же моя сабля слишком тяжела для меня. — А запас безделушек и клетка с канарейкой, которые ты потащил с собой в путешествие, не тяжёлые? — с издёвкой поинтересовался Цзян Чэн. — Это — приятная тяжесть, — возразил Не Хуайсан. — Ладно, любитель прекрасного, идём приводить себя в порядок. И ежу ясно, что без Вэй Усяня и остальных нечего и думать о том, чтобы снова соваться в этот дикий сад, — проворчал Цзян Чэн, которому первым делом хотелось запить неудачу крепким вином. Хотел отличиться и попёрся искать обломок печати, не дождавшись шисюна. Отличился, нечего сказать… Весь теперь в зелёном соке хищных растений да ещё с этим вечно причитающим недоразумением ходячим.