Роза среди шипов

— Ты можешь сообщить шаху, что я отклоняю приглашение, — прорычал Эрик. Я побледнела, когда Ибрагим ответил: — Друг мой, ты не хуже меня знаешь, что когда шах говорит «приглашён», на самом деле он имеет в виду «вызван». Ты не можешь отказаться идти. Тревога пронзила меня. Я никогда не встречалась с шахом — и если он более чем готов похищать девушек и содержать волшебного убийцу, он не может быть сострадательной душой. Если он не одобрит меня, или одобрит слишком сильно, что произойдёт? Была ли возможность того, что Эрик тайно планирует моё убийство, наименьшей из моих забот? — Значит, это ужин, состоящий из Кристины, его самого и меня, да? — Эрик скрестил руки на груди. — Выйдет отличный застольный разговор, ведь она не говорит по-персидски, а он не говорит по-французски. Она будет полностью исключена из разговора? Или его исключат? — Он склонил голову набок. — Я надеюсь на последнее. Мой подарок гораздо интереснее, чем человек, который подарил его мне. Смотри: у неё даже есть таланты. — Эрик указал на рисунки. Ибрагим взглянул на рисунки, а затем на меня. Он одобрительно кивнул и повернулся обратно к Эрику. — Если бы присутствовали только вы с Кристиной, то, я предполагаю, он просил бы тебя переводить туда и обратно. Так, или, я полагаю, её бы исключили. Хотя я сомневаюсь, что он будет много разговаривать с ней сегодня вечером — он хочет только посмотреть. — Тогда Кристина может нарисовать автопортрет, и мы прибьём его к её пустому стулу. — Эрик побарабанил костлявыми пальцами по подлокотнику и повернулся ко мне. — Кстати, насчёт этого, ты могла бы нарисовать и меня, в маске, конечно, и мы прикрепим второй портрет к моему стулу. — Приглашены ещё несколько гостей, не только вы двое, — объяснил Ибрагим. — Тогда они тоже могут заказать портреты. Я помогу Кристине их нарисовать. Мы можем осилить дюжину к вечеру, не так ли, моя дорогая? Я не ответила. Всё, о чем я могла думать, это о том, как сильно я не хотела идти. Он продолжил. — Ну что ж, мы сделаем из этого незабываемый день. Мы возьмём печенье, построим форт из диванных подушек, просто будем рисовать часами напролёт… — Эрик, послушай. Пожалуйста. — Лицо Ибрагима приняло суровое выражение. — Ты должен присутствовать там. Ужин преследует двойную цель. Шах выступит с заявлением перед высокопоставленными членами двора. — А я могу принять это заявление в письменном виде, спасибо. — Эрик. — Он наклонился вперёд. — Послушай. Эрик, наконец, замолчал, ожидая. Я увидела в его глазах понимание некоторой серьёзности ситуации. Большее, чем у меня. — Он хочет, чтобы ты выступил сегодня вечером. — Ибрагим полез в карман своих брюк и вытащил лист бумаги длиной и шириной примерно с мою ладонь. — Волшебный трюк. Шах желает, чтобы ты был… изобретателен. — Он встал и протянул бумагу через стол. Эрик не двигался несколько секунд; единственным движением его тела был внезапный, очень заметный, глубокий вдох, когда он с ненавистью уставился на кусок пергамента. Медленно, он поднялся на ноги. Он быстро схватил бумагу и прочёл её. Его взгляд взметнулся на меня, а затем на Ибрагима, когда он аккуратно сложил бумагу и убрал её в один из своих карманов. — И, — медленно произнёс он ядовитым голосом, — что именно произойдёт, если Кристина решит не идти? — Я бы не стал экспериментировать, чтобы выяснить это. Эрик медленно кивнул. Он оглянулся на меня, и лишь на мгновение я увидела, как в его взгляде промелькнуло что-то похожее на сожаление. Оно исчезло так же быстро, как и появилось. — Ты сказал то, что должен был сказать, — обратился он Ибрагиму. — Ты можешь покинуть мои покои. Ибрагим усмехнулся. — Ты единственный известный мне человек, у которого хватает смелости выставить великого визиря. — Шах хочет тщательно спланированное выступление, или он хочет, чтобы я болтал с тобой? — Справедливо. — Визирь кивнул мне. — Увидимся с вами обоими сегодня вечером. Доброго дня. И с этими словами он ушел, снова оставив меня наедине с Эриком. Я наблюдала за ним, видела, как дёрнулись его руки, когда он уставился на стол. На мои рисунки. Я проследила за его взглядом. Он разглядывал рисунок чайного сервиза, который я в данный момент закончила наполовину. Это был сервиз из моей парижской квартиры. Мне хотелось бы знать, что происходит у Эрика в голове, потому что по его глазам я видела, как его мозг напряжённо работает. — Мне нужно ещё поработать, — тихо сказал он, но на этот раз не встретился со мной взглядом. — Дай мне знать, если тебе понадобится больше бумаги. И он тоже ушёл, вернувшись в свой кабинет. Моё сердце бешено колотилось. Он должен будет творить магию. Свою тёмную, смертоносную магию. И я должна присутствовать. Я должна наблюдать, как он убивает другого человека. Я сглотнула. Я надеялась, по крайней мере, что буду только смотреть.

***

Солнце начинало опускаться за горизонт, когда раздался очередной стук в дверь. Эрик, не говоря ни слова, вышел из своего кабинета, чтобы открыть. Дарога стоял, выпрямившись, в дверном проёме, двое охранников позади него. Он что-то сказал Эрику, но прежде чем тот успел ответить, посмотрел на меня. Месье Хан принял извиняющийся вид и заговорил снова, на этот раз тише. Эрик резко выдохнул, и повернулся ко мне. — Кристина, тебе придётся надеть то, в чём тебя сюда привели. Без сарказма. Без ехидных замечаний. На самом деле, его отношение было абсолютно трезвым. Я не стала спорить. Просто зашла в кабинет, чтобы переодеться в откровенную одежду, в которой прибыла как в подарочной упаковке. Я вышла, и, к моему удивлению, Эрик отвернулся. В его глазах стоял глубокий гнев. Я задумалась, почему. Ему не нравился вид моего тела? Может быть, именно поэтому он не хотел меня. Внезапно я почувствовала себя крайне незащищённой. Сильнее, чем раньше. Незащищённой и пристыженной. Босиком — поскольку мой наряд требовал отсутствия обуви — я вышла из комнаты вместе с двумя мужчинами. Я шла справа от Эрика, совершенно молча, опустив голову, в то время как месье Хан шагал слева от него. Они говорили приглушёнными голосами, настойчиво, но я не пыталась угадать, о чём идёт речь. Я была слишком сосредоточена на том факте, что позади, впереди, и по обе стороны от нас шествовали охранники. Они должны защищать Эрика от других людей? Или других людей от Эрика? Наконец, мы оказались в огромной комнате, площадью вдвое больше покоев Эрика. С потолка свисали три массивные золотые люстры — и они, в отличие от принадлежащей Эрику, были зажжены. В центре комнаты стоял длинный стол из полированного дерева, отделанный серебром, а вокруг него расставили девять таких же стульев — по четыре с каждой стороны и один во главе. В настоящее время по одну сторону стола сидели исключительно незнакомые мужчины, в то время как главное место и противоположная сторона оставались пусты. Пол от стены до стены покрывал красно-синий ковёр, а сами стены составляли исключительно зеркала из кристально чистого стекла, перемежаемые только гигантскими окнами. Я почувствовала, как Эрик напрягся рядом со мной. Я глянула на него, и заметила в его глазах настоящий ужас, когда он увидел своё отражение в другом конце комнаты. Тогда я вспомнила закрытое зеркало в ванной, и впервые почувствовала, что он на самом деле человек. Существовало что-то, чего он боялся. Его собственная внешность. Месье Хан жестом пригласил нас пройти к столу. Эрик сел через два места от головы, я села рядом с Эриком, и месье Хан покинул комнату. В то время как мужчины — каждый из которых, казалось, был одет соответственно высокопоставленному члену двора — ранее переговаривались, теперь они замолчали, их взгляды переключались между страхом при виде Эрика, и удивленным вожделением при виде меня. Эрик, казалось, окаменел. Я чувствовала то же самое. Двое мужчин переглянулись друг с другом с затравленными, понимающими выражениями на лицах. Они, вероятно, подозревали, как и я, что кто-то сегодня умрёт. Я опустила взгляд на стол. В настоящее время там стояли только пустые бокалы для вина и столовое серебро, по набору на каждый стул. Эта молчаливая пытка, наконец, закончилась, когда охранники у двери расступились, и она открылась, впуская троих мужчин. Справа шёл Ибрагим. Слева месье Хан. И когда мужчины по другую сторону стола встали и поклонились, бормоча что-то по-персидски, я поняла, кто находился в центре. Я тоже встала и поклонилась. Шах. Должно быть, он подал нам знак садиться — и, как я поняла, Эрик так и не встал, чтобы поклониться, — потому что все опустились на свои стулья. Я сделала то же самое. Я уставилась на Эрика, который смотрел прямо на шаха. И я проследила за его взглядом. Он был относительно красив, примерно того же возраста, что и Ибрагим, с густыми усами над губой. Его карие глаза изучали Эрика, хотя он, казалось, не столько обиделся, сколько позабавился его неуважением. Возможно, всё это было частью шоу. Затем взгляд шаха переместился на меня, и радость озарила его лицо. Он одобрительно кивнул, а затем сказал что-то месье Хану. Дарога снова покинул комнату. Шах лёгким жестом подозвал Ибрагима, и они заняли свои места — шах, конечно, во главе, а Ибрагим рядом с Эриком. Никто не произнёс ни слова. Шах с масленой улыбкой на лице переводил взгляд с меня на Эрика, а затем задал ему вопрос. Все глаза широко раскрылись, устремлённые на Эрика. Даже Ибрагим посмотрел на него, хотя он выглядел менее шокированным и более любопытным. Руки Эрика лежали на коленях, и в данный момент я единственная могла видеть, как его пальцы превратились в когти. Несмотря на это, его голос оставался нейтральным, когда он отвечал. Улыбка шаха стала шире, выражение лица превратилось в заинтригованное. Он уставился на меня, как будто видел сквозь мою одежду, и задал следующий вопрос. Пальцы Эрика оставались напряжёнными, когда он снова ответил. Этим шах, казалось, удовлетворился. Он повернулся к Ибрагиму, как будто хотел начать разговор, а затем сделал паузу. Он взглянул на Эрика, и, словно спохватившись, указал на своё лицо, отдавая команду. Эрик не отреагировал. Ни от кого не последовало ни единого движения. Улыбка шаха дёрнулась, и он снова отдал команду. И именно тогда я поняла: он велел ему снять маску. Словно это требовало значительных усилий, Эрик поднёс руки к лицу, стянул маску, и положил её в карман своей мантии. Я отвернулась, когда несколько возгласов отвращения раздались от других мужчин за столом. Их реакция только сильнее порадовала шаха: он рассмеялся. Эрику, однако, это не показалось забавным. Он избегал смотреть на что бы то ни было — на смеющегося лидера Персии, на Ибрагима, на меня, на людей, выражающих неудовольствие. Он избегал взгляда на стены, которые отражали его лицо. Вместо этого он уставился на свои руки. Я почувствовала, вопреки самой себе, внезапную потребность защитить его. Хотя он и убийца, хотя он всё ещё заставлял меня нервничать, и хотя я продолжала бояться смерти от его рук, он до сих пор был добр ко мне, по-своему. Он не заслужил такого унижения. Никто не заслужил. Но я не защищала его. Я ничего не делала. Я просто изо всех сил старалась не смотреть на него и не усугублять его дискомфорт, слушая, как шах весело разговаривает с Ибрагимом. Наконец месье Хан вернулся, но на этот раз со слугой, которая несла на подносе богато украшенный серебряный чайник. Она вскрикнула, увидев лицо Эрика. Сначала это, казалось, ещё больше развеселило шаха; но когда она отказалась подойти ближе, он разозлился. Он что-то крикнул. Месье Хан быстро забрал у неё чайник, а охранник схватил слугу за руку и потащил прочь. — Ты готова увидеть магию, Кристина? — прошептал Эрик, горечь сквозила в каждом движении его языка. Я по-прежнему не смотрела на него. — Скажи мне, что ты предпочитаешь пить? Чай, кофе или вино? — Я… — Вопрос застал меня врасплох, и я случайно посмотрела на него. Но я уже видела его лицо, и оно меня больше не шокировало. Он смотрел прямо на меня с мрачным выражением. — Чай, я полагаю. Он кивнул. Плавно поднявшись со стула, он обратился к шаху с короткой речью. Когда он закончил, шах кивнул, ухмыльнулся и хлопнул в ладоши. Остальные гости тоже захлопали, хотя и не с таким энтузиазмом. Эрик слегка склонил голову и развернулся, его одеяния заструились вокруг него, подобно золотым и чёрным водопадам. Он подошёл к месье Хану и взял у него чайник. Я наблюдала, как он подошёл к мужчине слева от шаха — напротив Ибрагима — и задал ему вопрос, держа чайник в руках. Глаза мужчины широко распахнулись, когда он, запинаясь, пробормотал ответ. Чай был налит в бокал для вина. Он перешёл к следующему мужчине, задав ему тот же вопрос. Но этот мужчина тихо дал другой ответ. И, к моему шоку, когда Эрик наклонил чайник, из него вылился не чай, а вино. Я разинула рот. В чайнике только что был чай. Кто-то сел справа от меня, но я не смотрела туда. Я наблюдала, как Эрик подошёл к следующему гостю и принял его просьбу. Очевидно, тот хотел кофе. Шах весело рассмеялся и громко захлопал в ладоши. При этих словах другие гости последовали его примеру, аплодируя трюку. За столом послышался ропот, одни были впечатлены, другие напуганы. Шаха, по-видимому, устраивала эта болтовня — я сомневалась, что он позволил бы ей продолжаться, если бы это было не так. Как Эрик это делал? — Если вы беспокоитесь, что шах собирается забрать вас у Эрика и поместить в свой собственный гарем, — прошептал голос справа от меня с почти идеальным французским выговором, — не волнуйтесь слишком сильно. Ему не нравятся европейские женщины. Вы здесь не для этого. Я оглянулась. Месье Хан сидел рядом, глядя на меня нефритовыми глазами из-за очков. Его лицо, как и голос, оставалось спокойным. — Я не беспокоюсь об этом. Дарога кивнул, когда Эрик подошёл к последнему человеку с противоположной стороны. — Вы здесь только для того, — продолжил он, — чтобы шах мог осмотреть подарок, который он преподнёс, поскольку он даже не видел вас, когда приказал убрать из Сада. Он знал только, что вы француженка. — Я знаю. Я имею в виду… я знаю, что я здесь для того, чтобы он мог… осмотреть меня. — Это единственная причина, по которой вы здесь. Он пристально посмотрел на меня, и до меня дошло, что он пытается сказать. Мне ничего не угрожает. Я могу развеять свои тревожные мысли. Эрик подошёл к месье Хану, и он попросил чаю. Эрик уже знал, чего я хочу, и поэтому тоже налил мне чай. Он угостил вином себя и Ибрагима. — Вино, — объяснил мне Дарога, — запрещено исламом. Хотя некоторым нравится игнорировать это правило, считая себя выше самого Аллаха просто потому, что они живут во дворце. — Он многозначительно посмотрел на великого визиря. Только когда все получили свои напитки, я поняла, что никто не потрудился выпить ни один из них. Шах тоже понял это, и отдал приказ, жестикулируя руками, на что сидящие по другую сторону стола нервно прижали бокалы к губам. Я думаю, один из них притворился, что делает глоток. Так что паранойя была не у меня одной. Ибрагим и Дарога выпили свои напитки с относительным спокойствием, и я тоже. И когда я это сделала, я почувствовала… Ничего. Ничего, кроме тёплой жидкости, стекающей мне в горло. На самом деле, было довольно вкусно. Эрик стоял с чайником рядом с шахом. Он спросил его, чего тот хочет. Я достаточно запомнила из разговоров, чтобы понять, что Шах попросил вина. И вот Эрик налил алую жидкость в его бокал. Он жестом велел охраннику забрать чайник, а когда тот оказался у него в руках, прошёл на свое место. Я думала, на этом шоу закончилось. Но тут шах окликнул двух охранников, стоявших в дверях. Дверь открылась, и ещё двое охранников втащили покрытого синяками и шрамами мужчину в грязной одежде; мужчина плакал и кричал, чтобы его отпустили, пока его ноги царапали землю. Его подвели и поставили рядом с шахом. Обе руки мужчины удерживались по сторонам от него охранниками; слёзы текли по его лицу, и он закричал. Это был понятный любому призыв к милосердию. Шокированные слова проносились среди гостей, когда шах лениво улыбнулся кричащему мужчине. У меня скрутило живот, и я почувствовала себя вдвойне сбитой с толку. — Что происходит? — В ужасе выдохнула я. — Это, должно быть, королевский дегустатор, — тихо ответил Эрик, снова глядя на свои руки. — Он пытался отравить шаха, и теперь он будет наказан соответствующим образом. Меня охватил ужас — он выглядел так, словно уже был наказан. Я хотела отвести взгляд, но не смогла, поскольку один из охранников поднёс бокал шахского вина к губам дегустатора, и заставил его выпить. Когда жидкость влили ему в рот, его глаза расширились, и он застыл. Его пристальный взгляд нашёл Эрика, но Эрик всё ещё смотрел вниз, не двигаясь. Когда мужчина допил напиток, на мгновение воцарилось затишье. А затем он жалобно застонал, согнувшись пополам, всё ещё держа руки за спиной. Несколько секунд он тяжело дышал, а потом его вырвало кровью на ковёр. Мои руки взлетели ко рту. Я почувствовала слабость, и мне пришлось закрыть глаза, отвернувшись. Я слышала, как он стонал и буквально выплёвывал свои внутренности. И я подумала, что, возможно, меня тоже вырвет. По звукам отвращения и тревоги, доносившимся от гостей, я поняла, что не одна такая. Я тяжело дышала, надеясь, что это закончится, надеясь, что это просто ужасный кошмар, когда услышала с того места, где стоял мужчина, звук падения обмякшего тела на землю. Тишина. А потом шах хлопнул в ладоши, и я услышала, как люди задвигались вокруг стола. Я открыла глаза и увидела слуг, несущих подносы с едой. Передо мной поставили блюдо с курицей и рисом. Со своего места шах приступил к еде, как будто он не сидел рядом с мертвецом, лежащим в луже собственной крови.