Роза среди шипов

В тот же момент, когда шах приступил к трапезе, Ибрагим последовал его примеру, с застывшей маской безразличия на лице. Месье Хан тоже ел. Мужчины за столом, хотя и позеленели, откусили по кусочку от своих блюд. Эрик медленно взял вилку и нож и принялся за мясо. Я чувствовала себя так, словно попала в какой-то перевёрнутый мир. Я выделялась из-за того, что чувствовала себя слишком плохо, чтобы есть, в то время как в нескольких шагах от меня лежал грязный и окровавленный труп. Я уставилась вниз, на свою тарелку с едой. Поглощать её было самым последним, что я хотела делать на этой Земле. — Будет легче, если ты попробуешь откусывать понемногу. Ахнув, я подняла взгляд. Звук шёпота раздавался так близко к моему уху, что звучал почти у меня в голове. Услышав мою реакцию, несколько мужчин быстро покосились на меня, но затем посмотрели на Эрика и быстро опустили глаза. О чём бы шах ни спрашивал Эрика, это явно создало впечатление, что я принадлежу Ангелу Смерти и только ему. Затем шах прочистил горло и постучал ножом по новому бокалу вина — не отравленному, конечно. Все отложили вилки и ножи и наблюдали за ним. Лицо шаха оставалось улыбчивым, но серьёзным. Он поставил локти на стол, сложил руки, покрытые кольцами, вместе, и опёрся подбородком на пальцы. Он говорил всего минуту, но все взгляды замерли, прикованные к нему. Когда шах закончил, он взмахнул руками, отдал последнюю команду, и все продолжили есть молча. Кроме меня. Я почувствовала на себе взгляд Эрика, когда шёпот вернулся. — Тебе не обязательно съедать всё, моя дорогая. Откусывай очень маленькие кусочки, и запивай каждый из них чаем. Я почувствовала пробежавший озноб. Он заставил свой голос перемещаться. Его магия, по-видимому, не знала границ. Этот конкретный трюк, казалось, предназначался только для меня, поскольку никто другой, похоже, не мог его слышать. Но я сделала то, что он сказал. Я повиновалась этому успокаивающему шёпоту. Даже если это был шёпот человека, который только что лишил кого-то жизни. Медленно, я отправила в рот маленькую вилочку риса и запила его чаем. — Хорошо. Продолжай в том же духе. — Я смотрела на него, пока он говорил, и была потрясена, обнаружив, что его рот приоткрыт лишь на крошечную щёлочку и вообще не двигается. — Я могу продолжать говорить с тобой, если хочешь, или могу остановиться. Съешь курицу, если хочешь, чтобы я продолжил, или съешь риса, если хочешь, чтобы я оставил тебя в покое. Я быстро съела кусочек курицы, и мой желудок скрутило от ощущения еды. Во рту у меня было мясо. Плоть, как у трупа- — Хорошо. — Последовала пауза, он тоже съел кусочек курицы. — Я должен тебе кое в чём признаться. Я мельком взглянула на него, но он равнодушно смотрел на свою еду. — Дело в том, Кристина, — сказал он, — что ты храпишь. Ужасно. Этим утром я едва мог сосредоточиться из-за звуков медведя гризли, рычащего в лесу в поисках своей добычи. И упоминание об этом заставило меня на мгновение забыть обо всех моих страхах. — Я имею в виду, Боже милостивый, Кристина. — Он разрезал курицу. — Тебе действительно стоит осмотреть горло. Я думаю, у тебя там, возможно, заперт хищный лев. Я почувствовала прилив раздражения, но так же быстро поняла: он пытался изменить моё настроение. Не имело значения, хотел ли он разозлить меня, или опечалить, или развеселить. Он просто пытался заставить меня почувствовать что-то другое, кроме ужаса. Это работало. Исчезал не только мой страх перед ситуацией, в которой я оказалась, но и мой страх перед Эриком. Он делал всё возможное, чтобы мне стало комфортно. Если он хотел причинить мне боль, у него уже было много возможностей. Но по какой-то причине он хотел развеять мой ужас. И я не была наивна — я наблюдала за этим представлением. Это не Эрик захотел убить того человека — Эрик всего лишь инструмент. Я видела, как он колебался, прежде чем снять маску, как он сидел в молчаливом стыде, когда в его сторону летели словесный мусор и смех. Он так же прикован к своему положению Ангела Смерти, как я прикована к положению Цветка. Поверю ли я ему, если он скажет, что ему это не нравится? Ну, поверю ли я Садовому Цветку, если она скажет, что ей не нравится спать с мужчинами, которые используют её в своих интересах? Да. Я поверю.

***

Как только ужин закончился, Эрик поднялся со стула и надел маску. Я последовала за ним, как и месье Хан. Стражники снова окружили нас, когда мы возвращались в его покои. Все мы молчали, и в этой тишине я вспомнила, что видела перед тем, как поела. Я немедленно пожалела об этой мысли. Мой желудок ужасно скрутило. Я заскулила. Взгляд Эрика метнулся ко мне. Должно быть, он заметил мою тошноту, потому что его глаза расширились. — Тебя сейчас стошнит, Кристина? Я кивнула. — Сможешь дотерпеть? Я снова кивнула. Но он пошёл немного быстрее, и я тоже. Таким образом, Дарога и охранники тоже были вынуждены поторопиться. В тот момент, когда мы добрались до его апартаментов, он схватил меня за руку — о, его рука была такой холодной! — и потащил меня через комнаты в ванную, так как я чувствовала сильную слабость и головокружение. Он поставил меня перед унитазом, и я опустилась перед ним на колени, меня сильно рвало. Я почувствовала, как руки Эрика держат мои волосы на затылке, хотя он не произнёс ни слова. Когда я закончила, он смыл пережёванные курицу и рис, и повёл меня к раковине. — Прополощи рот. Тебе станет лучше. Я так и сделала, смутно задаваясь вопросом, был ли у него опыт попыток почувствовать себя лучше после чего-то подобного. Наконец, он отвёл меня в кабинет, где откинул простыни с кровати и велел мне лечь. Я осталась в своём гаремном наряде, но меня это не заботило. Ткань была лёгкой и мягкой — и в тот момент, когда Эрик укрыл меня одеялом, мне стало так уютно и так тепло. И я была настолько измучена всем этим происшествием, что заснула, как только закрыла глаза. Я даже не уверена, что Эрик вышел из комнаты к тому моменту, как я отключилась. Однако в чём я уверена, так это в образе черепа в моих снах, с шипастой лозой, растущей из глазниц, зияющим носом и зубастой пастью. Пока лозы росли, покрывая череп, чтобы безжалостно раздавить его, я наблюдала, как среди шипов, вопреки всему, начала распускаться одинокая роза. И когда роза полностью распустилась, череп вздохнул с облегчением, как будто присутствие этого единственного красного цветка делало всё остальное хоть немного терпимым.

***

На следующее утро, Эрика в кабинете не оказалось. Образы прошлого вечера промелькнули у меня в голове, но я отогнала их. Не сейчас. Только не снова. Желая отвлечься, я взяла свежий комплект одежды. Расчёску для волос тоже. Эрик, должно быть, положил её на мой туалетный столик прошлой ночью, пока я спала. Что касается мыла, то оно уже лежало в ванной — мне показалось удобным просто оставить его там, и Эрик, казалось, не жаловался на это весь остаток дня. Я пошла в ванную и попыталась повернуть ручку, но она оказалась заперта. О, Эрик был- — Хочешь присоединиться ко мне в ванне, Кристина? — крикнул он. — Тебе придётся подождать в очереди. Женщины выстраиваются в очереди вдоль и поперёк дворцовых залов ради такого удовольствия. Мужчины тоже, можешь мне поверить. Сарказм вернулся. Хорошо. — Я подожду, пока ты закончишь, — тихо ответила я, и подошла к дивану, всё ещё держа одежду и расчёску на коленях. Наконец, дверь открылась, и я обернулась, чтобы увидеть Эрика, на этот раз в сине-белых одеждах, и маске, соответствующей этим цветам. Его чёрные волосы были влажными, когда он смотрел на меня в ожидании. Он указал на ванную комнату. — Твоя очередь. Я быстро прошла мимо него, и в этот момент почувствовала запах сосны. Этот запах навёл меня на мысль о деревьях зимней ночью при полной луне. Мне это понравилось. На самом деле, очень понравилось. Но я отогнала наваждение прочь, закрыв за собой дверь, чтобы принять ванну, очень смутно осознавая, что незадолго до того, как моё обнаженное тело опустилось в эту ванну, его тело тоже побывало внутри. Вымытая, одетая и причёсанная, я вышла из ванной к Эрику, потягивающему кофе. По-видимому, это уже второй раз, когда мне принесли завтрак, пока я мылась в ванной. Он кивнул на чашку чая, оставленную для меня. На этот раз никакой еды. — Я предположил, что, возможно, у тебя до сих пор нет аппетита. — Он наблюдал, как я сажусь напротив него. — Если ты голодна, я могу попросить для тебя еды. Я покачала головой. — Нет, я всё ещё не голодна. — Я поднесла чашку к губам и отхлебнула, совсем чуть-чуть. Я тут же отставила её обратно, мой желудок скрутило даже от этого. — Итак, — сказал он, держа свой кофе обеими руками, — до того, как нас… ну, прервали, вчера, я собирался спросить тебя: ты поёшь? — Я знаю как, да. В его глазах вспыхнул интерес. — Ты умеешь петь. — Я хотела сказать, — поправила я, — что знаю, как это делается, не хуже любого другого. — То есть..? — Совсем немного, — закончила я. — Я понимаю основы музыки, так как мой отец играет на скрипке. Но я не обучена. — Можно мне послушать? — О… — Я покраснела. — Нет. Он склонил голову набок. — А почему нет? — Я просто… ну, я бы предпочла не петь. Он мгновение смотрел на меня, затем пожал плечами и сделал ещё глоток кофе. — Тогда что насчёт твоего отца? Он знаменит? — В Париже. Относительно. Местная знаменитость. В этот момент, мир, казалось, слегка накренился в сторону. Я схватилась за подлокотник дивана и резко вдохнула. В макушке у меня началось покалывание. Эрик выпрямился, встревоженный, широко раскрыв глаза. — Кристина? — Я как-то неправильно себя чувствую, — прошептала я, и меня обдало холодом. Эрик поставил свой кофе и подошёл, чтобы сесть рядом со мной. — Что не так? — Я чувствую… как будто всё… на одной стороне. Моё сердцебиение участилось, когда я повернулась к нему Но он не смотрел на меня. Вместо этого, он уставился на чай. Это была отличная идея. Возможно, мне нужно было как-то подкрепиться — у меня кружилась голова, потому что я была обезвожена, из-за тошноты прошлой ночью. Я потянулась за чашкой, но Эрик схватил меня за запястье. Он приложил свои ледяные пальцы к моему горлу — я почувствовала, как забилось моё сердце, когда он надавил на артерию. Он с проклятием отдёрнул руку. — Кристина, — прошептал он, — я думаю, тебя отравили. Нет. Нет, нет. — Кто? — Я выдохнула. Его взгляд был жёстким и испуганным. — Не я, если это то, о чём ты беспокоишься. — Я не… — начала я. Но затем мир потемнел.