Роза среди шипов

Мои руки и ноги безвольно болтались, а голова покоилась на острой ключице Эрика. Я знала, что выгляжу как тряпичная кукла в его объятиях. Я знала, что выгляжу беспомощной — даже смешной. Но если кто-то из мужчин тоже так думал, они держали это при себе. Я хранила полное молчание, пока они шли по залу — как оказалось, череде залов, извивающихся по дворцу Голестан. Пока они поворачивали, спускались по лестницам, останавливались, чтобы прислушаться, а затем шли дальше, я заметила, что мы не встретили ни единой живой души. Никаких признаков так называемых Эхо. Мне стало интересно, подслушивали ли какие-нибудь Эхо Эрика. Меня. Если да, то могли ли они говорить или понимать по-французски? Эрик, очевидно, знал об Эхо Холле, так был ли он доволен тем, что за ним постоянно шпионят? Эти вопросы вертелись у меня на языке, но я не открывала рот, чтобы задать их. Мне было сказано молчать — и на то была очень веская причина; время от времени я слышала голоса персов, чёткие, как будто они стояли в зале, совсем рядом с нами. Из чего бы ни были построены эти стены, как бы они ни были сконструированы, звук прорезал их, словно острейший из ножей. Кроме того, я подозревала, что Эрик может раскрыть объятия, бросить меня на пол и уйти, если я попрошу его ответить ещё хоть на один вопрос. — Вот интересный факт для тебя, Кристина. Я посмотрела на Эрика. Он снова заставил свой голос звучать у моего уха. — За исключением Эхо — и Надира, конечно — ты, Ибрагим и я единственные, кто знает о существовании этого места. Я удивлённо подняла брови, глядя на него. — Верно, — улыбнулся он. — Отец шаха знал, но хотел, чтобы Холл скрыли от его потомков. Только Дароге и его шпионам полагалось хранить этот секрет. Таким образом, даже члены королевской семьи не смогут случайно проговориться о его существовании. Мы повернули налево. По-прежнему никаких признаков Эха. — Итак, теперь, после смерти отца шаха, Эхо-Холл оказался скрыт даже от лидера Персии — и от всех будущих лидеров. И всё же Дарога рассказал Эрику — показал Холл и мне тоже. Почему? Мы спустились по лестнице, прошли ещё по одному длинному коридору и, наконец, поднялись на один пролёт. Этот последний лестничный пролёт резко обрывался под потолком. Я решила, что, возможно, это какой-то странный тупик, но Надир нажал на потолок, и открылся квадратный люк, вместе с чем захлопал ковёр — вероятно, скрывавший существование в полу того места, где мы сейчас находились. Надир продолжил подниматься по лестнице, а Эрик последовал за ним со мной на руках. Мы оказались в кабинете. В углу стоял глобус, а вдоль стен тянулись ряды книжных полок. У окна стоял красивый деревянный письменный стол, рядом с ним диван. Эрик подошёл к дивану и бережно положил меня на него. Он рассеянно потёр руки и повернулся к Надиру. Я почувствовала лёгкий укол вины — должно быть, это утомительно, так долго таскать взрослую женщину. — Итак, — начал Эрик, — где Кристина будет… — Эрик? Голос доносился из соседней комнаты — он звучал высоким, детским. Сразу же поведение Эрика изменилось. Его голова поднялась немного выше, глаза загорелись, и он улыбнулся по-настоящему счастливо. Он обернулся к двери. — Это тот, о ком я думаю? — Позвал он, игриво произнося каждый слог. Детский голос вернулся. — Эрик! — Тихие шаги, а затем настойчивый стук в дверь. Надир фыркнул и открыл дверь. Действительно, маленький ребёнок — возможно, пяти или шести лет — ворвался внутрь, начиная бежать в сторону… стола? Однако, прежде чем он успел врезаться, Эрик подхватил его и усадил к себе на плечи. — Реза! — тихо сказал Надир, свирепо глядя на мальчика. — Что я говорил о медленной ходьбе? — Всё в порядке, отец, Эрик всегда меня ловит! — Мальчик ухмыльнулся, сложив руки на голове Эрика. Его глаза, голубовато-зелёные, как у отца, лучились радостью. — Верно, Эрик? — Верно. — Эрик выглядел вполне довольным раздражённым выражением лица Надира. Он придерживал Резу за ноги, чтобы они не болтались. Я уставилась на него, широко раскрыв глаза. Этот Эрик определенно не походил на Ангела Смерти. Я перевела взгляд на Надира. — Это твой сын? На лице мальчика отразилось удивление, но он не повернулся ко мне. Он уставился в стену, прислушиваясь. — Да, — ответил Надир. — Это мой сын. — Он говорит по-французски. Надир кивнул. — Я говорю по-персидски, по-французски и по-русски. Я подумал, что Резе будет полезно тоже выучить эти языки. Образованный ребёнок — успешный человек. — Кто это? — спросил Реза, всё ещё сидя на плечах Эрика. — Это Кристина, — сказал Эрик, поворачиваясь ко мне. Он выглядел таким светлым с маленьким мальчиком на плечах. — Здравствуй, Кристина. Я Реза Хан. — Реза улыбнулся, по-прежнему не глядя в мою сторону. — Здравствуй, — ответила я. — Рада с тобой познакомиться, но я здесь, внизу, Реза. Разве ты меня не видишь? — Нет. Я слепой. Ой. Это объясняло его немедленное воодушевление от встречи с Эриком. Он понятия не имел, как тот выглядит. Всё, что он знал, это то, что Эрик добр к нему. — Почему ты там, внизу? — Спросил Реза. — Ты маленькая? Эрик рассмеялся — приятный звук. Я не слышала его до сих пор, но мне захотелось услышать больше. — Она такая. Но она там не поэтому. — Он посмотрел на меня, теперь сожаление смешалось в его взгляде с весельем. — Сейчас ей нужно лежать. Надир подошёл к дверному проёму и выглянул наружу. Он заговорил с кем-то на персидском. — Почему? — спросил Реза. — Ну… — Эрик опустил взгляд, размышляя. — Её тело спит, но разум бодрствует. — О, я понимаю, — ответил он, выглядя весьма озадаченным. — Как мы разбудим её тело? — Это нам и нужно выяснить. — Реза. — Надир подошёл к Эрику и посмотрел на своего сына. — Парвана сообщила, что ты не ужинал. Она сказала, что ты настоял на том, чтобы вместо этого поиграть. Лицо Резы вытянулось. Эрик похлопал его по ногам. — Тебе нужно съедать завтрак, обед и ужин. — Надир скрестил руки на груди. — Каждый из них. — Но есть совсем не весело. — Мальчик в ответ скрестил руки на груди. — Эрик никогда не ест, и с ним всё в порядке. — Не бери пример с Эрика, Реза. Он сумасшедший. — Я возмущён. — Эрик полностью повернулся к Надиру. — Это правда, но я возмущён. — Можно мне ещё немного побыть здесь с Эриком? — спросил Реза. — Нет. — Тон Надира был категоричен. — Пожалуйста, отец? — Надулся Реза. — Да, пожалуйста, отец? — Эрик тоже надулся. Надир скривился. — Правда, я… — Я придумал кое-что забавное! — Эрик ухмыльнулся. — Давайте поиграем в шарады с картинками. Мы с Надиром в одной команде; Кристина и Реза в другой. Мы с Кристиной будем рисовать картинки, а Реза и Надир отгадывать, что это такое. Мы с Резой заговорили одновременно: — Я не могу видеть, Эрик. — Я не могу двигаться, Эрик. Он поджал губы в притворной задумчивости. — Я полагаю, это создаёт проблему. Тогда как насчет того, чтобы изменить правила? Надир рисует картинку, а мы с Кристиной критикуем его за то, насколько ужасны его художественные способности. — А как насчёт меня? — спросил Реза. — Ты, — сказал Надир, в его голосе нарастало раздражение, — пойдёшь и съешь свой ужин. Лицо мальчика вытянулось. Он наклонился вперед, надавливая на голову Эрика. — Эрик. Надир отвернулся, качая головой. Я увидела горечь в его глазах и могла догадаться почему; Реза даже не поздоровался со своим собственным отцом, прежде чем подбежать прямо к Эрику — ну, подбежать прямо к письменному столу, но намерение было налицо. Эрик, должно быть, увидел то же самое, потому что снова похлопал Резу по ноге и сказал: — Твой отец прав. Ты должен делать так, как он говорит. Реза застонал, но это не помешало Эрику снять его со своих плеч и передать на руки Надиру, который вынес его из кабинета. Когда Эрик отпустил сына Дароги, я заметила, что его скованность вернулась. Это выглядело так, будто привязанность к другому человеку — человеку, который не может видеть его уродства, — снимала с него какое-то огромное бремя. Мой отец всегда говорил, что дети и животные — самые честные существа на Земле. Айша мурлыкала, когда сидела рядом с ним, и лицо этого слепого маленького мальчика просияло, когда он понял, что Эрик здесь. Что бы они в нем ни видели, это было не его лицо и не его профессия. Это было что-то более глубокое. И, по-видимому, что-то глубоко хорошее.