-----Эрик-----
Я знал, что деньги поступали в карман Жавера таким же бурным потоком, каким люди приходили посмотреть на моё выступление. Я, конечно, не видел ни единого франка из этих денег, и сомневался, что когда-нибудь увижу. Но по прошествии ещё нескольких месяцев, когда погода в середине лета стала жаркой, когда я понял, что мой девятый день рождения, вероятно, пройдёт мимо меня, я попытался бороться со своей тюрьмой в буквальном смысле этих слов. — Ты сошёл с ума, мальчик. Брови Жавера удивлённо приподнялись от того, что я только что предложил. Его руки были скрещены, и он смотрел на меня сверху вниз, где я сидел в своей клетке, поджав ноги. Я не ответил. — Ты сумасшедший, — продолжил он с нарочитой медлительностью, — если действительно думаешь, что я избавлюсь не только от твоей клетки, но и от клетки Цербера, и позволю вам двоим свободно разгуливать по каравану и окрестностям. Сумасшедший. — Хозяин, — тихо сказал я, — вы не слышали моего… — Твоего чего? Дай угадаю: больше навыков, которые ты можешь предложить на обмен. Я кивнул. Он засмеялся, а затем сделал паузу. — Ну? Почему же ты до сих пор не продемонстрировал это предполагаемое умение? Почему ждал? Выучил его по одной из тех книг, которые я тебе купил? И правда, я научился некоторым навыкам из книг. Он принёс пару языковых книг — английскую и голландскую — и я изучал их, пока не выучил весь словарь на обоих языках. Большинство книг были художественными, но иногда попадались биографические или философские тексты, мелькавшие то тут, то там. Честно говоря, я не был уверен, что Жавер уделял много внимания книгам, которые покупал. При всей его мнимой интеллигентности когда дело касалось уговоров и бизнеса, он, похоже, не был большим любителем чтения, за исключением утренних газет. «Новости — вот что важно, парень,» — сказал он однажды, пока я сидел и читал фантастический роман. — «Книги — хороший способ сбежать от реальности, но если ты хочешь быть в гармонии с тем, что происходит здесь и сейчас, читай газеты.» Я не хотел читать газеты. Мне было всё равно, что происходит в мире. Я с трудом справлялся с научно-популярными книгами (хотя книги по языкам я проглатывал, так как чувствовал, что узнаю что-то важное). — Я знал, — сказал я, отвечая на его вопрос о том, почему я ждал до сих пор, чтобы спросить, — что вы наотрез откажетесь выпустить меня из моей клетки. — А сейчас я не откажусь? — Ухмыльнулся он. Мой голос зазвучал тише. Моё сердце забилось немного быстрее, надежда на какую-либо свободу начала покидать меня. — Я надеялся что нет, Хозяин. — Чем наша ситуация отличается от того, что было полгода назад? — Спросил он. Я поджал губы, опустил глаза и прошептал: — Потому что шесть месяцев назад я бы убежал, и мне было бы всё равно, куда идти. — А сейчас? Я снова поднял глаза и осмелился встретиться с ним взглядом. Я сказал правду. — Теперь я знаю, что мне больше некуда идти. И я действительно так думал. Куда я мог сбежать, где моя жизнь улучшилась бы, по сравнению с этой? В лучшем случае я попал бы в ещё одно шоу уродов, где хозяин мог быть добрее, но также мог оказаться и более жестоким. В худшем случае, я бы умер с голоду и в одиночестве на улице, подвергаясь нападкам на каждом углу из-за своей внешности, не имея возможности найти работу, дом или друзей. Я мог бы замёрзнуть на морозе. Я мог бы умереть. Адский огонь, который я тогда испытывал, жёг болезненно и безжалостно, но, по крайней мере, согревал. Жавер на мгновение задумался. — Давайте посмотрим на твоё выступление — что бы это ни было. — Мне нужно выйти из клетки. — Моя спина выпрямилась. — О, правда? — Это танцы, — поспешно добавил я, чувствуя, что он тут же отвергнет моё предложение. — Я умею танцевать. То есть я научился танцевать, практикуясь в своей клетке. В одном из прочитанных мною романов — который к настоящему времени давно попал в чужие руки, поскольку Жавер продавал уже прочитанные книги и обменивал их на новые — была танцующая кукла с резкими и неестественными движениями, которая пугала зрителей. Я пытался воспроизвести описание этих движений. Я тренировался каждую ночь, пока не начал сам себя пугать. Губы Жавера дрогнули. — Я бы пошутил насчёт мальчиков-скелетов-балерин, но в прошлый раз ты меня удивил, и приятно, так что ладно. Я клюну. — Он вытащил ключи из кармана и наклонился. — Запомни мои слова, парень. Попытаешься убежать сейчас или в будущем, и проведешь остаток своей жизни, постепенно забывая цвет неба. Я ясно выражаюсь? — Предельно, Хозяин. — Кивнул я. Он отпер клетку, и я выбрался наружу. Цербер наблюдал за нами, подёргивая носом, из своей клетки. Надеюсь, если у меня всё получится, никому из нас больше не придётся жить за решёткой. — Продемонстрируй мне, — сказал Жавер, скрестив руки на груди. — Я жду, затаив дыхание. Я не колебался. Я улыбнулся ему, как и своим посетителям. Я запел. На этот раз он никак не отреагировал — он видел меня слишком много раз, чтобы это возымело эффект. Но на этот раз я начал двигать руками и запястьями, поворачивать шею, изгибать позвоночник и сгибать колени самым незаметным образом или самым преувеличенным образом. Я танцевал в самой жуткой манере, на какую был способен. Я танцевал всего несколько минут, столько же, сколько длилась песня. Но к концу её Жавер смеялся. Не надо мной. Нет. Он смеялся от радости. Смеялся от осознания того, что вот-вот сколотит ещё большее состояние, чем зарабатывал раньше.***
Три дня спустя клетки исчезли. Я поставил кушетку точно в том же месте, где раньше стояла моя клетка, а на полу в изножье кровати уложил одеяло, чтобы Цербер мог спать на нём. Жавер сообщил мне, что всё будет оставаться так при двух обстоятельствах: Первое: я должен буду заботиться о Цербере, если настаиваю на том, чтобы он жил вне клетки. Я стану ответственен за его кормление и выгул. Если я уклонюсь от своих обязанностей, Цербер вернётся в тюрьму. Второе: если я попытаюсь сбежать, будет чрезвычайно легко выследить меня, его «подопечного», мальчика с лицом смерти. И если я всё-таки решу убежать, Жавер посоветовал мне бежать быстро, потому что он заставит меня пожалеть, что я вообще попросил его покинуть клетку. Хотя он зря беспокоился. У меня не осталось причин куда-либо идти. Честно говоря, что-то в выступлениях за пределами клетки было… волнующим. Теперь, во время представлений, вместо того чтобы сидеть внутри клетки, я стоял в самом конце фургона и улыбался, пел и исполнял свой танец из Ада. Я получил что-то вроде свободы, и осознание того, что между мной и моими «гостями» нет барьера, доставляло мне своего рода злобное удовлетворение. Мне нравился страх на их лицах. Мне нравилось видеть, как они чувствуют себя неуютно. Все эти бессердечные, жестокие люди, напуганные мной… это наполняло меня чёрной радостью. За чистый ужас от наблюдения за поющим, танцующим, улыбающимся мальчиком-скелетом, за нахождение в закрытом помещении с такой мерзостью, в тесном пространстве, где комнату освещала только тусклая свеча, Жавер начал принимать только двоих человек за раз, при этом взимая вдвое большую сумму. В четыре раза выше, чем раньше. Как я уже сказал, я так и не увидел ни единого франка. Но мне было всё равно. Что я вообще собирался делать с деньгами?***
Я выступал в своем обновлённом амплуа уже в течение недели, когда однажды ночью обнаружил, что не могу заснуть. Кровать. Я снова спал в кровати. И прямо подо мной спала собака. Что-то в этой ситуации вернуло меня к моей жизни, какой она была полгода назад. Мари в кровати на другом конце комнаты. Саша спит где-то между нами. Моя мать достаточно далеко внутри дома, чтобы полностью забыть о её присутствии. Мир. Любовь. Дом. У меня сжалось горло. В глазах защипало. Я открыл рот, чтобы вдохнуть, успокоиться, но дыхание застряло в гортани. Я слишком резко выдохнул. И слишком резко вдохнул. И снова слишком резко выдохнул. О Боже, если я разбужу Жавера своим плачем, я никогда… Внезапная тяжесть в изножье кровати. На моих ногах и ступнях. Я тихо ахнул и посмотрел вниз, на большую чёрную массу, которая теперь сидела там. Трехголовую массу. — Цербер, — выдохнул я. Пёс лег на живот, уложив передние лапы на меня, и упёрся тремя головами мне в грудь. Он оказался тяжёлым, но тяжесть, на удивление, была приятной. Чрезвычайно приятной. Я сразу успокоился. Я передвинул ноги так, чтобы они лежали по обе стороны от Цербера. Одна из его голов слегка зарычала, не угрожающе, а скорее как бы говоря: «Перестань двигаться, чёрт возьми, мне так удобно — и кого волнует, если тебе нет». Я улыбнулся. Я положил ладони на Левого и Правого, которые, казалось, уснули, в то время как Средний держал глаза открытыми. Он смотрел на меня, а я смотрел на него. Даже в темноте я мог видеть, что его глаза пристально изучают меня. — Я читал о тебе, Цербер, — прошептал я Среднему. — Я читал мифы. О чудовище, которое охраняет врата Подземного мира, как и рассказывал Жавер. Средний вздохнул через нос. — Но ты не чудовище, — сказал я. — Ты не монстр. И, возможно, я тоже. Это они. Это всё люди. Они монстры. Тяжело, Цербер, жить в мире монстров. Но если мы сможем просто держаться друг за друга, всё будет не так уж и плохо. Одно из ушей Среднего дёрнулось. — Я знаю, у тебя никогда не было друга. — Мои руки продолжали поглаживать головы Левого и Правого. — Я знаю, что у тебя был только Жавер. Но у меня раньше были друзья. Так что я знаю, как быть другом. Я могу быть другом для тебя. Я буду отличным другом, Цербер, обещаю. Средний закрыл глаза. — Я обещаю, — выдохнул я, — не позволять ничему плохому случиться с тобой. Я тоже закрыл глаза. — Никогда.