You're a Mean One, Mr. Kang

План Ёсана был прост, как пять вон, и заключался в том, чтобы спровоцировать интерес Уёна, усыпить его бдительность, а потом нанести мощный удар, навсегда отвадивший бы его от празднования Рождества. Сердобольному Юнхо, всё же согласившемуся принимать участие в авантюре, Кан, правда, решил не раскрывать всех деталей. Это был обоснованный стратегический ход, потому что, во-первых, в парне проснулась суеверная мысль, что так план никто не сглазит, а во-вторых, Юнхо наверняка отнёсся бы к нему как минимум скептически, а как максимум — доложил бы на Ёсана куда следует. В чём же, собственно, состояла задумка гения мысли и отца корейской демократии Кан Ёсана? Они с Юнхо должны были самозабвенно разыгрывать завязывающиеся отношения на потеху Уёну, быстро попавшему на крючок и взявшему на себя роль главной свахи. Правда, тот чересчур уж серьёзно отдался делу, потому Кан, как бы невзначай проговорившийся о предстоящем свидании, хотел выть волком от поспешности решения. Ибо друг настоял на том, что им стоило пойти на рождествен­скую ярмарку в самый, мать его, разгар выходных. Однако, надо отдать Юнхо должное, первое «свидание» прошло не так уж плохо. Ёсан жался к парню, пытаясь изобразить увлечённость и радость, и только Чон в этой суматохе мог разобрать, как его спутник искусно матерился себе в шарф. Видя чужое состояние, он купил Кану печенья и горячий шоколад, отвёл туда, где людей было поменьше, и стал развлекать простыми, но забавными историями из жизни. Задобренный угощениями, Ёсан быстро оттаял и включился в беседу, подсудно осознавая, что у них с Юнхо было не так-то мало общего. Любимые игры, вкус в музыке, проделки друзей — они обсуждали это несколько часов кряду, так что Ёсан даже не обращал внимания на толпы, бесячую музыку и мороз. Он грел ладонь в варежках парня, периодически отряхивавшего от налипшего снега его пушистую шапку, и под конец прогулки даже перестал ворчать, стоило кому-то из прохожих врезаться ему в плечо. Когда на улице окончательно стемнело, Юнхо вызвался проводить до дома, и Ёсан на прощание осмелился коснуться чужой покрасневшей от холода щеки губами. Исключительно в силу того, что Уён наверняка пялился на них из окна, конечно! Если друга оказалось легко обвести вокруг пальца, то Сан, которому Уён, естественно, проболтался, оказался более придирчив и сказал, что требует для потенциального ухажёра Кана ещё одной проверки. На пару с Уёном они целый вечер мозговали тематику следующего свидания, и даже мольбы Ёсана не могли остановить поток безумных идей, воскликов и хихиканья. В итоге два гения разродились идеей пойти на рождественский мастер-класс по лепке ёлочных игрушек, и Кан согласился лишь с тем условием, что платить за такое удовольствие будут друзья. Тех это вовсе не отпугнуло, и уже через пару дней Ёсан яростно мял кусок полимерной глины и пытался вылепить из него дилдо, на которое по окончании работы хотел посадить Уёна. Правда, после долгих уговоров Юнхо всё же передумал, и они сошлись на вполне себе безобидной фигурке какого-то непонятного существа, которого Кан назвал Хехемон. Поумилявшись с долговязого пса по кличке Пудони, которого слепил Чон, постебавшись с видео-сообщений, которые наприсылал Минги — лучший друг Юнхо — и сняв целый фоторепортаж специально для Уёна с Саном, они забрали обожжённые игрушки и медленно поплелись домой, не желая расставаться. Во время прогулки Ёсан то и дело ловил себя на мысли, что с Юнхо было удивительно комфортно не только говорить, но и просто молчать. Парень чем-то походил на Уёна: он мог резко выкинуть какую-то глупость, процитировать мем посреди разговора или просто сделать комичную мордашку, но Кану почему-то совсем не хотелось его ударить, пусть даже и в шутку. Хотелось творить дичь вместе с ним и потом громко смеяться, забив на осуждающие взгляды людей. Усаны остались вполне удовлетворены результатами свидания, но было одно «но»: Ёсан совсем не ожидал, что за этим последует ещё больше подколок и косых переглядываний. Доходило до того, что Кан перестал залипать в телефон при Уёне, потому что тот чуть ли не мониторил сообщения и журил друга за то, что тот улыбался, читая переписку. А улыбаться Ёсан действительно стал чаще. Если раньше в период праздников он всегда ходил с кислой миной, отпугивая людей в радиусе десятка метров, то теперь, стоило телефону моргнуть уведомлением от Юнхо, улыбка расцветала на лице сама собой. Они переписывались обо всём и ни о чём, а к концу дня иногда созванивались, обсуждая рабочие смены, сюжетные повороты просмотренных дорам или просто рандомные мысли. Чон был отличным собеседником, и Ёсан был бы рад остаться друзьями после окончания «операции», а может, даже стать чем-то большим, только вот это едва ли было возможно… Всё было вполне себе хорошо до того момента, как в один прекрасный день Уён ворвался к другу в комнату с гениальным предложением пойти на каток. И, в принципе, идея не была такой уж плохой, если бы не звучала, как «устроим двойное свидание. единственное оправдание не прийти — смерть». Чону следовало быть осторожнее с формулировками, потому что Ёсан с бóльшим удовольствием сейчас бросился бы под грузовик, чем добровольно пошёл на позорные «смотрины», которые решили устроить друзья. Юнхо, тем не менее, согласился на удивление легко и даже пообещал принять основной удар на себя, что немного, но радовало. Однако деланый оптимизм Ёсана был разбит о суровую реальность при осознании того факта, что он совсем не умеет кататься на коньках. Нет, парень знал об этом и раньше, но сейчас, ступая на лёд с грацией новорождённого телёнка, окончательно признал за собой полную беспомощность и вжался в запястье Юнхо с такой силой, что назавтра чужая кожа грозила покрыться синяками. Пока Усаны щебетали о своём, уверенно нарезая круги по катку, он едва передвигал ногами и продумывал способы убийства лучшего друга. — Расслабься, — Юнхо снял его руку со своего запястья, чтобы тут же перехватить и потянуть на себя. Ёсан издал истошный вопль и уже приготовился расстаться с жизнью, как врезался в мягкость пуховика и теплоту чужих объятий. — Ты ведь никогда в жизни не катался на коньках, верно? Кан задрал голову и встретился с чужой яркой улыбкой, не насмешливой, а заботливой и уютной. — Заткнись, иначе тебе придётся унести эту тайну в могилу. Юнхо хихикнул, разжал объятья и отъехал назад. — Знаешь, как птенцы учатся летать? — он игриво повёл бровью и сделал круг вокруг Ёсана, замеревшего, подобно деду из «Игры в кальмара». Одно движение — и его пятой точке придёт конец. — Я тебе, блять, не птенец. Я овощ — и мне нужна помощь. Желательно не земли. Чону хватило наглости заржать и проехаться задом без малейших усилий. — Давай так: сможешь доехать до меня — я свалю Уёна вон в тот сугроб. Ёсан прищурился, раздумывая над предложением, и выдал: — Ты слишком хорошо меня знаешь. Это пугает, — он прикинул расстояние до Юнхо и решил внести кое-какие правки в их наметившийся спор. — Если я доеду до того края катка — ты свалишь в сугроб ещё и Сана. Будет знать, как тырить моё печенье. — Хорошо, — парень крутился вокруг, то ли сбивая с настроя, то ли готовясь подстраховать в любую минуту. Кан протяжно выдохнул и сделал первое движение. Даже страшно было подумать, как он выглядел со стороны, но Юнхо не подумал его высмеивать, как наверняка сделал бы Уён. Он был сосредоточен, кажется, больше самого Ёсана, и даже издал победное «йес», когда парень наконец смог ухватиться за барьер. — Видал? — Ёсан воодушевлённо потряс одной рукой: вторую он всё ещё боялся оторвать от ограды. — Видал, — Юнхо резво остановился прямо перед ним, устроив руки по обе стороны от Кана. Тому казалось, или Юнхо сейчас был непозволительно близко? — Чего стоишь? Усаны сами себя в сугроб не уронят. Чужая хитрая ухмылочка не предвещала добра. — Обязательно, но сначала… — парень подался вперёд и оставил на губах почти невесомый поцелуй. Ёсан немного прибалдел от такой наглости, но быстро спохватился. Ах, да, они же разыгрывали парочку, как такое вообще могло вылететь из головы! Хорошо, что Юнхо помнил об их легенде и смог вовремя сориентироваться. — Жди здесь и наслаждайся зрелищем. Подмигнув на прощание, он покатил в сторону Уёна с Саном, будто специально стоявших неподалёку от сугроба, и столкнул туда сначала более миниатюрного Уёна, а потом и растерявшегося Сана. Парни начали вопить на весь каток, но Ёсан слышал лишь смех Юнхо, чистый и до жути заразительный, и не мог не рассмеяться вместе с ним. — Ты доволен? — поинтересовался Чон, вернувшись к Ёсану. — Более чем, — он как ни в чём не бывало помахал рукой отряхивавшимся от снега друзьям. — Настолько, что готов к новым свершениям. Он оторвался от барьера и тут же обвил руку Юнхо, как ленивец ветку. — Так мы далеко не уедем, — заметил парень, ероша чужие припорошённые снегом волосы. Ёсан закатил глаза, но всё же отлип от Чона, вызывающе глядя в ответ. — Я не чувствую ног от холода, так что если мы сейчас же не начнём двигаться, мне грозит смерть от обморожения. — Ладно, — Юнхо встал спереди и протянул обе руки, — просто хватайся и не думай тормозить. Кан вцепился в чужие варежки, и они тронулись с места: Юнхо ехал спиной, совсем не боясь в кого-то врезаться, и эта его уверенность удивительным образом передалась Ёсану. Сначала он просто скользил за счёт чужих усилий, но, приноровившись, стал двигать ногами — и уже через пять минут смог кататься уже куда более свободно. Юнхо улыбался, гордый его успехами, подбадривая и не отпуская рук не потому, что нужно было постоянно подстраховывать, но потому что так было куда комфортнее. Спустя минут десять катаний к ним присоединились Усаны, раскрасневшиеся, но довольные. — Не знаю, что ты сделал с нашим Ёсан-и, — хмыкнул Уён, схватившись за плечи Сана и едучи за ним паровозиком, — но я готов простить даже то, что ты извалял нас в снегу. Сан сморщился, но, получив по шапке, всё же кивнул. — Он даже перестал устраивать сцены, когда мы устраиваем киномарафоны или слушаем радио. — Я просто выматываюсь на работе, — парировал Ёсан, вовсе не желая признавать чужую правоту. Действительно, с приходом Юнхо раздражающие до усрачки вещи перестали быть такими раздражающими. Но это вовсе не значило, что парень ненавидел Рождество хоть сколько-то меньше. — Точно на работе? — Уён поиграл бровями и сделал гадкую гримасу: и тупой бы догадался, что у него сейчас на уме была одна похабщина. — А тебе, я смотрю, понравилось в сугробе лежать? Усаны хором запричитали и укатили по своим делам под недовольное Уёновское «Два дебила — это сила». Ёсан победно хмыкнул, глядя вслед трусливо сбежавшим друзьям, и повернулся к Юнхо, чтобы отпустить остроту, но так и замер с открытым ртом. Парень всегда смотрел таким обожающим взглядом, или у Кана просто начались галлюцинации на почве холода? — Я замёрз, — поспешил оправдаться он, неуклюже двигаясь в сторону выхода и думая, как же докатился до жизни такой.