Тысяча девятьсот восьмидесятые

      Зима повернулся с левого бока на спину и тяжело выдохнул. Даже такое простое и обыденное действие вдруг обернулось тяжёлой физической нагрузкой, к которой нужно было готовиться несколько минут. Всему виной — сломанная в пылу замеса с Киноплёнкой пара рёбер. Как-то всё было настолько серьёзно и плачевно, что Вахиту даже пришлось остаться в больнице, чтобы хоть как-то залечить раны. На Зималетдинове всё заживало, как на собаке, и кости постепенно срастались правильным образом. Сейчас от перелома во многом остались только воспоминания и боль при движениях, а остальное было терпимо. Зима чуть-чуть напрягся и приподнялся повыше. Тело реагировало на координацию мышц, как ему полагалось, но при этом пропускало через себя несколько болезненных импульсов, вызванных не только сломанными костями, но и россыпью гематом.       В больничке было откровенно скучно, в палате с Вахитом лежали какие-то чушпаны, с которыми толком и не поговорить о делах насущных. Спасали только пацаны, забегавшие с новостями или просто передачками. Лучше всего отвлекал от запаха лекарств и хозяйственного мыла Турбо, наверное, в силу своей откровенно клоунской натуры. Ему бы кудри свои в красный покрасить и нос прилепить круглый — второй Юрий Никулин. Несмотря на все их с Туркиным совместные приколы и шутейки, которые иногда выходили за рамки обоюдных подколов и перерастали в настоящие драки, Зима всё равно считал его лучшим другом. Спокойный и вспыльчивый, лысый и курчавый, а при надобности тупой и ещё тупее — два сапога пара.       Зималетдинов откровенно изнывал от скуки в своей больничной палате. Вахит уже занимался всем, до чего только додумался его разомлевший на лекарствах мозг: приставал к симпатичным медсёстрам, пытался разговорить зашуганного книжного задрота с аппендицитом (вернее, уже без) из своей палаты, в толчке полпачки сигарет скурил, даже заточил все пирожки, которые ему притащил Ералаш от своей бабки, в одну харю. И это было, конечно, интересно и иногда весело, но… не то. День тянулся медленно, Зима даже пытался вслух считать секунды до надоедания, пока дверь не открылась широко и с грохотом. В палате с таким шумом очутился Турбо, явно любивший пафосные появления. Губы Зималетдинова тронула лёгкая ухмылка от понимания, что скуке конец. — Сдристнул, — угрожающе бросил Валера пацану, соседствовавшему с Вахитом в этой палате. Тот, конечно, особого приглашения ждать не стал и приказную просьбу выполнил, прихватив свою задрипанную книжку. Зима тихо рассмеялся. — Интеллигент! — фыркнул вдогонку Турбо и, наверное, если бы не кафельный пол, то сплюнул бы с презрением. — Как ты тут? — Ещё чуть-чуть? и сдох бы со скуки! — честно выдал Зималетдинов, сделав при этом самое страдающее лицо. — Эти эскулапы хреновы маринуют меня? как кильку в томате! Турбо безбожно заржал в ответ, растягивая губы в бессовестной улыбке. Хер он купился бы на жалостливую гримасу Вахита, которую тот так старательно изображал. Туркин подвинул пустой стул поближе к кровати Зимы, на которой тот уже принял сидячее положение и со всем пристальным вниманием уставился на него. — Ниче, обработают тебя и будешь как новёхонький! Кстати, — Валера начал по карманам своим лазать. — Подгон. Витамины там, все дела. Поочерёдно он достал из каждого кармана по спелому яблоку, которые с вероятностью в девяносто девять процентов (по авторитетным расчётам Вахита) украл на рынке, и сложил их на тумбочке у койки Зималетдинова. На самом деле это было не так далеко от правды, потому что Кащей указание подбодрить товарища передачкой дал, а спонсировать этот жест доброй воли отказался. — О-о-о, — радостно протянул Зима, тут же прибирая к рукам одно из четырёх. — Это тема. Пасиб, братишка. Турбо гордо задрал нос, словно не он полчаса назад убегал от милиционера, сверкая пятками ворованных кроссовок. Потому что знает, что пацан за пацана, и на этом правиле весь район держится. — Чё там на районе? — сквозь чавканье спелым, сочным яблоком поинтересовался Вахит. — Всё по-старому, — со знанием дела ответил Валера. Зималетдинов действительно ничего важного не пропускал, так, стандартные сборы, бои на ринге на спор да плёвые гоп-стопы. Можно сказать, стандартный день казанского группировщика, пока у Зимы здесь был почти полный оздоровительный курс как в санатории. Туркин ещё бегло пробежался по малозначительным новостям, рассказывая кто и за что получал в фанеру, как вообще настроение на улицах, чем занимались последние дни под чутким руководством Кащея, а потом вдруг умолк. Лицо у Турбо стало непривычно задумчивым, что тут же заметил Вахит, зная товарища как облупленного. — Ты че? — поинтересовался Зималетдинов, откладывая огрызок на тумбочку. — Слушай, — заговорщически Валерка тон сделал тише. — Помнишь нашу последнюю вылазку в Москву? Когда ещё Пальто замели мусора? Было такое на памяти Зимы. Неплохо съездили, особенно сам Туркин и отличился, почти полностью приоделся за счёт какого-то студентика. Вообще, было достаточно весело, по улицам центральным ходили, от столичных милиционеров бегали по дворам незнакомым, в магазинах с непривычно большим количеством продуктов воровали. Веселье омрачили только Андрей с Маратом, которые как-то сильно лоханулись с борзым панком. — В основном из-за этого лоха и помню, — Вахит ухмыльнулся. — А че? — И ты, самое главное, про мечту свою говорил, помнишь? — явно к чему-то клоня, продолжал Турбо и улыбался, как кот чеширский. Зималетдинов напрягся, но припомнил, про что именно затирал в поезде при Валерке и скорлупе. Они ещё тогда вдохновенно мечтами делились, словно собирались столичный банк грабануть, а не пару доходяг разуть на Воробьёвых горах. Маратик лелеял мечту о Дукати, Ералаш всё утюг бабке собирался купить, а сам Зима… Говорил о красном Порше, пальцем сбивая пепел с самой дешёвой сигареты из ларька. — Ну? — буркнул Вахит, не понимая. — Порш красный, ниче вродь не изменилось. — Я решил её исполнить! — решительно заявил Туркин. Зима охренел капитально, пока в его голове завертелись вопросы, но потом парень рассмеялся. Он чуть было не поверил Турбо, ведь умел этот дебил иногда на полном серьёзе такие перфомансы выдавать. Только Валерка вопреки ожиданию смех не поддержал, у него даже улыбки на лице не появилось. Зималетдинов как-то заметно стушевался, совершенно теряясь в собственных догадках по поводу происходящего. А может и не шутит? — Серьёзно, что ль? — нерешительно спросил Вахит, сглатывая вязкую слюну. Туркин кивнул с лицом самого серьёзного политика в Союзе. При виде такой морды Зиме сразу захотелось Турбо назначить каким-нибудь председателем местного горисполкома. Зималетдинов и думать забыл о каких-то там ноющих ссадинах и с болью срастающихся костях. — Чего вылупился? — кинул предъяву Валера. — Лучше прикрой ясны очи свои!.. Да не дрейфь ты! И лапу свою протяни! Да не, ладонью вверх, во, так, ага! Не дрейфить у Вахита получалось с трудом, потому что сознание не верило в такой поворот событий, хотя глаза он послушно закрыл. Ждал теперь Зима всего чего угодно — тумака, щелбана, ехидного смешка — но слышалось только шуршание и копошение. Зималетдинов примерно прикинул, что Турбо по карманам своим рыщет что-то. Забренчали ключи, и от этого звука всё у Вахита внутри сжалось. О-хе-реть! Откуда вообще у Туркина могли быть такие бабки? Деньги у него не задерживались, потому что копить он умел также, как Зима — крестиком вышивать. Ладно, если бы и было у Валеры столько денег, с какой радости ему тратиться на мечты Зималетдинова? Друзья друзьями, но у Турбо поди и свои дорогостоящие планы на эту жизнь были. Может квартиру купить, чтоб от вечно пьяного отца съехать, может машинку попроще себе взять, пустоголовых девочек клеить, да мало ли вообще что… За вихрами мыслей он и не заметил, как на раскрытую ладонь опустилось что-то невесомое и совсем бумажное, и Вахит с закрытыми глазами нервно заелозил на кровати. Ключи забренчали снова, но уже как будто бы на отдалении, словно Туркин сунул их обратно в карман. Зима уже подумал о том, что сейчас же наплюёт на все просьбы Валеры и откроет глаза прямо в эту секунду. Турбо словно услышал мысли друга и разрешил-таки открыть глаза. Зималетдинов с нескрываемым шоком смотрел на свою ладонь, на которой лежал… вкладыш от одноимённой погонялу Туркина жвачки с красным Поршем. Вот же сука! — Ах ты, придурошный!!! — отрезюмировал Вахит со своей типичной скрипучей «р». — Дарёному коню в зубы не смотрят! — не унимался Туркин. — Видел бы ты рожу свою! — Я тебе сейчас самому зубы начищу! Нельзя так с больными! — Зима кинул в него чем-то, что под руку попалось. — Я на тебя Адидасу нажалуюсь! Огрызок яблока пролетел мимо вовремя отскочившего к окну Турбо. Кудрявый засранец от смеха аж пополам согнулся, придерживая одной рукой надрывающийся живот, а второй держась за подоконник в поисках надёжной опоры. Валера вынашивал эту шутку уже пару дней, когда наткнулся на этот вкладыш в отжатой у скорлупы жвачке, а сейчас чистосердечно ликовал тому, что шалость удалась. — Ты сам ныл, что тебе скучно! — Туркин ржал, как конь, продолжая на всякий случай держаться подальше. — Так не для того, чтоб ты меня наебывал тут! — А уточнять надо!