В тихом омуте

«Риндо, ты уже дома?» «Ты хочешь поговорить?» «Хотя бы напиши, что с тобой все в порядке» На экране всплыло еще одно оповещение, но Риндо отключил телефон и швырнул его на диван – без злости, скорее устало. Младший Хайтани только вернулся с похорон отца, и пока ему хотелось только закрыться дома, с головой забраться под одеяло и спрятаться от всего мира. В квартире впервые было настолько пусто и тихо. Риндо привык, что из-за работы папа мог не бывать дома по несколько дней, но следы его присутствия все равно ощущались в квартире повсюду. Теперь младший Хайтани знал, что порог этой квартиры, кроме него, никто не переступит. Не найдя сил зайти в комнату отца, Риндо прошел к себе и опустился на кровать. За окном было пасмурно, а потому и все вокруг казалось каким-то бесцветным и мрачным – как будто похороны сейчас продолжатся здесь, прямо в квартире. Младший Хайтани думал об это и безучастно смотрел в потолок. Он злился на себя, потому что не чувствовал совсем ничего: вряд ли человек, потерявший своего единственного близкого родственника, должен ощущать что-то подобное. Но даже на кладбище Риндо ловил себя на мысли – ему хочется поскорее уйти с этого пронизывающего до костей ветра. Нельзя сказать, что у них с отцом были плохие отношения. Просто младшему Хайтани всегда казалось, что между ними огромная пропасть из незаданных вопросов и лживых ответов – впрочем, сложно говорить «всегда», когда ты не помнишь больше половины своей жизни. Сейчас Риндо девятнадцать, но в его первых воспоминаниях он лежит в больнице двенадцатилетним мальчиком и не может назвать даже своего имени. Тогда бледный мужчина на кушетке рядом сдавленно прошептал: «Ты проснулся, Риндо». Незнакомец назвался его отцом, и младшему Хайтани пришлось принять эту информацию как должное. Уже потом Риндо узнал, что еще у него есть мама и старший брат – вернее, были. Незадолго до того, как он очнулся в больнице, вся семья Хайтани попала в страшную аварию: машина пробила ограждение и вылетела в озеро – отец сумел выбраться и вытащить Риндо, а вот мать и старший сын Ран так и остались в ловушке искореженного автомобиля. Тогда Риндо не оставалось ничего, кроме как поверить в эту историю. Уже позже, вернувшись домой, он стал задаваться вопросами: почему нет ни одной их с братом детской фотографии? Почему нет фотографий мамы? Почему их тела не смогли вытащить из озера, чтобы нормально похоронить? На каждое «почему» отец только вздрагивал и отчего-то отводил глаза: иногда Риндо казалось, что в такие моменты его лицо искажается от ужаса – впрочем, он ведь тоже потерял семью, в этом нет ничего удивительного. Постепенно младший Хайтани просто перестал задавать свои вопросы: он смирился с тем, что является человеком без прошлого. И все же Риндо ощущал себя неполноценным: все его детские воспоминания – время, когда формируется личность, характер, предпочтения и вкусы – стерлись без следа. Он не знал, каким был ребенком, что любил, а что терпеть не мог. С того момента, как Риндо проснулся в больнице, прошло уже семь лет, и он научился притворяться, что все в порядке. И все же, в глубине души, младший Хайтани все еще ощущал себя тем потерянным, испуганным мальчиком, который лежит на больничной койке и трясется от необъяснимого страха. Всю жизнь пришлось начинать с чистого листа – от прошлого остался только потрепанный плетеный браслет на запястье. И боязнь воды. Риндо не помнил самой аварии, не помнил, как автомобиль погружался в озеро, но, стоило ему оказаться в воде, как все тело сковывала необъяснимая, животная паника. Страха утонуть не было – был только первобытный ужас: как будто в воде скрывается что-то, что ждет его, и оно только затаилось и молча наблюдает, чтобы однажды все-таки закончить начатое. Долгое время Риндо не мог даже принимать ванну. Стоило ему оказаться в воде, как горло сдавливало и не получалось вдохнуть даже немного воздуха – младший Хайтани цеплялся за бортики побелевшими пальцами и беззвучно кричал. Долгие занятия с психологом помогли побороть страх, но мыться Риндо все равно старался под душем и предельно быстро. О бассейнах, а уж тем более озерах или море не было и речи: младший Хайтани впадал в ступор, даже когда просто находился рядом с огромными пространствами воды, не касаясь ее. И все-таки Риндо пытался жить нормальной жизнью. После больницы они с отцом переехали в новую квартиру, он сменил школу, неплохо ладил с одноклассниками, ходил на секцию джиу-джитсу. Год назад Риндо даже поступил в хороший университет, у него были друзья, которые постоянно пытались вытащить его куда-то на выходные, отец работал и никогда не отказывал в деньгах. Любой человек со стороны сказал бы, что жизни младшего Хайтани можно позавидовать. Но, стоило Риндо остаться одному, он не мог избавиться от одного и того же чувства. Это чувство разъедало его сознание каждую ночь, стоило только закрыть глаза. Это чувство следовало за ним всюду невидимой тенью. Риндо знал, что находится не на своем месте: живет не своей жизнью, общается не с теми людьми. Но где на самом деле его место – этого Риндо не знал. Из этих мыслей младшего Хайтани вывел резкий телефонный звонок: надрывался старый стационарный телефон в коридоре – пережиток прошлого, от которого они с отцом никак не могли избавиться. Этот телефон молчал уже несколько лет, все друзья и знакомые семьи предпочитали звонить на мобильный. Риндо нахмурился. Беспричинно этот звонок показался ему плохим знаком – в голове даже невольно пронеслось: отец звонит домой. Ведь раньше стационарным телефоном пользовался именно он. Тряхнув головой, Риндо прогнал эти нелепые мысли: все-таки похороны подействовали на него не лучшим образом. В несколько широких шагов младший Хайтани пересек комнату и вышел в коридор – он убеждал себя, что абсолютно спокоен, но трубку все же поднял слишком резко. – Да? Голоса отца Риндо, конечно, не услышал – и ничьего чужого тоже. Какое-то время телефон молчал, а затем раздался глухой щелчок, за которым последовали частые гудки. Трубку положили. Сердце Риндо пропустило один удар, а затем он резко выдохнул и тут же успокоился: его нервы были на пределе – кто-то просто ошибся номером, а он принял это за звонок с того света. Вздохнув, парень хотел вернуться в комнату, чтобы немного вздремнуть, но его взгляд зацепился за желтый пакет в углу коридора. Там в прозрачном файле лежало свидетельство о смерти отца. Оставлять документ на полу было бы верхом неуважения к покойному, но Риндо никак не мог решить, что же с ним делать. Все важные бумаги у них хранились в комнате отца: при его жизни младший Хайтани бывал там крайне редко, а после смерти заходил всего пару раз – оба для подготовки к похоронам. Задумавшись, Риндо вытащил документ из пакета, и его взгляд невольно зацепился за зловещую строчку. Причина смерти: остановка сердца. Отец Риндо никогда не жаловался ни на сердце, ни на здоровье в целом – сколько младший Хайтани его помнил, мужчина всегда казался усталым, будто даже напуганным: но болел разве что простудой и то раз в пару лет. Риндо не сомневался в достоверности экспертизы и все же сейчас снова подумал: смерть может заявиться на порог в любой момент и не предупредить о своем визите заранее. А в их дом смерть уже давно заходит без стука. Психотерапевт говорил, что Риндо нужно изменить образ мышления: перестать считать, что несчастья следуют за ним попятам. Риндо был с этим не согласен – он не пессимист, он просто смотрит на происходящие с ним вещи реально. Среди его знакомых нет тех, кто в девятнадцать остался без семьи и даже воспоминаний о большей части своей жизни. Догадавшись, что снова скатывается в невеселые мысли, Риндо вздохнул и спокойно прошел в комнату отца – нужно скорее убрать свидетельство о смерти с глаз. Не глядя по сторонам, парень достал толстую папку с документами, поспешно сунул в нее лист и тут же попытался вернуть предмет на место: только вот папка отказывалась влезать обратно. Комод, в котором хранилась папка, был плотно забит – Риндо даже удивился, откуда у его отца, который в жизни носил трое свитеров и двое брюк, столько вещей. Он безуспешно попытался всунуть папку обратно, но порядок был нарушен. Разозлившись, Риндо попытался отодвинуть в сторону стопку рубашек, когда его рука наткнулась на что-то твердое – как будто под одеждой была еще коробка, которая и мешала вернуть папку на место. Не желая копаться в вещах отца, Риндо вынул коробку, думая, как бы расположить ее получше. Именно в этот момент телефон зазвонил снова. Выругавшись, младший Хайтани подскочил на месте и выронил коробку – он пулей вылетел в коридор, но там уже было тихо. Около минуты Риндо стоял, бессмысленно глядя в стену. Он даже не знал, чего хотел больше: чтобы звонок ему померещился или чтобы кто-то снова ошибся номером. Сумасшествие против подозрительной случайности. В коридоре по-прежнему было тихо, и младший Хайтани вернулся в комнату, но тут же охнул и устало прикрыл глаза. Он и не заметил, что с коробки слетела крышка – теперь весь пол усеяли разбросанные письма: какие-то были совсем новыми, но на некоторых бумага уже пожелтела. На первый взгляд писем было несколько десятков. Сначала Риндо кольнуло любопытство: отец вел замкнутую жизнь, с кем он мог вести такую длительную переписку? На секунду у младшего Хайтани даже появился соблазн что-то прочитать, но он быстро одернул себя: пусть секреты его отца остаются секретами до конца. И все-таки, собирая письма, Риндо не мог не смотреть на них совсем. Поднимая с пола совсем свежий лист, он все-таки зацепился взглядом за строчку – иероглифы были ровные, узкие и жались друг к другу так, словно пишущий боялся, что ему не хватит места. «Мой милый Риндо, хоть ни одно мое письмо так и не получило твоего ответа…» *** – Пизда, – от шока Харучиё подавился своей колой без сахара и еще минуту кашлял и шипел, прежде чем снова сумел заговорить. – Твой брат и мать все это время были живы? Паучьи пальцы Санзу потянулись к аккуратной стопке писем в руках Риндо, но тот поспешно убрал их в свою сумку. Харучиё в ответ на это только хмыкнул и закатил глаза, как бы говоря «не очень-то и хотелось» – но в его любопытном взгляде сквозило обратное. Сидящий с ними за столом Сейшу тоже выглядел заинтересованным, но проявил больше такта. – Я не понимаю, почему отец врал тебе и скрывал все это, – Инуи вздохнул и подпер голову руками. – Вряд ли он делал это просто так? – Бля, а вдруг его папаша это серийный убийца, он украл Риндо и сбежал от семьи, чтобы скрыться от полиции? – Харучиё снова оживился, но почувствовал осуждение в чужих взглядах и фыркнул. – Я такое в тру краймах видел… – Ты хоть иногда думаешь, что говоришь? – Эмма пихнула Санзу локтем, отчего тот сразу зашипел. – Риндо только потерял отца, а ты несешь свой бред. – Если бы я был влюблен в него, как ты, то я бы, конечно, выбирал слова осторожнее, – Харучиё ангельски захлопал глазами, но его улыбка сочилась ядом. От этих пререканий Риндо только устало прикрыл глаза – он уже привык. Хайтани даже не понимал, как в университете умудрился собрать вокруг себя такую разношерстную тусовку: с Инуи они начала общаться еще с встречи первокурсников, потому что Риндо сразу подсел к нему, как к самому адекватному на вид из группы. Приятельские отношения быстро переросли в крепкую дружбу – потому что больше адекватных в группе не нашлось. С Харучиё Риндо познакомился на курсах психологической помощи – вообще Риндо говорил, что ему никакая помощь не нужна, а на занятия он пошел за компанию с Сейшу: тот пытался побороть травму после пожара, в котором погибла его сестра. Организацией курсов занималась Эмма Сано. Она же почти силой заставила ходить туда розововолосую катастрофу по имени Санзу Харучиё – парень страдал пограничным расстройством личности и в детстве поклонялся брату Эммы, который в приступе агрессии разорвал ему рот. Отношения в их компании начали складываться сами по себе – сначала Риндо, Сейшу, Харучиё и Эмма обедали за одним столом, потом начали вместе ходить куда-то после пар, несколько раз даже съездили вместе на экскурсии в замок Мацумото и на остров Чеджу. – Так что ты собираешься делать? – Сейшу сидел напротив Риндо и внимательно смотрел ему в глаза. – Ты уже ответил на письма? Ран знает о тебе? – Я не могу придумать, что ему написать, – младший Хайтани закрыл лицо руками и просидел так около минуты. – Как вообще сказать, что я даже не помню о его существовании? – Да так и скажи, – Харучиё обмакнул палочку картофеля фри в острый соус и надкусил самый кончик. – Так и так, папаша ничего о тебе не рассказывал. – Ты вообще слышал об эмпатии? – укоряющий взгляд Эмы пронзал насквозь любого, но у Санзу к этому был иммунитет. – Ты хоть представляешь, насколько Риндо тяжело? – Не представляю, конечно, – прикрыв глаза, Харучиё наклонил голову в сторону, пока шея приятно не хрустнула. – У меня родители живы, и даже старший братец не терялся, хотя я бы очень хотел. Это была слишком очевидная провокация. Риндо и Сейшу даже не обратили на нее внимания, но Эмма тут же обрушила на голову Санзу поток негодования, отчего студенты за соседними столиками начали с любопытством коситься в их сторону. – Я хочу поехать туда, – после этих слов младшего Хайтани все сразу же замолчали. – На озеро Тихое, в места, где я вырос. Поехали со мной? Три пары глаз пристально уставились на Риндо, но добавить ему было нечего – все сказано и так. В университетской столовой бурлила жизнь, кто-то смеялся, кто-то с возмущением обсуждал даты экзаменов, и только за одним столиком повисла тяжелая тишина. Младшему Хайтани не хотелось признавать, что он просто боится ехать один. Прошлое, которое у него отняли, вдруг свалилось на голову, и Риндо не был уверен, что готов выдержать его – да и просто страшно ехать в глухую деревню, не зная там совсем никого. – Провести летние каникулы в пизде мира, про которую нет даже статьи в Википедии на пять слов? – Харучиё посмотрел в экран телефона, а потом поджал губы. – Спасибо, но у меня есть свои сомнительные способы убить время. – А я думаю, что поехать можно, – Сейшу ободряюще коснулся локтя Риндо. – У нас ведь как раз летний проект по социологии о фольклоре в различных регионах Японии. Можем совместить. Ты познакомишься с семьей, а мы закроем практику. – Риндо, – Эмма попыталась посмотреть в глаза парня, но тут же смутилась и отвела взгляд. – Я думаю, что это опасно. Ты ведь даже не уверен, что письма от твоего брата. Вдруг твой отец прятал их не просто так? С губ младшего Хайтани сорвался тяжелый вздох. Конечно, он не ожидал, что все его друзья загорятся идеей поехать черт знает куда – и все-таки они разделились два на два. Риндо как раз думал, как решать эту проблему, когда за спиной Сейшу вдруг выросла тень – темноволосый парень с хитрой улыбкой поставил старбаксовский стаканчик с кофе на стол и обнял Инуи за шею. – Коко, – Сейшу выдохнул и позволил чмокнуть себя в щеку. – Просил же не подкрадываться так со спины. – Можно подумать, ты меня не ждешь. Хмыкнув, Хаджиме Коконой заставил своего парня подвинуться и сам втиснулся на скамейку – на их стороне стола стало тесно, но Риндо даже не поменялся в лице: к выходкам Коко он уже привык. Парень Сейшу учился на факультете международных экономических отношений, никогда не обедал в университетской столовой и приходил только под конец перемены с неизменным стаканчиком латте на безлактозном молоке из Старбакс. – Слушай, – при виде Коко на дне глаз Харучиё засияли хитрые искорки. –Ответь, не задумываясь. Да или нет? – Ну допустим… Да, – Хаджиме усмехнулся и пожал плечами. – А что, нужно брать от жизни все. *** – Если бы я знал, что «все» – это какая-то пизда мира, то ни за что в жизни не сказал бы это чертово да, – Коко на заднем сидении машины страдальчески закатил глаза уже в десятый раз за час. – Мы могли бы поехать на Окинаву… Или вообще смотаться в Макао. А мы едем на какое-то озеро Спокойное, блять. – Тихое, – перед началом поездки Харучиё, благополучно забывший, что сам был против, выкурил косяк и сейчас блаженно считал деревья за окном, каждый раз сбиваясь на шестом. – Озеро называется Тихое. – Да какая, нахуй, разница? Вдохнуть через нос, задержать дыхание, досчитать до четырех, выдохнуть, досчитать до четырех – психотерапевт говорила Риндо, что дыхание по квадрату поможет ему успокоиться и прийти себя в моменты приступов паники. Но абстрагироваться от друзей это не помогало. Младший Хайтани завидовал Сейшу, который благополучно задремал на заднем сидении между Коко и Эммой. Риндо бы тоже предпочел поспать, а не сидеть за рулем: дорога с каждым километром становилось все хуже – доставшаяся от папы серая Тойота то и дело подскакивала на ухабах. Попытавшись абстрагироваться, Риндо начал разглядывать пейзаж. Они в дороге уже пять часов – не так уж и много, но лес вокруг казался таким густым и непроходимым, будто нога человека не ступала здесь вообще никогда. Последний населенный пункт встретился примерно час назад, так что, возможно, так оно и было. Риндо постоянно переживал, что навигатор потеряет связь со спутниками, но карты работали без сбоев, и это удивляло. Сегодня младший Хайтани во всем видел тревожные знаки – в затянутом тучами небе, в ровной стене деревьев вдоль дороги, в дрожи собственных пальцев. – Эй, почему мы едем в такой трагичной тишине? – Харучиё вдруг оживился и принялся жать все кнопки на приборной панели. – Давайте послушаем Блэкпинк? Ай лав ю энд ми дэнсинг ин зэ мунлайт, нобади кэн си… – Ебанутый что ли? – подавшись вперед, Коко попытался зажать рот Санзу рукой, но тут же поморщился. – Фу, как травой несет. Терпение Риндо сдало. Он собрался было прикрикнуть, чтобы все замолчали и не отвлекали его от дороги, но тут машина выехала из-за поворота, и прямо перед младшим Хайтани распростерлась бескрайняя гладь воды. На карте озера не было – но автомобиль оказался в самом начале хлипкого моста. Все тело Риндо парализовало от страха: он сжал руль так сильно, что костяшки заныли от боли – но разжать пальцы младший Хайтани не смог бы при всем желании. Сейчас он не мог даже закричать: он не видел ничего, кроме озера вокруг. Очень холодно. Дыхания не хватает, и в легкие забивается вода. В глазах медленно темнеет. – Твою же мать! Риндо пришел в себя, только когда Харучиё схватился за руль и начал в панике выправлять траекторию машины – они чуть не съехали прямо в воду. Сзади слышался крик Эмы, автомобиль петлял по мосту, потому что Риндо никак не мог отпустить руль и давил на газ, а Харучиё пытался хоть как-то спасти их от столкновения с озером. В самый последний момент ему все-таки удалось захватить управление несчастной Тойотой. Раздался визг шин, машина буквально вылетела с моста, после чего послышался глухой удар. Всех пассажиров тряхнуло. В голове младшего Хайтани пронеслось – как хорошо, что папа приучил его всегда пристегиваться. Осторожно приоткрыв глаза, Риндо огляделся, пытаясь понять, во что они врезались: стоило осознать это, как руки затряслись еще сильнее. Перед автомобилем на земле валялась треснутая деревянная табличка с порядком выцветшими иероглифами. «Добро пожаловать на озеро Тихое».