В тихом омуте

– Блять, – Харучиё приоткрыл один глаз и осмотрелся, будто убеждаясь, на самом ли деле он жив. – Кому в голову пришла идея посадить Риндо за руль, когда мы едем на ОЗЕРО Тихое? – На карте дорога проходила не через озеро, – буркнув это, младший Хайтани обернулся к задним сидениям. – Никто не пострадал? Эмма?! – Все в порядке, – девушка чуть улыбнулась, но, коснувшись пальцами виска, ойкнула: на ладони осталась кровь. – Видимо, приложилась от удара… – Ничего, у меня есть аптечка, – Риндо поспешно вынул из бардачка коробку с медикаментами. – Обработаем сейчас, а в деревне попросим помощи. Мы все-таки приехали. Настроение младшего Хайтани пробило нулевую отметку и устремилось в отрицательную шкалу. Их путешествие с самого начала пошло отвратительно – сначала они чуть не утонули, потом снесли табличку с названием озера, а теперь еще и Эмма поранилась. Но больше всего Риндо злился за свой приступ паники: он ненавидел этот детский, неконтролируемый страх. В такие моменты младший Хайтани снова ощущал себя беспомощным ребенком – уязвимым и потерянным. Послышался щелчок двери. Харучиё надоело сидеть в машине, и он решил вылезти наружу, чтобы осмотреться. Эмме уже помогал Сейшу, поэтому Риндо тоже покинул салон – снаружи пахло лесом и сырой землей: видимо, недавно здесь прошел дождь. К своему удивлению, младший Хайтани вдруг увидел, как на простенькие деревянные дома падают косые лучи закатного солнца: надо же, он даже не заметил, когда тучи разошлись. – Мой милый Риндо… Сначала младший Хайтани услышал этот шепот и только потом почувствовал, как две руки бережно обнимают его – словно желая защитить от всего мира. Со всех сторон Риндо окутал запах жимолости и бархатистой розы: невинный и легкий, как первая детская любовь. Этот аромат означает скорую встречу с самой близкой душой. Этот аромат означает возвращение домой. Все это пронеслось в голове младшего Хайтани буквально за сотую долю секунды, пока он прижимался к чужому плечу – обнимающий его человек был значительно выше. От волнения Риндо понял, что не может унять дрожь. Он ничего не видел, но откуда-то знал, что рядом с ним сейчас его брат: потому что объятья чужого человека не могут дарить такого ощущения спокойствия и безопасности – настолько, что в этих руках хотелось заснуть. – Мой милый Риндо, – Ран снова повторил чужое имя и чуть отстранился, но только чтобы обхватить лицо младшего бледными ладонями. – Ты вырос таким красивым. Но глаза у тебя… все те же. В душе Риндо сейчас смешалось все – счастье, растерянность, испуг. Он просто не знал, что делать и как себя вести. А еще… Младший думал, что если кто-то из них и вырос красивым, то это его брат: Риндо не помнил, как выглядел Ран в детстве, но сейчас перед ним стоял высокий, чуть худощавый юноша с распущенными светлыми волосами до самой поясницы – у корней и у самых кончиков пряди были темными. Выражение лица Рана на первый взгляд могло показаться холодным и отстраненным: такое впечатление создавалось из-за высоких скул и надменных раскосых глаз. Но эти глаза… На секунду Риндо показалось, что он видит в них залитые солнцем луга с полевыми цветами, безоблачное голубое небо и переливающуюся водную гладь. А потом все очарование первой встречи разрушил Харучиё. – В эфире программа «Жди меня», сегодня мы расскажем вам о встрече двух разлученных в детстве братьев, – Санзу встал перед Раном и Риндо, делая вид, что держит микрофон. – Поделитесь вашими чувствами со зрителями. – Хару, ты что, совсем дурной?! – Эмма поспешно вылетела вперед, разделив братьев и неудавшегося репортера. – Приятно познакомиться, я Эмма. Вежливо поклонившись, девушка протянула руку для знакомства и замерла. Улыбка на ее губах светилась искренностью и теплотой – так умела улыбаться только Эмма Сано, и это было ее секретное оружие, чтобы расположить к себе любого. Только вот взгляд Рана, напротив, потемнел и стал тяжелым, как свинец. Если на Риндо он смотрел с нежностью, почти обожанием, то теперь в глазах старшего Хайтани переливалась враждебность, которую он даже не пытался скрыть. В этот же момент солнце снова скрылось за тучами. Почти минуту все невольные участники этой сцены стояли неподвижно, а потом явно растерянная Эмма убрала ладонь в карман джинсов. В воздухе повисла откровенная неловкость, и Риндо поспешил сделать хоть что-то, чтобы ее разрядить: – Это мои друзья из университета. Инуи, Харучиё, Коко, Эмма… Ведь ничего, что они приехали со мной? Младший Хайтани пытался говорить бодро, но и сам чувствовал странную досаду – как будто волшебный момент их с Раном встречи был упущен. Чтобы помочь другу, Инуи миролюбиво произнес: – Мы ни в коем случае не станем навязываться. Мы остановимся в том гостевом доме, где будут места. – Наша деревня настолько маленькая, что гостевых домов здесь просто нет, – губы старшего Хайтани сложились в натянутую улыбку, но потом он вдруг рассмеялся. – Ничего страшного, вы можете остановиться у нас. – Как по-дурацки вышло, – Риндо ощущал себя самым последним идиотом на земле. – Нужно было спросить, можно ли взять с собой друзей. Я даже не подумал… – Правда, все в порядке, – на этот раз в улыбке Рана было гораздо больше искренности, и он мягко взял ладонь брата в свою. – У нас большой дом, всем хватит места. Пойдем скорее, мама приготовила ужин. Сердце Риндо стыдливо кольнуло: он так залюбовался старшим, что забыл, что это не единственный его родственник, «воскресший из мертвых». Мама – этот человек должен быть самым важным и значимым, но почему-то сейчас Риндо чувствует гораздо больше трепета от того, что его руку сжимает Ран, а не от предстоящей встречи с женщиной, которая его родила. Дорог в деревне не было, только протоптанные тропинки – поэтому машину решили оставить у въезда, рядом с мостом. Пока все доставали из багажника сумки с вещами, Риндо осторожно, словно боясь, обернулся к озеру: долгие годы работы с психотерапевтом помогли ему хотя бы смотреть на воду без панического ужаса – если только она не появлялась в поле зрения внезапно. Погода сегодня шалила, и вот солнце снова выглянуло из-за туч. Оно почти скрылось за горизонтом, и последние алые лучи окрасили воду в красный. «Как будто кровь» – эта мысль проскочила в голове Риндо почти неосознанно. – Эй, все, конечно, счастливы за твое воссоединение с семьей, – Харучиё впихнул в руку младшего Хайтани его спортивную сумку. – Но тащить твои вещи никто не собирается. – Я понесу, – Ран легко перехватил сумку, и на секунду на дне его лавандовых глаза снова мелькнул огонек враждебности, но уже через секунду от него не осталось и следа. – Пойдем. Не отпуская руки Риндо, старший Хайтани уверенно направился вперед – остальные переглянулись и поспешно последовали за братьями. Харучиё с любопытством оглядывался по сторонам: сначала ему показалось странным, что на улице не встретилось ни одного человека, но очень скоро Санзу понял, что все жители, должно быть, разошлись по домам – ведь солнце скрылось за горизонтом, а значит, наступило время ужина. И все же в пустынных улицах было что-то жуткое. Небольшие традиционные домики из дерева тонули в зелени, из кустов слышалось стрекотанье цикад, по оранжевому небу быстро проплывали облака. И совсем никого вокруг. Осматриваясь, Харучиё прикинул, что деревня была довольно большой – ряды похожих друг на друга домиков убегали вперед, рассыпавшись по холму. – Странно, что на улице вообще никого, – Санзу дождался, пока Коко поравняется с ним, и прошептал эти слов, не особо стараясь понизить голос. – Как в ужастике. – Этот Ран тоже как в ужастике, – Коко хмыкнул и переложил сумку с вещами из одной руки в другую. – Видел, как… Договорить он не успел. Сразу после этого короткого диалога из-за угла ближайшего дома вдруг, словно из ниоткуда, появилась пожилая пара. Увидев незнакомцев, они с вежливостью поклонились, встретив тех дружелюбными улыбками – Ран тоже улыбнулся и кивнул, а Коко с Харучиё застыли, словно пойманные с поличным. Только что они обсуждали, как странно выглядят пустые улицы деревни, и вот – жители сразу же объявились. Но Риндо совсем не обратил на это внимания: сейчас он вообще не видел никого, кроме брата. В мягком свете заката Ран шел легко, будто бы чуть подскакивая при каждом шаге – так обычно ходят беззаботные, чем-то довольные дети. Старший Хайтани был одет в простой белый лонглслив и рваные на коленях узкие джинсы. Во всем его образе будто бы было что-то озорное, дразнящее – и это что-то не позволяло отвести взгляда. От повисшего молчания Риндо чувствовал себя неловко, но он просто не знал, как себя вести. Он должен задавать вопросы? Или наоборот рассказывать что-то о себе? Может, стоит объясниться за то, что так долго не отвечал на письма, или еще раз извиниться за друзей, которых взял с собой без приглашения? – Все в порядке, – Ран вдруг рассмеялся и чуть сильнее сжал чужую ладонь в своей. – Не переживай, у нас будет еще много времени, чтобы поговорить. На этих словах старший Хайтани вдруг остановился и указал рукой на довольно просторный дом – в отличие от большинства строений в деревне, здесь было сразу два этажа. – Вот и пришли, – не отрывая взгляда от брата, Ран снова улыбнулся. – Помнишь что-нибудь? Риндо искренне пытался вглядываться в дом и напрягать память, но в голове было пусто. Он все время ощущал себя виноватым: за то, что старший помнит его и их детство, а он не может узнать даже родной дом. – Проходите, мама ждет. Сняв кеды, Ран первым отодвинул в сторону деревянную дверь и вошел в дом. Остальные последовали за ним. Пока Риндо рассеянно оглядывался, надеясь узнать хоть что-то, Харучиё уже поставил на пол свою сумку – та издала предательский звон бутылок – и бестактно спросил: – Ну чё, где кухня? – Ты можешь не позориться прямо с порога? – Сейшу прошипел это, запыхавшись, потому нес и вещи Эммы тоже. – И… Здравствуйте. Когда в коридор вышла высокая женщина в простом платье и фартуке, Инуи низко поклонился – Эмма поспешно сделала то же самое, и даже Коко с Харучиё склонили головы в вежливом приветствии. Только Риндо остался стоять с расширившимися от удивления глазами. Он много раз представлял, какой будет его встреча с матерью, и даже боялся этого момента. Но сейчас младший Хайтани вдруг понял, что не ощущает того водоворота чувств, в какой его затянуло, стоило увидеть Рана. В объятьях Риндо с матерью было что-то неуклюжее, почти неловкое. Женщина даже передвигалась как-то странно, чуть прихрамывая, и младший Хайтани подумал, что у нее должно быть проблемы со здоровьем: от этого за свое отсутствие в жизни семьи стало еще более стыдно. Риндо бы очень хотел что-то сказать, но все слова вылетели из головы – поэтому он просто растерянно обнимал маму. – Ну хватит, он же голодный, – Ран сказал это полушутя, но его глаза оставались холодными. – Пойдем скорее ужинать. В каждой секунде происходящего ощущалось все больше натянутости. Следуя за старшим Хайтани, гости прошли в небольшую комнату – там располагался низкий обеденный стол и традиционны японские подушки для сидения. – Ух ты, у вас еще осталась традиция обедать, сидя на полу! – Эмма с искренним восторгом оглядела простое помещение с деревянными перегородками вместо стен. – Это так здорово! Ран даже не повернулся к девушке, чтобы ответить что-то хотя бы из вежливости – его лавандовые глаза будто вообще не замечали никого, кроме Риндо. От растерянности Эмма тут же сникла, а Коко и Харучиё переглянулись: последний многозначительно покрутил пальцем у виска. – Присаживайтесь, мама сейчас все принесет. По-прежнему глядя только на брата, Ран первым занял место за столом. Риндо поспешно сел рядом, подогнув под себя колени, и Эмма устроилась сбоку от него – Сейшу, Коко, Харучиё расположились напротив. На столе пока находился только графин с водой, пустые тарелки и стеклянные стаканы. Стоило Риндо подумать о том, что стаканов на удивление ровно шесть, как вдруг послышался звон, а за ним сразу крик Эммы. Девушка подскочила буквально рывком и принялась отряхивать юбку от осколков. – Я не понимаю, – от страха голос Эммы дрожал. – Я ведь даже ничего не трогала… Он сам.. – Такое иногда бывает, – Сейшу первым отошел от шока и постарался успокоить девушку. – Стекло лопается само по себе, ничего страшного. Ты ведь не поранилась? – Да вроде бы нет… Пока Эмма осматривала, нет ли порезов, Ран легко поднялся и на несколько минут вышел из кухни – вернулся он уже с веником и совком, чтобы убрать осколки стекла. Он выглядел все таким же спокойным, словно сделанный изо льда: уборка заняла несколько мгновений, но старший Хайтани вдруг не позволил Эмме сесть обратно. – Я принесу другую подушку, – Ран улыбнулся так, что кожа девушки покрылась мурашками. – Вдруг в этой остались осколки. Лучшее ее выкинуть. Обняв себя руками, чтобы скрыть страх, Эмма кивнула. Только вот, вернувшись, старший Хайтани опустил новую подушку на другой стороне стола – рядом с Сейшу. На недоуменный взгляд девушки он только улыбнулся еще раз, буквально излучая вежливость и гостеприимство: – На полу тоже может быть стекло. Нельзя допустить, чтобы ты поранилась. Даже если бы Эмма захотела поспорить, у нее не осталось на это времени – на кухню вошла мама братьев с дымящейся кастрюлей в руках. Тарелки на столе начали наполняться ароматной лапшой с жареными овощами и золотистыми кусочками курицы: только вот на Риндо блюдо вдруг закончилось. Обоим Хайтани ужина не хватило. – Ничего страшного, мама просто не ожидала, что гостей будет так много, – Ран снова поднялся на ноги и обнял застывшую, как статуя, женщину за плечи. – Ма, пойдем на кухню, придумаем, чем угощать Риндо. Подмигнув брату, как бы говоря, что все в порядке, старший Хайтани снова покинул кухню, буквально подталкивая молчаливую мать за собой. За своей половиной стола Риндо остался один, и Харучиё сразу же воспользовался ситуацией: понизив голос, он прошептал: – По-моему, здесь все какие-то психи. – Вот это да, а я думал, что психованнее тебя не бывает, – Коко хмыкнул, дразняще показав Харучиё язык, но затем уже более серьезно добавил. – Рин, не принимай на свой счет, но родственнички у тебя правда странные. Причем оба. – Просто в деревне у людей другой уклад жизни, – Эмма уже отошла от шока и сразу же встала на сторону младшего Хайтани. – Поэтому многое, привычное им, мы не понимаем. Нельзя вешать на людей ярлыки. – А я не боюсь кармы, она у меня и так в пизде, – Харучиё подцепил палочками лапшу и отправил в рот. – Ммм, кфтати… фкусно… – Хару, нельзя есть, пока не начали все! Эмма начала одергивать парня как раз в тот момент, когда Ран вернулся в комнату с двумя тарелками – на этот раз он был один. Опустившись рядом с Риндо, он мягко улыбнулся и кивнул всем остальным, как бы говоря, что все в порядке и можно начинать есть – им с братом вместо курицы достались шарики такояки. – А мама… – младший Хайтани неуверенно покосился в сторону дверного прохода. – Она не… – Не будет, – заправив за уши длинные волосы, Ран повернулся к брату, чтобы одарить его еще одной улыбкой. – Она говорит, что наедается за готовкой, так что все в порядке. За столом повисла неловкая тишина. Никто не знал, о чем можно говорить за первым совместным ужином, поэтому все просто начали молча есть. Риндо поймал себя за том, что даже за едой не может оторваться от брата: сейчас тот сидел к нему в профиль, и младший Хайтани разглядывал острые скулы и чуть вздернутый нос Рана, как завороженный. С одной стороны, они определенно были похожи – те же фиолетовые глаза, пухлые губы и высокий, открытый лоб. И все-таки, они сильно отличались: черты лица у старшего были не такими мягкими и плавными, как у Риндо. Ран, напротив, весь казался каким-то резким и острым – начиная вытянутым подбородком и заканчивая костлявыми локтями и коленями. А еще в его поведении – том, как он держался, смотрел и даже улыбался – было что-то непосредственное, почти детское. И именно это особенно нравилось Риндо. – Фу, что это за вонь? – Коко долгое время приглядывался к лапше, а затем, когда все-таки подцепил ее палочками на пробу, тут же поморщился с отвращением. – Из чего это сделано? – Ты что творишь? – от этих слов Сейшу буквально покраснел от стыда за своего же парня и тихо прошипел. – Веди себя прилично. – Ну гнилью воняет, – Хаджиме упрямо стоял на своем, а затем понюхал и чужую тарелку тоже. – И у тебя воняет… А вот у него нет! Коко перегнулся через стол, наклоняясь к тарелке Риндо – от этой картины все в комнате замерли с много говорящими лицами: к тому, что Хаджиме был крайне привередливым, его друзья давно привыкли, но сейчас это переходило все границы. Сейшу дернул своего парня, возвращая его на место, а Харучиё еще раз понюхал свою еду и пожал плечами: – Да еда как еда, не неси хуйню. Если до этого обстановка за столом была просто неловкой, то теперь каждый сидел, опустив голову, чтобы не встречаться взглядом с хозяином дома – но, кажется, Ран совсем не обиделся: он продолжал безмятежно есть свои такояки. Даже когда Риндо с осторожностью коснулся его локтя, чтобы тихонько извиниться, старший Хайтани только качнул головой и улыбнулся краем губ. Какое-то время все сидели в тишине, и слышался только стук палочек о тарелку. Даже Коко начал есть, хотя выражение отвращения так и не исчезло с его лица – при этом он постоянно бросал на Инуи гневные взгляды. Атмосфера накалилась до предела, и Харучиё вздохнул, страдальчески закатывая глаза, после чего взял палочку и бесцеремонно ткнул ею в сторону Рана. – Эй ты, – Санзу подпер голову рукой, хитро щурясь. – Какую музыку слушаешь? – Что? – бровь Рана приподнялась в недоумении. – Ну там… Блэкпинк, Чон Соми, Джи Айдл? – видя, что старший Хайтани все еще не понимает, о чем речь, Харучиё вдруг запел. – Квинкард! Айм хот! Айм тверкинг он зэ ранвэй! Айм э квинкард, ю вона би май квинкард? При этом Санзу активно махал руками, изображая танец, и тем самым чуть не сшиб со стола еще один стакан. Коко тут же расхохотался, закрыв лицо руками, Сейшу с Эммой переглянулись, будто желая провалиться сквозь землю от стыда, а Риндо подумал, что за эти выходки ему придется извиняться перед Раном несколько дней подряд. Теперь он уже очень жалел о своем решении взять с собой друзей. После импровизации Харучиё ужин закончился довольно быстро – потому что более неловко быть уже просто не могло. Когда все тарелки опустели, а за окном начало смеркаться, Ран повернулся к Риндо и, разглядывая его в мягком свете лампы, произнес: – Ты ведь устал с дороги. Я покажу вам дом, а потом приготовлю для тебя успокаивающую ванну. Сейчас я уберу посуду и вернусь. Сразу после этих слов старший Хайтани поднялся и легко собрал все приборы, а затем покинул кухню. Как только он скрылся за дверью, Харучиё фыркнул: – Как еще он покажет, что не рад никому, кроме тебя? – С чего ему радоваться посторонним людям? – Сейшу сразу же возразил, а потом с укором добавил. – Тем более, которые ведут себя так. – Да успокойтесь вы, – как только Ран исчез, его чары будто чуть ослабли, и Риндо снова сумел заговорить. – Каюсь, виноват, что не предупредил о вас, но времени строчить письма просто не было. Но если вы продолжите в том же духе, то я скажу Рану, что снова потерял память и знать вас не знаю, ищите себе другое жилье. – Вот и благодарность за дружеское сострадание, – Харучиё театрально схватился за сердце. – Вот и помогай после этого людям. Закончить представление ему не удалось – потому что Ран вернулся с кухни. Экскурсия по дому вышла довольно короткой: все помещения оказались небольшими и были обставлены крайне минималистично – даже вместо кроватей здесь были татами. Атмосфера старого японского дома завораживала. До этого Риндо видел подобное только в дорамах, поэтому сейчас с удивлением смотрел по сторонам, представляя, что именно в этих стенах провел свое детство: здесь он вырос и… проводил с Раном каждый свой день. В гостиной со старым телевизором гости столкнулись с хозяйкой дома. Госпожа Хайтани смотрела новости с таким интересом, что даже не обернулась на шаги – она сидела с прямой спиной, сложив руки на коленях, как примерная ученица, и Риндо отрешенно подумал, что сидеть так должно быть неудобно. По новостям передавали об одном из сильнейших землетрясений за последнее время. Эмма хотела послушать, где это произошло, но Ран повел их дальше. – Вот и все, – остановившись у последней двери, которая вела в комнату Риндо, старший Хайтани оглядел гостей, а затем вдруг улыбнулся. – Надеюсь, что вы проведете здесь незабываемое время.