В тихом омуте

Сидя в мягком кресле, Риндо завороженно наблюдал за братом: прямо сейчас тот напоминал ему художника. В мягком солнечном свете Ран раскладывал на столе цветы, задумчиво рассматривал их, двигал, заменял одни другими – все это больше напоминало таинство, а не простой сбор букета. Казалось, что старший Хайтани полностью отдался этому процессу: его бледные пальцы умело порхали между нежных лепестков, создавая картину из пастельных бутонов и изящных стеблей. Почувствовав на себе внимательный взгляд, Ран вдруг поднял голову и улыбнулся. Риндо понимал, как невежливо должно быть смотреть вот так, пристально, но ничего не мог поделать – солнечные лучи переливались в лавандовых глазах старшего Хайтани, как капли света, утонувшие в бездонной глубине. – Можешь подать ленту? – Ран вдруг оторвался от своего букета и заправил за ухо прядь волос. – Вон ту, персиковую. Они лежат за твоей спиной. Мне нужно перевязать букет. – А… Да… Ленту? Риндо прекрасно понял просьбу, но его сознание будто уплыло куда-то далеко – мысленно он все еще прокручивал в голове слова старшего о загадочных ликорисах: в этом было что-то жуткое и завораживающее одновременно. После этого братья почти не разговаривали – Риндо лишь наблюдал, как Ран собирает букеты. Младший Хайтани даже не заметил, как пролетело время. Ему хотелось столько спросить, рассказать, но он даже не знал, как начать говорить о пропасти длиной в семь лет: поэтому Риндо молчал и не мог оторвать взгляда от малейшего движения брата. Даже просто быть рядом – это уже уютно. Вспомнив о просьбе, младший Хайтани поспешно поднялся и подошел к коробкам с лентами. Персиковая с узором из золотистых нитей нашлась легко, и Риндо вернулся к Рану, протянув ему моток ленты – на секунду их пальцы соприкоснулись, и младшему захотелось растянуть это короткое мгновение. Чужие руки были холодными и как будто почти прозрачными, словно не весили совсем ничего. Меньше всего Риндо ожидал, что брат первым одернет ладонь и, чуть нахмурившись, спросит: – Ты все еще носишь этот браслет? – А? – младший Хайтани перевел взгляд вниз и увидел уже изрядно потрепанную цветную фенечку. – Она была на мне, когда я очнулся в больнице… Мне казалось, что эта единственная связь с прошлым, и я… берег ее. – Вот как, – на губы Рана снова вернулась улыбка, но в ней все равно осталось что-то холодное, отстраненное. – Не ожидал, что она сохранилась. Между братьями повисла неловкость: в этот момент Риндо как никогда ненавидел себя за чертову амнезию – так странно находиться рядом с человеком, который знает о тебе больше, чем ты сам. – С ней что-то… не так? – младшему Хайтани очень хотелось продолжить этот диалог. – Они были парными, – почему-то говоря это, Ран не смотрел в глаза брата, а снова склонился над цветами, поправляя композицию. – Папа привез из командировки, но ты свою очень быстро потерял и ревел навзрыд, поэтому я отдал тебе мою. Отчего-то этот простой рассказ отозвался в Риндо болезненным спазмом где-то под ребрами. Оказалось, что интуитивно он почувствовал все верно, даже потеряв воспоминания – этот браслет связывал его с самым близким человеком из прошлого даже сквозь время. Невольно Риндо накрыл потрепанную фенечку ладонью и сжал так сильно, что запястье заныло. Он ничего не помнил и все равно всю жизнь чувствовал себя брошенным, не на своем месте. Тогда каково было Рану, который каждый день жил с мыслями о нем и не понимал, почему его разлучили с братом, почему оставили в одиночестве? – Ты, наверное, злишься на меня, – Риндо прошептал это едва различимо. – За то, что я все забыл. Ты все помнишь, а я как совсем чужой человек. – Сначала злился, – Ран поднял голову, и его глаза, опустевшие всего на мгновение, снова наполнились солнечным светом. – Даже не на тебя, а вообще. Но потом в какой-то момент я подумал… Что это может быть даже к лучшему? Как будто иногда что-то плохое нужно, чтобы оценить хорошее…После долгой грозы ведь гораздо больше радуешься солнцу, да? Поэтому не нужно жалеть о лучшем прошлом, его ведь уже невозможно изменить, а ты еще все вспомнишь, не сомневайся. Просто нужно время. Старший Хайтани говорил спокойно, будто убаюкивая, и в голове Риндо проскользнула мысль, что тот должен был провести много времени наедине со своими мыслями, чтобы говорить о прошлом без сожаления. – Расскажи мне… про меня, – Риндо понимал, как странно такая просьба должна выглядеть со стороны. – Я очень хочу все вспомнить. – Что ты хочешь знать? – улыбка старшего Хайтани снова засветилась прежней теплотой. – Постараюсь быть тебе полезным. – Каким я вообще был? Что любил, что не любил? – Ммм… – на секунду в глазах Рана блеснуло что-то лукавое. – Ты был непоседливым, очень добрым и искренним, верил во все, что тебе говорили. Не любил сидеть на месте и помогать маме по дому, любил слушать музыку, боевые искусства и… На этих словах старший Хайтани неожиданно замолчал, и Риндо, сгорая от любопытства, переспросил: – И? – И меня. Глядя на растерянное лицо брата, Ран не удержался и рассмеялся – его смех был тихим и заразительным, и Риндо невольно почувствовал, как начал краснеть: эти озорные нотки так шли благородному, спокойному лицу старшего. – Я не шучу, – Ран с трудом перестал смеяться, но уголки его губ все еще подрагивали. – Ты не отходил от меня ни на шаг и был очень прилипчивым младшим братом. Даже спать постоянно приходил ко мне. – Наверное, я тебя очень раздражал, – смутившись, Риндо отвел взгляд в сторону и запнулся, подбирая слова. – Прости. Меньше всего младший Хайтани ожидал, что брат вдруг сделает широкий шаг в его сторону. Невольно он и сам отступил назад, но Ран неумолимо приближался – почти прижав Риндо к стене и нависнув сверху: из-за разницы в росте чужие резко очерченные губы сейчас были прямо на уровне глаз младшего. А еще через секунду Ран просто взял с полки оберточную бумагу и направился обратно к своему прилавку. Обернувшись через плечо к растерянному брату, он только насмешливо бросил: – Нет, мне вполне нравилось. Ран начал аккуратно упаковывать букет, словно ничего не случилось, а Риндо смотрел на старшего в растерянности и не понимал, почему этот шутливый поступок взволновал его так сильно: даже сердце в груди сейчас бьется, как ненормальное. Все это длилось не дольше мгновения – Риндо даже не почувствовал дыхания брата на своей щеке, хоть тот и был предельно близко. Зато настроение Рана явно улучшилось после непростого разговора: поправляя последние штрихи в собранном букете, он довольно улыбался и даже напевал что-то себе под нос. После городской суеты, шумного университета, серых будней – всего, что составляло жизнь Риндо раньше – Ран среди цветов в его свободной белой рубашке создавал ощущение давно утерянного покоя. – На сегодня был только один заказ, – положив букет на витрину, старший Хайтани задумчиво склонил голову набок. – Думаю, можем закрыться пораньше. Хочу показать тебе одно место. – Уверен? – меньше всего Риндо хотел хоть как-то мешать брату. – Это точно не навредит твоей работе? – Можешь не сомневаться, – Ран в ответ только подмигнул и огляделся. – Сейчас, приберусь здесь, и можем идти. Чтобы не чувствовать себя совсем бесполезным, младший предложил помочь. Вдвоем братья быстро навели порядок в небольшом магазине – когда они вышли на улицу, солнце еще светило высоко в небе, и Ран перевернул табличку на двери на сторону «закрыто». Мимо в это время как раз пробегали два мальчика лет семи. Остановившись напротив витрины, они почти впечатались в нее носами, с любопытством разглядывая букет. Когда Ран встал за ними, положив бледные ладони на чужие затылки, дети тут же обернулись и с уважением поклонились ему. – Ран, ты ведь собрал эти цветы для госпожи Ямамото? – один из мальчиков смотрел на старшего Хайтани широко распахнутыми глазами. – А можешь и для нашей мамы что-нибудь собрать? У нее ведь скоро годовщина! – Да, она так давно не получала цветов, – второй мальчик тоже умоляюще сложил ладони. – Она будет чувствовать себя лучше, если ты соберешь для нее букет. Этот диалог показался Риндо немного странным – как и сами дети, которые при виде Рана вытянулись по струнке и смотрели на него с испуганным благоговением. Но просьба мальчиков показалась младшему Хайтани довольно милой, и он тоже подошел к ним, присев на корточки. – Думаю, вполне можно сделать букет и для вашей мамы? – Риндо не умел обращаться с детьми, но постарался приветливо улыбнуться. – Если ей этого так хочется. – Спасибо, спасибо, спасибо! Школьники затараторили это в один голос и неожиданно начали тянуть младшему Хайтани деньги, которые вытащили из своих карманов – Риндо почти взял их по инерции, но Ран вдруг перехватил две детские руки и сжал довольно сильно. Не ожидавший такого Риндо невольно сделал шаг назад и едва не упал, но в последний момент удержал равновесие: лица детей, которые из умоляющих вмиг стали жадными, почти алчными, напугали его. А вот Ран, сжимая чужие запястья, холодно процедил: – Разве я не говорил вам не лезть к гостям? – Но наша мама очень хочет цветов! – оба мальчика едва не рыдали навзрыд. – Ей так холодно без цветов! – Даю вам минуту, чтобы убраться, – старший Хайтани говорил совсем тихо, но от этого его голос звучал еще более угрожающим. – Вы знаете, каким я бываю, когда злюсь. Услышав последние слова, оба ребенка перестали плакать, словно по щелку выключателя. Всего мгновение, и они исчезли с виду, растворившись в узких улочках деревни, а Ран обернулся к брату и виновато улыбнулся – его глаза, что секунду назад были холоднее льда, снова наполнились мягким солнечным светом. – Их мать – местная попрошайка, которая не дает покоя всем жителям деревни, – старший Хайтани спокойно объяснил это, когда неловкая пауза затянулась. – Постоянно требует то цветов, то продуктов бесплатно. А эти двое промышляют мелкими кражами, вот поэтому я не позволил тебе взять деньги. – Вот как, – Риндо тоже чуть улыбнулся, стараясь не обращать внимания на странный мороз по коже. – Тогда понятно, почему ты был таким строгим. А что, ты правда так страшен в гневе? Последний вопрос младшего подразумевался как шутка, но лицо Рана вдруг посерьезнело, и он кивнул: – О да, когда я злюсь, то не всегда контролирую себя. Не советую сталкиваться со мной таким. Отчего-то это искренне признание показалось Риндо довольно милым – он еще не встречал людей, которые так просто говорили о своих недостатках. Заметив улыбку младшего, Ран вдруг тоже улыбнулся в ответ, а затем взял брата за руку и уверенно повел куда-то в сторону леса: тогда Риндо вспомнил, что тот обещал ему что-то показать. – Это наше с тобой особенное место, – голос Рана снова журчал, как прохладный ручей. – В детстве мы часто бывали там, и я до сих пор прихожу туда, когда хочу отдохнуть. Брат говорил так интригующе, что Риндо и самому захотелось скорее увидеть, что это за загадочное место: он был уверен, что все это должно помочь ему скорее вернуть память. А еще идти вместе с Раном среди густых деревьев и просто держать его прохладную руку оказалось как-то особенно приятно – над головой сияло голубое небо, вокруг едва слышно шелестели листья, пахло зеленью. – Здесь такой густой лес, – Риндо заговорил, просто чтобы еще послушать чужой голос. – Мы ведь отошли от деревни совсем недалеко, а уже как будто в непроходимой чаще. – Это правда, – кивнув, Ран сжал пальцы брата чуть сильнее. – Не советую ходить сюда одному, заблудиться очень легко. Но со мной ты можешь быть спокоен, тебе ничего не грозит. «Но со мной ты можешь быть спокоен, тебе ничего не грозит» – эти слова, сказанные старшим Хайтани так легко, разлились по телу Риндо согревающей нежностью. Всю жизнь он ощущал себя так, как будто тень потерь и кошмаров следует за ним по пятам и от нее не спрятаться и не сбежать – и вот кто-то сказал ему, что наконец-то можно не беспокоиться. И этот кто-то – самый близкий человек, который точно не станет обманывать… – Мы пришли. Из мыслей Риндо вывел мягкий голос брата. Прямо перед ними вдруг появилась просторная, залитая солнцем поляна в окружении высоких деревьев. Один вид этого места завораживал своей красотой – как будто здесь время тает и все заботы исчезают. Поляна заросла изумрудной травой, переливающейся под летним солнцем, а шепчущиеся деревья будто охраняли это место от посторонних глаз. Только косые лучи солнечного света проникали сквозь зеленые витражи, освещая поляну своим теплом. – Пойдем, – Ран потянул брата к расстеленному на траве пледу. На залитой солнцем поляне царила невероятная тишина, только периодически слышался шелест листьев под ногами или звонкое пение птиц – и голос старшего Хайтани будто был частью этой идиллии. Ран не отпустил чужой руки, даже когда они с Риндо устроились на пледе вдвоем. – В детстве мы с тобой постоянно приходили сюда, смотрели в небо и мечтали. О том, как вырастем, как уедем из деревни, как будем жить в большом городе. Каждое слово старшего Хайтани, хоть и было произнесено с таким теплом, сочилось тоской – потому что счастье безвозвратно ушло, сменившись одиночеством. Риндо видел эту боль разлуки в чужих глазах, и она так не шла этой чистой лавандовой радужке: невозможно исправить прошлое и повернуть время вспять – так сказал сам Ран всего час назад. Поэтому младший Хайтани осторожно предложил: – Мы ведь и сейчас… можем? – Конечно, – Ран чуть сощурился, и его губы снова дрогнули в улыбке. – Ведь теперь ты рядом, мой милый Риндо. Не отпуская руки брата, младший Хайтани лежал на спине и смотрел, как по голубому небу проплывают редкие облака – так хорошо и спокойно. Сейчас не хотелось даже разговаривать, тратить силы и подбирать слова, ведь в тишине было гораздо больше: достаточно просто сжимать прохладные пальцы Рана и знать, что он рядом. Никогда прежде Риндо не чувствовал себя таким защищенным, как на этой поляне под теплыми солнцем. Возможно, именно поэтому его начало клонить в сон. Все тело будто обмякло, мысли уносились все дальше, и последним, что услышал младший Хайтани, был задумчивый голос брата: – Твои друзья… Они ведь такие любопытные, да? А может быть, Риндо это только показалось… *** – Да я тебе отвечаю, пришел этот Ран, но только… маленький… Ну как сказать, мини Ран короче, – вот уже полчаса Харучиё пытался рассказать Коко о событиях прошлой ночи. – Он дал мне таблетки, маленькие и круглые. Я их сразу же заглотил, и это был невъебенный кайф. – Да-да, – Хаджиме согласно кивал, но ехидная насмешка не слезала с его тонких губ. – Мини Ран дал тебе наркоты, все так и было. – Можешь не верить мне, – в ответ Харучиё изобразил самое оскорбленное лицо, на какое только был способен. – Но в следующий раз я возьму и на тебя тоже. И у тебя крыша вообще, нахуй, отлетит, это что-то их местное, видимо. Не переставая спорить, двое парней шли по деревенским улицам без особой цели. Они слились с похода в библиотеку, но, чем себя занять, так и не придумали – Санзу предложил еще выпить, но Коко только повел плечами, возразив, что начинать в середине дня слишком рано. Все в деревне косились на юношей с любопытством: Хару с ярко-розовым пучком и Хаджиме в огромных солнцезащитных очках слишком выделялись из этой атмосферы умиротворения. – Как думаешь, я найду здесь какую-нибудь ебабельную бабу? – Санзу спросил это, когда они проходили мимо группы хихикающих школьниц. – Все какие-то… деревенские что ли. – А ты ожидал, что в такой глуши живут ангелы Виктория Сикрет? – Коко даже не пытался скрывать своего сарказма. – Зай, это деревня Тихая, а не остров Эпштейна. Переглянувшись, оба парня расхохотались во весь голос. Когда Сейшу с его строгим взглядом не было рядом, Хаджиме позволял себе уйти в отрыв вместе с Санзу – и тогда для них не существовало никаких границ. – Смотри, продуктовый, – Харучиё вдруг остановился напротив небольшого строения и прочитал вывеску. – Давай зайдем, посмотрим, что у них там из алкашки есть. Я вчера прилично подчистил запасы. – Если что-то купим, то хранить будешь у себя, – лицо Коко сразу же помрачнело. – Сейшу такому погружению в местную среду не обрадуется. – Какой-то он у тебя слишком опекающий, – Харучиё закатил глаза так, что видны остались только белки: его коронный номер. – А как же свобода выбора, самоопределение… – Он просто хочет лучшего. – А по-моему, он просто маньяк, – стоило Санзу это произнести, как его глаза загорелись, а сам он прошел к магазину, виляя бедрами и напевая. – Зис лав ис маниак, мэниак, мэниак… Бат ай кант киллинг ит, киллинг ит, киллинг ит От чужого пения Коко поморщился, но произнести ничего не успел: дорогу двум парням вдруг перегородил крупный черный кот. Меньше всего он напоминал счастливое сытое деревенское животное – под спутанной шерстью торчали ребра, одно ухо было порвано, а глазница пустовала. Глядя на незнакомцев, кот зашипел, и Коко сразу же метнулся за спину Санзу, опасливо выглядывая из-за его плеча. – Это еще что за чудовище, – Хаджиме с подозрением смотрел на животное. – Он как будто сейчас сожрет нас. – Наверное, он просто голодный, – Харучиё беспечно присел на корточки и потрепал кота по голове, отчего тот настороженно шарахнулся. – Может, бездомный? Надо купить ему поесть. – Или он сам сожрет нас… Используя Санзу в качестве щита, Коко прошел в магазин – здесь было темно и тихо: стекла в помещении оказались настолько грязными, что солнечный свет сквозь них почти не пробивался. На полках были свалены многочисленные продукты и предметы первой необходимости, причем расстановка товаров казалась хаотичной: зонтики здесь почему-то лежали вместе с печеньем и соусами. Пока Коко брезгливо осматривался, откуда-то из-за угла вдруг послышался сухой кашель. От неожиданности Хаджиме вздрогнул и завертел головой – его взгляд наткнулся на сморщенного старика за кассой. – Доброго дня, а мы приезжие, – Харучиё довольно замахал. – Приехали из Токио! – Приезжие, – незнакомец усмехнулся, словно смакуя это слово. – Давненько к нам никто не заезжал… Можете звать меня Нобуто, я владелец этого магазина. Санзу перекинулся со стариком еще несколькими фразами, пока Коко настороженно оглядывался: магазин ему определенно не нравился. И дело было не в замызганных стеклах или странном хозяине. Просто это место производило впечатление… запустения – словно сюда никто не заходил уже несколько лет подряд. – Пошли отсюда, – как только они отошли от кассы, Коко потянул Харучиё за локоть. – Здесь жутко. – Да ладно тебе, – Харучиё явно не смущало вообще ничего. – Мы же хотели посмотреть тут алкашку. Заодно еще глянем, че вообще есть. Хаджиме идея явно не понравилась, но уходить один он не собирался – магазин казался таким жутким, что Коко не хотел пробираться между этих захламленных полок в одиночестве. Зато Санзу уже начал с любопытством изучать в ассортимент. И первым, что он заметил, было разочарованное: – Здесь что, нет алкоголя? – Ну и пошли отсюда, – Коко сразу схватился за возможность уйти. – Видимо, продают в другом месте. – Да подожди, давай еще посмо… – не договорив, Харучиё вдруг радостно подпрыгнул и подбежал к одной из полок. – Смотри, смотри, смотри! Я обожал их в детстве, но не видел уже лет десять! Заинтриговать у Санзу получилось хорошо, и Коко тоже на мгновение отвлекся от своей тревоги: на прилавке перед ними лежали коробки с печеньем в виде черепашек. На выбор было два вкуса – в белом и молочном шоколаде. – Да, я тоже их помню, – Хаджиме с интересом покрутил черепашку в яркой упаковке. – Странно, я думал, их перестали выпускать. – Супер, берем, – Санзу радостно взял сразу несколько коробок. – Пошли дальше. Харучиё еще несколько раз прошелся по магазину, но больше ничего интересного не нашел и поддался уговорам Коко – тот тянул его к выходу, как маленький ребенок. В конце концов, Харучиё подошел на кассу и положил перед владельцем несколько пачек печенья. – И еще дайте пачку кошачьего корма, – Санзу кивнул в сторону двери. – У вас там котик на крыльце, он явно голодный. – Ах да, Куро, – старик вдруг начал смеяться, но его смех больше напоминал скрип старых половиц. – Он тот еще пройдоха. Всю плешь мне проел, слышите, проел! Вот прямо здесь, здесь! Владелец начинал смеяться все громче, параллельно хлопая себя ладонью пот лысому затылку с редкими седыми волосами. – Здесь проел, здесь! Видите? Санзу в ответ только улыбался и кивал, а Коко уже мысленно прикидывал, сколько будет бежать до двери и есть ли у этого психованного старика оружие – вдруг у него под стойкой нож? Как раз в тот момент, когда Хаджиме приготовился бежать, владелец магазина вдруг успокоился и сухо назвал сумму покупки. На этот раз удивился уже Санзу: – Так дешево? Цены отличались от токийских буквально в несколько раз. Прикинув, что старик может сориентироваться и быстро назвать другую цифру, Харучиё сунул ему несколько купюр, впихнул коробку печенья в руки Коко, а сам взял пакетик кошачьего корма. Когда оба парня выходили из магазина, владелец еще тихо хихикал им в спины. – Ну и пиздец, – только на улице Коко выдохнул и тут же накинулся на Санзу. – Ты что, не видел, что он псих?! Не понимал, что надо уходить?! – Да ладно тебе, – Харучиё в ответ беспечно отмахнулся. – Обычный двинутый деревенский дед. Эй, кис-кис-кис. Черный кот, что катался по траве чуть в стороне от крыльца, мигом навострил уши. Кажется, к такому обращению он не привык, потому что сначала просто в недоумении стоял на месте, но потом осторожно двинулся к Харучиё – тот радостно присел на корточки, потряхивая пакетиком. Глядя на мощную фигуру животного и острые когти, Коко рассудительно отошел подальше. Но кот не обратил на него внимания. Узкие зрачки в янтарных глазах были прикованы к рукам Харучиё. Подразнив животное еще немного, Санзу все-таки присел на корточки и вытряхнул на траву содержимое пакетика. – Твою мать! Наблюдавший за этим Коко все-таки шарахнулся в сторону, зажав нос, и даже Санзу брезгливо поморщился: на земле лежали сгнившие куски мяса с копошившимися в нем червями. В воздухе повисла кислая вонь, и Харучиё прикрыл нос локтем и сделал несколько шагов назад. Однако кот, вопреки всему, вдруг склонился над остатками корма и начал с аппетитом есть – Санзу с Коко ошарашенно переглянулись: кажется, второй был близок к обмороку. – Больше в этот магазин мы ни ногой. Хаджиме буквально прошипел это, утаскивая Харучиё в сторону: у того прошел первый шок, и он начал с любопытством оборачиваться через плечо, стараясь разглядеть жуткого кота. Когда тот скрылся за углом дома, Санзу уже достаточно пришел в себя, чтобы растянуться в широкой улыбке – такой широкой, что брекеты заблестели на солнце. – Правильно, пошли лучше искать, где здесь можно купить алкашку. *** – Спасибо, что согласилась помочь, – Сейшу с благодарностью улыбнулся Эмме, когда они оба вышли из библиотеки. – Без тебя я бы копался в этих архивах несколько дней, а мы с тобой управились за сегодня. – Да ладно тебе, – девушка в ответ только вздохнула. – Все равно в местных газетах мы не нашли ничего интересного, хоть и просмотрели последние двадцать лет точно. Что будем делать дальше? – Думаю, можно поговорить со здешними старожилами, – прикрыв глаза ладонью, чтобы спрятаться от солнца, Сейшу чуть помолчал, а потом добавил. – Спросим у Рана, кто здесь контактный и любит поговорить, поспрашиваем про местные легенды. А потом можно будет прогуляться до соседних деревень, их здесь много. – Отличный план, – в знак одобрения Эмма подняла палец вверх. – А пока давай возвращаться домой, скоро сядет солнце. Нас, наверное, все заждались. Сейшу согласно кивнул, но они не успели отойти и на несколько шагов – девушка вдруг почувствовала, что кто-то крепко держит ее за подол платья. Не успев испугаться, Эмма перевела взгляд вниз и тут же с облегчением выдохнула – рядом с ней стояла девочка лет пяти и с восторгом разглядывала платье незнакомки. – Привет, – Эмма добродушно улыбнулась и наклонилась к ребенку. – Как тебя зовут? – Мама, смотри, какая красивая, – проигнорировав чужой вопрос, девочка отвернулась в сторону и замахала кому-то рукой. – Мама, я хочу ее домой. Мама, давай заберем ее домой! Поведение ребенка рассмешило Эмму – видимо, в деревне не так часто бывали люди из города, и ее внешний вид привлек девочку: это даже было довольно мило. Однако когда из-за угла дома вышла женщина, которую малышка звала мамой, по спине Эммы побежал холодок. Потому что незнакомка строго отчитала дочку: – Кими, пока мы не можем забрать ее. Тебе нужно потерпеть. – Но я хочу сейчас, – Кими надула губы и для убедительности топнула ногой. Смотри, какая она красивая. – Простите ее, – одернув дочь, женщина все-таки повернулась к гостям деревни. – Она у меня такая капризная. Вы ей очень приглянулись, такого давно не было. – Я заметила, – Эмма постаралась улыбнуться с предельной непринужденностью, но ее колени почему-то продолжали трястись. – Очаровательная девочка. Почувствовав всю странность ситуации, Инуи извинился и быстро протараторил, что им нужно идти, после чего поклонился, схватил Эмму за руку и быстро повел в противоположную сторону. Какое-то время они шли вперед, не оборачиваясь, и девушка все проигрывала в голове этот жуткий диалог – что значит, что они не могут забрать ее «пока»? Не удержавшись, Эмма все-таки осторожно повернула голову. Мать с дочкой продолжали стоять на том же месте и улыбаться ей вслед. *** Когда Риндо открыл глаза, вся поляна была окрашена в красный – это садилось солнце. Сознание еще не прояснилось после сна, и отстраненно младший Хайтани подумал, что закаты в этом месте невозможно красивые: сразу после этого он почувствовал на себе внимательный взгляд. Подпирая голову рукой, Ран лежал на боку и задумчиво разглядывал брата. В глазах старшего Хайтани отражалось небо, на котором садилось солнце, а за этим пейзажем Риндо вдруг почувствовал такую печаль, какую невозможно описать словами – будто лавандовая радужка Рана это бездна, вокруг которой распадается мир. Но это наваждение длилось не более секунды: почувствовав чужой взгляд, старший Хайтани чуть улыбнулся. – Ты неожиданно уснул, и я не хотел тебя будить, – Ран произнес это, а потом протянул руку вперед и заправил Риндо за ухо выбившуюся прядь. – Ты так крепко спал. – Уснул? – младший Хайтани совсем не помнил, как отключился, а потому смутился. – Прости… Тебе пришлось весь день сидеть здесь со мной. – За что ты извиняешься? – на лице Рана отразилось искреннее недоумение. – Мне нравится смотреть на тебя, когда ты спишь. – Ты же потратил столько времени, сидя тут со мной, – Риндо становилось все более стыдно за свою внезапную сонливость. – Я проспал часов пять-шесть, да? – Разве это много? – фыркнув, старший Хайтани пожал узкими плечами. – Поверь, некоторые вещи ощущаются гораздо дольше. Последние слова брата показались Риндо странными, но он был слишком сонным, чтобы придавать им значение. Потянувшись к карману, младший Хайтани достал телефон и тут же вздохнул – на экране отобразилось несколько пропущенных вызовов от Сейшу и Санзу, а еще примерно десяток от Эммы. – Нужно идти, – Риндо поспешно поднялся на ноги и потянулся. – Нас, наверное, все заждались на ужин. Или вообще потеряли. – Конечно, – в этот раз Ран снова улыбнулся, но его взгляд потяжелел, а на лице всего на мгновение промелькнуло недовольное выражение. – Пойдем домой. Тебя ждут. Не дожидаясь ответа брата, старший Хайтани первым направился в сторону деревни – все очарование момента было разрушено, и Риндо почти физически чувствовал повисшую между ними неловкость. Солнце окончательно село за горизонт, небо стремительно темнело: под ногами хрустели листья, где-то вдали вспорхнула стая птиц. Ран уверенно шел вперед, не оборачиваясь, и младший Хайтани изо всех сил пытался придумать, чем можно разбавить эту тишину. – Спасибо тебе за сегодня, – все слова в мире сейчас казались Риндо неловкими и кривыми. – Мне очень хорошо с тобой. Уже произнеся это, Риндо понял, как двусмысленно прозвучала фраза. Но смутиться он не успел. Ран резко остановился, а затем вдруг обернулся через плечо и улыбнулся – на этот раз в его улыбку снова вернулись тепло и искренность. – Впереди еще много дней, – старший Хайтани дождался, пока брат с ним поравняется, а затем уверенно взял его за руку и зашагал вперед, к огням деревни. – Надеюсь, скоро ты окончательно почувствуешь это место своим домом.