Анабиоз

Задвинув собственное недовольство подальше, Дима кропотливо исполняет намеченный Константином план. Дав ему фору в пару минут, которые парень предусмотрительно тратит, чтобы привести в порядок сбившиеся волосы и поправить пиджак, он выходит из помещения, замечая, как мужчина спешно покидает гримёрку, направляясь к выходу. Удивительно… Чернокнижник всё ещё ловил себя на фантомном ощущении грубых мужских рук, блуждающих по его телу, а тот выглядел, точно ничего не произошло, такой же сдержанный и до тошноты правильный, вечно создающий впечатление гигантской скалы, рядом с которой ты лишь случайный обыватель, получивший возможность полюбоваться на первозданную красоту природы. Как точно заметил Илья Ларионов: «Есть от кого замереть сердцу»… Наблюдая из окна за передвижением провидца, Дима перебрасывается парой фраз с Шепсами, а затем, дождавшись пока те выйдут из гримёрки, аккуратно следует за ними чуть поодаль, ожидая, что они смогут справиться со своей стандартной задачей — неизбежно притягивать объективы камер, куда бы ни направлялись. И это работает, фанаты, караулящие их у ворот особняка, безудержно кричат, привлекая внимание; Александр, естественно, подходит к ним, видимо, вовлекая в диалог. Парень пользуется моментом, быстро проскакивая в малоосвещённую часть территории, пытаясь определить нужный автомобиль. Как в двадцатом сезоне, блять. Только Сафронова не хватает. Тот факт, что Дима был чертовски далёк от автомобилей в целом, никогда не интересуясь этой сферой, поставил его в незавидное положение. Да, он пару раз видел, как Костя приезжал к особняку, но никогда не пытался запомнить ни номер, ни марку машины… К сожалению, при наблюдении из окна чернокнижник получил лишь примерный радиус поиска, который практически не упрощал задачу. Внезапно его привлекли яркие огоньки фар. И пусть это мог быть кто угодно, Дима почувствовал, как притягательно они разрезали темноту, маня и побуждая приблизиться, будто он на мгновение стал бабочкой, безудержно стремящейся к свету. Сомнения развеялись, когда дверь поддалась лёгкому движению руки, а за рулём оказалась знакомая фигура. Парень сел в салон, тут же расстёгивая куртку и снимая капюшон. Через зеркало заднего вида за ним пристально наблюдали чужие карие глаза. — Ты не передумал, — словно сам себе говорит Константин. — Прижмись ближе к двери, чтобы тебя не заметили в лобовое. Господи, что за шпионские приколы… Дима приглушенно фыркает, но подчиняется, позволяя тонировке полностью скрыть его от назойливых глаз снаружи. Однако едва они отъезжают от особняка на достаточное расстояние, тот вновь расслабленно оседает на кресло, сосредотачиваясь на разглядывании водителя: он видит, как мягко чужие пальцы проходятся по кожаному рулю и в то же время властно выкручивают его при поворотах; Костя ведёт плавно, несмотря на пронырливых таксистов, то и дело норовящих влезть, нагло подрезая. Гецати непоколебимо следит за дорогой, ни на йоту не изменив обычному бесстрастному выражению лица. И почему ты всегда такой отстранённый? Хочется разговорить его, вот только Дима боится, что любые его слова лишь заставят мужчину ещё больше замкнуться, возвращая неловкость и ставя крест на возможном развитии этой ночи. Пока парень решается, чересчур долго задерживая взгляд на отражении в зеркале заднего вида, бестактное наблюдение, наконец, доводит Константина. — Что хочешь увидеть? — спрашивает он, резко сталкиваясь взглядом с чужими глазами. — Я хотел… — теряется Дима; собственный взгляд теперь начинает судорожно бегать. — Хотел узнать, сколько нам ещё ехать? — Уверен, что это хотел спросить? — ухмыляясь, произносит Константин, останавливаясь на светофоре и оборачиваясь к нему. — Я уверен, что на зелёный нужно ехать, — раздражённо бросает парень, складывая руки на груди. — Резонно, — Гецати неожиданно улыбается, возвращаясь к вождению. — Минут десять, может. Если пробок не будет. Ответ Диму, правда, не очень интересует. Он показательно отворачивается, принимаясь смотреть в окно. Ощущение собственной ненужности настигает его. Неужели сложно просто быть понятным? Вот вроде и все эти взгляды в готическом зале, повторяющийся упор на общие черты, специально брошенные слова, единственной целью которых было задеть чернокнижника, намёки… Неконтролируемая обоюдная тяга, распаляющие поцелуи, возбуждение… Почему это раз за разом оборачивается грёбанной холодностью? Диму сначала подпускают к себе, а затем отбрасывают, будто дешёвую безделушку, годную лишь для баловства. А он ведь влюбился. Как дурачок. В эти бездонные глаза, скрытой теплотой наполняющиеся при мимолетных взглядах. В заразительный редкий смех и в добродушную улыбку, играючи снимающие маску отстраненности с мужественного лица. В его отзывчивость и вечную готовность помочь любому, кто обратиться. В бесконечную искренность и честность… Диме казалось, что он видел Константина насквозь, но что, если самоуверенность подвела его на этот раз, вдруг «его Константин» — лишь придуманный влюбленным сознанием образ? Недостижимый идеал, несуществующий в реальности… — Ты уверен? — Дима резко дёргается от обращения, переводя взгляд на мужчину; они остановились на территории двора, полностью окруженного высотными домами. Не говори, что умеешь читать мысли. — Я могу отвезти тебя домой… — продолжает Константин, получая в ответ лишь раздражённый вздох и рывком открывшуюся дверь; сглатывая, он выключает зажигание, ставит на ручник и выходит из машины, направляясь к своему подъезду.