Записки дома

Он никогда не нуждался в приземленно человеческом проявлении любви. Все эти поцелуи, сон в обнимку и прочие розовые сопли очевидно не для Фёдора Достоевского. Но где-то в глубине ледяных эмоций скрывалось желание. Желание человеческое, низменное и бессмысленное - быть приласканным и любимым. Дазай проницателен - проскакивает сонная мысль у Достоевского, когда Осаму гладит его рассыпавшиеся волосы. А Дазай все не может понять, когда, зачем и как этот непонятный угловатый человек стал ему близок настолько, что Осаму скорей умрет, чем двинется, лишь бы его не разбудить. Он худой - подмечает Осаму, завороженно глядя, как Фёдор стоит у идеально чистого зеркала, подбирая одежду для выхода в люди. Достоевский доверяет себе куда больше, чем остальным, так что в совете не нуждается - лишь в любовании молчаливом, похожем на восхваление Бога. И когда его Бог покрывается черными пятнами, обрастая сухой кожей, будто чешуей, Осаму ужасается. Фёдор холодно сверкает аметистовыми глазами и отодвигает чужую руку, не позволяя к себе прикоснуться - это причиняет почти физическую боль. Когда Бог начинает доверять нездоровой худобе как себе, Дазай искренне пытается. Его бинтованные руки кусают, и он сдается. Ему больше не хочется притворяться, будто они в отношениях: это никогда ими не было. Было лишь подобие флирта с привкусом терпкой полыни и вранья. Достоевский мечется, не понимая, кто ему нужен. Демон хочет его, Осаму, сломать, гадая, как бы сделать хуже. А Дазай бежит.