Записки дома

На самом деле, некоторые якобы особенные нюансы жизни не слишком сильно ее меняют. Кто-то мечтает о безграничном богатстве, к которому может привыкнуть, которое станет простой обыденностью. А кто-то мечтает о любви, потом принимая ее за данность. Чуя знал, что это произойдет. Это было ожидаемо - услышать копошение в коридоре, вздох, будто ключи остались забытыми в комнате, и хлопок двери. Это самые обычные звуки, которые не сопровождались криками или какими-либо словами. Они не сопровождались мажущим поцелуем в губы, как перед уходом на учебу или работу, но… стоит признать, и без него все не так плохо. Он верит в то, что все в порядке. Так и есть - все остается неважным, череда дней самая обычная, квартира тоже. Троллейбусы не меняют ход, светят бледным светом, как и обычно. Лишь только Чую теперь не узнать, а некоторые прямо говорят, что раньше он выглядел лучше. Шутят, мол, раньше он был любим. Он на эти шутки отвечает тем взглядом, от которого все разбегаются врассыпную. Никто больше не может - или не хочет? - замечать в глубоких синих глазах ничего, кроме злости и, совсем-совсем редко - усталости. Он верит в то, что все в порядке. Он дописывает последний отчет, тушит свет и выходит на свежий морозный воздух. Ветер обдувает лицо, теребя совсем не ласково рыжие волосы. Чуя возвращается домой на привычном троллейбусе, безразлично смотрит на монетки в руках - кондуктор со сдачей ошибся. Идет под белым светом фонарей, затягиваясь в очередной раз. Дома его ждет кот, и Чуя очень уж искренне удивляется, увидев, как тот соскучился. Он не привык к тому, что его кто-то не ждет дома. Он все так же тяжело встает по утрам. Минует жалобный звон, уговоры часов, проносясь по последним обрывкам предутренних снов. Как обычно включает телевизор, зевая с кружкой кофе в руках, и видит новости. Дазай Осаму - новая звезда на музыкальном небосклоне. Его голос завораживает, гитарные мелодии можно слушать бесконечно, под них хочется оглохнуть и умереть в ту же секунду. Чуя просто поверить не может: Осаму никогда не был публичной личностью. Не может, но спокойно выключает телевизор, роняя кружку в раковину, и все возвращается на круги своя. 19 июня - дата, затертая в календаре в попытках стереть красную карандашную отметку. Но Чуя помнит, помнит и все равно пишет короткое поздравление, помнит обещание «поздравлять всегда, где мы бы ни были». Он читает и не отвечает. И постепенно Чуя смиряется. Он больше не ищет никого в окнах фанерных домов. Одно время назад думать о том, что где-то его, бинтованного придурка, может не быть, было страшно. Сейчас - обыденность, не более. Чуя никому ничего не говорит, даже когда полулежит на барной стойке, в стельку пьяный и разливший бутылку пива - нетипичного, однако, для него напитка. Он не устал, ему все равно, кто тащит его до квартиры, или он, шатаясь, идет сам. Взгляд размывается, он падает в забытье и… Просыпается у себя дома. Совершенно один, в звенящей пустоте, похмелье и боли. И осознание того, что квартира пуста уже полгода, просто ошеломляет. Это не объяснишь простыми словами, не найдешь на дне бутылки, из которой Чуя наполняет свой бокал и снова надирается, как последний пьяница. Это не получится передать, когда лежишь, хмельной и уже с утра уставший, а взгляд словно бы назло фокусируется на одной лишь фотографии на стене. С каждым вечером пить в одиночку становится скучнее. Дозы постепенно уменьшаются. Проходит год. Чуя ставит стакан крепкого напитка на прикроватную тумбочку, зарывается в холодную от сквозняка кровать, доставая из ящичка сигареты. Охрипшим, потрескавшимся от дыма и алкоголя голосом он продолжает петь про океан. Чуя засыпает с пустым стаканом в руке и дорожками слез на щеках, никому не признавшись в их существовании. В ночной мгле падают хлопья первого снега, а во входной двери звенят ключи и раздаются крадущиеся шаги.