Маленький принц и колючий цветок

Новость о присоединении Джисона к команде была воспринята с большим удивлением. Никто не смог даже думать о его полезности и профессиональных навыках, ведь куда сильнее парней волновал вопрос о том, как Минхо вообще до этого снизошел. — Да просто он задолбал, вот и все! — отмахивался сам Ли. — Задолбал настолько, что ты захотел еще больше? — переспросил Хенджин. — Просто наш Минхо — очень добрая и заботливая душа, — специально засюсюкал Чан с экрана телефона и засмеялся, прекрасная зная, как того бесит, когда про него говорят нечто подобное, еще и в такой манере. — Я кладу трубку, — отрезал он, но был прерван наконец серьезным голосом Чанбина. — Ну ладно, ребят. Пошутили и хватит. Все мы прекрасно понимаем, что на самом деле тот поцелуй вскружил Минхо-щи голову настолько, что он теперь очень хочет как-нибудь добраться до младшенького снова, но никому в этом не признается. — Так, все, — сухо сказала жертва всеобщих шуток, нажала на значок красной трубки на экране и развернулась к Хенджину, — скажешь хоть слово, набью твою подушку гвоздями. — Я молчу, молчу, — замахал руками в воздухе сосед, при этом еле сдерживая смешливую улыбку. — Лучше уж пойду от греха подальше, мы с однокурсниками собирались в кино. Хван действительно поспешил убраться, и Минхо наконец остался в тишине. Теперь можно было осуществить свою задумку. Он поплелся на кухню, стал греметь посудой, разогревать духовку и уже вскоре на столе выстроилась стопочка шоколадных коржей. Пока пекся следующий, Ли занялся кремом. Увлеченный готовкой, он не заметил, как вошел Феликс. Кажется, хотел поужинать, но деятельность старшего его заинтересовала гораздо больше. — Ого, ты что, делаешь торт? — Ага, — обернулся Минхо, — у Хенджинни завтра день рождения. Сосед оживился еще больше. — Правда? Ему, получается, исполняется сколько? Двадцать? — Ну да, а что? — Да нет, просто интересно. Феликс присел за стол, некоторое время молчал, но все-таки снова завел разговор: — Не думал, что ты умеешь хорошо готовить, хен! — Да уж, — не отрываясь от помешивания крема, пояснил Минхо, — с заездом сюда пришлось научиться. — Хенджин-хену повезло с соседом, — слегка задумчиво протянул собеседник, — вы ведь близки, да? Старший услышал что-то такое в интонации говорящего, что заставило его остановиться. Он чуть прищурился и обернулся к Феликсу: — Тебя интересует, насколько мы близки? — Не то чтобы, — поспешил заверить младший, — я просто говорил, что ему повезло с другом, или соседом, или… ну… с тем, кем вы… эм… приходитесь друг другу. Минхо лишь хмыкнул и в наступившей тишине вытащил следующий корж. Он сложил его на стол к остальным и с неподдельным интересом изучил сидящего рядом, пряча лукавую улыбку, и вдруг спросил: — Ты по мальчикам или по девочкам? — Почему ты спрашиваешь? — Да не волнуйся, — хмыкнул он, — ты не в моем вкусе, — затем наклонился чуть ближе, — хотя… ладно, ладно, я шучу! Я, кажется, и так знаю ответ, поэтому не буду тебя мучать: мы с Хенджином друзья. И да, ему действительно повезло с соседом. Феликс поднял глаза на Минхо, и хотя старался оставаться серьезным, в них плясали искорки. — Слушай, раз у него день рождения, а я и не знал, можно я тоже кое-что подготовлю? Шоколад у меня есть, масло тоже, если ты одолжишь мне муки… Я хочу сделать для него печенья с шоколадной крошкой. В этот раз Ли не сдержался, и лицо его приобрело крайне довольное выражение. — Конечно. В итоге Феликс помог Минхо с тортом, а Минхо Феликсу — с печеньем. Они болтали о готовке, об учебе и просто о жизни, и старший был немало удивлен тем, насколько тот самостоятелен для первокурсника и как легко с ним было общаться. — Боже, я сейчас умру от голода, — распахнув дверь, на кухню ввалился Джисон и тут же устало поплелся к холодильнику, — кто придумал ставить пять пар подряд? Холодильник, очевидно, ничем не порадовал, и он разочарованно его захлопнул. — Вот же черт… — Хочешь печенье? — предложил Минхо прежде, чем успел подумать. Тот осмотрел противень с только что приготовленными печеньями, наполняющими всю кухню сладким ароматом. Гордость его оказалась слабее голода, и он признался честно: — Хочу. Тогда старший взял одно горяченькое печенье и протянул руку с ним вперед. Только Джисон собирался его взять, Ли дернул руку обратно на себя, оставляя его с носом. Ну ничего он не мог с собой поделать, нравилось ему подзуживать этого парня! Хан грозно посмотрел исподлобья. — Ладно, все, держи, — сделал вид, что сдался Минхо, но как только младший придвинулся ближе и вновь собирался забрать предложенное, отдернул руку. — Тебе делать нечего, или что? — вспылил младший и неожиданно перехватил с силой запястье соседа, удерживая. И откусил печенье прямо из рук Минхо, будто в этом не было ничего странного. «И правда голоден» — подумал Ли, слегка не ожидавший такого жеста. Хан же схрумкал все, как ни в чем не бывало, и когда кусочек оставался совсем небольшой, доел и его, случайно облизнув и пальцы Минхо. В эту самую секунду их взгляды встретились, и только сейчас они, кажется, осознали, что вообще делают и в каком положении находятся. — Еще? — хрипло выдавил Минхо. Джисон заморгал, отступил на два шага. — Сыт уже, — пробурчал он и поспешно скрылся с кухни — Что, наелся одним печеньем?! — крикнул вслед старший, но ответа уже не последовало. Зато последовал другой ответ от другого человека: — У-у-у, — заинтригованный голос Феликса наполнил кухню, — это еще что такое? — Ничего, мой сосед хотел печенье, — раздражающе невозмутимо говорил Минхо, — а что такого? Но на лице младшего уже играла озорная улыбка, а сам он, похоже, только начал: — Ты всех голодных так кормишь? Старший не смотрел собеседнику в глаза, вместо этого занявшись грязной посудой. — Да просто нравится его раздражать. Чтоб не расслаблялся. — А что между вами вообще происходит? Хенджин говорил, что с ним непросто, но как по мне, вполне безобидный, вроде. — Если я скажу, что он ведет себя так, будто ненавидит окружающих, причем без причины, будет понятно? Некоторое время никто ничего не говорил, лишь вода шумела в раковине, затем Феликс нарушил тишину, хмыкнув: — Я думаю, каждый человек по-своему хорош, просто некоторым требуется больше времени, чтобы раскрыться, а окружающим — больше времени, чтобы увидеть их настоящих. Может, Джисон вас боится, или он думает, что это он вам не нравится, или ему просто сложно освоиться. В нем наверняка тоже есть что-то хорошее. «Ага, точно, фигура у него, например, неплохая» — мысленно подметил Минхо, вспоминая обнаженную широкую спину, которая так контрастировала с тонкой талией, на удивление крепкие руки и привлекающая внимание задница, что он имел удовольствие наблюдать, пока сосед переодевался. Нет, не было смысла отрицать — Хан Джисон выглядел отлично и с чисто эстетической точки зрения нравился Минхо. Но вот с остальным было не так просто. — Да тебя послушать, — обратился он к Феликсу, — у тебя все хорошие. — Ага. Даже ты, представляешь! — Да иди ты. Помоги лучше все это отнести в холодильник к Чану, чтобы Хенджин не увидел. Они донесли все приготовленное на кухню к другу, тот надолго заболтался с Минхо, затем сцепился языками и с Феликсом, начав что-то активно обсуждать на английском, и, так как сам Минхо понимал этот увлекательный диалог через слово, вскоре удалился. Пока они болтали, уже вернулся Хенджин и теперь что-то тихо рисовал за столом, а Джисон лежал у себя на кровати, опять уткнувшись в экран телефона и иногда тихо посмеиваясь. Ли обменялся парой слов с Хенджином и стал готовиться ко сну. Вскоре в комнате стало тихо и темно, и лишь слабый свет настольной лампы да звук шуршащего по бумаге карандаша говорили о том, что кто-то еще бодрствует. Сегодня был тяжелый день, преподаватель по вокалу все соки выжал, а потом еще и готовка заняла немало времени, и теперь все, о чем Ли мечтал — побыстрее заснуть. Но кое-что ему мешало. Точнее, кое-кто. Джисон наверху все крутился, скрипя кроватью и раздражая лежащего внизу, потом минут пятнадцать спустя все-таки успокоился, но уже через секунду послышался протяжный звук его урчащего живота. — Твою ж мать! — взорвался старший, — на кухне в верхнем шкафчике возле окна лежит моя упаковка рамена. Съешь уже и угомонись! — Предлагаешь поесть рамена? — саркастично отозвался сосед. — Предлагаю не мешать мне спать. — Я не голоден, — соврал Джисон почти убедительно и снова заворочался. Прошло еще какое-то время, прежде чем его желудок снова издал звуковое оповещение о голоде своего владельца. — Так, все, — приказал резкий голос Минхо, — Хан-а, тащи свою жопу на кухню. Ты задолбал. Он даже не взглянул, последовал ли кто за ним — просто поднялся с кровати, пошел на кухню, поставил чайник и стал открывать упаковку и перекладывать лапшу в миску. Джисона так и не было, но Ли это не интересовало. Этот говнюк съест рамен, хочет он того или нет. Горячая вода заполнила миску, а дверь за спиной скрипнула. Минхо усмехнулся. — Ты что, серьезно, что ли? — прозвучал низкий голос младшего. — Да. — Стремно как-то, — мялся в дверях Хан. Ли никак не отреагировал, перемешал палочками заваривающуюся лапшу и со звоном поставил тарелку на стол. — Садись и ешь. Эти первокурсники… Ничего сами не могут. Джисон сделал несколько шагов к столу, и каждый из них, судя по виду, был шагом через самого себя. Почесав затылок, он все-таки уселся, глянул исподлобья на старшего, затем на тарелку и, еще помешав еду до полной готовности, принялся есть. Минхо же закатил глаза и некоторое время наблюдал, как парень с аппетитом и хлюпаньем уминает острый рамен. От этих звуков и запахов у него и самого засосало в желудке, и он налил себе остатки горячей воды в чашку с зеленым чаем. — Только не обольщайся. Тебе просто повезло, что я так воспитан и не могу не помочь, оставшись старшим в этом детском саду, — сложив руки на груди, меланхолично заявил Ли, провожая взглядом каждую макаронину. Боже, какой же запах. — Ладно, теперь ты на один процент менее бесячий, — не очень охотно признал Джисон. — Охренел?! Я отдал тебе свою последнюю упаковку рамена, и всего один процент?! Знаешь, что? Ты только что стал на восемьдесят процентов более бесячим! — Что? — Хан вдруг растерял часть своих колючек и казался весьма безобидным, — Да не надо было прям последнюю отдавать… Минхо явно наслаждался этим изменением в младшем и решил еще надавить на совесть: — А это, между прочим, был мой любимый вкус. — Правда? — поник Джисон. — Мой тоже… Может, это… ты тоже хочешь? Теперь и сам старший, не ожидавший от этого человека такого предложения, смутился и начал торопливо отнекиваться. Когда Хан набрал на палочки еще лапши, тот лишь сделал большой глоток казавшегося почти безвкусным чая. — Да ты ведь хочешь, садись уже давай. Или я тоже есть не буду. Тарелка оказалась показательно отодвинута на край стола, и тогда Минхо оставалось только вздохнуть, взять вторую пару палочек, сесть рядом с Джисоном и, поставив рамен между ними, он наконец зачерпнул еще теплую лапшу. Прекрасный острый вкус наполнил рот, и он еле сдержался, чтобы не замычать от удовольствия. Хан тоже вернулся к еде, и они оба плечом к плечу стали с отменным аппетитом поглощать содержимое тарелки. Хорошо, хоть порция была большая. В какой-то момент они захватили одни и те же нити лапши, каждый потянул на себя, и та в итоге вовсе выскользнула. — Давай как в «Леди и бродяга»! — с пугающе бодрой интонацией объявил вдруг старший. Но встретил лишь недоумевающий взгляд Джисона: — Чего? — Ну, ты что, — Минхо взял одну макаронину, втянул наполовину в рот и подвинулся чуть ближе, кивнув на эту самую макаронину, — не фмотлел, фто ли? — Я? Что? Смотрел, но… — захлопал на него глазами младший, но затем покачал головой и тихо рассмеялся, — Ой, иди на хер! Ты странный. — Ты тоже странный, знаешь ли, — втянув-таки макаронину полностью в рот, констатировал тот невозмутимо, словно это было известным фактом. — Я нормальный. По сравнению с тобой. На этих словах Хан посмотрел прямо на Минхо, и тот спокойно встретил его взгляд. — Мне нравится нормальное, — втайне наслаждаясь своими издевательствами над соседом, сказал Минхо с придыханием, используя все те актерские навыки, что развил за годы обучения. Но реакция на его бессовестное поведение оказалась не совсем такой, какой он ожидал. Он готовился принять на себя поток возмущений, увидеть крайнюю степень стеснения или, по крайней мере, услышать нелепые обзывательства в свой адрес, но вместо этого Джисон подпер подбородок рукой и, продолжая глазеть на Минхо своими карими вишенками, медовым голоском переспросил: — Да что ты? Так я тебе нравлюсь? Ли посерьезнел и отпрянул. — Нет, ты все же не такой уж нормальный, раз предполагаешь такое. Но Хан снова подался вперед, так что расстояние между их лицами стало явно меньше, чем позволяли приличия и зона комфорта, и, плохо скрывая ядовито-мстительные нотки в своей речи, пролепетал: — А что такое? Раз уж начинаешь свой бесстыдный жалкий флирт, разве не нужно идти до конца? Или что, — теперь он еще сильнее наклонился к лицу Минхо, а когда тот, смешно заморгав, собирался отодвинуться, положил руку ему на плечо, задевая пальцами шею и фиксируя на месте, — твоя смелость и пофигизм — всего лишь фальшивая оболочка? «Ну ты и коробка с секретом, Хан Джисон» — чувствуя, как горят уши, подумал Минхо. «Твоя дерзость проявляется не только в спорах по поводу открытого на ночь окна или ругани из-за того, что кто-то взял твою чашку?» Нет, Минхо, конечно, любил шутливый флирт, любил поприставать к друзьям, дразнить новенького вообще стало чем-то вроде хобби, но когда находился кто-то достаточно смелый, чтобы ответить тем же, это могло привести в замешательство и поставить в тупик. — Так, кажется, моя еда и моя доброта плохо на тебя влияют! — возмутился старший и стал отодвигать тарелку с оставшимся в ней бульоном от Джисона. Стоило это сказать, как сидящий рядом, словно сдувшаяся рыба фугу, тут же превратился в привычную версию себя и жалостливо затараторил: — Нет, нет, нет, стой, там же бульон, это самое вкусное! — Ты дурак? Самое вкусное — это лапша! — Пф, так и знал, что ты скажешь какую-то подобную глупость. Вот и отдай мой бульон обратно, раз не умеешь ценить поистине хорошие вещи! — Твой бульон… — покачав головой, фыркнул Минхо, но без лишних разговоров позволил забрать тарелку. Они сидели, больше ничего не говоря, пока младший с превеликим удовольствием хлюпал острым бульоном. Когда миска опустела, Ли все так же молча взял ее и палочки и пошел мыть. Только оказавшись к Джисону спиной, он заговорил: — Кстати, я послушал твою музыку, что ты скидывал. Не хочется это признавать, но она и правда неплоха. — Ой, вот только давай честно, — отозвался Хан. — Если не нравится, так и говори. — Хан-а, я не тот человек, который будет врать из вежливости, — несколько удивленный, ответил собеседник, — тебе, уж тем более! Если бы это было говно, я бы так и сказал: «это говно». Возможно, даже с радостью. Я пока не показывал парням, но думаю, им тоже понравится. — Правда? — Тебе, может, на каком-то другом языке повторить? Говорю же. Музыка отличная. Надо было с самого начала так: подошел, сказал: «я классный звукорежиссер с классной музыкой, немного надоедливый, хочу к вам в команду». И чего мялся? Минхо и правда не очень понимал, откуда в младшем при всей его колючести и внешней уверенности в своей правоте такие сомнения в собственных работах. Хотя, откровенно говоря, он и сам не ожидал такого уровня от первокурсника и глубоко в душе осознавал, что, учитывая ситуацию, со звукорежиссером им повезло. Если не задумываться слишком сильно о личностных качествах того. Прозвучавшие далее слова, негромкие, будто они сами не желали быть услышанными, заставили старшего не просто выйти из задумчивости, но и остановить движение губки по тарелке и на миг замереть. — Спасибо, хен. И за рамен тоже. Это обращение и этот низкий голос заставили Минхо чувствовать себя несколько странно. Впервые за почти три недели совместного проживания, Хан Джисон обратился к кому-то из своих новых знакомых с вежливыми словами.