Маленький принц и колючий цветок

Утро понедельника никогда не было радостным, а после длинных выходных и вовсе казалось мучительным испытанием. Зато разговоры в комнате, где трое жильцов собирались на учебу, делали мир гораздо ярче. — Как там Сеул? — как будто невзначай спросил кидающий тетрадь в сумку Минхо у пытающегося встать с кровати Хенджина. — Все так же шумно и многолюдно. Но дома было хорошо. Мама нас так откормила, что я еще год, наверное, не захочу ничего есть! А папа на радостях каждый день покупал мясо и… ох, мне плохо… — А как Феликсу? Понравилось? Хенджин все еще немного сонно закивал: — Да, мы так много гуляли! За три дня я попытался устроить ему максимально подробный тур по городу, поэтому мы посетили… — Короче! — прервал его Минхо нетерпеливо. Выражение его лица было подозрительно довольным, даже плутоватым, — что между вами было?! — Что ты имеешь в виду? — не обладая актерским талантом, изобразил непонимание Хван. — Что?! — с широко распахнутыми глазами Джисон повернулся от шкафа, в котором искал худи, и с неподдельным интересом тоже уставился на Хенджина. — Между тобой и Феликсом?! Он быстрыми шажочками подбежал к его кровати, уселся рядом на пол и сложил подбородок на руку, готовый слушать. — А между вами что-то есть? — Да, — атаковал с другой стороны Минхо, устраиваясь на кровати рядом с Хенджином, — между вами ведь есть что-то? Жертва закоренелых сплетников попыталась отбиться одеялом, но Ли ловко его поймал и откинул в сторону. — Мы просто дружим! Между нами нет ничего такого, — последнее слово Хван выделил особой интонацией. — Пока что, — ухмыльнулся нагло старший. — А у вас как дела? Что делали? — с неким напором поинтересовался сосед, и теперь настала его очередь лукаво улыбаться. — Да ничего, — хмыкнул совершенно спокойно Минхо, — отдыхали, погуляли с Чаном пару раз, смотрели дурацкие шоу, ели и валяли дурака. Уверен, ты-то можешь рассказать что-то интереснее! — Да ну, что ты! Ничего интересного! Меня вот гораздо больше волнует другой вопрос. Вы разве не были поруганы? — Помирились. Слушай, а где вы спали? — В одной комнате? — добавил и Хан. Этот вопрос заставил Хенджина немного затормозить, но он вновь натянул маску невозмутимости: — Ну да, а что? Ночевать с друзьями в одной кровати — абсолютно обычная вещь. А кстати, из-за чего вообще произошла ваша ссора? Минхо с Джисоном обменялись говорящими взглядами, и старший тут же поднялся на ноги. — Так! Ты отвечаешь вопросом на вопрос! Мне не нравится. Пойду лучше спрошу все у самого Феликса. — Эй, — Хван довольно быстро избавился от остатков сна и, едва не запутавшись в брошенном рядом одеяле, побежал за ним. — Да успокойся, — засмеялся Минхо, — я на первую пару опаздываю. И, схватив сумку, вышел из комнаты с играющей на лице улыбкой. И отчего настроение сегодня такое хорошее? Приподнятое настроение это сохранялось и позже на занятиях, и даже время на них будто текло не так уж ужасающе медленно. Ложка дегтя же ждала Минхо вечером. Он шел с последней пары, когда заметил возле одной из аудиторий сидящего на диванчике Чонина. Тот говорил с кем-то по телефону, весь красный и такой расстроенный, что это смотрелось даже карикатурно, как у персонажа из мультфильма или комикса. — Блин, мам, да все нормально, — убеждал он, но голос его при этом дрогнул, и он потер красные глаза рукой. — Нет, они сказали, что у них уже сформирована команда… Да, все! Нет, не получится… Откуда я знаю? Буду делать этот дурацкий фильм один! Минхо чуть замедлился, отчетливо услышав нотки отчаяния в его речи. Чонин вдруг покачал головой и шмыгнул носом. Заговорил снова тихо и совсем сдавленно: — Ну вот так вот, мам, не смог я с кем-то подружиться достаточно быстро, а пока все-таки подружился, все команды для проектов уже были сформированы… Ладно, проехали, — буркнул он, заметив рядом с собой соседа. — Что-нибудь придумаю. Давай потом созвонимся. — Чонин-а! — довольно бодро воскликнул Минхо и сел рядом. — Как дела? — Все нормально, — вымолвил он с интонацией, дающей понять, что все совсем не нормально, — а у тебя? — Не очень. — Что случилось? — немного неловко спросил младший, помня, что их общение трудно было назвать очень уж близким. — С нашим фильмом, похоже, полный провал. Катастрофически не хватает актеров, все не на своих местах, а время поджимает. — М-м, — все, что ответил Чонин, чем привел старшего в замешательство. Как можно не понимать таких жирных намеков?! — А как у тебя с фильмом? — с нажимом произнес Ли. Младший какое-то время не говорил ничего, лишь тыкал носком пол, потом улыбнулся как-то печально и, не глядя на собеседника, сказал с веселой безысходностью: — Прекрати придуриваться, хен. Ты же все слышал. — А что тогда сопли жуешь?! — взбеленился Минхо, — завтра после пятой пары придешь в студию на нулевом этаже в главном корпусе. И тебе лучше хорошо играть, понял? Тот закивал оживленно, потерянный от такого резкого хода событий, а старший цыкнул напоследок и ушел. «Пиздец ты тупой, Ли Минхо!» — звучало громкое объявление в голове. Решил собрать орду из первокурсников? Молодец, отличная идея! Минхо-то думал про себя, что он злой и умный, а он оказался добрым и тупым! Еще ведь объяснять остальным, как он, абсолютно не знакомый со способностями и талантами Чонина, пригласил его, пожалев несчастного мальчишку с печальными глазами и ямочками на щеках. И теперь придется терпеть шутки Чана про его мягенькое сердце. Отвратительно. Все еще раздражаясь на собственное безвольное сострадание, Минхо добрался до общежития и сразу же выместил недовольство на единственном, кто присутствовал в комнате. — Почему ты на моей кровати? — без приветствия спросил он с порога у сидящего на нижнем ярусе Джисона, аппетитно уплетающего сэндвич. — О, привет, хен! — с набитым ртом ответил тот и кивнул на ноутбук рядом с собой. — А я тебя ждал. Посчитал — твоя последняя пара как раз должна была недавно закончиться. Джисон специально ждал? Его энтузиазм от прихода Минхо, лицо с забавно двигающимися щеками сильно обезоружили Ли, и он не смог ворчать дальше так же убедительно. Однако, чтобы не терять достоинство, все равно продолжал изображать насупленность: — Я имею в виду, почему ты ешь на моей кровати? — А что такого? — невинно похлопал глазами Хан. Вздохнув, Минхо опустился на кровать рядом с ним и смерил сэндвич неприязненным взглядом. — В моей кровати нельзя есть. Доешь на кухне и возвращайся. — Да ладно тебе! Тут немного осталось! — Ты же мне здесь накрошишь! — Не накрошу! — Накрошишь, говорю! Уже накрошил, смотри! — Да тут ни одной крошки, не драматизируй. Вот, лучше попробуй. Джисон самым наглым образом поднес сэндвич прямо ко рту Минхо, но тот оставался непоколебим. Хотя пахло очень вкусно, чем-то копченым, вроде ветчины или курочки. Еще там виднелся хрустящий листик салата и много сыра. Старший сглотнул выделившуюся слюну и гордо отвернулся. — Никто не может есть в моей кровати. Даже я сам. У Хана, в отличие от Ли, сегодня вечером, похоже, было отменное настроение, потому что он довольно весело, почти смеясь, произнес: — Ты такой забавный, когда злишься. И ущипнул Минхо за щеку. Тот даже отреагировать никак не успел, настолько неожиданным для него было это действие. Все, что он мог — это лишь хлопать расширенными от удивлениями глазами на соседа. И чего это он вдруг так расслабился? Одно из двух: или сам Минхо размяк настолько, что позволяет делать с собой такие вещи, или же размяк Джисон и из спорящего мальчишки превратился в тактильного милашку. Эта мысль была чересчур привлекательной и слишком затягивала в мир фантазий и предположений, поэтому Ли ее быстро откинул. И вообще, это ведь его прерогатива — потешаться над младшеньким да хвататься за его щечки. В голове только стал вырисовываться план по срочному возвращению себе авторитета, когда он заметил, как крупная капля соуса, словно в замедленной съемке, приземлилась прямо на покрывало. — Ну все, ты доигрался! — прошипел Минхо и кинулся на Джисона, намереваясь во что бы то ни стало отнять проклятый бутерброд. Тот же стал руками отбиваться от нападающего, все еще держа в одной злосчастный сэндвич, из которого от размахивания им выпало колечко лука и вместе с кусочком салатного листа полетело вниз. Минхо агрессивно смахнул все это безобразие на пол, а еще через полсекунды пригвоздил запястья Хана к кровати, лишая возможности пошевелиться и нависая сверху. — Убери его, — кивнул он на оставшийся кусочек в обездвиженной руке младшего. — Не могу! — продолжал стоять на своем Джисон. — Убери. — Как я его уберу, ели ты не даешь мне пошевелиться? Что ж, пришлось согласиться, что претензия была обоснованной, и освободить одну руку. Тогда младший взял и с завидной невозмутимостью поднес ее к своему рту и откусил еще. — Да ты, блять, издеваешься?! — недоумевал Ли и снова прижал непослушную руку к покрывалу. — Что? — как ни в чем не бывало переспросил Хан. — Я убираю сэндвич, просто постепенно. — Я сейчас тебя уберу! — Ага, — сказал младший, не поведя и бровью, и взглянул с вызовом в глаза Минхо. Сидящий на нем Ли ощутил, как не ладящее с умом сердце пропустило удар, и он на несколько мгновений замер, уставившись на Хана в ответ. Тот воспользовался этой секундной слабостью, чтобы начать изо всех сил брыкаться, бессовестно капая соусом на покрывало. Минхо же быстро пришел в себя и стал пытаться вернуть себе контроль над проворными и на удивление сильными руками «противника». — Если ты продолжишь в том же духе, Хан-и, — включил он томную, с капелькой приторной сладости, интонацию — тоже своеобразный вид оружия, — я сделаю что-то, что тебе совсем не понравится. — Опять ты начинаешь то же самое, — закатил глаза Джисон и, удерживаемый цепкими пальцами, смог только кивком указать на свои бедра, на которых и устроился, прижимая его к кровати, Минхо. — Не то же самое, — протянул он все тем же медовым голоском, — в этот раз я сверху. — Рад за тебя. И, сказав это, Хан отвернулся от Минхо и потянулся совершенно нахально лицом к крохотному кусочку сэндвича, что так и остался зажат в плененной ладони. Ему даже почти удалось достать, когда старший неожиданно схватил за края его толстовки и снял наполовину, так что теперь толстовка осталась на вытянутых вверх руках и блокировала любую возможность даже пошевелить ими, не то что драться и сопротивляться. Внимание Джисона тут же переключилось на Минхо. Видно было, как дернулся его кадык, когда он нервно сглотнул, и как в круглых глазах заплескалась оторопь. Старшему же, стоило признать, такая картина понравилась больше, чем он ожидал. Жаль только, что под толстовкой оказалась футболка. — Я тебя предупреждал, — проговорил он тихо и нарочито медленно, — слушай своего хена, и я просто отпущу тебя. Знаешь, Хан-и, у меня может возникнуть ощущение, что ты специально меня дразнишь. — А что, только тебе можно меня дразнить? — фыркнул младший, отводя взгляд, что выдавал его стеснение. — Но я ведь могу зайти слишком далеко, знаешь? Мысли о том, что можно делать с обездвиженным Джисоном без приглашения постепенно заполоняли собой сознание, заставляя Минхо все меньше думать мозгом и все больше — другим местом. В глазах его, видимо, отразилось нечто такое, что и лицо Хана переменилось, будто он только что осознал ситуацию, в которой оказался, и все те же мысли хлынули и в его невинную голову. — И что ты сделаешь? — низким голосом поинтересовался он и прошелся незаметным, как ему казалось, взглядом по телу Ли. В ответ старший, скользя руками по спрятанным под толстовкой запястьям, склонился прямо к его лицу. Глаза их встретились, так откровенно близко, что волнение окатило волной. У Джисона они были распахнутыми, будто чуть потемневшими, грудь вздымалась быстрее обычного, и сам он был таким красивым и соблазнительным в таком вот положении, что у Минхо отключался не только мозг, но и всякое чувство здравого смысла на пару с самоконтролем. Он понять не мог, почему этот парень так на него действует, почему он просто с ума начинает сходить, когда тот так близко, почему от близости этой будто все тело бензином облили, и оно вот-вот готово воспламениться. — Например, поцелую, — хрипло ответил он, склонившись по-опасному близко. — Тебе ведь это так сильно не нравится, правда, Джисон-и? Сегодня та самая дерзкая сторона Хана работала на полную мощность, потому что вместо криков и попыток вырваться он парировал неожиданно смело: — Думаешь, меня напугает мокрый отросток в твоем рту? — А разве тебя не пугает все гейское? Тут его показная стойкость дала трещину, и он все же засмущался, попытавшись пошевелить руками: — Почему обязательно надо называть это гейским? Это… это… — Какое? — Минхо весело вздернул бровь и прижал крепче запястья Хана к кровати, от чего тот невольно выгнулся и как-то чересчур громко выдохнул. — Это… — все искал удобные для себя объяснения он, но поиск явно затягивался. — Время на ответ вышло, — сказал старший и, не в силах больше сдерживаться, накрыл губы Джисона своими. Сказать, что Джисон не сопротивлялся было бы преуменьшением, ведь он ответил на поцелуй с поразительной готовностью, будто в самом деле только этого и ждал. Это было приятно. Безумно, чертовски приятно — целовать его после всех мучивших мыслей, всех тех воображаемых картин и горячих воспоминаний, что словно проклятие, преследовали Минхо. Он совершенно не хотел ограничиваться — надоело уже. Он хотел дать волю себе, отпустить собственные сомнения хотя бы ненадолго и уступить желаниям тела, даже если они и были неразумными, хотел позволить себе быть жадным, хотел излить кипящую внутри страсть, не обманывая себя, что ее и не существует вовсе. Хотел делать то, что было позволено только в запретных фантазиях, хотел, чтобы сгорели дурацкие преграды самообмана Джисона, чтобы он поддался, чтобы он был его. Даже сейчас, в таком состоянии Минхо понимал, какие же глупости наполняют его голову, чувствовал себя идиотом, размазней, лужицей растаявшего от чьего-то тепла мороженого. Это, конечно, никуда не годится. Но разве можно было остановиться, прийти в себя, когда Хан был под ним, такой отзывчивый и нежный. Потом он наверняка придумает очередное оправдание для того, что происходило в настоящий момент, но сейчас он был вовлечен в процесс не меньше старшего, отвечая на поцелуй, ерзая на кровати за невозможностью ничего сделать руками, выгибаясь невольно в пояснице. Позволяя делать с собой что угодно. Их губы и языки издали характерный влажный звук, и остатки самообладания Ли обратились в пепел. Он вдруг перехватил оба запястья Джисона одной своей рукой, соединяя их вместе, обмотал их висящим с толстовки рукавом и снова прижал слегка связанные руки к кровати. Едва слышный стон вырвался из груди Хана даже до того, как вторая рука Минхо залезла под его футболку, проводя по теплой и мягкой коже торса и обводя пальцами ребра. — Какой ты чувствительный, — не скрывая довольства, проворковал Минхо, чувствуя, как внутри все натягивается, как кровь приливает к низу живота, заставляя хотеть все большего и большего. — Заткнись. Хан, покрасневший от кончиков ушей до самой шеи, не мог ни стукнуть хена, ни отодвинуться, и все, что ему оставалось в порыве вредности — только отвернуться от него к стене. Возможно, это было ошибкой, потому что его шея так кстати открылась взору Минхо, который и прильнул к ней, воруя частое и рваное дыхание у лежащего под ним. — Так говоришь, это не по-гейски? — отрываясь на секунду, поддразнил он. — Я сказал, заткнись, — сквозь сжатые зубы прошипел Джисон, еще сильнее выгибаясь навстречу старшему. И тому не нужны были лишние намеки, чтобы продолжить свой путь вниз по шее. Минхо чувствовал, как собственное возбуждение становится все сильнее, но не понимал, что с этим делать, не зная, как далеко он может зайти с Ханом, чтобы все не закончилось очередной руганью. И хотя это уже почти доставляло дискомфорт, останавливаться точно было не вариантом, и он с особым нетерпением задрал футболку младшего, погладил, наслаждаясь каждым сантиметром, открывшееся пространство, затем повел руку вниз, прямо под резинку штанов. Но только он ее коснулся, послышался хлопок ведущей в их блок двери.