В змеиной шкуре

Небо было серое, ветер влажный. Не лучшая погода для моряка, но на Севере выбирать не приходилось. Белая гавань в отличии от многих, не могла похвастаться изобилием людского или иного ресурса. Разве что пушнина и меха, но кому они нужны в Вольных городах? Иногда завозили фрукты и овощи, которыми в Тироше или Пентосе тоже никого не удивишь. Однако, в отличии от портов Староместа и Королевской гавани, здесь было чисто и не пахло отходами или чем похуже. Поэтому для долгой стоянки перед нелегким путешествием самое оно. — Капитан! — Тучный моряк с небритым лицом чуть пониже среднего роста, нагнал у самого берега, где расчетливый глаз высматривал полезные в дальнем странствии вещи. — Там… — Его подбородок хлюпал вверх-вниз, как у индюшки. — Пим, раздери тебя кочерыжка, отдышись уже потом балакай! — П…простите, но там у нас пассажир нарисовался. — Наконец выдавил из себя этот несносный окорок, вытирая образовавшийся пот со лба. — Пассажир? На наше то… — Корыто, хотелось сказать, но столь нелестно отзываться о прекрасной русалке, с которой они уже проплыли не мало, капитану не позволялось. По должности, да и некрасиво это. — Ну, проводи меня к нашему пассажиру. Они дошли до стоянки, где в череде огромных торговых судов, красовалось их суденышко. Та была небольшая, видавшее виды галея, допотопной конструкции, все в копоти и мрачнее на фоне остальных. Но на воде могла показать этим выскочкам, на что способны русалки. Вступив на скользкий причал, они с Пимом поприветствовали часть команды, готовившейся к отплытию. — И? Где он? — Раскинув руками по судну, она почти испепелила своего помощника недовольным взглядом. — Вот паршивец, сказал же ждать здесь! Ух, я его…! — Пим топнул мясистой ногой в старых моряцких прогарных башмаках, отчего маленькое лицо его сделалось похожим на тыкву. Перечисляя методы наказания для их незваного гостя, он отошел спросить у моряков, не видали ли они чужака на борту. Но тут же осёкся, заметив фигуру в черном, стоявшую поодаль от них. «Мальчишка» — первое пришедшее в голову, любому смотревшему на него. Наверняка младше, чем выглядит, но не старше двадцати именин. Второе, что придет любому в голову, это благородство, исходившее от юноши в недорогой одежде из вареной кожи и в грубых высоких сапогах, явно не по погоде. С неотъемлемой от него врожденной грацией он опирался левой ладонью о перила, правой рукой — в бедро и, скрестив ноги, не то, чтобы с улыбкой, а с какой-то тенью любопытства и с учтивой внимательностью смотрел вниз на них с капитанской рубки. Будто королевская особа, снизошедшая до черни. Легкой походкой спустившись вниз на палубу, он вежливо кивнул, протянув руку, с которой заблаговременно снял перчатку. Пальцы у него были длинные, жилистые, но ничуть не женственные. — Приятно познакомится, капитан. Меня зовут Родрик. — Сморозил он очевидную ложь. Какой еще Родрик? Слишком простое имя, быстро слетевшее с губ, явно принадлежавшее знакомому человеку. Лжец значит, ну…хорошо. Не лучшая почва для знакомства. — Элиссана, — Сказала она, принимая его руку. Крепкое получилось рукопожатие, значит только на вид он холенный мальчик, работать очевидно сможет. — Так вы значит, набиваетесь в пассажиры? — Можно и так сказать. — С небольшой ухмылкой ответил юноша, отчего в уголках губ появились милейшие ямочки. Наверное, девки от него не отставали в его краях. Но она то знала, что красивый мужчина — опасный мужчина. Такого нельзя держать на корабле. Вон, как на него моряки косятся, а случится беда, то на ее совести окажется. Даже самой Элиссане приходилось поначалу нелегко. Но со многими здесь она выросла, и знала их с самого детства, когда выходила с отцом в небольшие вылазки, оттого её и со скрипом, но приняли. А за, так называемого Родрика, никто тут заступаться не будет. Если не умеет сносно владеть мечом, то его быстро сломают. Нужна ли ей эта головная боль? — Пройдем ко мне в каюту. Обсудим. — А еще отведем тебя от через чур любопытных взоров, мысленно добавила она. Войдя через тяжелые дубовые двери, она в привычном жесте скинула с себя кожаную потертую портупею. Оружие всегда висело у нее на левом боку чуть выше тазобедренного сустава, поверх сюртука. Не часто приходилось пускать его в ход, скорее уж для ежедневных задач и поддержания статуса. В небольшой комнатушке с низкими потолками, где людям выше шести футов приходилось наклоняться, дабы не ударится лбом о торчащие балки, почти догорели все свечи, распространяя неприятный запах. В углу находился ее дубовый стол, с аккуратно убранными в сторону письмами и отчетами. Счета располагались в отдельном ящике на замке. Элиссана всегда говорила: порядок на столе, порядок в голове. Негоже разводить грязь на рабочем месте. — Ну? Юноша стоял ровно, словно с торчащей палкой в заднице, рассматривая ее скромное убранство, без намека на заинтересованность. Просто смотрел и все на этом. Лицо с лепными чертами не выражало и толики эмоций, превращая юного гостя в подобие призрачного странника. У таких нет цели. Скитаются по миру ища пристанище, да умирают на чужбине. — Как твоё имя, мальчик? — Сложив руки в замок, она продолжала изучать любопытного гостя, но тщетно. Непробиваемый. — Я уже сказал. — Врешь мне. Не советую, малыш. Знаешь, скольких как ты, я видела в своей жизни? — Присев на стул и заложив ногу на ногу, следила за каждым его движением. — Откуда мне знать, миледи? — Он отстраненно глядел на карту, пригвождённую к стене, будто обдумывая маршрут. Значит уже решил, что поплывет с ними. Вот наглый малец. — Я знаком с вами меньше беседы. — Ха! Давно меня так не обзывали. Миледи… — На языке от сего обращение остался приятный привкус, то ли воспоминаний, то ли еще чего. — Куда путь держишь? Пройдя к стене, он ткнул пальцем в точку южнее, чем они находились и обвел большие буквы, сложенные в одно слово: Дорн. — Да ты с ума сошел! — Элиссана вскочила с насиженного места, одним шагом добираясь до карты. Концы её синего, точно Закатное море сюртука, взметнулись. — Знаешь, как в Дорне встречают Северян? Тебя там разорвут, глупец. Да и на кой мне в это адское пекло плыть? Дорн может большой, но населения меньше, чем в любом городе Эссоса. А торговать чем? Фруктами предлагаешь закупиться? Кровавыми апельсинами там или финиками. Меха в Солнечном Копье раскупят вмиг, наверное, — она могла бы продолжить перечислять, но в горле пересохло. Схватив с пояса бурдюк с чистой водой и осушив его, Элиссана отдышалась. — Не морочь мне голову, парень. Уходи пока цел. Молча выслушав её гневную тираду, Родрик или как там его, вытащил из кошеля пару оленей и один дракон, протянул ей. — За все деньги Ланнистеров не соглашусь, дурень. — Раздраженно бросила Элис, отворачиваясь от монет. — Вы не поняли, миледи, — Отозвался он, схватив её руку и заложив в нее звонкие монеты. Казалось, не было на известном свете ничего обольстительнее той улыбки, которая мелькала на губах и касалась глаз этого хитрого юнца. — я плачу вам не за билет в Дорн, а за место на борту. Куда нам плыть, будет решать капитан. — Не многовато для одного пассажира? Или у тебя денег много? — Запихнув горсть во внутренний карман, сказала она. — Кто сказал, что я один? Веселье мелькнуло в хмуром, безэмоциональном лице «Родрика», отчего ей захотелось улыбнуться тоже. Интересно, он на всех так влияет? — Почему же Дорн? — Там живет тот, кто мне сейчас нужен. Расплывчато получилось, впрочем, как и все его речи. Он будто оставлял за собой невидимый след. Некую загадку, которую она обязана разгадать. — Так ты ответишь? Кто ты, мальчик? — присев снова за стол и пригласив гостя присоединится, Элиссана вперила в него свой взгляд. Но особой пользы не принесло, ибо «Родрик» оставался спокоен, точно скорпион под знойным солнцем и отстранен, почти так же. — С чего бы начать? — задумчиво протянул юноша, подперев ладонью подбородок. — Я сын отца, которого никогда не видел и матери, чей лик видел лишь при рождении. Меня растил мужчина, честь коего была запятнана одним фактом моего существования и женщина, что презирала меня и желала смерти в младенчестве. Имя при рождении было выбрано мне матерью, но на Север меня приняли уже с другим. Сказать тебе кое-что? — Он придвинулся, наклоняясь над столом, точно хотел поведать большую тайну. В его темных очах плескалось звездное небо, темное и потаенное. — Я и сам понятия не имею, кто я. У Элиссаны впервые за долгое время пропал дар речи. Язык вертелся во рту, но слов состряпать она не могла. Поэтому продолжала смотреть на загадочные глаза этого мальчика, желая понять их глубину. Напади на них сейчас гребаный Кракен, она бы и не моргнула. — Вот оно как. — Голос ее стал неприятным, тягучим словно патока. — Мне звать тебя Родриком? Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Волосы его, оттенка темнее, чем глаза, упали на лоб. Мягкие должно быть кудри, у такого неженки. — Мое имя Дейрон. Неизъяснимый гнев, клокотавший в ней, вдруг вылез наружу. Рывком встав с места, схватив из ножен меч, Элис поднесла его к молочно-белой шее негодяя, сидящего перед ней. Венка под сталью приятно вибрировала, доказывая о непреложной истине. Этот засранец из такой же плоти и крови. Он боится, а так же ест, справляет нужду, спит, да трахается, как все мужчины. Нет в нем загадки и глубины, тоже нет. — Я больше всего ненавижу шарлатанов. Ты у нас не только на язык остер, ведь так? — Плавно проводя острым наконечником по сине-зеленым паутинкам, произнесла она. — Считаете меня таковым? Ваше право, — Мальчик неожиданно оттолкнулся, подходя ближе, будто нарочно не обращая внимания на меч у самой глотки. — но я не лгу. Вывернув внутренний карман, он под пристальным надзором достал какую-то бумажку и развернул перед её носом. Пыльное полотно, явно старинное и ценное. Наметанный взор заметил искусно сделанную печать Святой Веры, с ровной звездой о семи концах. Под печатью подпись некого септона называемого Гойлис, но самое вкусное оставалось незаметным. Красный трехглавый дракон на черном поле, а внутри на одной из когтистых лап — белёсая арфа. Редкая, почти невозможная, со времен того глупого восстания, вещица. — Откуда? Пальцы с жадностью потянулись к заветной бумажке, которую он тут же запихнул обратно, с насмешкой глядя на тщетные попытки скрыть вожделение. — В наследство досталась. И вам кое-что достанется. — Наклонившись совсем близко, юнец томно прошептал ей такие заветные слова. — Меч королей. Будоражащий воображение глубокий голос с плохо скрываемым Северным акцентом резанул по ушам, горячим воздухом обжигая мочки уха. В животе растекся жар, сдавливая кишки до предела. Элиссана хотела. Не этого абсолютно смазливого и коварного, по своей сущности мальчишки, нет. Это нечто сильное, утробное. Дух моряка взыграл в ней, как в те года, когда отец рассказывал о небывалых сокровищах Старой Валирии. Он обещал ей отправиться далеко в Летнее море, проплыть через Пряный пролив, вместе увидеть колдунов из Кварта с их синими губами. Добраться до далекого Соториоса и исследовать эти загадочные земли, где бродят мохнатые обезьяны, да пятнистые полулюди. Он ушел, а обещание своё так и не сдержал. Сучий путешественник. — Вынюхивал про меня? — Их близость могла показать до неприличия вульгарной. Светские дамы в груде слоев ткани уже охали бы и ахали, повторяя Семиконечную звезду. Как хорошо, что Элис не считалась образцом богобоязненности. Поэтому она прижалась к молодому телу и провела пальчиками по камзолу, ныряя во внутреннюю рубашку из грубого льна. Руки у него холодны, как у мертвеца, недавно восставшего из могилы, но кожа под этой одеждой горяча. Мягче, чем у любой трактирной девки, просто дорогущий шелк, а не мужская оболочка. До умопомрачения приятно. — Да. Дыхание сперло от такого напряжения. Она потянулась к столь желанным губам, надеясь утонуть в поцелуе хоть на миг, однако паршивец отстранился, оставляя ее в настоящей буре. Первые эмоции — шок. Затем непонимание и конечно же гнев. — Что, не мила тебе буду? — едко выплюнула Элис, нарочито вольготно расположившись на краю стола. — Вам принцам подавай заморскую шлюху, не так ли, ваша светлость? Ни в коем разе не оскорбившись он поправил одежды, затем натянул коричневые перчатки. Видно, правда, руки вечно мерзнут. — Не хотел вас оскорбить, миледи. Но, я не любитель случайных связей. Я бы даже сказал — они меня не интересуют. — Увидев явный намек в изогнутых бровях, юноша поспешил оправдаться. — С мужчинами я не делю ложе. — Отчего же? Или ты немощен? — Кивнув в сторону паха, она усмехнулась, желая еще больше его смутить, тем не менее, он оставался до скрежета зубов спокойным. — Я не намерен плодить бастардов. — Твоим предкам сие было не в тягость. Содрав себя со стола, Элис направилась к карте, прочерчивая в пухнущей голове маршрут. Дейрон направился вслед за ней, скромно встав со спины. — Так значит, вы мне верите. — Она бы хотела возразить, только документ в его карманах служил весомым аргументом. Элиссане не впервой было видеть ту печать. А как эксперт в фальшивых вещах, она могла отличить подделку от оригинала. — Мне известно, какую жизнь начертано прожить бастарду, и я не пожелаю её никому. Тем более, меня ждет важная миссия и на такие вещи, как похоть или того хуже — любовь, я не намерен тратить время. — Сказал он с толикой отвращения в голосе. — Почему «того хуже»? Чем тебе, господин, любовь не угодила? — С насмешкой кинула за плечо Элис. — Ибо любовь за века погубила больше людей, нежели чума. Любовь — самая чёрная чума. — С каждым словом невидимого собеседника её голова опускалась все ниже, а веки тяжелели. — Если б от неё умирали, хоть бы польза была. Но от неё люди глупеют. — Осторожнее, милый. Откуда в столь юном возрасте в твоих речах столько горечи? Он усмехнулся, подходя чуть ближе. — Я люблю книжки читать. Губы неведомым образом растянулись в улыбке, нарастающей с каждой фразочкой этого плутоватого ящера. В самом деле. Любовь делает из людей глупцов, особенно из тех, кто чувствует искренне. Она не знала, скольких убила чума, но знала многих, погубивших себя из-за нелепых чувств. Ради мимолетной страсти бросали все в пекло. Уж королям точно не стоит обжигаться ею. Безумных монархов им хватило. — Меч королей, говоришь? — Решила сменить она тему, почувствовав искры печали в нем. — Да, Черное пламя, — Дейрон согласился, будто точно знал, что она не устоит. — Оно утеряно. — Известный и довольно печальный факт. Жирный король Эйгон Недостойный решил даровать Черное Пламя своему незаконнорожденному сыну Деймону, прирожденному воину, а не законному сыну Дейрону Доброму. После этого Деймон взял себе фамилию Блэкфайр и взошли семена восстания. — Как и Темная Сестра. Так бездарно потерять лучшие мечи в истории, словно кошелек в бордели. Мужчины… — Склонны к приступам идиотии. — Раздраженно бросил он, тоном усталого взрослого. — Но сейчас не об этом. Легендарные мечи и другие сокровища Валирии…вам не найти их без меня. Я же не стану помогать безвозмездно. Окажем друг другу услугу, миледи? Он коснулся её плеча, разворачивая к себе, где уже держал в ладонях небольшую пригоршню монет. Невероятно. Элиссана знакома с этим мальчишкой меньше получаса, а он уже вертит ею, точно игрушкой в пестрых одежонках. До чего смешно, получается. Ей бы прогнать его, приказать отплывать в Вольные города, в тщетной попытке разбогатеть, нежели вспоминать юношеские мечты, и строить из себя Корлиса Велариона. Вместо этого, они ударяются руками. — Пим, скажи Аластару, что мы меняем курс! Во все горло заорала она, проходя мимо и хватая оставшиеся деньги. В пекло пушнину. «Молчаливая русалка» направляется в Солнечное Копьё. — А! Забыла спросить, — уже у самых дверей вспомнила Элис, — кто твой попутчик? Дейрон зловеще улыбнулся, обнажая ровный ряд молочных зубов. От сей улыбки по коже пробежали мурашки, а внутренности сжались и подпрыгнули к горлу. — Мой лютоволк, — Представил он, отходя вбок и освобождая место для вышедшего из тени тесной комнаты, волка. Животное размером с большую собаку мирно глядело на нее своими умными красными глазами, послушно стоя у ног своего хозяина, рука коего утонула в белоснежной шерстке. — Призрак. Еле сглотнув тугой ком, Элиссана кивнула, про себя жалея, что пустила этих двоих на борт.