Он сидел, подперев кулаком подбородок, который изрядно оброс за последнюю луну, добавляя ему лишнего возраста. Голова нещадно гудела, то ли от выпивки, которая щедро лилась ему в брюхо еще прошлым вечером, то ли от разъедающего мозг голоса отца.
— Нет, я не понимаю, как подобная дурость пришла тебе на ум. — Красный дублет развевался, отдавая неприятной рябью в глазах, отчего пришлось зажмуриться. Досчитав мысленно до десяти, он открыл глаза, встречаясь с полным раздражения взглядом отца. — Хватит вести себя как ребенок, Джейме.
— Прости, но твой плащ меня ослепляет. Не мог бы ты… — Он многозначительно кивнул на стул, тем самым навлекая на себя новую волну раздражения с оттенками презрения.
«Ну прости, папа, моя голова, в отличии от твоей, не чугунная!».
— Я достаточно наслушался тех грязных, беспочвенных слухов, которые гуляют по всему королевству. Такой бред мог сочинить только больной человек. — С каждым его словом Джейме буквально мельчал, желая стать пылью или чем меньше, лишь бы уйти от этого полного уверенности голоса.
«Ох, если бы ты знал, Лорд Тайвин».
— Из гвардии тебя вышибли. Поэтому хватит уже предаваться пьянству, иначе станешь не лучше Тириона.
Сердце вновь буквально полоснуло. Закусив губу от досады, он постарался не придавать особого значения. Как делал раньше, как делал всегда… Но на сей раз не получилось. Его же будто перемололи в огромных жерновах, превращая кости в труху. Оттуда непрекращающийся озноб, вспышки гнева и истерии. Джейме это пугало и отпугивало остальных. Окружение стало считать его умалишённым кретином, который в скором времени сопьется от горя. И в этом определенно есть зерно правды.
— Я и так не лучше Тириона, — зло бросил он в отместку за напоминание о позорном дне, когда его буквально выгнали из Королевской гвардии. Все, к чему Джейме стремился с ранних лет, все, чем пожертвовал, кого предал и ударял в спину, превратилось в ничто.
— Прикуси язык, мальчик, иначе на Утес тебя сопроводят с конвоем.
Ему почти удалось не закатить глаза. Отец пугает Утесом с конвоем уже не первую луну. Он прибыл, как только узнал о ранении своего золотого, но уже не совсем идеального наследника. Тысячи алых плащей заполонили город, извещая о прибытии самого Льва Ланнистеров. И вместо предписанного этикетом извещения короля, он первым делом отправился к мейстеру, который лечил раненого Джейме и пытался успокоить бьющуюся в истерике Серсею. Она клялась обезглавить всех, но отец быстро отдернул ее и велел заниматься детьми. Сестра в слезах ушла, броня по дороге прислугу последними словами. С ним же у него была короткая беседа, полная презрения и разочарования.
« — Не поздновато ли ты решил вспомнить свои рыцарские обеты? — усевшись напротив, он начал в своей привычной манере прожигать его взглядом. Тем самым взглядом, который мог пригвоздить любого в королевстве и даже сраную Гору к месту.
— Если собираешься меня попрекать, то на сегодня хватит. Я уже услышал о своей глупости и беспечности такие оды! Посему тебе меня не удивить. — Гордая полуулыбка не сходила с его покалеченного лица. Ведь он был уверен, что все неимоверно перепугались и просто раздувают проблему. Ха! Подумаешь… Рыцарей Королевской гвардии ранили десятки раз, но никто из них не бегал к папочке утирать слезы. На то они и рыцари, пекло задери.
— Ты и впрямь дурак. — Суровый тон стал насмешливым, отчего морщины образовались у ледяных глаз. Грудная клетка отца стала вздыматься, а тело сотрясаться в приступе гомерического смеха, глубокого, злобного. Холодок пробежал у него по спине.
Уже позже Джейме осознал, как сильно облажался.
Роберт даже не удосужился остаться трезвым к обеду, когда его пригласили в покои. Три шлюхи прикрытые тряпками, выпрыгнули прямо перед носом под дружных хохот. Завидев перед собой блестящие доспехи, ношение которых он отвоевывал себе долгое время после ранения, они зардели и на щеках расцвел легкий румянец. Не стыда, конечно же. Кивнув им, Джейме постарался пройти мимо и даже случайно не коснуться их тела. Однако аромат дешевого лавандового масла так ударил в голову, доводя до тошноты...Устоять на ногах становилось сложно.
«Тебе пора в отставку, Цареубийца».
Вот и все, что он заслужил за восемнадцать лет службы. Нет, в почестях нужны не имелось, но вот так…? Выбросить его, словно использованную вещь. На него накатило гадкое ощущение полного бессилия, будто земля уходит из-под ног. К горлу подбирался тошнотворный ком, поэтому пропустив пустые речи Роберта и унылые взгляды, полные сожаления от сира Барристана, он буквально ввалился в свои покои, где несколько часов к ряду выворачивался наизнанку.
«Ты перестал быть рыцарем» — нашептывал голос отца.
«Без своего меча ты бесполезен» — вторила ему Серсея.
«Цареубийца!» — выносил приговор Эддард Старк. И полмиллиона голосов жителей столицы поддерживало Тихого волка.
Рев в голове становились невыносимыми. Он стонал, плакал, пока в один день к нему не пришел Тирион. Они беседовали, вспоминали прошлое, смеялись над совместными проделками, запивая это дело вином. В тот вечер Джейме спал как младенец. Но глушить боль алкоголем оказалась не лучшей из его идей, ибо за неделю от него стало смердеть хуже, чем от жирного оленя. Брат вскоре нашел себе презабавное занятие. Тирион сравнивал, сколько вина в день выпил Роберт и сколько влил в себя драгоценный Джейме. Даже в тетрадочку стал записывать странные каракули и показывал ему неутешительные результаты.
Тирион любил все считать. Любил цифры и слова. Мог часами сидеть за чтением от корки до корки изучая очередную нудную книжонку. Единственным же любимым занятием Джейме было фехтование. Его богом всегда был Воин, а домом Белая башня. И теперь у него все отнимают. То, ради чего он годами тренировался, а не купил на деньги их семьи. Не данное ему властью или силой, а его талантом. Всему пришел конец!
— Вы, сир Джейме Ланнистер? — тонкий восторженный голосок нагнал у порога в оружейную. Вид мечей причинял физическую боль, поэтому он решил избавиться от них самым доступным способом, но был позорным образом пойман.
— Был когда-то. — Язвительно пробормотав, проходя мимо голубоглазого мальчугана в потертой местами одежде, собираясь предаваться очередному пьянству, Джейме рассуждал о выборе между элем и вином, однако его остановил все тот же надоедливый писклявый пацан.
— У меня для вас письмо, м’лорд…сир…вот. — Дрожащими руками он вручил письмо, а затем умчался едва сверкая пятками. Неужто от него так разит?
Конверт был запечатан и наощупь немного влажный. По бокам бумага отсырела, поэтому послание могло быть повреждено. Но сургуч оставался нетронут, значит, сквозь мейстера оно не проходило. Интерес впервые промелькнул в его набухшем от алкоголя мозгу. Посему, достав послание, Джейме заметил, что вода не испортила содержание, которое благоразумно было немного оттеснено к середине. Отправитель был не глуп. Содержание же насторожило и одновременно ошеломило его.
Поэма…? Ему случайно вручили письмо, адресованное одной из глупых куриц Красного замка или кто-то решил над ним подшутить? Но пробежав между ровным строем строк, Джейме все больше окунался в вереницу слов, в прекрасную рифму.
Последний бой у старой цитадели.
У башни, что нависла над обрывом
Собрались все, кто в битве уцелели
И попрощались молча, торопливо.
И на краю, спиной упершись в небо,
Плечом к плечу в свой строй последний встали.
И друг за другом уходили в небыль,
Неся кровавый росчерк острой стали.
А кровь струилась, красная на черном.
Достанет ли вам силы, менестрели,
Чтобы воспеть геройство обреченных,
Погибших без надежды и без цели.
Еще с трудом в свою победу веря
Враги идут, безмолвные, как тени.
А я, с усмешкой загнанного зверя,
Отбросил щит на стертые ступени.
Пусть подождет меня еще минуту
Чертог забвенья, мрака и печали.
Остатком жизни смерть неся кому-то
Я шел в последний бой с двумя мечами.
Вам этот день запомнится надолго.
Полет клинков, рассекших мир на части.
Последний хрип затравленного волка.
И два меча, как проклятое счастье.
Какая мне еще нужна награда?
Лишь только жизнь уйдет в последнем стоне
Я упаду, красиво, как в балладах,
Сжав рукояти в стынущих ладонях.
Меня не воспевать в легендах.
Я лишь прошу не забывать.
Как первый вздох, как крик ребенка.
В ладонях держащего умирающая мать.
P.S. Не смейте вырывать из сердца почивших товарищей. Рыцарь однажды — рыцарь навсегда.
Доковыляв до своих покоев, Джейме прочитал письмо еще четыре раза. Он буквально вчитывался в каждое слово, каждую букву с красивыми извилистыми линиями, переплетающимися в историю. Кто-то решил поведать ему о прошлом? Или сие печальная повесть, где главный герой мертвец и новорожденный одновременно. История одного закончилась, как только послышался первый крик другого. Почему рыцарь так яростно защищал ребенка? Был ли он его сыном, братом или тем, кого он поклялся защищать…?
Мысли голодными мухами роились в голове, когда как сознание рисовало расплывчатую картину произошедшего. Старая башня. В ней идет схватка за жизнь. Башня та стоит на обрыве, где кучка рыцарей прощаются, ведь их судьба уготована. Они идут на смертный бой, и самый стойкий из них владеет двумя мечами. Джейме знал только одного рыцаря, чьи навыки были на достаточном уровне для подобного. Но причем здесь младенец и умирающая мать?
У Эртура была какая-то тайна?
Переминая пергамент в руках, он заметил в углу немного размытую надпись.
«Книга подаренная вами — одно из утешений в моих странствиях».
Перед глазами возник образ странного юноши с хитрыми глазами. Пекло его задери…
— Ты носишься с этой бумажкой весь день. Еще чуть-чуть и я стану сомневается в твоем душевном здоровье, братец. — Тирион пригубил вино, расслабляясь всем телом на несоразмерном кресле.
— Просто скажи, что сомневался в моем читательском навыке.
— Признаю, ты меня раскусил! — подняв руки в жесте капитуляции, брат с насмешкой потянулся к горсти винограда, манящего сочными плодами. — Отец уже успел поговорить с тобой? Грозил конвоем?
Джейме удовлетворенно хмыкнул, отодвигая чашу со сладким арборским вином. Хватит с него. На удивленный взгляд он лишь пожал плечами. Вино не позволяло мыслить, а ему нужна была ясность.
— Уже знаешь, зачем спрашивать?
Тирион пожал плечами, шаря взглядом по его лицу. До скрежета зубов проницательный братец уже, наверное, догадывался, что внезапные изменения произошли с ним из-за письма, которое Джейме запретил ему трогать. Он никогда не считал себя ревнивцем или, хуже того, жадным. Даже к вещи привязанности никогда как таковой не испытывал. Но впервые ему захотелось оставить сокровенным, нетронутым…
Эти переплетения дарили ему необъятное спокойствие и отблеск надежды. Кто-то все еще считает его рыцарем и поддерживает. Один из полумиллиона людей видит в нем лучшее, а не избалованного золотого наследника. Улыбчивого, мать его, рыцаря. А ведь когда-то, во времена Братства Леса, он действительно верил во все обеты и клятвы. Хотел защищать невинных и карать преступников ценой собственной жизни. Джейме мечтал стать Эртуром Дейном своей эпохи, но свернул не туда...
Тем более нельзя было позволить Тириону разгадать загадку, над которой он сам бьется не первую ночь. Вот бы его умный братец дал какую-то подсказку.
— Почему ты так быстро согласился? Я думал, по своей воле ты не оставишь Белую башню и нашу дорогую сестрицу.
Напоминание о сестре кольнуло глубоко зарытое в сердце чувство. Ударившее по нему не меньше, чем изгнание из гвардии. Серсея стояла там с Робертом и молчала. Не сказала и слова в защиту. Она соизволила подойти к нему только на следующий день, дабы влепить пощечину за «оскорбительное поведение и недальновидный поступок». Тогда Джейме понял, что это её рук дело. Нет, он не думал о ней хуже или лучше, чем есть, но в тот момент у него будто пелена с глаз спала.
Серсея никогда не любила его. Любила себя — безмерно. И в брате любила только себя. Ведь как она часто повторяла в моменты нежности:
мы — отражение друг друга. В их кривом зеркале Серсея терпела только ту часть, которая являлась отражением её.
На осознание сего недоразумения Джейме потребовалось двадцать с лишним лет. Воистину, самый глупый Ланнистер.
— Я не хочу оставаться в месте, где тебя могут предать в любую секунду. Да и нахождение с Мизинцем в одном городе плохо сказывается на моем состоянии. — Он поморщила в отвращении, стоило вспомнить хитрую ухмылку и бородку клином. Мерзкий пересмешник.
— Жаль, не могу присоединиться к тебе, братец. Но к чему спешка? Ты мог бы уехать уже после именин Джоффри.
— Меня в скором времени посетят гости. Хочу принять их с достоинством.
Джейме поднял кубок, будто озвучивая тост и выпил до дна.
