мы ступали за порог, где тела дорог
замыкаются в кольцо, превращаясь в рок
исполняли мы зарок, умирая не в срок
но собой оставаясь
♫ Канцлер Ги — Рок-н-ролл Совершенных
Утренний лес пах весной и полнился самыми разными звуками: пели птицы, шевелились в травах мелкие зверьки, над ухом звенел комар. Ниэнор дернула головой, укладываясь на бок; она проснулась раньше брата, но и заснула раньше. Она знала, что Турин дежурил, позволив себе заснуть либо убедившись, что они в безопасности, либо не выдержав бодрствования. От мысли об этом внутри нее расцвела нежность. Спящий Турин казался моложе — морщинки разгладились, рот чуть приоткрылся, лицо расслабилось. Ниэнор в который раз залюбовалась им; она любила просыпаться раньше и лежать, разглядывая его. Их не разделял Англахель, и она могла дотронуться — кончики пальцев дочери Хурина замерли в миллиметре от щеки брата, но она отдернула руку, как от огня. Мысленно дала себе пощечину: нельзя. Лучше было встать, но малейшее ее движение разбудило бы его, а Ниэнор было жалко его будить. Турин устал за последние дни, мало ел, почти не спал — она расспрашивала халадинет. Ниэнор старалась даже не шевелиться, но — под чьими-то ногами примялась трава, и этого невесомого звука хватило, чтобы Турин вскочил, инстинктивно потянувшись за кинжалом, но, увидев, что врагов нет — молча приник ухом к земле. Ниэнор тоже села, прислушалась к лесу — кто-то приближался. Не один, несколько. Не волки и не варги, и не медведи, и не кто-либо четвероногий, но и не орки, орки не умеют ходить тихо, а если и умеют, их шаги все равно более тяжеловесные. Турин поднял голову — Ниэнор увидела на его лице улыбку. — Эльфы! — радостно шепнул он. — Это эльфы! Кусты раздвинулись, и к ним вышел отряд лесной стражи во главе с… — Маблунг! — вскричала Ниэнор, вскакивая на ноги и бросаясь в объятия военачальника Дориата. Турин сжал челюсти, поднимаясь следом за сестрой, напоминая себе: ему нельзя ее ревновать, хоть она и жмется к Маблунгу. Она не жена ему. — Великий Эру! — эльф отстранил от себя Ниэнор на вытянутых руках. — Говорят, ныне темные времена, но этот миг встречи с тобой, дочь Хурина, воистину озарен сиянием валар! И… — он осекся, взглянув на Турина. Расстались они на недоброй ноте, и, хотя Маблунг относился к Турину хорошо, но поначалу заподозрил в намеренном убийстве Саэроса, а после побега считал сына Хурина трусом. И все же синда обрадовался встрече с ним, и Турин тоже натянул улыбку — не потому, что не был рад видеть Маблунга, но потому, что разучился улыбаться искренне. — Suilad, дети Хурина! — Маблунг чуть поклонился, приветствуя их. — Позволите проводить вас в Дориат? Владыка Тингол не сердится на тебя более. Он тоскует, утратив тебя, так же, как тоскует по родной дочери. — Suilad! — отвечал Турин с таким же легким поклоном. — Прости меня за мое упрямство и позволь нам с сестрой пройти к владыке. — В последний раз я видел вас на западе, вблизи Тейглина, госпожа Ниэнор, — заговорил Маблунг по пути. — Когда вы пропали куда-то после ночного нападения орков, я искал вас и вашу мать… Три года я бродил везде, от Эред Ветрин до устьев Сириона, но не нашел ни вас, ни вестей о вас — и вот вижу вас на границах Дориата! Где же вы были? И вы, и ты, Турин… Белег ушел на твои поиски, да так и пропал, а ты вернулся. Лицо Турина болезненно исказилось, что заметила только Ниэнор. — Мы расскажем, где были, — сказала она. — Но это долгая история.***
Воды Эсгалдуина сверкали на солнце — сегодняшний день был ясным и погожим, выбиваясь из череды сумрачных и серых дней, какие преобладали в годы Скорби. Величественный Менегрот встретил их радушно, и король Элу Тингол поднялся со своего трона, чтобы по-отечески обнять вначале Турина, а после Ниэнор. — Suilad, дети Хурина! — проговорил он. — Благословен валар этот день! Турин шагнул к восседающей на троне подле трона мужа Мелиан, вынимая меч из ножен. Преклонил колено, положив Англахель у ее ног, и покаянно склонил голову. — Верны были слова твои, о владычица. Меч этот несет в себе зло и гибель. Может, лучше было бы швырнуть его в воды Тейглина, но не мне он принадлежит и не мне распоряжаться его судьбой, а потому возвращаю его вам. Мелиан кивнула, принимая возвращенный дар. Один из иатрим поднял меч, унося его. — Но тебе нужен другой меч, — сказал Тингол. — И я вновь предлагаю тебе выбрать любой, кроме моего. Не пристало великому воину быть безоружным. Вслед за братом Ниэнор взглянула на множество клинков, висящих на стене. Блеск лезвия одного привлек ее внимание больше других, и она потянула Турина за рукав, указав глазами и шепнув: — Вон тот! Послушно сняв со стены меч, Турин взялся за рукоять, поразившись тому, как легко клинок лежал в его руке — как продолжение кисти. Тингол одобрительно кивнул. — Ты выбрал добрый клинок. У него нет имени, но он принадлежал дому Хадора. — Он будет служить тебе верно, — с улыбкой молвила Мелиан. — Но что же дочь Хурина? Я хочу подарить что-то и ей тоже, в знак радости моей от того, что вновь вижу ее. Чего ты хочешь, дитя? Прежде, чем Ниэнор ответила, заговорил Турин: — Прошу вас, владычица, найдите мужа для сестры моей. Ей нужен защитник, а я не всегда смогу быть подле нее. Ниэнор вспыхнула, но не возразила — прикусила язычок, напомнив себе, перед кем стоит. Мелиан продолжала улыбаться. — Что ж, да будет так. Если Ниэнор полюбит кого-то, и чувства будут взаимны, я всеми силами посодействую их воссоединению. — Маблунга! — выпалила дочь Хурина, сама того от себя не ожидав. Выпалила — и втянула голову в плечи. Тяжелые взгляды владык Менегрота опустились на нее. На Турина смотреть она избегала, как и на присутствующего здесь же, но стоящего чуть позади них военачальника синдар. — Воистину, Хурин и род его непомерно горды, — помрачнел Тингол, постукивая пальцами по подлокотнику трона. — Аданет не может возжелать в мужья квенди. — Но ведь квенди может возжелать в жены майа, — мягко возразила мужу Мелиан. — А эллет может возжелать в мужья адана. Что скажет Маблунг? Эльф выступил вперед. Ниэнор все еще не видела его лица. Она стояла, гордо выпрямившись, но внутри ее трясло: то, чего она попросила, на самом деле было неимоверной дерзостью. Девы не берут мужей в супруги, квенди не соединяются в союзах с атани. Маблунг не любит ее. Для Маблунга она — дитя. — Я согласен, — промолвил эльф. — Да будет так, — ответила владычица. — Мы сыграем вашу свадьбу в день Врат Лета. Ниэнор вскинула подбородок. Турин хотел найти ей мужа — что ж, его желание исполнено. Он был прав, но все равно самоуправство брата возмутило ее до глубины души.***
В честь их возвращения устроили торжественный пир, накрыв столы разнообразными яствами, но, как бы дориатрим ни пытались разговорить сына и дочь Хурина — оба мрачно молчали, ковыряясь в своих тарелках и этим напоминая почти что зеркальные отражения — искаженные зеркальные отражения. Разные внешне, в поведении они были похожи, как две капли воды — те же выражения на лицах, те же жесты, те же интонации. — Разве вы не голодны? — спросил Маблунг, подсев к Ниэнор. — Голодна. Я ем, — она ткнула вилкой в кусочек крольчатины с таким видом, словно в ее бедах был виновен именно этот кролик. Поднять глаза на эльфа было мучительно стыдно — она обрекла его на замужество с ней, и после, когда он станет вдовцом, а он обязательно им станет, если они поженятся, то не сможет взять себе другую жену и останется навеки одинок. — Ниэнор, — голос Маблунга дрогнул. — Я вновь виноват перед вами. — Виноваты? — Ниэнор вскинула на него изумленные глаза. Маблунг печально улыбался. — Я не смогу ответить на чувства вашего фэа. Ниэнор захотелось рассмеяться — громко, истерически, глотая слезы. Ну конечно… он же эльф. Они другие, они не такие, как люди. У них не бывает браков по расчету, и тем более Маблунг понятия не имеет, для чего на самом деле ей нужно скорее выйти замуж. Когда они с матерью только прибыли в Менегрот, она привязалась к Маблунгу, бегала за ним хвостиком, и он мог решить, что она влюбилась. Что еще он должен был думать? А так как он чувствовал свою вину перед Хурином и Морвен, то согласился на брак с ней, не чувствуя к ней ничего. Хуже всего было то, что ей придется играть, обманывая его и всех остальных — но иначе их связь с Турином может раскрыться, а если это узнают все… от него все отвернутся. Или же он попросту бросится грудью на свой меч. Ниэнор сжала губы. — Простите вы меня, Маблунг. Я позволила себе дерзость. — Вы юны и потому несдержанны, в этом нет ничего удивительного. Не беспокойтесь, нет эллет, которой принадлежало бы мое фэа, и я, честно говоря, не собирался жениться, раз и навсегда избрав путь войны… но я буду хорошим мужем для вас, — пообещал он. Ощутив неким шестым чувством, что на них смотрит Турин, Ниэнор ответила Маблунгу нежной улыбкой и легко коснулась его ладони. Что она делает? Зачем играет с чужими чувствами? Зачем разбивает сердце Турину? Ниэнор знала, что это уничтожает его… но он сам этого хотел. Стиснув зубы, Турин яростно ткнул вилкой в кусочек мяса. Если бы он мог — встал бы из-за стола, подошел к Ниэнор, взял ее за руку и увел прочь, и не позволил бы никаким эльфам прикасаться к ней. Никому бы не позволил прикасаться к ней. Она была его сокровищем, которое он стерег бы, подобно дракону, она была его драгоценностью, самой его жизнью, смыслом его существования, и он своими руками… Турину захотелось выть. Но зато Маблунг ее не обидит. Он будет учтив и предупредителен с ней, и он защитит ее. Когда они поженятся, Турин уйдет на войну — куда-то на границы, ни орки, ни истерлинги никуда не делись. Уйдет на войну, и в каком-то бою погибнет. Может, даже героически, так, что потом сложат песни о его подвигах. Может, в схватке с самим Морготом. Узнав об этом, Ниэнор будет плакать. Детское желание — умереть кому-то назло. Он не ребенок, он мужчина, он воин. Турин запил крольчатину большим глотком вина.***
Он не считал ни дни, ни годы, он почти забыл свое имя, он почти забыл, ради чего и с кем сражался. Прикованный к каменному трону на вершине Тангородрима, он был вынужден видеть все вокруг, и иногда ему казалось, что он ослеп — так всего было много. Так много было боли. Иногда кроме видений приходили воспоминания: свободный от истерлингов Дор-Ломин… процветающий Дортонион… великий золотой Гондолин… тихие рощи Бретиля… игры с Хуором и Белегом… мудрые советы Халдира… полеты на Великих Орлах… Морвен Эледвен, любимая жена… Турин, сын, его гордость… Лалайт, ее смех, дарящий счастье всем, кто слышал его… Но Лалайт умерла, Дортонион разрушили, Гондолин пал, а Дор-Ломин захватили слуги Моргота. Он был так глуп и самонадеян, когда проклинал Врага, обещая, что покалечит его, подобно королю нолдор Финголфину. Он ничего не смог, кроме как молчать даже под пытками. И что в этом толку, если Гондолин предал другой… Солнце закрыла черная тень. Неведомая сила рванула тело вверх, швырнула наземь на колени перед насмешливым Черным Властелином — было мерзко стоять на коленях перед ним, но силы встать не было. Чужие пальцы болезненно впились в подбородок, вынуждая поднять голову. — Как же ты жалок, Хурин Талион, — произнес Моргот. — Так жалок, что мне больше нет смысла держать тебя здесь. Я умею ценить верность, но также умею уважать врагов, поэтому из жалости к поверженному мной противнику отпускаю тебя. Так вот как его зовут… Хурин Талион. Покачнувшись, он поднялся на ноги, ничего не отвечая — но Враг и не ждал ответа.***
«Ты будешь спать, — говорил Глаурунг, вглядываясь в самую ее фэа. — Ты будешь спать долго, и сон твой будет крепок, но полон кошмаров. Когда ты проснешься — иди на Кабед-эн-Арас, что на берегу Нарога, и там ты найдешь гибель». Морвен Эледвен распахнула глаза. В небесах над ее головой проплывали облака, рваные от ветра. Вокруг шелестели дикие травы. Она спала на каком-то безымянном холме, и никто не нашел ее здесь, но она не заболела от лежания на земле, и чувствовала себя хорошо, но разбито. Сны, сны, сны — хищными птицами они кружили вокруг, терзая когтями и клювами ее душу. Сны… вот Хурин, прикованный за обе руки к каменному столу, на его обнаженной груди выжигают что-то каленым железом… вот Турин с обезумевшими глазами стоит на коленях у трупа убитого им друга… вот Лалайт мечется в жару, и жизнь гаснет в ее всегда таких ярких глазах… вот Ниэнор бежит по лесу абсолютно нагая, пока не падает без сил… Это наваждение Моргота, уверенно сказала себе Морвен. Черный Враг Мира пугает их, чтобы победить, и тот дракон был его слугой — но Черный Враг никогда не победит. Морвен встала, оглянувшись вокруг — местность немного походила на окрестности Дор-Ломина. Медленно она пошла вперед, надеясь, что попадет туда, куда хотела бы попасть, и стараясь временно не думать ни о чем, кроме собственных медленных шагов по нетронутой траве.