Выше и сильнее / Above & beyond

ЗАК — Не уверен, что с моим коленом можно пробежать пять миль, — сказал я, избегая взгляда Лаки. Нелегко было признаваться в своих слабостях кому бы то ни было, тем более ему, но я никак не мог пробежать половину пути по асфальтированной дороге. Мне было достаточно тяжело бегать по мягкому грунту тропинок возле моего домика, и даже тогда в лучшем случае удавалось преодолеть всего пару миль. — Ты не слушаешь, — ответил он с ухмылкой. В открытый ангар проникал яркими лучами послеполуденный солнечный свет, высвечивая теплые полосы на лице парнишки, когда тот передавал мне снаряжение с наших последних учений по высадке. Прошло три дня с момента заключения нашего нового дружеского соглашения, и Лаки помогал мне привести все в порядок после прерванной в самый разгар тренировки. В парке начался пожар, и потребовалась помощь Тега в доставке пожарных и оборудования на место. Они с Джонни высадили остальных, а сами улетели на помощь в ликвидации последствий. Лаки продолжил. — «Кролик, бегущий пять миль» — это просто название мероприятия, вокруг которого и организован весь этот фест. Я же не говорил, что хочу участвовать в забеге, но, когда Нимрод устраивает этот знаменитый забег, у них также проходит фестиваль музыки и искусств «Козий рог». Я уложил остатки снаряжения в металлический шкафчик в задней части ангара и снова повернулся к парню. — Ты все это только что выдумал? Кто такой Нимрод? Лаки с досадой хлопнул в ладоши. — Боже, мужик. Я не мог удержаться от смеха. Было так приятно вернуть легкость в общении между нами. — Объясни, пожалуйста. — Ты серьезно не слушаешь ни слова из того, что я говорю? Нимрод — это название города. Он находится сразу за Козьим рогом и к западу от пика Бегущий кролик. Именно сочетание названий и привлекло сюда людей несколько лет назад. Как только появился культ этого события в родном городе, он… буквально расцвел. Теперь все эти модные музыканты и художники посещают его, что привлекает все больше и больше людей. Одна из вещей, которая привлекала людей к Лаки, — его открытый энтузиазм по жизни. Я замечал это много раз за прошедшие годы, и особенно сейчас, когда проводил с ним больше времени на нашем курсе. Людей тянуло к Лаки. Все его существо словно оживало и светилось, когда он делился чем-то, что его увлекало. Только сегодня я случайно услышал, как он рассказывал одному из стажеров об экстренном вызове из школы, двое учеников которой попали в причудливую вело-аварию. Один из искореженных велосипедов врезался в вывеску паба под названием «Педдлер». Лаки широко улыбался, подходя к кульминации истории: «Колеса оказались обрамляющими нижнюю часть двух букв «d». Так что велик просто оставили там. И теперь это часть вывески. Отличная реклама, правда? И сейчас оба велосипедиста получают в пабе бесплатные напитки. Парни там как местные знаменитости». К тому времени, как он закончил рассказ, все вокруг собрались, чтобы послушать. Вот что значит находиться в его компании. Это напомнило мне случай, когда я был с братом и семьей Лаки на вечеринке и увидел, как он на заднем дворе показывает маленькому мальчику несколько трюков, которые умеет делать его собака, Медведь. По мере того, как Лаки демонстрировал репертуар Медведя, остальные дети и половина взрослых подходили посмотреть, как энергичный подросток командует бестолковой собакой, используя только голос и жесты. — Я пойду с тобой, — неожиданно сказал я. Прежде всего, я не собирался расстраивать Лаки. Я знал, — если не соглашусь пойти с ним на фестиваль, он, скорее всего, все равно пойдет. А я не хотел, чтобы он был там один. Более того, не хотел, чтобы он пошел без меня и встретил там кого-то другого. Кого-то нового, кого-то лучшего. Что, конечно, было глупо после того, как мы договорились остаться просто друзьями. Просто друзья, напомнил я себе. Потому что это все, на что ты способен. Я прочистил горло. Может, мне нужен был некий буфер, чтобы не поддаться искушению стать больше, чем друзьями. Снова. — М-м… ты не хочешь пригласить еще кого-нибудь? Может, мы могли бы поехать компанией? — предложил я. Лаки нахмурился и огляделся. — Все ушли. Уехали в Калиспелл на родео. Чувак, ты где был? Я покачал головой, вспоминая. — Ага. Теперь я вспомнил. Ты сказал, что не хочешь ехать, поскольку не тащишься от лошадей. — Я кое-как закрыл сломанный шкафчик и с лязгом бросил плоскогубцы в ящик для инструментов. — Кстати, это полная чушь. Джейк рассказывал о твоей любимой кобыле по кличке Крампет. Наклонившись, чтобы закрыть ящик с инструментами, я понял, что Лаки не ответил. И, подняв глаза, увидел, как он смотрит на меня с заговорщицкой ухмылкой. — Тебе не все равно, — констатировал он. Его глаза сверкнули, а щеки порозовели. — Признай это. Ты внимательно слушал и не забывал обо мне. Я закатил глаза и опустил взгляд на чертов ящик. — Как бы то ни было, это не объясняет, почему ты не пошел на родео со всеми. Наступила пауза, и я снова посмотрел на Лаки. — Я просто… — он пожал плечами. — Не знаю. С тех пор как порвался трос, мне кажется, будто все наблюдают за мной… будто ждут, когда я сломаюсь или что-то типа того. И я не могу перестать думать об этом тросе и о том, как он начал рваться… Это глупо, я знаю. Я встал и, подойдя, положил руку ему на плечо. Он озвучил некоторые из моих собственных страхов, и я корил себя, что не догадался обсудить это с ним раньше. — Ты думаешь, кто-то специально испортил трос? — осторожно спросил я. Лаки пожал плечами. — Нет, не знаю. Скорее всего, нет. Но все равно было чертовски страшно, не буду врать. И, наверное, я просто хотел немного отдохнуть от группы. — Он посмотрел мне в глаза. — Тебе не обязательно идти со мной, если не хочешь. Я прекрасно справлюсь сам. — Я пойду с тобой, — ответил я, отчего его лицо засияло. Он подпрыгнул, сделав радостный жест рукой со сжатым кулаком, прежде чем начать свою обычную болтовню обо всем на свете. Я спрятал улыбку в воротник рубашки, наклонившись, чтобы взять ящик с инструментами и запереть его в классе перед уходом. — Ты взял все, что нужно? — спросил я. Лаки последовал за мной в аудиторию, красочно описывая ярмарочную еду и крафтовое пиво, которое надеялся с моей помощью пронести на фестиваль. — Да, только нужно захватить рюкзак, чтобы не пришлось потом возвращаться сюда по дороге домой. Все располагалось в противоположных сторонах, подумал я. Домик, где остановились стажеры и Лаки, находился в миле к югу, в то время как моя хижина была на пути к Нимроду. — Ты можешь остаться у меня, если мы вернемся поздно, — предложил я, не подумав. Как только слова сорвались с губ, тут же захотелось забрать их обратно. Я и Лаки под одной крышей? В месте, где не будет возможности уйти от разговора? В голове замелькали мысли о том, как я вбиваюсь в тело Лаки перед камином. Или могу просто нагнуть его над кухонным столом… никто не услышит наших криков удовольствия. Я бросил взгляд на парнишку, застывшего на месте, собирая свой рюкзак. — Нет, все в порядке. Я… я лучше переночую дома, если тебя это устраивает. Я должен был почувствовать облегчение, но, как ни странно, этот отказ неожиданно задел меня. — Конечно, все в порядке. Идем. — ответил я, пожав плечами. Убедившись, что все сложено и заперто, я повел Лаки к своему пикапу. Молчание было немного неловким, и я отчаянно пытался заставить нас побороть это. — У тебя есть свежие фотографии близнецов? — спросил я, запрыгивая в машину и пристегивая ремень безопасности. Бинго. Лицо Лаки засияло, и он потянулся в карман за телефоном. — Конечно. Зендер как раз прислал несколько сегодня утром. Оз сделал для них крошечные наряды льва и тигрицы, и они потрясающие. Смотри, — показал он с широкой улыбкой, протягивая мне телефон. Моя ладонь коснулась теплой кожи, когда я брал его из рук Лаки. Я изо всех сил старался игнорировать промелькнувшие от этого воспоминания о соприкосновении наших обнаженных тел. Из-под пушистых капюшонов выглядывали два пухлых личика. Я рассмеялся. — Мой зять сделал отличную работу, но она ужасно отличается от того, что он отправляет на подиум в Милане. — Правда? Я сказал Зендеру, что Оз должен как-нибудь подумать и о детской линии. Как это весело! Я так и вижу, как какая-нибудь селебрити выставляет фото своего ребенка в TMZ или еще где-нибудь. Он продолжал рассказывать мне новости из дома, игнорируя слона в комнате, вернее в пикапе, — Лаки лгал отцам о том, где находился этим летом. Мое собственное чувство вины за то, что тоже не сказал им об этом, в какой-то момент отпустило, в основном потому, что я решил, — со мной ему будет лучше, чем одному. По мере того, как мы удалялись от взлетной полосы и проезжали через природные просторы парка, я чувствовал, как напряжение последних недель уходит. Проводить время с Лаки было легко. Он всегда с удовольствием болтал о чем-нибудь, и мне оставалось лишь наслаждаться непринужденной атмосферой общения и постепенно открывать, что заставляет его быть таким. Было очень приятно, что прежний Лаки вернулся. Он снова выглядел милым, жизнерадостным молодым человеком, каким был, когда мы впервые встретились, но где-то на задворках сознания я переставал видеть в нем ребенка. Он был очень умным, находчивым, храбрым, терпеливым и добрым. Хотя в программах ПСО всегда присутствовала конкуренция за звание лучшего ученика, Лаки был из тех, кто желал всем однокурсникам добиться успеха. Мы больше не говорили о нашей совместной ночи или о моем прошлом, и он держал обещание не переходить границы дружбы. Это был уровень прощения, которого я не заслуживал, но парнишка все равно дарил мне его. Признаться, вся эта история с дружбой далась мне нелегко, тем более что в детстве у меня было не так много друзей, кроме Тега и брата, но Лаки, похоже, ничуть не беспокоили сомнения. Да, когда мы находились вместе, между нами всегда присутствовала какая-то незримая «фишка», но он оставался верен своему слову. Но иногда это было реально отстоем. Как, например, сейчас, когда пальцы чесались от желания прикоснуться к бедру Лаки. Я отмахнулся от похотливых мыслей и сосредоточился на дороге. Когда мы приблизились к повороту на Западный Глейшер, Лаки издал смешок. Я повернул голову и увидел, что он с тоской смотрит через меня в левое окно. — Почему ты похож на ребенка, который проходит мимо магазина сладостей? — спросил я. Он покраснел и снова посмотрел вперед. — Ничего. Ну, я всегда хотел совершить поход на озеро Макдональд, вот и все. После того как столько раз пролетал над ним и видел его с воздуха. Я взглянул на поворот к знаменитому озеру. — Почему бы и нет? Путь вдоль западного берега всего около семи миль. От силы пара часов. Потом еще тридцать минут до фестиваля. Мы будем там к четырем. А разве он не продолжается до вечера? Лаки лишь невинно взглянул на мое колено, а я резко дернул руль влево и свернул на «дорогу к солнцу». — Что ты делаешь? — спросил Лаки, вцепившись в ручку двери. — Мы собираемся в поход. Может, я и не смогу пробежать пять миль, но с чертовой прогулкой на природе справлюсь. Я ожидал, что он будет спорить или лишится своего энтузиазма от этой перспективы, но ничего подобного не произошло. Вместо этого он восторженно вскрикнул и подался вперед, словно пытаясь сразу разглядеть озеро, как только оно появится в поле зрения. Через несколько минут мы припарковались у кемпинга «Фиш-Крик» и выскочили из машины. Лаки потянулся и повернул голову к солнцу, обнажив полоску загорелой кожи живота над поясом серых походных штанов. На секунду показались красные трусы, но этого было достаточно, чтобы разогнать мой пульс. Я закрыл глаза и покачал головой. Блядь. Мы уже проходили через это. Друзья. Только друзья. Я прочистил горло. — Это довольно пологая местность. В кроссовках будет нормально, но давай наполним фляги водой, прежде чем отправимся в путь. Лаки наклонился к порогу пикапа, чтобы взять свою флягу, и его футболка задралась на спине. На этот раз красные трусы оказались чуть ниже поясницы. От вида аппетитной задницы в походных штанах у меня зачесались ладони, и я сжал их в кулаки. Я поспешно стал доставать из сумки на заднем сиденье свою флягу и пару протеиновых батончиков. Засунув батончики в карман штанов-карго, я направился к туалетам за водой. Когда мы, наконец, вышли на тропу, яркое солнце освещало прозрачную воду большого озера, а небо было невозможно голубым, и огромные пушистые облака медленно двигались над пиками вдалеке. — Боже, это потрясающее место, — благоговейно произнес Лаки. — Я бы точно мог жить здесь круглый год. — Здесь бывает чертовски холодно, — предупредил я с усмешкой. Он пожал плечами и продолжил идти вперед. Его шаги были практически бесшумны на узкой тропинке. — Мне нравится холод. Но еще больше… Мне нравится шелест снежных хлопьев и чувство уединения, которое возникает в безлюдных местах в зимнюю стужу. Я удивленно посмотрел на него. — Думаю, ты будешь скучать по общению. Если бы ты жил в таком месте, то сошел с ума, разве нет? Он покачал головой и улыбнулся, раскинув руки в стороны и кружась, как Мария из «Звуков музыки». — Нет, черт возьми. Пока у меня есть интернет, со мной всегда рядом друзья. Посмотри на это место. Оно великолепно. Если бы я жил в подобном месте, то мог бы какое-то время провести со смартфоном у очага в уютном домике, а потом отправиться в зимнее приключение. Снегоступы, лыжи, ледолазание… да что угодно. Пока у меня есть хорошее снаряжение… — он снова пожал плечами. — Я счастлив. Я представил себе Лаки, висящего в ледяной расщелине на одном лишь ледорубе, и содрогнулся. — Иисусе, — пробормотал я. — Когда-нибудь Тегу придется спасать тебя. — Нет, я осторожен. Обожаю адреналин, но у меня нет желания умереть. Это было приятно слышать, хотя я не совсем понимал, как Лаки определяет разницу между адреналином и опасностью. Я указал на небольшой кустик желтых полевых цветов, спрятавшихся под краем большого булыжника. — Лютик полынный, — пробормотал я, прежде чем продолжить. — Чем ты хочешь заниматься после получения диплома? — Этим, — тут же ответил Лаки. — Я имею в виду не любование полевыми цветами, хотя и это мне нравится, — сказал он с улыбкой. — Но я бы хотел заниматься горным поиском и спасением. Надеюсь, мне удастся найти работу здесь, в Скалистых горах, но если нет, то всегда есть вакансии в других районах. Аляска, Каскадные горы. Даже в Большом каньоне нужны парамедики с тросами и снаряжением. — Я думал, ты хочешь стать врачом, как Джейк? — спросил я, пока мы продолжали идти. Я отчетливо помнил, как он засыпал моего брата вопросами, когда был младше. — Хотел. Пока он не взял меня на полставки, чтобы помогать в клинике. Мне было скучно до слез. Я очень быстро понял, что не могу постоянно находиться в замкнутом пространстве. Было гораздо интереснее работать в отцовской программе туров. По крайней мере, тогда я мог бывать в дикой природе. Я наклонился, чтобы поднять особенно подходящий камень для бросков, и запустил его в неподвижную воду. Он заскакал по гладкой поверхности, создавая по пути рябь. — Почему бы тебе не остаться дома и не заняться их программой? Лаки поискал камень для себя, а затем подошел ближе к кромке воды и присел на корточки, прежде чем бросить его в озеро. Парнишка сделал паузу и признался. — Мне нужна движуха. — Он посмотрел на меня, будто оценивая мою реакцию. — Когда я держался за тот якорь, Зак, я до смерти перепугался. Но должен признать, — это заставило меня почувствовать себя живым. Подобные ситуации напоминают, насколько хрупка жизнь, понимаешь? Я вспомнил несколько своих миссий. У меня бывало точно такое же чувство. Отчасти поэтому я и занялся поисково-спасательной работой. Подсознательно я всегда ощущал, как близки мы порой к гибели, как сильна природа и как ничтожен человек по сравнению с ней. — Я прекрасно понимаю, о чем ты. Помню, как вернулся в Штаты после поисково-спасательной операции за границей. Там произошел оползень, и я был частью команды американских военных, направленной на помощь в поисково-спасательных работах с воздуха. — Лаки перешагнул через несколько камней на тропе, и остановился, жестом предупреждая, чтобы я не споткнулся. — Спасибо. Час за часом мы вытаскивали людей, пытаясь спасти как можно больше, прежде чем ливни начнутся снова и усугубят обстановку. Это была буквально гонка на время между жизнью и смертью. Помню, как колотилось сердце, как потели ладони на штурвале, как в ушах звучал ровный голос корректировщика и как внезапно задрожали руки у второго пилота. Мы остановились, чтобы понаблюдать за парой ястребов, которые опустились к воде и затем улетели. Когда Лаки снова вышел на тропу, я продолжил рассказ. — В тот день наша команда спасла более ста человек. Но семерых мы потеряли, они так и не дождались спасения. В общей сложности две тысячи человек погибли или пропали без вести во время этого стихийного бедствия. И я никогда не забуду, как выходил из самолета в аэропорту Атланты и смотрел на счастливых, чистых, здоровых американцев, улетающих на деловые встречи, в гости к бабушке, в шикарные отпуска, — да куда угодно, просто… будто их ничего не касается. Как будто и не было этого невероятного стихийного бедствия, которое стерло с лица земли целые города и навсегда разрушило жизни стольких людей. Лаки повернулся ко мне лицом, широко раскрыв глаза. — Именно так. Это как туннельное зрение. Как будто… ты проходишь через что-то, о чем остальной мир даже не подозревает. А они сидят дома в своих удобных креслах и смотрят футбол или что-то еще, пока ты делаешь закрытый массаж сердца, пытаясь не дать маленькой девочке остаться сиротой. Наши глаза встретились на несколько секунд, и незнакомое чувство ментальной связи охватило меня. Так вот каково это — быть понятым? Открыться и поделиться чувствами. Нервный смешок Лаки прорвался сквозь сгустившийся воздух между нами. — Вау. Никогда не слышал, чтобы ты так много говорил за один раз. Наверно, кто-то подлил тебе «Ред Булл» или что-то типа того. И вот так связь снова пропала.