***
Идея Аргона и Плутония ему не понравилась, но спорить он не стал. В конце концов, его лучшие агенты знали, что делали, поэтому он спокойно отпустил Нечаева на своё состряпанное прямо у Кремля задание. Был "Аргентум" всегда начеку, не признать это было нельзя и Сеченов всякий раз убеждался, что были они ему незаменимы, а их готовность кинуться защищать директора Предприятия не переставала его поражать. Каким-то образом они умудрились нацепить на какого-то америкашку жучок, которого зоркий светлый глаз Сергея углядел ещё до того, как началась встреча. Казался тот беззаботным, но не каждый углядел бы в нём матёрого разведчика. Когда было надо, голова у парня на плечах сидела крепко. - Помощника Вашего не вижу, так и не пришёл. - офицер оглянулся по сторонам у гостиницы, глазами выискивая кудрявую макушку. - Это я сказал ему расслабиться, Серёжа. Он здесь не по работе. - Так поздно уже. - Только девять вечера. Переживаешь? - Сеченов улыбнулся, лукаво взглянув на серьёзно настроенного парня. - Да куда он там по Москве то, немец. Ещё и такой... - Какой? - Сами понимаете. - Нечаев пожал плечами. - Дёрганный. - Не волнуйся, он, всё-таки, не маленький. - Я и не волнуюсь. Слова с его губ слетели, но выглядел парень совершенно иначе, что немного Сеченова удивило. - Приляг на пару часиков перед тем, как поедешь. - Как раз собирался. - Сергей повернулся к начальнику. - И будь осторожен, сынок. - Дима сжал на секунду его предплечья. - Я всегда осторожен. А Вы без товарища Кузнецова никуда не ходите. Наверняка яшкаются тут всякие до сих пор. Я выясню ночью. - Как скажешь. - И это... может и за помощником Вашим следить надо. Он ваш подчинённый, тоже может попасть под удар. - Всё же переживаешь о нём, да? - Если поймают его, то начнут Вас шантажировать или его пытать, - Плутоний нахмурился, будто бы проигнорировав чужую улыбочку. - ,он точно не выдержит и чего-нибудь разболтает. Дима почесал подбородок, но спорить больше ни о чём не стал. - Дай знать Аргону, когда выедешь. - Так точно, приятного вечера, шеф. В час ночи Сергей был полностью готов. Он разбудил Кузнецова, официально приступил к заданию. Судя по всему, их америкашка далеко уехать не успел, Сергей собирался за ним следовать. Он добрался до служебной машины, краем глаза заметив, что стало на заднем сидении ещё больше вещей, которые они впятером, кроме немца, туда набросали. Залез на кресло водителя, шмыгнул носом. Через секунду тронулся в путь. Дорога приятно успокаивала, он включил радио, сделав его еле слышимым, сам следил за навигатором, где мигала точка потенциального шпиона. Только думал он немного о другом. Пожалел он, что не проверил, вернулся ли в свой номер личный помощник их директора. Постучаться к шефу, с которым они вдвоём должны были быть в номере, он постеснялся, не хотел будить, а товарищ Кузнецов не имел понятия. Нечаев тряхнул головой. И правда, ведь маленьким тот не был. Взрослый мужик, хоть и такой... неловкий и странный. Он слегка улыбнулся, прицокнул. Ехал он так примерно полчаса, пока окончательно не проснулся, подкрутив радио чуть громче, тихо подпевая. Михаэль поморщился. Сон его был прерван чьим-то, он бы сказал, мурчанием. Он открыл глаза, пытаясь понять, что происходит. Сразу обдало его волной опасного жара. Машина, в которой он спал, явно куда-то двигалась. Значит был в ней и водитель. Мог ли тот правда его не заметить или сделал это намеренно? Он не знал, кто это был, но узнать было страшно. Дмитрий Сергеевич и все члены Аргентума должны были сейчас тоже мирно спать в своих номерах. Он издал нервный тихий стон, сразу же прикрыв рот рукой, пытаясь угомонить не слушающийся разум и тело. Затем аккуратно приподнялся, пытаясь рассмотреть водителя. Водитель же продолжал подпевать под нос песню, рассекая по ночной тихой трассе, безмятежно наблюдая за проносящимися мимо деревьями, в темноте угрожающе похожие на больших монстров. Навстречу ехала другая машина, он немного прищурился от света фар, неприятно его слепившего. Пока его глаза резко не расширились, на лице отразился страх, его дёрнуло, нога впечаталась в тормоз. - БЛЯТЬ!!! Еле справился с управлением, чуть не влетев в ту самую встречную машину, пронёсшуюся мимо, обдав их уши сильным гудком. Повернул руль влево, затормозил. Ему повезло и он не вылетел за обочину, взвизгнув шинами. Причиной почти-то произошедшей, но ловко выруленной, аварии стало отражение зеркала заднего вида, в которой он увидел чьё-то приподнявшееся тело. Нечаев снова выругался, глаза его забегали по "пассажиру", который от резкого толчка свалился на пол, где на него посыпалась пара сумок. Он резко развернулся всем корпусом, оказываясь коленом на сидении, снова выругался. - Блять! Штокхаузен, ты, что ли?! Твою мать, ты в порядке?! Рукой он скинул с врача небольшой плед, которым тот, видимо, укрывался, а теперь оно накрыло его с головой. - Живой?! Эй! - Ж-живой... в-всё в пох`ядке... п-пх`авда. - Да я чуть не убил нас, в порядке он! Болит чего? Был он слишком близко, Михаэля затрясло, но он понимал, что сам был во всём виноват и парень действительно сейчас о нём беспокоился, подавшись порыву, теперь разглядывая и пытаясь помочь "раненому". Он быстренько поднялся обратно на сидение, не заглядывая ему в лицо, всеми силами стараясь унять колотившееся сердце, в бешеном темпе разливавшее по телу адреналин. Всё случилось слишком быстро, а его и так одолевал до этого страх. - Как же ты меня напугал... ты не представляешь. - Сергей выдохнул, не заметив на парне никаких увечий, сам ухватившись себе за грудь. - Я как твою макушку кудрявую в зеркале увидел, так чуть кони не двинул. Кто ж так пугает в два часа ночи... Бляха муха. Нечаев потёр руками лицо и Штокхаузен на секунду стрельнул в него взглядом, сразу же виновато опуская обратно. - И-звини. - пробормотал себе под нос. - Да ничего. - Сергей весело усмехнулся, вновь входя в своё обычное беззаботное состояние. - Главное, что всё обошлось. Проклятье, я не помню, когда так пугался в последний раз, в детстве ещё, наверное. Офицер слегка рассмеялся и Михаэль мог чувствовать на себе его весёлый взгляд. Видимо, на него действительно не злились и он немного успокоился. Всё же, похищать его никто сегодня не собирался. - Точно порядок? Тот нервно закивал головой, сжав одной рукой вторую кисть. Сергей это заметил, вспомнил про его особенности. Просил его Сеченов быть спокойнее, но так уж сейчас вышло. - Ладно. - он понизил голос. - Ты чего в машине-то спишь? Уснул нечаянно? - П-пх`икох`хнул. - Ясно. Ты в следующий раз в кровать ложись, там удобнее и нет вероятности вылететь на встречку. Сергей снова забавно хмыкнул, заново проходясь взглядом по такому нечаянному, но особенному пассажиру. Правда что-то не клеилось, как можно было ненароком уснуть на заднем сидении машины, если был он в ней один. Но спрашивать он не стал, докапываться до него было нельзя. - Обратно я тебя сейчас довезти не могу, ты извини, время потеряю, на задании я. - Н-ничего, я всё п-понимаю. - немец моргнул, сглотнув. - Ты спи, я доброшу тебя до ближайшей гостиницы, если найду по пути, напишу нашим, тебя заберут утром. - Хог`ошо, спасибо. Михаэль позволил себе повернуть голову в сторону окна, теперь всматриваясь в тёмные ветки деревьев. Сергей прикусил губу, хотел чего-то сказать, но не стал. Развернулся обратно. - Радио оставить? - М-можно. - Тише, громче? - Как т-тебе н-x`авится... Сех`гей. - Я же у тебя спрашиваю, не у себя. - Нечаев приподнял брови, теперь разглядывая того через зеркало. - Как хочется? Немец немного замялся, хрустнул парой пальцев. - К-как было д-до этого. Благодах`ю. - Не вопрос. Музыка продолжила играть, машина заново набирала обороты, скользя через ночное полотно. - Не против, если я закурю? Честное слово, до сих пор не отошёл. - Сергей хмыкнул, пытаясь заглянуть Штокхаузену в глаза через зеркало. - Н-нет, н-нет, что ты. - Не всем нравится, когда курят в машине, вот и... спрашиваю. Уверен? - Абсолютно. - Сам, может, хочешь? - Н-не кух`ю, с-спасибо. Штокхаузен переместился в сторону, теперь оказываясь за водительским креслом, накрываясь тем же пледом. Сергею же подумалось, что тот словно пытался от него спрятаться. Он с интересом мурлыкнул себе под нос, достал сигарету, зажёг от прикуривателя и, открыв окно, задымил. Никотиновый запах разнёсся по салону, через какие-то секунды ударив по носу. Михаэль прикрыл глаза, подавил в себе рвотный порыв, прикрыв рукой рот. Минуту он провёл в темноте собственных век, пытаясь ни о чём не думать, не вспоминать. Но было это сейчас выше его сил. Большая тревога подбиралась из глубины живота, обещая в скором времени превратиться во что-то большее. Но не успела. Из плена своего же сознания его вырвал всё тот же приятный голос, успокоивший его паническую атаку неделями ранее, и буквально спасший его в недавнем сне. - Не спросишь, куда едем? - М? - испуганно откликнулся тот. - Рассказать могу, чего это я вдруг подорвался в час ночи. И вот, как оказалось, тебя украл. Если интересно. Нечаев хихикнул, выдохнув порцию дыма и стряхнул пепел. Михаэль еле заметно улыбнулся, рассматривая обитую тканью внутреннюю поверхность двери. - Интех`есно. - согласился. - История недолгая. Видели парочку подонков, возле нас крутившиеся у Кремля. На шпиончиков похожие. Решили проверить, сразу было видно, что рожи не свои. - Чужие? Почему-то этот тон будто бы ударил его током и Сергей снова заглядывал в зеркало, испытав даже какой-то стыд. Но Михаэль не выказывал никаких эмоций, продолжая смотреть в окно. Сергей медленно отвёл взгляд обратно. - Чужие. Собственно, поэтому я и здесь. - Дмитх`ию Сех`геевичу п-повезло, что ты у н-него есть. - У него много, кто есть. - Нечаев хмыкнул, вновь стряхивая пепел. - Я один из многих, ничего особенного. Я тебя не отвлекаю? - От ч-чего? - Спать же хочешь. Извини. Сергей выдохнул последнюю порцию, отстрелил бычком и закрутил окно. - Ты спи. Дам знать, когда доедем до гостиницы. - М. С-спасибо. - очень тихо прошептал Михаэль, откинув голову на сидение. Только сказать он Сергею не мог, что спать не собирался. Он бы физически не смог. Как и не мог сказать причину, по которой он заснул в этой машине. Приятное гудение мотора, тихонько играющее радио. И этот приятный голос, мурлыкающий песни себе под нос. И на своё глубокое удивление, которое он лихорадочно будет обдумывать после, его глаза потихоньку слипались. Он пытался держать их открытыми, обычно даже не приходилось делать усилий, но в конечном итоге Михаэль погрузился в глубокий сон, убаюканный чужим тембром. ----------------------- Он вздрогнул от стука раздавшегося по стеклу. Открыл глаза, нелепо пробежался ими вокруг себя. - Доброе утро! Михаэль увидел чужие ладони и пальцы, тихо стучавшие по окну. Узнал по голосу товарища Нечаева. - Я у-уснул? - он поворачивал рукоятку, открывая окно, морщась от прохладного утреннего воздуха. - Естественно. На тебе лица не было. - офицер хмыкнул, улыбаясь сонному врачу, который так и отказывался на него посмотреть. - Мне п-пох`а? - Штокхаузен было засобирался на выход. Сергей мило свёл брови, прицокнул. - Не пора. Единственная гостиница, до которой я ночью доехал, оказалась полной. - он пожал плечами. - Больше я ни одной не нашёл, да и пацан наш быстрее меня, так что... поедем обратно. - И-извини пожалуйста, С-сех`гей, я... я н-не хотел. Немца явно слегка затрясло и было видно, будто он правда испытывал бесконечную вину, что Сергея очень смутило, он совершенно ни в чём его не обвинял, но как успокоить этого человека он не знал. - Да ты не переживай, так получилось. Доложим другой ветке КГБ, поймают крысёныша. - Я м-могу з-здесь остаться, а ты... т-ты езжай, пх`ошу. - Ну как я тебя тут оставлю? Не смеши, ты же... Сергей запнулся. Совсем не хотелось его обижать и напоминать ему о своём же состоянии. Он немного вспыхнул. - ... нерусский ты. Как оставлю то? - забурчал офицер в смущении. - Нихрена тут не знаешь. Ты же оттуда и сразу на Предприятие, так? - М. - немец кивнул. - Ну и вот. Так что... обратно поедем. Своих не бросаем. Михаэль чуть было не поднял глаза. В груди что-то ёкнуло, но понять он не мог, было это приятно, либо же не очень. - Мне о-очень жаль, что так в-вышло, С-сех`гей. - Да нет здесь твоей вины, чего извиняешься? - Сергей изогнул одну бровь. - Так вышло. Думаю, в машину ты ко мне не специально прыгнул, так что не думай об этом. - Т-ты же задание не в-выполнишь… - Сейчас у меня другое задание: вернуть личного помощника директора Предприятия обратно директору Предприятия и убедиться, что вернётся он в целости и сохранности. Возражения? Михаэль смотрелся так, словно его побили. Или как будто он сильно провинился. Уставился в пол, его большие пальцы обеих рук медленно друг друга перебирали. Этому Серёжа особого значения не придал, но вот следующий вопрос как будто и дёрнул немца на кресле. - Я у столовой остановился. Голодный? Как будто обдал Нечаев того кипятком, Штокхаузен крупно вздрогнул, офицер даже услышал, как тот болезненно вздохнул. Сам Нечаев тоже немного дёрнулся от окна, не ожидав такой реакции. - П-пх`ости, я… я н-не хотел… я… Случай явно был тяжёлый. Нечаев чувствовал себя очень неловко, а на месте этом хотелось провалиться в самую глубокую пропасть. - Не извиняйся, я всё понимаю. - хоть и мало он что понимал. - Не г-голодный, не в-волнуйся. - Чай, может кофе? С печенькой? - Н-не нужно. - сипел немец чуть ли не через слёзы. Он не ел больше суток. Пока гулял вчера по Москве в одиночку так и не решился куда-то зайти, купить обед или ужин, было ему слишком не по себе. Единственное, что он тогда съел была манная каша ранним утром. - Точно не пойдёшь? Михаэль машинально закивал, нервно уставившись в спинку сидения напротив него глазами. - Т-точно! - Ладно… - Сергей ненадолго уставился на бедолагу взглядом. - Я это… скоро вернусь, есть хочу. Михаэль так же быстро закивал, только теперь утвердительно. - Я радио оставил. - С-спасибо. Парень отошёл от машины, закурил. Михаэль, полминуты продолжавший рассматривать обивку сидения, осторожно повернул взгляд, невольно засмотревшись на своего нечаянного попутчика. Стоял тот так, что лица видно не было, но понял Михаэль, что засматривается тот на утреннее небо, явно наслаждаясь пейзажем. Немец улыбнулся, вновь пробегаясь по мощной спине глазами. Сергей правда вселял какую-то уверенность и даже спокойствие, какими он сам совершенно не обладал. Он так и смотрел на него, пока тот не закончил курить, теперь представляя Михаэлю обозрение на сигарету, которую он бросил на землю, затушив ботинком. Легкая улыбка, поначалу озарившая лицо немца, теперь спала на нет. Его немного замутило, он отвернулся, откашлялся. Когда повернулся обратно, Сергей уже был на полпути к столовой и ему оставалось только ждать, слушая спокойно игравшее радио. Но ждать долго абсолютно не пришлось, потому что через пять минут Сергей вернулся. - Тук-тук. Михаэль вздрогнул, но тут же кинулся открывать окно, потому что был это его водитель, теперь протягивавший ему тарелку с куриным супом. - У нас не принято бросать вот так товарищей, так что это… давай. Держи. - Сергей замялся, покраснев слегка в щеках. - Не знал, пьёшь ли ты кофе, поэтому чаю принёс, его то все пить могут. Я обратно пойду, себе куплю, сахара надо? Михаэль примолк, глупо уставившись на две пластиковые тары, которые протягивал ему парень, где приятно пах горячий бульон и чай. Его губы слегка приоткрылись и сам он чуть было не поднял на агента взгляд, быстро спохватившись. Хоть и появилась неловкая заминка, Сергей ждал, протянув руки. Уже смекнул, что с этим человеком нужен был вагон терпения. - Т-так ведь... - немец сглотнул, сделав мощное усилие не содрогнуться и не отказаться от заботы, чтобы не обидеть этого странного человека. - С-спасибо. Сколько я т-тебе должен? Его руки коснулись тёплого пластика и он как можно аккуратнее принял свой завтрак трясущимися пальцами, отчаянно стараясь не задеть чужую кожу. - Должен? - Нечаев удивился, а потом ухмыльнулся. - Нисколько. Я на первом свидании всегда угощаю. Ешь, скоро вернусь. Он оставил немного дрожавшего немца как-то потерянно смотреть ему вслед. Но когда вернулся понял, что тот едва притронулся к еде. Сергей забрался внутрь, теперь усаживаяcь на переднее пассажирское кресло, вытягивая ноги на сидение водителя. На панель он поставил стакан с чаем, уместил свежую газету себе на колени, принялся за кашу, начал читать, боковым зрением поглядывая на человека сзади. - М, чего я говорил: шпионы повсюду! - булькнул он чаем во рту. - Уже чуть ли не в Кремль забираются, чтоб им пусто было. Хоть и на верхушку мне плевать, честное слово. Лишь бы к нам не лезли. Михаэль ничего не ответил, продолжая вглядываться в свой суп, будто тот рассказывал ему какие-то удивительные вещи. - А ты чего не ешь, собственно? - промолвил Нечаев спокойно, перелистывая страницу, делая вид, что было ему не настолько интересно, насколько это было правдой. - Я... т-так н-непх`авильно. Ведь т-ты потх`атился. - Я же сказал, что угощаю, не бери в голову. От пары копеек не обеднею, уж будь спокоен. Но Штокхаузена это, как казалось, совершенно не успокоило и он так и продолжал удерживать одноразовую посуду руками. Настолько это вызывало жалость, что Нечаева будто и затошнило, будто сам он испытал какие-то нехорошие чувства, которыми ненароком поделился с ним врач. Он рассматривал его лицо, теперь уже не делая вид, что читает газету. Тот правда выглядел так, будто о чём-то глубоко задумался и думал он чём-то плохом. Вот что Сергей был за человек? Сначала грубо толкает, заставляя упасть на пол. Потом становится похож на анаконду в человеческий рост. Потом будит посреди законного отдыха в темноте кабинета, да он бы такого подонка и сам бы огрел хорошим тумаком! Потом буквально похищает, а теперь заставляет есть! А вдруг этот человек боится супов или жидкостей?! Кто его знает, а он вот так вот заставляет его волноваться! Нет, Сергей Нечаев был плохим парнем. - Не любишь быть должным? Понимаю. - офицер сделал глоток. - Если тебя это так беспокоит, то купишь мне потом газировку в автомате, идёт? Немного ёкнуло сердце, ведь немец слегка повернул голову, хоть и не удостоил взглядом. Мог Нечаев поклясться, что уголок его губ дёрнулся в подобии улыбки. - Идёт. - тихо ответил Михаэль. - Вот и славно! Через пятнадцать минут поедем обратно. И это... в столовке туалет есть, уж хочется, поди. Ну, или... - он замялся, осознавая, что вряд ли тот захочет куда-то выходить сейчас на люди. - Вон там кусты, на худой то конец. - Сех`гей, это некультух`но. Молодой офицер слегка рассмеялся, услышав в чужом тоне небольшое осуждение, которое он посчитал милым. Этот парень вообще не выказывал до этого какие-то другие эмоции, кроме страха. Было приятно услышать от него что-то ещё, хоть и такое тихое. - Ну что ж теперь поделать? Бывает приспичит так, что и без бумаги пойдёшь как миленький и до кульутры... с высокой колокольни! Ты же врач, правда? - Д-да. - Рассказать тебе, какое ещё у подорожника полезное свойство? Клянусь, ты о таком не знаешь. Сергей вздрогнул, но была та дрожь довольно приятная, ведь его попутчик смущённо, очень тихо, но рассмеялся, заставляя светлые глаза Нечаева засветиться то ли удивлением, то ли какой-то маленькой радостью и он не мог теперь оторвать от него взгляда. Было это довольно необычно и даже тешило внутреннее самолюбие, когда смеётся над твоей шуткой вот такой вот забитый человек. Он тоже хмыкнул себе в стакан, теперь ощущая себя более комфортно, будто обстановка правда разрядилась. Но он не стал обращать на это больше внимания, чем это того требовало. Не желая смущать, он вновь уткнулся в бумагу, вычитывая какие-то урывки новостей вслух, смешно комментируя. Михаэль слегка успокоился, сделал первый глоток, почувствовав разливающееся по телу тепло. Прикрыл глаза, немного улыбнулся, позволил себе поесть, теперь ощущая всю силу голода, который он до этого игнорировал. Вслушивался в голос Сергея и в какой-то момент он осторожно решился поднять свои глаза. Опасливо, боясь, что тот мог так же в тот момент на него посмотреть. Но Сергей был так и занят чтением и подпеванием песни. Михаэль, наконец, теперь знал, как выглядел этот парень. Взгляд его был нервным, готовый в любой момент опуститься, но отводить его пока не хотелось. Офицер выглядел совсем не так, как он себе представлял и это его поразило. Впервые за долгое время Михаэль не испытывал страха или отвращения, анализируя чью-то внешность. Ему хотелось этого парня позвать, но он не знал, что собирался ему сообщить. Поэтому он продолжал смотреть на его лицо, на сильные руки, пальцы, листавшие газету и подносившие ко рту стакан или ложку. Он даже почувствовал небольшое умиротворение. Михаэль улыбнулся, снова утыкаясь к себе в тарелку. - С-сех`гей, спасибо. - М? - тот одарил немца коротким взглядом, разглядев его слегка просветлевшее лицо и хмыкнул. - Да не за что, забудь. От туалетного перерыва Штокхаузен не отказался, прекрасно понимая, что по дороге попросить остановиться он не посмеет. Сергей напросился вместе с ним под предлогом, что тоже было надо. Правда не знал Михаэль, что сходил тот ещё в прошлый раз.***
Тарелка с громким звуком буквально приземлилась возле него на столе, брызнув холодной жидкостью на лицо, которую его мать называла супом. - Голодный? Так жри. Он подобрал ложку всей пятернёй, хоть и в горле вставал мерзкий ком. Он знал, что если не поторопится, то ему очень сильно достанется. Но матери не понравилось и это. - Нормально ложку бери, тремя пальцами! Что же ты за ребёнок то такой?! - Софи отвесила сыну крепкий подзатыльник. Сложно было понять, чего ожидала эта женщина от пятилетнего ребёнка, которого она ту же ложку держать сама никогда не учила. Йозеф попытался сделать это так, как делали взрослые, нелепо перебирая пальчиками холодный металл. У него ничего не вышло и мама ударила его ещё раз, вызвав с его губ тонкий писк. - Только не ной иначе я вышибу себе мозги. - прошипела женщина, потерев переносицу. - Мам... - Замолчи и ешь. Софи Гольденцвайг уселась на стул напротив сына, щёлкая зажигалкой и закуривая очередную за день сигарету, не стесняясь выдыхая это ребёнку чуть ли не в лицо. Мальчик поддернул носом, морщась одновременно от запаха и от вкуса похлёбки, ложку которой он только что уместил в рот. - Что, невкусно? Неблагодарная скотина! Йозеф вздрогнул, готовясь к очередному удару, но того не последовало. Вместо этого Софи выпустила порцию дыма из горла. - Не нравится, так не жри, ходи голодным. - Н-нравится... - пролепетал мальчик, не смея заглядывать ей в глаза, через силу отправляя в рот следующую ложку. Софи хмыкнула, делая затяжку. - Знаешь, что отец твой тебя кинул? - З-знаю. - А почему? Мальчик отрицательно покачал головой. - Потому что ты паршивый еврей, как и твой папаша. - её лицо исказила гримаса презрения. - Тебя вся страна в тайне ненавидит. Да и может весь мир, кто их там знает. - П-почему? - он посмел задать ей вопрос. - Почему? - она с удивлением взглянула на ребёнка, но объяснять ему такие вещи было глупо, слишком мал. Но ей просто хотелось поиздеваться. - Потому что есть людишки некачественные, вот к таким ты и относишься. - А В-вы... еврей? - называл он маму уважительным местоимением. Софи звонко рассмеялась и её злобный голос отскочил от кухонных стен, неприятно задевая детские перепонки. - Я чистая немка и этим горжусь. Не смей меня так никогда называть, понял?! - она тыкнула пальцами, в которых держала сигарету и Йозеф мог отчётливо почуять её дым. - Да. - Плюс ты жалкий ничтожный омега. Не мог ты родиться девчонкой, да? Надо было матери жизнь испортить, маленькое ты отродье. Мальчик не имел понятия, о чём она говорила. В его детском сознании совершенно не было места для таких слов и сопоставить всё это вместе он ещё не мог. Единственное, что ему было понятно, это то, что мама снова была в гневе, снова злилась. Делала она это каждый день, но иногда не обращала на него никакого внимания и тогда он спокойно мог сидеть в комнате, играя с неизменными двумя игрушками, которые у него были. Он не помнил, когда они у него появились и даже не задумывался, будучи ребёнком. Были они у него ещё с рождения, домой их как-то принёс отец, ещё когда мальчик не умел держать голову. Были они ему очень дороги, ведь были они единственными существами, с которыми он мог поговорить или поплакать. Затасканные и жалкие, были они отражением его самого. Плюшевый медведь давно потерял оба глаза, его швы разошлись в разных местах. Заяц потерял одно ухо, одна его правая передняя лапа начинала отрываться, задняя левая практически висела на последней ниточке. Но для Йозефа не было никого роднее и он бы вряд ли променял их на какие-то другие игрушки. Сейчас он мечтал только об одном: чтобы этот ужин закончился и он смог вернуться к себе в комнату, где он сможет поделиться своими переживаниями. - Молчишь, да? Знаешь, что никчёмный? - Что... что значит омега? - тихо поинтересовался он. - Даже объяснять не хочу, чтобы рот свой не осквернять. Сам всё поймёшь со временем и осознаешь, насколько ты бесполезен для общества. - Омега - это плохо? Софи рассмеялась, выдыхая остатки дыма и туша бычок в грязную пепельницу, стоявшая прямо недалеко от тарелки, из которой её сын пытался есть. - Хуже только евреи, а ты получился два в одном. - И что... что это значит? - Что тебя все ненавидят, что не желают видеть и тебя знать. Все хотят, чтобы ты исчез. - плевалась девушка ядом. - Поэтому и папаша твой паршивый свалил на войну. Настолько ему противно твоё существование, что решил он там подохнуть. Губы маленького Гольденцвайга задрожали, он уткнулся в свою миску, всеми силами сдерживая слёзы. Мама очень не любила, когда он плакал. - Давай жри. Весь вечер собрался тут сидеть? - Я... я наелся. - промямлил он грустным детским голосом. Слова те были слишком обидными для неокрепшего сознания. Такие слова были бы слишком острым ножом и для взрослого человека, для маленького ребёнка было это через чур жестоко, но Софи было глубоко плевать. Её лицо исказила злобная гримаса, но через секунду вспышка ярости вспыхнула у неё внутри. - Что, не нравится, как мать готовит? - В-вкусно, мам, правда. Я..я н-не голодный. - Не нравится, так проваливай отсюда, маленькая дрянь!! Женская рука резко дёрнулась вперёд, сметая со стола посуду. Тарелка с треском разбилась, заливая пол похлёбкой. Мальчик вскрикнул, дёрнулся и задрожал. Этого было достаточно для маленького человека, чтобы заплакать. Сейчас он был слишком напуган, слишком расстроен. Ещё сильнее его пугало, что мама теперь точно разозлится. - Хватит ныть, дурак! Софи поднялась со стула, подскочила к сыну и отвесила ему крупного подзатыльника. Йозеф спрятал личико в ладонях, плача теперь ещё и от боли удара, от которого его слегка пошатнуло. - Чтобы когда я вышла из ванной, на кухне было чисто! А если не будет, я тебя заставлю вылизывать это с пола, ты меня понял? Он не ответил, содрогаясь в истерике. - Йозеф!! Быстро посмотрел на меня, сейчас же! - мать ухватилась за тонкое запястье, отдёргивая руку от заплаканного лица. - В глаза мне смотри, когда я с тобой разговариваю! Ему пришлось посмотреть. Как лёд холодные, голубые глаза, от которых хотелось плакать ещё сильнее. Он заставлял себя в них смотреть. Тот взгляд он обязан был выдерживать из раза в раз. - Ты меня понял? - она прищурилась. - По-понял. - нервный всхлип. - Приступай к уборке. Она откинула от себя его руку, вышла из кухни, закрылась в ванной, откуда мальчик вскоре услышал звук набираемой воды. Немного приглушил в себе истерику, кинулся убираться и оттирать с пола лужу. Он порезал себе палец о большой осколок, с минуту с любопытством наблюдая, как оттуда текла его красная кровь. Показывать маме было нельзя, ей не нравилось, если Йозеф нечаянно причинял себе боль. Тогда она называла его неуклюжим болваном. Он быстро промыл ранку водой, обмотав руку салфетками, спрятался в комнате. Дома у него не было любимого уголка, везде было страшно, но пока у него были те две игрушки, он мог успокоить сам себя, интуитивно прижимая их к груди, утыкаясь лицом в старые шкурки. Той ночью ему повезло, Софи не влетела к нему в комнату после ванны, не заметила окровавленного осколка в мусорном ведре. Не заметила, что её собственный ребёнок так и уснул на полу на всю ночь, вздрагивая порой от холода, не переставая прижимать к себе несчастные игрушки. Через две недели после случая с тарелкой на пороге появился мужчина. Мама долго стояла напротив него, не говоря ни слова, пока тот что-то говорил ей тихим спокойным голосом. Йозеф со страхом выглядывал из-за щёлки двери своей комнаты, пытаясь разглядеть того человека. Людей он практически не видел и ему было интересно. Мама повысила голос, мальчик понимал, что чужак заставлял её злиться. Она начала кричать и он сразу же сжался, хоть и ругались не на него, ведь знал, что бывало, когда мама злилась. Через минуту Софи пролетела стрелой мимо его комнаты и у него сжалось сердце. Но опасность миновала, мама закрылась у себя в спальне, громко хлопнув дверью, заставляя стены дома задрожать. Мальчик услышал осторожные шаги, кто-то шёл в его комнату. Он сглотнул, отступил на несколько шагов, одной рукой сжимая лапку плюшевого мишки. Дверь открылась и в ней появился тот самый мужчина. Волосы у него были такие же как и у него, такого же цвета глаза, чему Йозеф был рад. Но глаза смотрели без теплоты, тот взгляд не был как у мамы, но был такой же холодный, от чего малышу сделалось не по себе и захотелось спрятаться под одеяло. Он прижал игрушку крепче к груди. - Здравствуй, Йозеф. - З-здравствуйте… - пролепетал мальчик, заикнувшись. Тощий и выглядевший болезненно, он совсем не выглядел таким, каким хотел бы отец видеть своего сына. Дэвид не знал, на что он надеялся. Был мальчишка всё таким же омегой и благодаря нелюбви его матери, рос он чуть ли не дохлым. Чахлое личико, тонкие руки и ноги, пацанёнок явно недоедал. Даже для омеги был он слишком слабым. Дрожавший и заикающийся. Мишка в его руках был похож на него самого. Его будто пулей пронзило если не отвращением, то стыдом. Ведь он сам его «заделал», это маленькое недоразумение. Он не знал, как мальчишка был до сих пор жив. Его это расстраивало. Ребёнок задрожал, сжал потрёпанную игрушку крепче, только усиливая к себе ненависть своего отца. - Узнаёшь меня? - Н-нет.. - замотал головой. Ещё бы он знал, никогда же не видел, был он тогда слишком мал, чтобы помнить. Дэвид не сказал ему больше ничего, заново оглядев с головы до ног, не стесняясь своего недовольного выражения лица. Он глубоко выдохнул, вполголоса выругался, вышел из комнаты. Йозеф ещё постоял какое-то время, пытаясь понять, что происходит, но ничего у него не вышло и он вернулся к своим игрушкам, на время забыв о странном мужчине. В восемь вечера мама не вышла, чтобы его накормить, поэтому он сам залез в холодильник, желая поесть каши, которая мама приготовила три дня назад. Но внимание его привлёк ароматный кусок мяса. Мать всегда говорила, что это только для альф и настоящих мужчин и если такой жалкий омега, как он, к нему притронется, то обязательно умрёт. Но сейчас живот сильно урчал, а из-за вкусного запаха во рту собиралась слюна и он жадно её сглотнул. Очень сильно хотелось кушать, а такого он ещё не пробовал. Йозеф опасливо заглянул в коридор и, убедившись, что опасности не было, вернулся к холодильнику, предварительно достав ножик. Его глазки округлились, он в жизни не ел ничего вкуснее. Это было в миллион раз лучше, чем готовила мама. Он с жадностью умял несколько кусков, выскочил из кухни, как приличный малыш умылся перед сном и почистил зубы. Теперь же он вернулся в темноту своей комнаты, не забыв поделиться подробностями ужина со своими друзьями. В какой-то момент он начинал засыпать, полусидя на своей кроватке, отказываясь разжимать ручки, в которых держал игрушки. Но сон его был прерван и он захныкал, как всякий ребёнок не согласный с таким раскладом событий. Из спальни доносились звуки, понять которые он был ещё не в состоянии. Мама кричала, но не так, как обычно. Он слышал, как скрипела кровать и ему стало страшно. Через несколько минут это всё прекратилось, повисла тишина, которую вскоре вновь прервал женский голос. Теперь мама кричала очень громко, кричала так, как кричала на него самого. Она злилась и плакала. Йозеф инстинктивно сжался, прижимая к себе друзей. Он слышал голос того человека тоже, такой же повышенный и грубый, и после этого мамины быстрые шаги в сторону кухни. Если бы Йозеф не забыл убрать кухонный нож, то Софи вряд ли бы заметила выходку сына, но он совершил оплошность. Мама влетела в комнату и полусонный малыш вжался в стенку. - Маленькая сволочь!!! - завопила Софи. - Тебе кто разрешил трогать мясо, а, паскуда?!?! - М-ма, не н-надо... - он заплакал, уткнув лицо в мишку. - Как же ты меня достал!! Она ухватилась за кудрявые волосики, заставляя сына посмотреть на себя. - А ну-ка сюда смотри, мне в глаза, гадёныш!! Ему снова пришлось в них смотреть. Сейчас налитые слезами и с покрасневшими капиллярами, выглядели две льдины ещё более устрашающе, чем обычно. Мальчику прилетела пощёчина, затем подзатыльник. Йозеф плакал, чем ещё сильнее её злил. Он пытался прикрыть ручкой лицо, утирая уставшие заплаканные глаза, но Софи не позволяла, больно вцепившись в худенькое запястье пальцами, оставляя красные отметины от ногтей. И кричала, бесконечно кричала. Называла его бесполезным и ничтожным, в который раз обзывала его сущность, напоминала, что он омега. - И папаша твой никчёмный вернулся. Рад ты, Йозеф?! - Н-нет.. не-не рад.. - всхлипывал мальчик, отчаянно желая остаться один. - А что же так?! Это из-за него ты такой дурной! Еврейская кровь у тебя от него! Не рад ты, да?! - Софи отвесила сыну очередную затрещину. В комнату вошёл Дэвид, но вступаться за беззащитного ребёнка он не собирался. Если вступится, то разозлит жену. Софи угрожающе успокоилась, теперь надменно глядя на сына сверху вниз, процедила: - Отдай игрушку. - З-за-чем? - всплакнул Йозеф, нервно вдохнув грудью воздух. - Ты смеешь задавать вопросы? Быстро отдал. - Н-нет. - прошептал он. - Он м-мой... - Твоего здесь нет ничего!! Она с силой вырвала несчастную игрушку из его слабых рук, отрывая медвежонку голову и лапки прямо на глазах у ребёнка. Йозеф ещё никогда так не плакал. Он рыдал, умоляя женщину прекратить. Опустился на пол, собирая разбросанные конечности и вату. - Будешь знать, как шариться по холодильникам!! Ещё раз узнаю, что ты посмел ослушаться, твоего зайца ждёт такая же участь, понял?! Мальчик не отвечал, истерично рыдая на полу. - Я спрашиваю, ты меня понял?! Голубые глаза в который раз заглядывали ему в лицо, заставляя дёргаться. - П-п-понял, мам! Я понял! Забрав с собой плюшевые голову и тельце, Софи выскочила из комнаты, оставляя обоих Гольденцвайгов. Дэвид смотрел на жалкую картину перед собой. На сына, беспомощно собиравшего кусочки игрушки, которую он же ему когда-то принёс. Было это действительно печально, закралась к нему в сердце небольшая жалость. - Йозеф... Попытался он было подойти и сказать ерунду по типу: "Мама не хотела", чтобы хоть немного успокоить его плач. Но омежка не на шутку перепугался, подскочил обратно на кровать, удерживая в руке оторванную плюшевую лапку, другой схватив зайчонка, опасаясь за его жизнь тоже. Он накрылся одеялом, спрятался. Дэвид пожалел, что вернулся. Ребёнок ещё долго не мог уснуть, давя истеричные всхлипы в подушку. Больше всего ему было жалко не себя, больше всего ему было жалко зайку, который остался один. Всё из-за него, из-за Йозефа. "П-прости, по-пожалуйста, прости..."