───── ◉ ─────
— Кажется, ему нравится Мир Снов, милорд, — говорит Люсьен, наблюдая за бродящим по библиотеке Хобом с Мэттью на плече. — Он останется? Я заметила новые покои… — Забрать его из Пробуждения всё равно что срубить древний дуб ради собственной прихоти, — отвечает Сон. — Я лишь желаю, чтобы ему здесь было комфортно. Если мы будем… на равных. — Он чувствует себя комфортно, — замечает Люсьен. — Как дома. — Ему здесь уже комфортнее, чем мне когда либо было в Пробуждённом Мире, — признаёт Сон. Хоб научился кое-чем управлять в библиотеке, и с лёгкостью может научиться большему. Как одно из созданий, ради которого этот мир существует, он может управлять им своей волей. Это. Радует. То, как мягко Хоб управляет им. — Погода чудесная, — продолжает Люсьен. — Давно такой не было. Кажется, в воздухе даже витает аромат жасмина. Насыщенный аромат жасмина поднимается по внешним стенам дворца, обрамляет высокие окна библиотеки и доносится легчайшим ветром, наполняя благоуханием знойную и тихую ночь снаружи, где ясные звёзды сияют в небе. Сон искоса смотрит на свою слишком осведомлённую библиотекаршу и оставляет её комментарий без ответа. — Могу я говорить прямо, милорд? — спрашивает Люсьен. — Я больше не уверен, что в моих силах тебя остановить, Люсьен, — усмехается он, прислоняясь к стеллажу позади себя, за что получает неодобрительное выражение лица из-за неправильного использования мебели. — Я лишь хочу сказать, что такие истории одни из моих любимых, — начинает она. — Те, в которых прекрасный рыцарь живёт долго и счастливо. Вместе с принцем. — Прекрасный? — переспрашивает Сон. На этих словах у Люсьен хватает совести смутиться. — Разве вы не согласны, милорд? Сон предпочитает не признаваться никому, кроме самого себя, что ему понравилось наблюдать за тем, как Хоб одевался при свете огня. Как крепкие мышцы перекатывались под влажной кожей, как широкая спина изгибалась, когда он уверенно надевал одежду, которую не видел веками. В этот момент Хоб возвращается к ним, Мэттью не отстаёт от него. Когда их глаза встречаются, Хоб улыбается ярко и ясно, словно тёплое зимнее солнце в зените. Люсьен ухмыляется. Возможно, она права. — Я уже говорил, что это потрясающе? — спрашивает Хоб со сверкающими глазами, глядя на множество уровней выше. — Я и представить не смог бы ничего подобного. Даже через миллион лет. — Ты можешь, — отвечаешь Сон. — Ночью во снах. Ты строишь новые невероятные миры. Просто почти не помнишь их. — Я помню недавние, — произносит Хоб, обращая свой яркий и пылкий взгляд на Сна. Аромат жасмина разливается в воздухе вместе с приходом рассвета. Внимание Хоба привлекает поток света. Он протягивает руку Сну в молчаливом приглашении. Сон берёт её и позволяет Хобу потянуть себя вниз по лестницам — которых раньше не было — к маленькой двери в нижней части окон — у которых раньше не было нижней части — и выйти во двор, находящийся достаточно высоко, чтобы открылся вид на Поляну Скрипача, залитую светом золотого часа, более пышно-зелёную, чем когда либо прежде. — Я надеялся увидеть это при свете дня, — говорит Хоб, бросаясь к богато украшенным мраморным перилам на краю пространства, которые он сам представил. Его грубые человеческие пальцы переплетены с пальцами Сна, каждая линия и шероховатость — буйство ощущений на коже. Хоб теперь более детализирован в Мире Снов. Он больше не похож на картину маслом со сглаженными и размытыми контурами. Он выглядит так же, как и в Пробуждении, потому что таким себя и представляет. Это. Почти ошеломляет. Хоб смеётся, когда чёрная виверна проносится мимо них и делает петлю в воздухе, прежде чем нырнуть в прохладные воды снизу. — Знаешь, я передумал, — произносит он. — Ох? — спрашивает Сон, чувствуя как внутри стягивается в узел беспокойство. — Об экскурсии. Я не хочу её прямо сейчас, если ты не против, — отвечает Хоб. — Я… Я хочу насладиться этим. Всё беспокойство разом проходит. Хоб планирует вернуться. Он говорит так, словно это предрешено. — Так тебе здесь нравится? — осторожно уточняет Сон. — Шутишь, что ли? — произносит Хоб так, как всегда отвечал на вопрос Сна о том, хочет ли он жить дальше. Хоб смотрит на него, словно он спросил какую-то глупость. — Мир ответит на твои желания, — добавляет Сон. — Уже ответил. Я… прошу тебя помнить, что я и есть этот мир, и всё, что ты видишь — часть меня. — Хочешь сказать, чтобы я был нежнее? — уточняет Хоб. Сон кивает. — Я простираю сны под ноги тебе, — произносит Хоб, касаясь рукой перила и поглаживая его большим пальцем, так нежно, как если бы гладил ухо новорождённого ягнёнка. — Ступай легко, ты топчешь Сон мой. — Сны, — поправляет его Сон. — Я знаю, что сказал, — отвечает Хоб. Сон наблюдает, как он обводит пальцами врезные узоры и пытается сдержать дрожь. — Я буду ступать, — начинает Хоб, — так мягко, как ты захочешь. Так долго, как пожелаешь. Хоб с предельной осторожностью продолжает касаться перил, пока Сон снова и снова воспроизводит в голове произнесённое «Сон мой». Он рад тому, что это было сказано в его мире, потому что воспоминание теперь стало частью самого Сна и всегда будет в его распоряжении. — А сейчас, — спустя пару мгновений начинает Хоб, отходя от перил и снова потянув Сна за руку, чтобы тот посмотрел на него, — я должен поухаживать за тобой, — заканчивает он, низко кланяясь и поднося руку Сна к своим губам. — Ты не… — Я хочу, — прерывает его Хоб. — Если ты позволишь. Затем он поднимает взгляд и губительные карие глаза смотрят на него, обезоруживая. Хоб желает его. Хоб желает его. Даже в сознании, даже увидев всё то, что он видел, даже зная, как много он ещё не видел. — Я… — Сон шумно сглатывает. — Позволю. Удивительный розовый рассвет, озаривший Мир Снов, меркнет на фоне улыбки, осветившей лицо Хоба. Он выпрямляется и берёт обе руки Сна в свои. — Отлично, — говорит он. — Тогда пора начать. А затем он ведёт Сна вниз по мраморной лестнице, появившейся от небольшого усилия его воли. Внизу их ждёт лошадь.───── ◉ ─────
Теперь, когда он припоминает предыдущие сны и после того, как потратил какое-то время в библиотеке на изучение пары книг о таро, Хоб начинает чувствовать, что определился с направлением. Он вскакивает на лошадь в попоне, которая не так давно была чёрной виверной, задумывается и протягивает руку своему королю. Сон смотрит на него какое-то мгновение, хмурит брови, но всё-таки принимает помощь и садится позади Хоба, прижимаясь к нему грудью. Дело в том, что теперь он понял. Он видел дворец. Видел, что рыцарь значит для Сна. Видел, как работает его разум, и как реальный мир — этот мир, его мир, часть его самого — выглядит для него. Он ни капли не похож на мир Хоба, но он знает его законы. Он видел их в действии тысячи раз — в книгах, спектаклях, стихах и фильмах, в небылицах, рассказаных у костров и в пабах, и в сказках на ночь детям. Хоб думает про Уилла — сына кузнеца со звёздами в глазах, который постоянно был у себя на уме, кроме тех моментов, когда позволял Хобу утаскивать его в дальнюю часть кузни, чтобы прижать к тёплому камню и украсть поцелуй. Он вспоминает ночи под открытым небом в неизменно неудачных охотничьих вылазках, когда они прижимались друг к другу под одним одеялом и Хоб спрашивал, о чём тот думает, и всегда получал ответ, который заставлял его светиться от счастья при мысли, что это чудесное создание, которое думает о невероятных вещах, находящимися за пределами понимая Хоба, предпочло быть здесь и сейчас с ним. Он позволял целовать себя на виду у луны, вытаскивать из собственных мыслей на какое-то время, пылко проводить руками по телу, смеяться в его кожу и любить его. Ему кажется, что Сон такой же. Такой же, но помноженный во всём. В глубине души он чувствует некое удовлетворение от понимания, что он завоевал свою первую любовь почти так же, как завоюет последнюю. Потому что Сон будет его последним. Он знает это, как знает то, что солнце восходит утром и заходит вечером. Он знает это, как знает, что если долго простоит под дождём, то промокнет. Знает с неотвратимостью зимы и ожиданием лета. И готов к этому — к рассвету, закату, зиме и лету. Он готов промокнуть. — Это такой человеческий метод ухаживания, — начинает Сон позади него, положив подбородок на плечо Хоба, пока они медленно пересекают местность с небольшими холмами. Перед ними один за другим открываются невероятные виды. Хоб смутно понимает, что ищет. Ему просто нужно найти… — ярко вспоминать бывших возлюбленных? — Ну, большинство людей не умеют читать мысли, — замечает он. Грезил. Ему нужно придумать, как использовать это с большей пользой. — Я просто думал о том, что мне всегда нравились мечтатели. А ты… ну, самый главный мечтатель, разве нет? Хватка Сна не нём смещается. Хоб не сомневается, что он бы удержался на лошади и без помощи. Но пальцы Сна теперь лежат поперёк груди Хоба, краем пальца он обводит маленький вшитый рубин. Он вполне уверен, что понял всё правильно. Понял, чего Сон от него хочет и что ему нужно. К счастью, это именно то, чем он сам хочет быть для Сна. — Могу я спросить, куда ты меня везёшь? — Спросить-то можно, ваше величество, — смеётся Хоб. — Не обещаю, что отвечу. Сон фыркает, но прижимается плотнее. — Такова твоя преданность своему королю? — Вообще-то да, — отвечает Хоб. — Так я заставляю тебя взять перерыв. И отправиться в приключение. Романтика и приключения. Именно это олицетворяет Рыцарь Кубков. Сон неспроста его выбрал. Это его владения. Здесь он может делать что угодно. Хоб ласково похлопывает лошадь, которая, как он понял, тоже является частью Сна. — В любом случае, мы уже почти на месте, — говорит Хоб. Отчасти он знает это из-за того, что во снах мы знаем о многом, а отчасти из-за того, что он чувствует, как события достигают кульминации, как в историях. Не прямо сейчас. Но они приближаются. Они углубляются в лес, лошадь осторожно, но бесстрашно ступает по переплетённым корням деревьев и следует за шумом воды. Хоб помнит из детства, что водопады — волшебные места. Пороги. Это кажется правильным. Они находятся возле одного. Место, когда они достигают его, оказывается именно таким, каким Хоб и представлял. Небольшой журчащий водопад струится над мелкой речкой с галькой на дне, а рядом с ней стоит знакомое дерево, затеняющее клочок свежей травы от полуденного солнца над головой. Он расстёгивает свою накидку и стелит её под грушевым деревом. Сон опускается следом и, к счастью Хоба, прислоняется к нему спиной, когда они оказываются рядом. Сам Хоб откидывается на ствол дерева. — Ты защитишь меня даже от изъянов собственного царства, — шепчет Сон, позволяя себе расслабиться и опереться сильнее. — Даже от твоих собственных, да, — отвечает Хоб. Кольчужная рубашка, которая была на нём раньше, исчезла, её заменил мягкий шерстяной войлок, согретый теплом его тела. Символика осталась. Хоб мягко запускает руку в траву, стараясь не повредить ни один росток, и улыбается, когда Сон вздыхает и откидывает голову на его плечо. — Я же не слишком груб с тобой? — уточняет он. — Мир Снов принял твоё касание, как касание нового возлюбленного, — хриплым голосом отвечает Сон. Хоб мычит, утыкается носом за ухо Сна и в его груди поднимается счастливый гул от простого прикосновения. — А что насчёт его короля? — спрашивает он. — Я и есть Мир Снов, — произносит Сон так, как будто Хоб мог забыть об этом за последние десять секунд. — Я. Склонен принять твоё прикосновение. — Приляжешь со мной? — улыбается Хоб. Сон отстраняется и поворачивается, чтобы взглянуть на него. Между бровей появляется складка. — Слушай, это мой лучший ход, — говорит Хоб. — Работает каждый раз. Сделай одолжение. — Работает, — начинает Сон, — потому что ты красив и хорошо сложен, а те, кого ты приглашаешь прилечь с тобой, и так уже этого желают. А не потому, что этот ход хороший. Хоб растягивается на своём плаще и ухмыляется Сну. — Но ты на него купишься, не так ли? С грацией, присущей танцорам, Сон всё же опускается с ним рядом. — Ты красив, — повторяет он, без колебаний прижимаясь к Хобу и кладя голову ему на плечо. — И хорошо сложен. И я желаю прилечь с тобой. — Лучший ход, — повторяет Хоб. Рядом с ним упала груша. Он помнит это. Конечно помнит. Это сон. — Сон? — зовёт Хоб, взвешивая на руке грушу. — Мм? — поднимает голову Сон. Веки полуприкрыты, выражение лица довольное. Он прекрасен до боли в сердце. — Я запомню? Сон смотрит на грушу, а потом на Хоба, и ответ написан на его лице. — Тшш, — успокаивает Хоб. — Никакой вины. Я же говорил, помнишь? Делай, что захочешь. Ты лишь поймал меня на слове, и ты вправе это сделать. Я серьёзно. Сон вновь переводит взгляд на грушу. — Ты всё равно отдашь её мне? Зная, что, проснувшись, у тебя останется лишь ощущение сна? Хоб снова перекатывает грушу в руке, подносит к лицу и вздыхает запах, а потом принимает решение, предлагая её Сну. — Ага, — отвечает он. — Отдам. Я отдам тебе всё. Сон откусывает.