Без солнца

Конфронтация с Панталоне заставила безумного гения вновь погружаться в пучину своих мерзких, "липких" мыслей. Всё больше Дотторе уверял себя в том, что его голова – болото со стоячей трясиной, где он вязнет глубже и глубже, даже не надеясь увидеть луча спасения. Он уж было только смирился, как пронзительный сапфировый взгляд недовольных глаз заставляет его вновь задуматься – а может стоит попробовать вылезти из этого болота? Сегменты расшумелись пуще прежнего, отчего виски предупредительно запульсировали, напоминая, что Доктору всё еще свойственно чувство головной боли. Мужчина тихо рычит сквозь стиснутую челюсть акульих зубов, отчего он походил на дикое животное. Почему он терпит их? Почему не отошлет? Почему бы просто не прервать свое существование? Он достаточно стар. Ах да, старость... Безумный гений всё никак не мог понять, отчего же его тело вдруг спустя столько лет и экспериментов решило начать обратный жизненный процесс. С каждым днем Дотторе замечал на лице всё больше и больше морщин, волосы теряли мятный оттенок, становясь чистым серебром. Страх ли или осуждение ли заставило врача окончательно закрыться от мира – окончательно не было ясно. И всё же он сделал это. Сидя в темной конуре он изо дня в день наблюдал, как всё больше стареет. Что же не так? Его глаз порчи был стабилен. Совсем незадолго до последнего появления Дотторе в свете Пьеро выдвинул предположение об эрозии, на что, конечно, Шут получил не только грубые высказывания и опровержения этой глупости, но и целый скандал от ранее более спокойного Дотторе. И вот он вновь один, в пустой темной комнате, пропахшей химикатами. И всё же где-то внутри Зандик всё еще ощущал запах мускуса, табака и амбры...Этот тонкий шлейф, оставленный Панталоне за пару минут, всё никак не выходил из головы. — Весь вечер Делец провел за «зализыванием ран». На руке действительно появился славный, синеватый подарок от Дотторе. Руку идеально окольцевал яркий синяк на белоснежной коже мужчины. Падкий до внешнего вида Регратор лишь с сожалением поглядывал в зеркало, видя там уставшего брюнета с уже появляющимися темными кругами под глазами. — Дурак. – Лоне все еще прокручивает в голове их с Дотторе диалог. Ах, если бы только он мог вернуться и наговорить ему всё то, что о нём думает! Но это было бы глупо. – Тцх, «Я бежал за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны. » – опровергает свои же мысли цитатой Регратор. — Как мило вы разговариваете с собой. Откуда-то со стороны слышался спокойный, медовый голос. Определенно это был Гамма. Он, как и его создатель, часто врывался без разрешения, никогда не стучал, то и дело подкрадывался, да тихонько наблюдал со стороны за объектом своего внимания. Делец непроизвольно повел плечами, по всему его телу пробежался неприятный холодок из-за собственной невнимательности. Что поделать, он в последнее время часто витает в облаках по пустякам. — И долго вы тут стоите? – чуть ли не взвыв вопрошает Панталоне, надеясь, что его трагикомедию не видели с самого начала. — С момента как вы вышли в халате. — Ох, святая Царица, дай мне сил! · и всё же Регратор артистично вздергивает руки к небу, понимая, что его застали врасплох. Гамма со свойственным себе интересом склоняет голову вбок, отчего слегка шуршит серьга с некой жидкостью внутри. Мятные, свежие локоны вьются и вновь непослушно опускаются на лицо, на котором играет миролюбивая улыбка. Банкир сокращает расстояние между собой и сегментом, срывает маску, да и откидывает ее на кровать. К сожалению, не всех своих сегментов Доктор наделил глазами, Гамма - не исключение. Вместо двух красивых огненных рубинов, как у оригинала, еа лице сегмента красовалась металлическая пластина с красным камнем по центру. В такие моменты возрастал соблазн нажать на эту чудо-кнопку, дабы узнать последующую реакцию. — Твой создатель – полный идиот. – уже более уверенно и твердо заявляет брюнет, ткнув кончиком указательного пальца в грудь клона. — Забудьте о нем. Его странный недуг сводит его с ума, он уже не похож на себя самого. Возможно, он скоро умрет. А у вас, господин Регратор, есть мы. У вас есть я. Я весь ваш, господин Банкир. И всё же эгоизм был присущ каждому сегменту. Панталоне невольно дивился тому, что все они и были отчасти отдельными личностями. Они любили только себя, считали идеальными свою персону, думали, будто именно у них есть свое самосознание и право на "занять место оригинала. " То, с какой лёгкостью Гамма говорил про смерть Дотторе, напрягало девятого предвестника до мозга костей. Он чувствовал, что существо, принявшее свои гормоны за любовь, тоже имеет риск сойти с ума. Может каждый из клонов Дотторе слетит с катушек, как и он сам? Но почему? Этого Регратору было не понять. — Вы меня слышите, господин Панталоне? – и вновь брюнета вытагивают из его вечных размышлений, что тянулись одной длинной цепью друг за другом в математическом порядке. — Да-да.. Да, Гамма, хорошо. Я просто себя вновь неважно чувствую, не стоит беспокойства. Но сегмент, кажется, всё еще ждал хоть какого-то ответа на свое некое признание. В награду он действительно получил ласковый поцелуй в щеку, оставленный мягкими губами Дельца. — Очень льстит твоя преданность и любовь ко мне, Гамма. Я ценю это. А сейчас, с твоего позволения, я бы хотел отдохнуть. Обещаю уделить тебе чуть больше времени в свободные часы, что скажешь? Клон действительно приободрился, хоть старался и не подавать виду. Он лишь склонился пополам, приподнимая к губам раненую ладонь Регратора, одаривая синий браслет трепетными поцелуями. И откуда столько любви в этом клоне? — Ну-ну, тебе пора, остальные наверняка заждались. — Я загляну к вам завтра вечером. Ответа уже не последовало, Панталоне не считал нужным добавлять что-то еще, ведь иначе сегмент и вовсе не уйдет. Но как только в комнате воцарились тишина и покой, что-то все равно сдавливало грудь Банкира. « Глупый эгоист. » – крутил у себя в голове Панталоне. « Назойливый аристократ. » – не унимал своего пыла оригинал в своей лаборатории.