Bark on Bark, Petal Strands

В ближайшие пару дней становится всё тихо. Стая возвращается к своей преждней жизни, насколько это возможно, поскольку люди все еще требуют от них больше ответов, но они не могут прятаться вечно. Джисон возвращается к работе, и Сынмин тоже, но на всякий случай старается надевать маску и кепку. Феликс и Хёнджин возвращаются на занятия, счастливые, что снова могут выйти из дома, и Минхо считает, что это привилегия — снова видеть, как они хихикают, снова играют на пианино и снова танцуют. Чонин продолжает занятия, наконец выбирая раздел в энтомологии, которую хочет изучать, — судебная энтомология. Он даже некоторое время дискутирует по ней, пока не принимает решение не сужать круг вопросов. Стая гордится им. Они все вместе проводят ночь, поедая мороженое и смотря фильмы, пока Минхо долгожданно дремлет наверху. На следующее утро Чан отвозит Хёнджина и Феликса на занятия, а заодно и Чонина в школу, так что Минхо спит, наслаждаясь тишиной. В квартире остался только он и Чанбин, и они решают вместе позавтракать. Неважно, что уже поздно для завтрака, поздний завтрак никто не отменял. Чанбин сидит внизу в пижаме, когда входит Минхо в огромной футболке и спортивных штанах. — Привет, красавчик. Минхо смеется. — Знаешь, если ты продолжишь так говорить, я ведь поверю в эти слова, — он берет коробку хлопьев. — В смысле? Разве это не так? Ты красивый. Как и все мы. — Хм, — Минхо кладет в рот парочку хлопьев. — Ты ешь сухие хлопья? — Чанбин откусывает банан. — Ага? Зачем заливать их молоком? Это просто трата времени, — Минхо садится, вытянув ноги. — Мне нужно забрать Инни, а затем я еду в компанию на съемки. Хочешь со мной? Минхо тут же кивает. Он не хочет просто так слоняться по квартире без дела и думать об интервью больше, чем он делает это сейчас. Ему нельзя оставаться дома на весь день, а тем более одному. В конечном итоге у него появятся различные мысли, и он, скорей всего, просто возьмётся за уборку на кухне, чтобы отвлечься. — Да, через сколько? — Примерно через час. У нас будет ещё достаточно времени, поэтому я подумал, что мы можем пораньше выйти и прогуляться. — Звучит неплохо, — улыбается ему Минхо. Минхо доедает сухие хлопья, запивая чаем, прежде чем пойти собираться, слушая, как Чанбин внизу работает и собирает свое снаряжение. Это странно и как-то по-домашнему, но это довольно приятно: только они вдвоем и их шутки, когда они несут оборудование и снаряжение вниз к машине. Они машут на прощание охранникам, знающие теперь Минхо в лицо и по имени. Сегодня хороший день, ясный, и не жаркий, но, к сожалению, скоро эти деньки закончатся и наступит осень. Ребята едут под звуки радио, споря о том, какой канал включить, и пока Минхо пытается включить поп-музыку, Чанбин драматично скулит, ожидая, пока они остановятся, чтобы снова включить рок. Минхо делает это только для того, чтобы позлить его, но альфе, кажется, это нравится, и он каждый раз смеется. Они едут за Чонином в школу и рады видеть, что его никто не беспокоит, пока он ждет их снаружи на парковке, одетый в жилет-свитер поверх рубашки и джинсов. Он забирается на заднее сиденье с пакетом сока в руке и, закрывая дверь машины, сбрасывает рюкзак на пол. — Привет, малыш, — Минхо тянется к нему с переднего сиденья, чтобы взъерошить его волосы, а Чонин хихикает, отстраняясь и пристегивая ремень безопасности. — Почему хён здесь? — спрашивает Чонин, и Минхо не уверен кому был задан вопрос, ему или Чанбину. — У тебя сегодня фотосессия? — Через пару часов. Я подумал, ты захочешь поприсутствовать там и что мы могли бы поесть мороженое перед работой, — Чанбин смотрит на него через зеркало заднего вида. — Я просто решил покататься, — говорит Минхо. — Мне нравятся поездки на машине. — И подумать только, мы произошли от волков. — Нет. Мы не произошли от них. — растерянно смеется Минхо. — Ладно, пушистик, поехали за мороженым, — усмехается Чанбин, выезжая с парковки. — Мороженое! — Чонин легко соглашается на этот обмен мнениями. Оказывается, не так уж и много нужно сделать, чтобы Чонин погрузился в свободное пространство. «В последнее время он определенно гораздо чаще выходит из своей скорлупы» — говорил как-то Чан, поэтому Минхо не удивляется, что слова младшего становятся невнятными к тому времени, когда он наполовину доедает мороженое, медленно гоняясь за голубями, чтобы не спугнуть их и покормить их крошками вафельного рожка, до тех пор, пока Минхо не хватает его за воротник, прежде чем он успеет наткнуться на кого-нибудь человека или побеспокоить еще каких-нибудь птиц. — Осторожно, — говорит он тихо. — Я думаю, птицы достаточно счастливы, пойдем. Чонин в качестве компенсации нюхает его, и они возвращаются обратно в машину. — Ты всегда берешь мороженое одного вкуса? — спрашивает Чанбин, и Минхо пожимает плечами, откусывая мороженое. — Разве не поэтому его называют любимым? — Не хочешь попробовать мое? — Малиновое? Нет, спасибо. Если бы мне хотелось чего-нибудь кислого, я бы посмотрел на свои фотографии, сделанные в полумраке. Чанбин фыркает, разбрызгивая мороженое по рулю, а Минхо громко стонет, доставая из сумки несколько салфеток. — Фуу! — Эй! Это не моя вина! — Чанбин вытирает грязь с руля и использует оставшиеся салфетки, стирая остатки мороженого с лица, но похоже не всё, так как Минхо облизывает палец и им вытирает каплю сладкой смеси с подборотка альфы, а затем замирает, удивленно смотря на Чанбина. — Мне… Мне очень жаль, я просто… — Все в порядке, — успокаивает Чанбин, бросая салфетки в подстаканник. — Ты постоянно это делаешь с Чонином. Я знаю, что это просто плохая привычка. — Я просто… О, Боже, моя слюна теперь на твоем лице, — Минхо пытается дотянуться до влажных салфеток в своей сумке, собираясь передать их Чанбину. — Вытри свое лицо, о Боже, мне так жаль, я должен был спросить, прежде чем прикоснуться к тебе. — Расслабься, — Чанбин поднимает бровь и кивает головой туда, где сидит Чонин, всё еще держа мороженое в руке, и Минхо знает, что прежде чем вытащить его из пространства, нужно его аккуратно растормошить. — Я сказал, что все в порядке, я знаю, что это просто привычка. — Да, верно. Чанбин все равно вытирает лицо и ещё раз протирает руль, собирая мусор, чтобы выбросить его в пакет, находящийся на заднем сиденье на всякий случай. Он даже не дразнит Минхо по поводу ситуации с облизыванием пальцев, что немного раздражает Минхо. Либо Чанбину действительно все равно, либо он просто притворяется, что ему все равно, потому что Чонин находится в машине. Но если бы ему было все равно, он бы пошутил по этому поводу, не так ли? Или такой реакции Минхо было более чем достаточно, чтобы заставить его понять, что не следует шутить по этому поводу? — Ты готов ехать? — спрашивает Чанбин, и Минхо тихо кивает, жуя рожок. Чонин только сейчас начинает есть мороженое, предварительно слизнув с него растаявшие капли. — Я думаю, Инни тоже где-то тут. — Ммм, — Чанбин заводит машину, выезжая с парковки, пропустив другую машину. Минхо выпрямился, внезапно испугавшись созданной им тишины и почувствовав себя неловко. — Аккуратнее, Инни. Чонин просто мычит, как бы говоря, что он будет осторожен и постарается не капнуть мороженое на сиденье. — Хочешь включить радио? — спрашивает Минхо. — Нет, всё в порядке, но если ты хочешь включить, то включай, — пожимает плечами Чанбин, таким образом говоря, что все в порядке. Он всегда так говорит. Не за чем слишком много думать. Но они больше не ссорятся из-за радио и не хихикают, от этого становится как-то странно, поэтому Минхо старается не ёжиться. — Хён, — кричит Чонин с заднего сиденья с мороженым на носу. Минхо оборачивается и протягивает ему салфетку. — Вытри нос, Инни. — Мне нужно в туалет. — Хорошо, мы скоро будем на месте, — говорит Минхо. — Ты можешь потерпеть? — Да, — Чонин берет салфетку и вытирает нос. — Думаю, да. — Ты так думаешь? — спрашивает Минхо. — Или ты это знаешь? — Инни, почему ты не сказал нам об этом раньше? — Чанбин слишком сосредоточен на дороге, чтобы выдать какие-либо эмоции. — Я забыл. — Забыл? — Мы не первый раз это слышим, — шепчет Минхо. — Инни, еще раз, ты можешь подождать двадцать минут или нам нужно остановиться? — Я могу подождать. — Хорошо. Минхо чувствует себя немного виноватым, но с этим ничего не поделаешь. Это не его вина, что Чонин иногда слишком много пьет. Но он не постоянно находится в свободном пространстве, чтобы осознавать свое тело и его собственные потребности. В любом случае, они не находят никакого кафе, находящегося по дороге, где могут остановиться, так как у них нет парковки, и Чонин обещает, что сможет потерпеть, но ни для кого не секрет, что Чонин слишком застенчив, чтобы всегда говорить прямо, что ему нужно. Поэтому Чанбин просто решает прибавить скорость и побыстрее поехать к зданию. — В вестибюле есть уборная, — говорит Чанбин. — Он может пойти туда. – Это хорошо. Но есть проблема, и она в журналистах. — Ты, черт возьми, шутишь? — Чанбин стучит по рулю, пугая Чонина и Минхо. Однако Чонин быстро приходит в себя и доедает мороженое, не смотря в окно. — Вы же все сказали им оставить нас в покое. — Бинни, все в порядке. Успокойся. Чонин нормально доберется до туалета. — Я не об этом. Они не могут оставить нас в покое? Они теперь следуют за нами повсюду, — усмехается Чанбин, параллельно паркуясь и оглядываясь через плечо, несмотря на то, что у машины есть камера, предназначенная для парковки. — Мы не могли посидеть в кафе, а теперь не можем приступить к работе? — Все будет хорошо, — говорит Чонин. — Боже, это… Подождите… Что это такое? — Чанбин смотрит куда-то через лобовое стекло, и Минхо тоже направляет туда взгляд, щурясь на надписи, которые видит, и грустно вздыхает. — Протестующие. — Ты сейчас серьёзно? До сих пор? — Со временем всё утихнет, это нормально. Мы только недавно дали интервью. Это займет какое-то время. По крайней мере, тут не так уж и много людей, – Минхо пару раз кивнул, в подтверждение своих слов. Вся ситуация – чушь собачья, и все это знают, но ничего не могут с этим поделать. Однако это раздражает и усложняет им жизнь. И на данный момент Чонин сейчас хочет в туалет, поэтому эта толпа людей еще сильнее начинает раздражать. Они выходят из машины, и никто, кажется, этого не замечает. Протестующие ведут себя достаточно тихо, держат плакаты и стоят смирно, в отличие от репортёров. Все трое надели маски и кепки, и, держа Чонина за руки, Чанбин встал с левой стороны, а Минхо с правой. Они идут быстро, опустив головы, надеясь вежливо протолкнуться сквозь толпу и провести Чонина в здание, чтобы он наконец-то воспользовался туалетом. Все вроде как порядке, но до тех пор пока репортеры не замечают их на полпути к зданию, узнав Минхо, и как на зло охранники не замечают этого, наверное думая, что протестующие стоят достаточно далеко, чтобы кого-то потревожить. Черт. Минхо закатывает глаза. — Извините, — повторяет он снова и снова, обнимая Чонина рукой и проталкиваясь вперед, игнорируя вопросы и взмахивая рукой охранникам, находящимся внутри здания, чтобы они вышли наружу и прогнали репортёров. — Подождите! — Чанбин шипит, когда один из репортёров подходит слишком близко к Чонину, который хватает Минхо за руку и тоже, но мягко, шипит. Репортёрам похоже все равно на личное пространство парней, из-за чего они подобрались ближе дозволенного и достаточно для того, чтобы Чонин зарычал. Это звучало, как нежное предупреждение, явно младший был подавленным, рычание высокочастотное, но достаточно слышное из-под маски. Мужчина, что был ближе, рычит в ответ, гораздо глубже и резче. Минхо, удивленный поведением незнакомца, поворачивается, готовый оскалить зубы на взрослого альфа-мужчину, который только что зарычал на Чонина, самого молодого омегу в их стае, вес которого составлял едва ли сто фунтов, но Чанбин опережает его. Он срывает маску и бросается, рыча в полную силу и обнажая клыки, прямо к лицу мужчины, а Минхо задерживает дыхание. Раньше Ли слышал рычание альф везде, когда происходили мелкие уличные драки или когда его бывший рычал на него в качестве предупреждения. Он слышал это по всему городу, слышал в школах, в фильмах. Конечно, это его нервирует, и более того, он считает это неприятным, и ему это не нравится. Но этот рык — другой. Рычание Чанбина полностью отражает первобытную ярость. Он быстро приближается к лицу репортера, сжимая в руке маску, обнажая клыки, а когда он рычит, его громкое рычание разносится по воздуху, его слышат как репортеры, так и протестующие, глаза горят ярко-красным, и Минхо с Чонином замирают, когда альфа наклоняет голову так, словно в любой момент может наброситься и разорвать мужчине глотку. Люди в страхе отступают, а некоторые подхватывают другого альфу, прежде чем он упадет. Минхо требуется некоторое время, чтобы осознать шум как рык, а не какое-то мелкое рычание, и он чувствует, что не может пошевелиться. Страх. Минхо чувствует запах страха. Чанбин первобытный? — Хён, — Чонин собирается схватить Чанбина за руку, совершенно не обращая внимания на внезапную демонстрацию агрессии, с таким же спокойным лицом, как и всегда. Он шевелит рукой Чанбина, стоящего еще в нападении. — Хён, все в порядке. Мы в порядке. Чанбин отступает, глаза все еще горят, а охранники, не говоря ни слова, тянут Минхо и Чонина за руки в здание. Минхо делает вид, что эта ситуация его ничуть не беспокоит, и провожает Чонина в ванную, боясь оставить Чанбина одного в толпе людей, но, к сожалению, он не имеет возможности вернуться на улицу, и всё из-за безопасности. — Давай, малыш, — Минхо пытается успокоить свой дрожащий голос, пока они идут к ванной по вестибюлю, показывая охраннику свой пропуск. — Иди в туалет. Чонин хватает его за руку и сжимает ее, прежде чем поспешно зайти в уборную и скрыться в кабинке, а Минхо какое-то время смотрит на свое отражение в зеркале, замечая, что его руки слегка трясутся. Дело не в том, что он боялся Чанбина, нет. Но последствия такого альфы было не только опасным, но и вызывало реакцию толпы. Чанбин явно ни о чем не думал в данный момент, и Минхо не может его винить, да он чуть сам не сорвал с себя маску, просто чтобы напасть на этого человека, но он бы закричал или зашипел, а не бросился бы на мужчину, словно готовый его разорвать. Часть его задаётся вопросом, почему Чанбин этого не сделал. Что его остановило. Что удерживало его, стоящего там со сжатыми кулаками и горящими красными глазами, обнажая клыки на всеобщее обозрение. У Минхо есть плохая привычка: мыть руки, чтобы успокоить нервы. Он опускает руки под теплую воду и глубоко дышит, чтобы расслабиться. Он не знает, почему так занервничал, но знает, что вся толпа была потрясена этим первобытным рычанием. Это был первобытный инстинкт, который был у всех в глубине души, и его нельзя было обуздать, но он все равно был чрезмерным. Может быть даже редким. И Ли никому не доверял, кто не реагировал на это. Минхо проверяет свой телефон на наличие новых сообщений, обдумывая, стоит ли написать Чану об случившемся инциденте, но он этого не делает, решая, что не ему это рассказывать. Он крепко сжимает телефон и на мгновение задумывается. — Инни, ты скоро? — Ммм. — Я пойду и подожду снаружи, ладно? — Минхо нужно найти Чанбина и проверить его, просто чтобы убедиться, что он не погрузился в первобытное пространство или, что еще хуже, в дикое. Он выходит из уборной и натыкается на кого-то, вскрикивая от удивления и все еще трясясь и вздрагивая, когда его хватают за предплечья. — Эй, эй, это я, я. Расслабься, это я, — шепчет Чанбин, потирая его руки. Минхо почти тает от прикосновения. — О, Боже, не делай больше так! — шипит Минхо. — Ты напугал меня! Чанбин смотрит на него какое-то время, и до Минхо доходит смысл сказанным им слов. Он говорил о том, что они врезались в друг друга, но Чанбин выглядит расстроенным, его губы кривятся и уголки опускаются вниз в отчаянии. — Я… Я не хотел… Мне не следовало этого делать… — Нет-нет, я не про это говорил. Ты просто… Ты меня напугал, стоя вот так прямо перед дверью. Бинни, посмотри на меня, посмотри на меня, — Минхо кладет руки на щеки Чанбина, решая, что еще одно возможное нарушение границы — это нормально, учитывая, что его слюна уже оказалась на его лице. — Все в порядке. — Мне очень жаль, я не хотел тебя напугать. — Я в порядке. Правда. Ты проделал хорошую работу, — выдыхает Минхо. — О, Боже мой, они все видели, хён, они все видели, как я это сделал… — Они видели, как ты защищал щенка-омегу, — медленно говорит Минхо, глядя во влажные глаза Чанбина. — Этот человек преследовал твоего щенка, ты только отомстил. Ты его защитил. Понимаешь? Ты не сделал ничего плохого. — Я… Они… Они обвинят Чана, они собираются создать еще больше проблем… — Нет, нет, это не так. — Да, они сделают это! — у Чанбина перехватило дыхание. — Он чертов главный редактор, они тебя узнали, они могут догадаться, кто я теперь. Я только усугубил ситуацию. — Нет, ты не сделал ничего такого, — Минхо приближается к его лицу, и теперь может чувствовать сладкий аромат Чанбина под своей курткой, когда он шепчет. — Это не так. Ты защищал нас обоих. Ты ничего не мог с этим поделать, все в порядке. Ты был напуган и подавлен. Это нормально. Все в порядке, альфа, ты хороший альфа. Согласен, Бинни? Чанбин качает головой, и Минхо успокаивает его, притягивая к себе и потирая щеку о его плечо, чувствуя его запах. Они остаются в таком положении какое-то время, и Чанбин хватает старшего за рубашку, сосредотачиваясь на своем дыхании и слушая, как Минхо говорит ему дышать. Ли меняет положение и теперь прислоняется щекой к плечу альфы, вдыхая его запах. Они стоят, утешают друг друга, тают в объятиях, сливаются, изливают души друг другу, в то время как охрана смотрит в другую сторону. — Вдох, выдох, — шепчет Минхо, — Да, вот так. Чанбин кивает, и Минхо улыбается. — Такой хороший альфа. Продолжай в том же духе. Голова Чанбина находится в изгибе шеи Минхо, когда Чонин выходит из уборной, вытирая руки о рубашку. — Хёны? — Да, малыш, — тихо говорит Минхо, стараясь не потревожить Чанбина. — Мы просто обнимаемся. Хочешь обнять Бинни? Чонин тут же присоединяется. Чанбин начинает мурлыкать, и Минхо издает удивленный смешок и обнаруживает, что очень приятно лежать на плече, когда мурлычут. Вибрация заставляет его потеряться в пространстве, чувствуя себя умиротворенным, опустошенным и ясным. Чонин вздыхает полной грудью, нюхая их запахи, при этом его собственный тяжелеет настолько, что он сильнее, чем их вместе взятые. В конце концов они все расслабляются. — Ну, всё, — говорит Минхо. — Пойдем к твоему альфе. Давай уйдем из вестибюля, пока кто-нибудь не вошел. Из-за разногласий посетителей сейчас не так много, и Минхо провожает своих подопечных через турникет безопасности, обняв их обеими руками и идя медленно, чтобы компенсировать разницу в росте. В лифте они едут в тишине. Чонин ёрзает в объятиях Чанбина, прижимаясь к нему подбородком и громко мурлыча. Минхо с легкой улыбкой наблюдает за ними, идя им вслед, когда они поднялись на этаж Чана. Секретарь и администратор машут им рукой, почти не поднимая глаз, и Минхо проводит их в офис Чана. — Я думаю, тебе следует поговорить с ним наедине, — шепчет Минхо, и Чанбин кивает. — Да. Дверь быстро открывается, и Чан смотрит на них, улыбаясь и слегка наклонив голову, в своем характерном растерянном состоянии. — Привет, милые, и Минхо тоже привет. Почему вы все… Так сильно пахнете? Минхо роется в сумке и достает флакон с блокаторами запаха, заводя всех в офис, чтобы их нанести. Никто из секретарей не сказал ни слова. Но раз Чан так сказал, наверное, от них и правда разило. — Простите, — Минхо закрывает дверь ногой, собираясь втирать масло в свои железы и протягивая бутылочку Чанбину, который лишь смотрит на него. — Я не буду. — Бинни. — Это приятный сюрприз! Что привело вас сюда, ребята? — Чонин, который теперь сильно пахнет и которому все равно на это, уже сидел на коленях у Чана. — Ну, мы зашли поздороваться, и у меня скоро съемки, но… Э-э...— Чанбин смотрит на Минхо, и тот кивает, поощряя Чанбина продолжать. — Что происходит? — спрашивает Чан, удобнее обхватив Чонина за талию, скрестив руки на запястьях. — Я думаю, нам нужно поговорить наедине, — говорит Чанбин, и Минхо понимает намек, оставляя их наедине, нежно сжимая плечо младшего. Чан хмурится и какое-то время смотрит на них, медленно кивая. Ли выходит из комнаты без блокатора запаха, поскольку предыдущие еще выполняли свою функцию. Он решает подняться на крышу или же побродить по коридорам, задумываясь, как они собираются всё исправить. По опыту Ли знает, что альфа-мужчина выставит себя нелепым, если попытается выдвинуть обвинения против Чанбина в физическом запугивании и потенциальном нападении, но не смотря на это, он может так сделать, учитывая всю ситуацию, и даже если он проиграет, это не пойдет на пользу Чану или журналу… Но жизнь есть жизнь, и она продолжается, хотим мы этого или нет. Остается надеяться, что всё будет хорошо, как и делает Минхо. Из кабинета Чана не доносятся никакие звуки, из-за чего появляется волнения за Чанбина. Если честно всё это очень странно. Обычно, Ли категорически против публичного проявления агрессии со стороны альф, но сейчас в его сердце нет ничего, кроме уважения к тому, что сделал Чанбин. Какой вообще взрослый альфа-мужчина зарычит на молодого омегу? Даже если рычание Чонина громче, чем у большинства омег, и глубже, он все равно еще молод и все еще растет. Это никогда не дойдет до суда. Однако, Минхо испытывает легкое чувство презрения даже за то, что позволил этому случиться. Он чувствует себя немного виноватым, хотя и знает, что это не его вина. Он не может не винить себя, и Чанбин винит себя, в этом их мнении разошлись, но они все еще способны понимать свои косяки и поддерживать друг друга. Минхо нравится Чанбин, он умный, спокойный, глупый и милый. Он хороший альфа. И хороший альфа делает все возможное, чтобы защитить тех, кто ему дорог. Не только потому, что они его омеги, но и потому, что они стая. Они семья, как сказал Феликс в интервью. — Извините. Минхо смотрит на медленно приближающуюся к нему незнакомку, осматривая ее внешний вид с головы до ног. У нее мягкий вид: нежные глаза, милый заостренный нос, темные всклокоченные волосы, одета в простую рабочую одежду, черные брюки и синий свитер. Она держит большую папку, из которой торчат цветные бирки, туфли стучат по кафельному полу, когда она подходит ближе. — Да? Я могу вам помочь? — О, эм, вы ведь смотритель, да? — спрашивает она, и Минхо хмурит брови, смотря на нее. — О нет, я… Я здесь не для того, чтобы побеспокоить вас. Я Хван Йеджи, работаю с Сынминни и видела ваше интервью. Я просто хотела сказать, что вы очень красноречивы, и меня восхищает то, как вы формулируете свои мысли. Извините, я не пытаюсь вас потревожить, я знаю, что вы, скорей всего, заняты. Минхо поднимает руку, и она замолкает. — Вам не нужно извиняться, вы меня не тревожите. Спасибо вам за это. То, что вы так думаете, очень много значит для меня и для всех нас, — он улыбнулся, и девушка, кажется, расслабляется. — Моя мать была смотрителем, и я выросла в ее стае, — объясняет она. — Я их очень люблю. Поэтому приятно видеть, что смотрители, все еще рядом и высказывают свое мнение. Минхо удивлен. Он знает, что такое случается, когда смотрители заводят своих детей и воспитывают их в стае, но до сих пор он никогда не встречал никого, кто прожил бы такую ​​жизнь. Он кивает, слегка кланяется, прежде чем протянуть ей руку. — Держу пари, что твоя мама замечательный человек. Приятно познакомиться. — О, мне тоже, — она обхватывает его руку обеими руками и слегка кланяется. Минхо видит укусы с двух сторон ее шеи и отводит взгляд так же быстро, как и заметил их. Он никогда не думал, что кто-то будет искать его, чтобы похвалить за интервью. Он предполагал, что его будут искать только для того, чтобы потребовать от него больше ответов. Приятно осознавать, что другие омеги теперь не сторонятся его. Приятно познакомиться с другими людьми его окружения, которые поддерживают смотрителей. А ребенок смотрителя? Он действительно очарован. — Не хотите присесть и поговорить? — Минхо указывает на скамейку, а затем на папку. — Или вы заняты? – Да, я с удовольствием, — кивает она. — А это лишь некоторые последние изменения в журнале для зимнего издания в ноябре. Хотите посмотреть? — На самом деле, да, очень. Я не очень модный человек, но мне действительно это интересно. — Я могла бы научить вас, если хотите, — предлагает она, присаживаясь на скамейку. — О, я был бы вам благодарен. Думаю, я одеваюсь как старик. Она фыркает, и он тоже не может удержаться от смеха. — Это правда, — продолжает он. — Хотя, думаю, я не сторонник смелой моды. Что вы думаете? — Могу ли я показать вам несколько идей? — Конечно.