Bark on Bark, Petal Strands

Альфа все же выдвигает обвинения. Что, честно говоря, заставляет Минхо смеяться. Он смеется, когда слышит эту новость, смеется по дороге в здание суда и мысленно смеется, когда его вызывают в качестве свидетеля. Все, что нужно сделать Чонину, — это сказать правду, и судья постановит, что Чанбин имел право защищать своего молодого омегу. Это не сложный случай. Чанбин лишь нарычал на мужчину, даже не набросился и не укусил, и совсем не важно, проявил ли Чонин первым агрессию. Решение очевидно. После суда они покупают мороженое, о чем Чан не знает, и Чонин лезет на стену, борясь почти час с другими омегами. В квартире слышна череда криков и рычаний, из-за чего Минхо приходится разнимать младших каждые несколько минут. Теперь он понимает весь эффект большого количества сахара, которое оказывает на их младшего, а также то, насколько легко Феликс и Хёнджин потворствуют своим детским прихотям и как легко они просто соглашаются с… Да с чем угодно. Они почти опрокидывают стол и все, что на нем есть, и Ли быстро перехватывает их. Сынмин выбегает из комнаты со своим ноутбуком так быстро, как только может. Он тратит весь день на то, чтобы успокоить Чонина, и, в конце концов, ведет всех троих наверх, чтобы уложить их немного вздремнуть перед собранием в компании, которое пройдёт в три. Они сейчас слишком взвинчены, а это значит, что они направляются прямо к сахарному кризису. Минхо не является сотрудником Charismatique, но понимает, что должен присутствовать на собрании, потому что он необходим Феликсу и Хёнджину, а Джисон может присмотреть за Чонином, который сейчас спит в главной спальне омег и которого изо всех сил Минхо старается не разбудить, когда идет будить двух других омег, крепко спящих, лежа почти друг на друге. Похоже, самый младший выгнал их обоих, чтобы они не забрали себе одеяло, но им достаточно и объятий друг друга. Разбудить их непросто — Хёнджин не хочет вставать, лежа на Феликсе, из-за чего тот не может пошевелиться, только если не столкнет Хёнджина с себя на Чонина. Но ему все же удалось вылезти из-под старшего, собираясь переодеться, пока Минхо тянет Хёнджина за руку, поднимая его, чтобы тот проснулся. Чонин начинает скулить, но просто заворачивается в одеяло, игнорируя очевидное тяжелое положение своего старшего партнера, принюхиваясь, чтобы уловить запах смотрителя. Минхо полагает, что младший думает, что пока он здесь, Хёнджин в безопасности, и игнорирует кислый запах Хёнджина. Не повезло, малыш. На этот раз Чанбин ведет машину, сражаясь с Минхо за ключи, за чем наблюдали Хёнджин, Сынмин и Феликс, который записывал их на видео, чтобы позже шантажировать. Минхо пытается держать ключи подальше от альфы, но Чанбин тянулся за ними, и Ли на мгновение смотрит ему в глаза, понимая, что тот в безопасности, он просто глуп, вдыхая его аромат, такой же сладкий и непостоянный, как в первый раз, когда он его понюхал. Он в безопасности. Собрание назначено на три часа дня, поэтому они приезжают на пятнадцать минут раньше, чтобы успеть встретиться с Чаном. Утром, когда был суд, он присутствовал на слушании, но после ему пришлось вернуться на работу, пока Чанбин и Минхо кормили Чонина сахаром все это время. Чан обнимает своих партнеров, быстро целует их в щеки, прежде чем они сонно садятся за столы, образующие букву «с». Минхо кладет сумку на стул в глубине комнаты, не садясь за общие столы, так как он не участвует во встрече, наблюдая издалека, как Чан целует Чанбина в знак приветствия, положив руки на его поясницу и целуя коротко и прерывисто, и что-то шепчет ему, из-за чего тот хихикает. Они смотрят друг на друга, как два влюбленных щенка на выпускном, будто вокруг них никого нет. Это выглядит уж больно красиво. — Псс. Шипение привлекает внимание Минхо, и он замечает, как Йеджи, приседая, пробирается в комнату, несмотря на стук ее больших каблуков. — Ты могла просто поздороваться, — улыбается он. — Привет! — Привет, — хихикает он. — Ты здесь на собрание? — Да, мы все должны присутствовать здесь. Точнее сотрудники редакции. — О, понятно, — кивает он. Минхо не уверен, что происходит на таких встречах, но это не его дело. Скорее всего, он просто погрузится в свои мысли или вздремнет, пока они не закончат. — Я пойду присяду. Ты выглядишь хорошо, — она машет ему рукой, и он машет в ответ, пока другие сотрудники входят, держа в руках папки, бумаги и файлы. Минхо изо всех сил старается сидеть и не издавать ни звука, не желая пересекаться с кем-либо из персонала. Все они одеты чудесно, профессионально, с некой изюминкой в своих нарядах, а также смелый макияж дополняет их образ, и Минхо чувствует себя обычным в одной комнате с ними, но он не возражает. Он не хочет просыпаться раньше, чтобы накраситься или надеть что-нибудь неудобное во имя моды. Ему достаточно водолазки под пиджаком. — Ладно, устраивайтесь поудобнее, и тогда мы начнем, — громко говорит Чан, возясь с проектором, в замешательстве сдвинув брови. Сынмин спешит ему на помощь, чиня проектор, и Чан нервно улыбается, но сотрудники не спешат улыбнуться ему в ответ. Прежде чем они начнут, Минхо проверяет свой телефон и отправляет Джисону сообщение, говоря, чтобы он разбудил Чонина, чтобы тот мог уснуть ночью. Джисон оставляет сообщение прочитанным, скорее всего, он пошел будить младшего. — Хорошо. Всем спасибо, что нашли время в своем плотном графике, чтобы прийти на встречу редакторского отдела. Я хотел бы начать с благодарности всем вам за непрерывную, напряженную работу, которую вы демонстрировали на протяжении последних нескольких недель. Я знаю, что всем вам было нелегко, — намекает Чан на скандал, но никто ничего не говорит, а просто кивают. Минхо перестает вникать в их беседу, когда речь заходит о зимнем выпуске журнала. Он смотрит куда-то перед собой, пока голос Чана отдаленно звучит то в одном ухе, то в другом. Ли все равно не понимает большей части слов, так как используется множество терминов и модных словечек, даже если бы он этого хотел. — Продолжаем встречу: следующее, что нужно обсудить — есть ли у нас кто-то, кто будет освещать статью об отеле Сент-Плаза. Йеджи поднимает руку, прежде чем заговорить. — На самом деле, господин, с тех пор, как миссис Пак ушла, у нас никого нет. В принципе, каждый из нас мог бы это сделать, но срок назначен на две недели и ни у кого нет четкого графика… «Поскольку люди уходят» — заканчивает Минхо. Даже он это знает. — Верно. Ну, хорошо, что-нибудь придумаем. Даже если я зайду на минутку и осмотрю это место, уверен, что никто не будет возражать против статьи, написанной главным редактором. Я знаю, что вы все намного более заняты, чем обычно, из-за смены между отделами. — Однако, наши акции выглядят хорошо. На самом деле это даже очень хорошо с тех пор, как... — другой сотрудник пытается разрядить напряженную атмосферу хорошими новостями. Минхо не из тех, кто занимается инвестированием, но даже он знает, что акции могут поглотить такой большой журнал, как их. — Это хорошо, спасибо. Но я хочу быть уверен, что следующие четыре вопроса будут рассмотрены без каких-либо проблем. У нас есть айдолы, которые хотят быть моделями, и это здорово. Важно, чтобы мы продолжали работать в обычном режиме и не позволяли скандалам и слухам влиять на нашу работу. Минхо снова возвращается из своих мыслей, когда чувствует, как в кармане жужжит телефон. Он проверяет его и видит сообщение от Джисона, говорящее о том, что он разбудил Чонина и собирается приготовить ужин. Это довольно интересно. Он убирает телефон в тот момент, когда Чан меняет слайд, и смотрит на диаграмму, которую он не смог бы понять, если бы даже ему к голове приставили пистолет. Как быстро проходила эта встреча? Минхо немного сосредотачивается на диаграмме и узнает, что это касается их экземпляров журналов, выпущенных, а не купленных за эти годы, и как это может измениться, если скандал действительно повлияет на это — по крайней мере, он так понял. Не обязательно, что все прекратят покупать их продукцию или журналы, если люди не захотят появляться на обложках или освещать новые статьи, значит, у них недостаточно будет материала для выпуска журнала, не так ли? Он смотрит на диаграмму, пытаясь соединить точки, когда Чан называет его имя, и он чуть не падает. И только когда все взгляды обращены на него, он понимает, что Чан ждет, пока он обратит на него внимание, поэтому он автоматически улыбается, даже не слыша контекста. — Это наш смотритель, как вы знаете. Некоторым из вас посчастливилось познакомиться с Минхо, но мне хотелось бы от этого избавиться. Что? От чего избавиться? Минхо, моргая, возвращается в реальность, стоя и вежливо кланяясь. — Если кто-то имеет что-то против работы смотрителя, то не стесняйтесь отправлять свое резюме по факсу в другую компанию, — говорит Чан, кладя лазерную указку на стол. — Минхо здесь для того, чтобы выполнять свою работу, а не подвергаться преследованиям или осуждению за нее, и если я услышу о каких-либо небрежных комментариях в его адрес или адрес моих омег, вы можете сразу пойти собирать всё со своих столов. Он здесь ради моих омег, а не ради вас, и любой, кто будет уличен в беспокойстве моих омег или их смотрителе, не важно кто это будет, будет немедленно уволен. Это понятно? Минхо чувствует, как у него замирает сердце от внезапного изменения атмосферы. Все вокруг кивают, не удостаивая больше его взглядом, и Чан откашливается. — Я сказал: «Это понятно»?! — Да, господин, — тревожные голоса раздаются в комнате, а Феликс и Хёнджин чуть съеживаются, прислонившись друг к другу. — Когда я задаю вопрос, я ожидаю от вас ответа. — Да, господин, — звучит снова, но на этот раз более неловко и растерянно. Минхо остается стоять, не зная, что делать. Откуда взялась внезапная засада? — Минхо, можешь присесть, — Чан кивает ему, и он, наконец, садится, явно сбитый с толку. Неужели он пропустил часть встречи? Какого черта? — Спасибо, что нашли время присутствовать на встрече. Пожалуйста, помните, что если вы найдете кого-то, кто сможет осветить статью об отеле, напишите мне как можно скорее. Хорошо? – Да, господин, — теперь звучит немного более уверенно. Все начинают собирать вещи, Минхо хватает свою сумку и направляется к двум омегам, все еще сидящим за столом. Сынмин машет ему на прощание вместе с Йеджи, и Минхо улыбается, махая в ответ, пока комната не опустеет, оставив только их четверых. Ему не дали особых указаний составить повестку дня на сегодня, но что-то подсказывает ему, что они пока остаются тут. — Готовы идти? — Минхо небрежно садится на стол и вздрагивает, когда тот уходит из-под него. У него есть колеса. Это чертов стол на колесах. — Зачем ты это сделал? — Хёнджин игнорирует Минхо, смотря прямо на Чана, который убирает все бумажки. — Мы говорили, что не хотим. — Потому что я не хочу, чтобы люди мешали работе Минхо, — говорит Чан менее дружелюбным тоном. — А также не хочу, чтобы люди беспокоили и вас двоих. — Ты мог бы просто… Отправить электронное письмо, — бормочет Феликс. Чан вновь борется с экраном проектора, но тот не сдвигается с места. — Я знал, что мне следовало бы получить одну из этих чертовых смарт-досок. Я сказал то, что должен был сказать: я не хочу, чтобы люди вас тревожили. Я не собираюсь за это извиняться. Мне жаль, что вы двое расстроены, но я не извинюсь за то, что взял дело в свои руки. Я босс, и все, что я говорю, выполняется. — Ну, это не совсем то, что нужно сейчас говорить, — шепчет Минхо себе под нос. — Не надо было кричать. — Джинни, — Чан сжимает челюсти. — Это был не как какой-то агрессивный поступок альфы, я сделал это как твой босс. У Минхо есть работа, и он не сможет ее выполнять, если кого-то из вас беспокоят. — Мы просто думаем, что ты немного не справился и, вообще, мог сначала спросить нас. Чан наклоняет голову и глубоко вздыхает. — Мы не просим извинений, мы просто выражаем свое недовольство, — слегка улыбается Феликс. — Недовольство, — поправил его Минхо. — Я так и сказал. Минхо кивает. — Я понимаю. Но важно, чтобы люди не мешали вашему смотрителю, — Чан отрывает экран проектора от стены, и он, наконец, закатывается обратно, громко грохоча и пугая альфу. — Неважно, просто… Мы идем в ванную, — Феликс тянет Хёнджина за руку. — Минхо, ты можешь не идти с нами? — Я останусь здесь, — говорит Минхо. — И присмотрю за твоей сумкой. Он смотрит, как они уходят, пока Чан заканчивает убирать вещи, наконец присаживаясь в кресло Хёнджина и теперь наблюдая за старшим. — Мне помочь? — Нет, все в порядке. Это не твоя работа. — Кто сегодня утром нассал тебе в хлопья? — спрашивает Минхо. — Что? — Кажется, с тобой все в порядке, но так ли это на самом деле? — Я абсолютно в порядке! У меня есть люди, увольняющиеся в последнюю минуту, когда они ещё не закончили свою работу, мои старший альфа и младший омега предстали перед судом, и… Знаешь, я в порядке, я не знаю, почему я так напряжен. Наши акции в порядке, никто не в беде и не пострадал. Может быть, мне действительно стоит рассчитывать на свои благословения. — Мы все еще можем переживать из-за того, что благословения могут быть под угрозой, — Минхо откидывается на спинку стула и вскрикивает, когда он тоже катится. — Все в этой чертовой комнате движется? Чан смотрит на него какое-то время, прежде чем Минхо прикрывает рот. — Ой, я… Извини, я не хотел ругаться… — Минхо, все в порядке. Я слышу, как ты время от времени ругаешься. — Что? — он бледнеет. — Все в порядке, все мы ругаемся. Единственное, о чем я прошу, это не ругаться рядом с Чонином, когда он в пространстве. — Я не стал бы этого делать. — Тогда все в порядке, — Чан всплескивает руками. — Здесь нет никаких проблем, правда. Минхо какое-то время наблюдает за ним и наклоняет голову, замечая, что Чан не смотрит на него, пока собирает свои бумаги. — Что-то не так? — Что? — Просто, — Минхо поднимает руку. — Прости, но ты знаешь, что о тебе могут сказать? — Я сказал, что все в порядке, Минхо, — вздыхает он. — Кроме того, сейчас у меня есть другие вещи, о которых стоит беспокоиться. — Ты ведь знаешь, что Ликси и Джинни не злятся на тебя? — Да, я знаю. Мы партнеры, Мин. У нас постоянно возникают разногласия. На днях Хёнджин разозлился, потому что я забыл купить то, о чем он просил, а на прошлой неделе я разозлился, когда ему не дали тот бензин, о котором я просил. Ошибки случаются, это не имеет большого значения. Я не расстраиваюсь из-за этого, я вообще ни из-за чего не расстраиваюсь, они вернутся, и мы поговорим. Но прямо в этот момент я начинаю раздражаться на тебя. Минхо улыбается. Чан иногда настолько ничего не замечает, что даже не осознает, сколько информации он только что выдал Минхо, пытаясь вежливо отругать его. — Я знаю, что ты хочешь помочь и что мы друзья, но с тобой даже не уместно об этом говорить. — Я понимаю, я не расстроен, — кивает Минхо. — Я больше не буду об этом спрашивать. — Я не пытаюсь быть злым. — Я только что сказал, что не обижаюсь, — Минхо ужесточает голос. — Верь людям, когда они говорят тебе правду. Чан на мгновение смотрит на него, нахмурившись, и Минхо поднимает бровь. — Верно. Извини. — Не беспокойся. Они сидят молча, пока Чан заканчивает свои дела. На его телефон приходят уведомления, и он просматривает их, затем закатывает глаза и бросает его на стул, и Минхо чувствует его запах. «Дело не в тебе», — говорит он себе. — «Дело не в тебе. Дело не в тебе». Минхо глубоко дышит, привыкая к сладкому, острому манго, прежде чем открыть рот, чтобы заговорить, помня обо всех методах контролирования эмоций, которым он научился на терапии. — Все в порядке? Я получил сообщение от Сони об ужине. — Да, да, это… Это не Сони, все в порядке, — Чан хватает свою сумку, чтобы положить туда папки. — От тебя сильно пахнет. Дать блокаторы? — Что? Ох.., — Чан потирает свои железы и нюхает пальцы. — Я просто нанесу их, когда буду в офисе, все в порядке. — Это может вызвать у людей дискомфорт. От тебя пахнет злостью. Разочарование Чана, похоже, улетучивается. Будто он расстроен тем, что он может кому-то показаться нежным, прямо таким каким он бывает нежным со своей стаей. — Я, ну да. Тогда дай мне, пожалуйста. — Конечно. Минхо чувствует, как его живот скручивается от беспокойства, но игнорирует это, заставляя себя улыбнуться, когда Чан приближается, напоминая себе, что это Чан, и этот мужчина такой мягкий, каким выглядит, обнажая шею, чтобы Минхо мог нанести на нее немного блокаторов. Альфа наклоняет голову в противоположную сторону, обнажая шею, и Минхо может видеть все вены на его шее, небольшую выпуклость его желез, когда он массирует, втирая блокаторы, видит следы брачных укусов с обеих сторон. Чувствует его запах, пот, гнев, боль, лежащую под запахом манго, будто щербет, тающий на его руке в летний день на ярмарке, прилипающий к пальцам, на вкус горько-соленый, кружащийся по его языку, будто прохладный летний воздух. — Минхо? Щербетный манго. Щербетный манго. — Мин? Ты в порядке? — Ох, да, о, Боже, я просто… У меня возникла идея, — быстро говорит Минхо, убирая блокаторы в сумку. Чан стоит рядом с ним, пожимая плечами, мол говори в чем дело. — Отель. Мы можем его посетить. — Мм? — Ну, мы ничего особенного не сделали на день рождения Бинни, а в этом месяце день рождения Феликса и Сынмина, и они не так уж далеко друг от друга. Мы могли бы отметить в отеле и, думаю, это будет здорово? Что думаешь? Чан приоткрывает рот, и из-под его губ выглядывают зубы, пока он обдумывает идею, снова наклонив голову и вздохнув. — Хм… — Извини, если я... — Нет-нет, Мин, это хорошая идея. Я думал об этом, но тогда, ух, — Чан держит в руке телефон. — Миссис Ли. — Миссис Ли? — Мать Феликса, — улыбается Чан, но это отвратительная, саркастическая улыбка, которую Минхо слишком хорошо знает. — Сегодня утром она прислала мне особенно гневное сообщение и просто… Я ей не нравлюсь. Вот почему я сегодня так взвинчен, просто… Знаешь же, как это бывает. Минхо кивает. С какой стати матери Феликса не понравился Бан Чан? Он богат, популярен, красив, добр, у него идеальные партнеры, он живет в одном из самых безопасных зданий города, его семья владеет всемирным журналом. Он альфа и не мудак. Это потому что... Минхо? Их смотритель? Поэтому? Встал ли он между родителями своих подопечных и их потенциальным зятем? Он напоминает себе, что не все зависит от него. — Почему ты ей не нравишься? Ты идеальный альфа. — Никто не идеален для ее маленького Ли Ёнбока, — смеется Чан. — Это не… Неправильно вдаваться в подробности, просто… Это неправильно... Она любит своих детей, а они любят свою мать, и она хорошая мать, поэтому я просто улыбаюсь и киваю. — Это отстой. Минхо всегда везло, что ему не приходилось иметь дело с родителями, вовлеченными в его отношения, но он знает, что, если бы его мать была рядом, он никогда бы не прошел через то, через что заставил его пройти Джонни. Его мать убила бы Джонни голыми руками, а затем избила бы Минхо просто за то, что он терпел его. Он скучает по ней иногда, когда вспоминает ее силу, как он заимствовал ее у нее, как притворялся таким же сильным. — Ты хороший человек, — успокаивает его Минхо. — У тебя хорошая, честная работа, хорошие, честные друзья и хорошая, честная семья. И татуировка. — Татуировка? — Я просто дразню. Разве ей не нравится твоя татуировка? — Нет, нет, она… Она никогда ее не видела, — хихикает Чан, спокойно сидя на столе и не двигаясь. Минхо изумленно смотрит на это. — Я всегда одеваюсь в костюмы рядом с ней. Мне нужно хорошо выглядеть, когда она меня ругает. Кроме того, я встречался с ней всего дважды. Она мало путешествует, обычно Феликс ее навещает. — В этом есть смысл. Время полета между нами и Австралией составляет 0,5 км… Это десять часов? — Ну да. — Это не так уж и плохо. Наверное, я мог бы поспать все это время или поиграть в игру или… Что обычно люди делают в самолетах? — Вы никогда не летали на самолете? — Неа! — Минхо крутится на стуле. — Но я умею лежать на одном месте, не двигаясь — Честно говоря, я не знаю, как ты это делаешь, особенно, когда Инни впивается в тебя своими ладошками. — Устойчивость? — шутит Минхо. На самом деле ему больно, когда Чонин его массирует, но он просто это игнорирует. — В любом случае, не позволяй родителям вскружить тебе голову. Ты хороший парень. — Хочешь кое-что узнать? — Чан размахивает ногами, сидя на столе. — Миссис Ли обожает Джисона. — Серьезно? — Минхо думает, что он, вероятно, неправильно воспринимает эту женщину. Он думает о стереотипной точки зрения матери, где альфа должен быть сильным и обеспечивать, но кто не любит Джисона? Он умный, добрый, талантливый и очень любит своих омег, он общительный, веселый и обаятельный, но при этом ответственный и застенчивый. Он бы очаровал любую мать. — Мгхм. Она любит Сони, Бинни и Минни, обожает Инни, очень любит Джинни. Просто я ей не очень нравлюсь. Я никогда не знал причину. Минхо пожимает плечами. — Никто не знает, почему люди нас не любят. Если бы мы все время пытались разобраться в этом, мы бы умерли, не получив ответов на все вопросы. «Мы бы потратили свою жизнь впустую, пытаясь найти ответы, беспокоясь о других, а не о себе, и тратили бы всю свою жизнь на то, чтобы завоевать чужое одобрение», — хочет сказать Минхо, но Чан это и без него знает. Прожить свою жизнь для других означает, что это больше не ваша собственная жизнь. И это утомляет и истощает. Минхо знает это не понаслышке, и именно поэтому он никогда больше ни перед кем не будет извиняться за то, что он делает. Потому что ему нравится быть самим собой. И если бы он провел остаток своей жизни в страхе перед тем, что собираются сделать или сказать другие, как он это делал с Джонни, танцуя вдоль яичной скорлупы на каждом пути своей жизни, он даже не был бы самим собой. Он знает, что неповиновение — это акт красоты и любви. — Вот почему меня это не очень волнует, — объясняет Чан. — Потому что… Ей нравятся все мои партнеры, и мне тоже. Так кого волнует, если я ей не нравлюсь? Минхо похлопывает его по колену. — Всё будет хорошо, не волнуйся. Я не думаю, что найдется кто-то, кто не сможет устоять перед тобой в конце концов. Они обмениваются улыбками, прежде чем Минхо задает вопрос, который уж очень долго крутиться у него в голове. — Как, черт возьми, ты забрался на стол, не двигаясь? — Мм? Ох, ты просто… Поставь ногу к колесику и садись. — Покажи мне, чтобы я не выглядел глупо, — Минхо встает, позволяя Чану протянуть ему руку. — Могу ли я коснуться тебя? И помочь тебе подняться? — Вперед. Чан фыркает, не в силах сдержать дрожь в голосе и смеется, кладя руку на талию Минхо и направляя его к краю стола. Он пододвигает ногу Минхо, помещая ее за колесико. — Поставь ногу туда, а затем аккуратно садись на стол. Я тебя держу, садись. Минхо прижимает ногу к колесу, чтобы стол не уехал из-под него, запрыгивает на стол и вскрикивает, когда тот движется, несмотря ни на что. — Я сказал аккуратно садиться, а не прыгать! — повышает голос Чан. — Я слишком высокий! — хихикает Минхо. — Я выше тебя! — Я… Не очень высокий, — признается Чан. — Может быть, поэтому я не нравлюсь миссис Ли. — Разве Бинни не ниже тебя? — спрашивает Минхо, поднося руку к макушке, чтобы измерить их рост. — Мне кажется… Того же роста? — Думаю, да. — Хотя я один из самых низких... Если Джинни не перестанет расти… Уф. — А что я? Старшие оба вскрикивают от удивления, когда Хёнджин входит, вытирая мокрые руки о джинсы. Феликс хихикает, обходя стол, чтобы прижаться к Минхо, нюхая его, и старший обнажает шею, чтобы ему было удобнее. — Ты слишком высокий, — отвечает Чан. — Перестань расти. — Никогда. Хёнджин обнимает Чана, кладя подбородок ему на плечо. — Мы сожалеем о том, что было раньше. — Не надо, милый. Прости, что не спросил вас, — бормочет Чан ему в волосы, целуя младшего в висок. — Все нормально. Они остаются в таком положении какое-то время, прежде чем входит уборщик и просит их встать со стола. Минхо никогда еще не спрыгивал с чего-либо так быстро, смеясь, с ярко-розовыми щеками, когда он выбегал из комнаты, не в силах смотреть мужчине в глаза. Чан извиняется перед сотрудником, пока Хёнджин и Феликс смеются, а Минхо ведет их обоих вниз, чтобы поехать домой.