Bark on Bark, Petal Strands

Минхо на мгновение задумывается. — Это другое. Я так и не смог ему сказать, понимаешь? О том, что он причинил мне боль, или что он облажался, или что я ненавижу его или хочу, чтобы он сгорел. Они оба хихикают минуту, игнорируя болезненность происходящего, потому что знают, что за этим скрывается уязвимость и боль. — А если бы ты это сделал, что бы ты получил? Какая у тебя цель? Как думаешь, что произошло бы? Извинился ли он? Изменился бы он и признал бы это? Или он мог бы все перевернуть в твою сторону, настраивая это против тебя? Хотел бы ты загладить свою вину и покончить с этим таким образом? Или ты хочешь рассказать ему, чтобы он знал и мог взять на себя ответственность? — Он… Никогда бы не сделал этого, — признается Минхо, и, черт возьми, это больно. Он никогда бы этого не сделал. Он никогда этого не сделает. У него никогда не было бы возможности сидеть и вести себя так, будто он раскаивается, потому что, в конце концов, он всегда прав, не так ли? Он просто жертва манипулятивных игр разума Минхо. И Минхо играл с ним, как в блэкджек, игру, в которой он всегда знает, как выиграть. — Думаешь, он смог бы? — Что ты имеешь в виду? — Нарциссы этого не делают… Они не думают, что они неправы, а если и думают, что они плохие и не заботятся о людях, которые хотят перемен, тогда им все равно, потому что они хотят власти над вами. Если бы он извинился… Если бы он признал, что поступал неправильно, было бы это потому, что он действительно изменился, или потому, что он хотел, чтобы ты вернулся? Минхо на мгновение задумывается и пожимает плечами. — Не знаю. Но Джонни не какой-то явный нарцисс, он скорее… Скрытный. Это менталитет жертвы, но… Думаю, это я сделал его таким… Я тоже не был лучшим. — Не наговаривай на себя. Наши ошибки в отношениях заслуживают внимания, установления границ и последующей работы над ними. Они не заслуживают оскорблений. Когда она так говорит… Минхо кажется, что он это заслужил? — Нарциссические люди обычно высокомерны и грандиозны, и когда вы даёте им обратную связь, они реагируют, а не отвечают, но не все, так как есть такие, которые не причиняют вреда другим. А те, кто так делают, чувствуют себя оскорбленными и уязвленными. Нарциссически защищенные люди обычно воспитываются нарциссами или создаются в их среде, и они могут иметь схожие черты. Но им можно бросить вызов и заняться самоанализом. Они будут смотреть на свое поведение и принимать критику и ограничения. Такие злонамеренные люди этого не делают. Если вы сидите здесь и спрашиваете: «Я нарцисс? Я правда такой? Я правда поступаю, как нарцисс?» тогда, скорее всего, это не так. — Это имеет смысл, да. Типо, нарциссические тенденции? — Тенденции обычно указывают на расстройство, но нарциссически защищенные люди воспринимают или ошибочно воспринимают ситуацию как невидимую, и их защита активируется. Нарциссическое расстройство личности — это обычное расстройство: оно не означает, что кто-то причиняет вред или оскорбляет. Не все нарциссы причиняют вред людям. Но у нарциссически защищенных людей нет НДП. В типичных ситуациях нарцисс просто напросто вас не видит, и вы носите в себе все сочувствие, а он нет. Да, нарциссы преуспевают во власти и контроле, но если вы нарциссически защищены, вы пытаетесь сохранить контроль. Вы беспокоитесь о том, чтобы стать нарциссом. Ты уже говорил об этом раньше, Минхо, о необходимости контроля и совершенства, о потере контроля, когда ты набрасываешься, потому что не чувствуешь себя услышанным. Нарциссически защищенные люди борются за существование своей реальности, и вы, конечно, думаете, что, возможно, делаете это для себя, все для ваших чувств и вашей травмы… А это о тебе. Речь идет о том, что ваш опыт стирается, ваш опыт становится недействительным, вас вычеркивают из жизни. На самом деле очень сложно общаться с нарциссом. Они будут провоцировать, обвинять и запутывать. Это немного… Похоже на расстройство. Наверное. Они попытаются отвлечь вас касательно и сбить с толку, поэтому важно иметь однонаправленное мышление, которое вы и имеете. Ты говорил мне, что Джонни часто вызывал у тебя чувство вины, обвинял тебя в чем-то и остро реагировал вместо того, чтобы нормально поговорить. — И люди… Так без ума от этого, мой однонаправленный разум, — выдыхает Минхо. — Как если бы я… Не знаю… Скажем, я хочу поговорить о погоде и о том, как она меня, блять, не знаю… Раздражает? А потом кто-нибудь скажет о том, как однажды пошел снег, и он почувствовал себя подавленным, а затем переключился бы на другую тему, и я… Блин, честно говоря, я бы сказал: «Я тебя не спрашивал». Я не спрашивал ни вашей истории, ни вашего мнения. Мне абсолютно все равно. И я это чувствую… Я чувствую себя чертовски злым из-за этого. Не заботясь о людях на более глубоком уровне. — Ты беспокоишься за Феликса? — Что? Ну да. — А что, если однажды он сделает что-то, что тебе не понравится? — Я бы поговорил с ним об этом и установил границы. — А что, если он придумал оправдания своему поведению? Не объяснения, а оправдания. — Я бы обсудил это с ним профессионально. — А что, если я сделаю что-то, что тебе не понравится? — Тот же ответ. К чему это все? — А, что, если ты сделал что-то, что мне не понравилось, и при этом я установила с тобой границы? — Я бы понял. Защита психического здоровья важна, и именно так отношения между людьми растут. — Нарциссы не любят и не принимают границы, — объясняет девушка. — А что, если эти границы будут сложными? Скажи, к примеру, ты сделал что-то, что косвенно причинило мне боль? Ммм… Ты наступил мне на ногу, и это меня очень расстроило. Поэтому я прошу тебя какое-то время оставить меня одну и не подходить близко ко мне. Тебе это не кажется неразумным? Или скажем, я бы не позволила тебе подойти ко мне, чтобы поговорить со мной с глазу на глаз. Как бы ты себя тогда чувствовал? Только честно. — Наверное… Дерьмово. Конечно, кажется, что из-за маленькой ошибки нужно установить большую границу, но кто я такой, чтобы называть ошибку маленькой или большой? Я мог спровоцировать тебя или сделать что-то еще одним движением, о котором даже не подозревал, и не мне судить. Так что я чувствовал бы себя дерьмово и неуверенно, но я бы спросил, можно ли подойти к тебе, и тогда мы бы решили: работать над дружбой, работать и над… шагами? — И ты действительно в это веришь? — Я считаю, что мы должны защищать наш душевный покой, но прекращать общение с кем-то из-за одной ошибки? Это просто не про меня и не то, во что я верю. Как еще можно построить общество? Для меня важнее всего разрешение конфликтов, а не выдвижение отдельных ультиматумов. — Вот почему я не думаю, что ты нарцисс, — наконец она подходит к сути. — Ты берешь на себя ответственность, учишься на ошибках и бросаешь вызов самому себе. Ты можешь быть нарциссически защищен и можешь наброситься на тех, кто, по твоему мнению, не видит в тебе личность или не слышит тебя как омегу. Ты думаешь это правильно? Речь идет не только о травме, но и о другой перспективе. Минхо молчит какое-то время и не может удержаться от нервного смеха. Сэром хороша. Она права. — Ты долгое время чувствовал себя неуслышанным, — просто говорит она, всплескивая руками. — Нередко тебе хочется, чтобы тебя слышали. Особенно альфы. — Да. — И наша цель — избавить тебя от рефлекторных реакций, омраченных… тем, что ты чувствуешь. Набрасываться, вести себя агрессивно, то, как ты это называешь «чрезмерно» — это реакция на травму. Представь себе, что мужчина роняет банку в продуктовом магазине. Это не имеет большого значения, но он может заплакать из-за этого и расстроиться, и хотя мы можем не думать, что это имеет большое значение, это может стать для него последней каплей. Люди могут выдержать лишь определенное количество, прежде чем вес станет слишком большим, и они не справятся с этим. — Понятно. И профессионал во мне хочет сказать: «Но ты контролируешь свою реакцию, ты не можешь огрызаться на людей». Особенно из-за моей профессии. Работая смотрителем, я не имею право реагировать на травму. — Это может быть правдой. Это может мешать твоей работе, твоему работодателю и твоим подопечным. Тогда, что ты с этим делаешь? — Я… Я пытаюсь найти грань между собой и моей смелостью, собой и… Моим беспорядком внутри? — Прекрасно, это то, что я хотела услышать, — она выглядит гордой, гордым им. Ее глаза мягкие, и он усаживается поудобнее на диване, потому что он чувствует себя так… уязвимо. — И ты совсем справишься. — Я знаю. Моя уверенность иногда бывает чрезмерной? — Нет, это здорово. Итак, Минхо не нарцисс, но он все еще использует это как механизм преодоления трудностей, о чем еще не совсем готов говорить, притворяясь до тех пор, пока не добьется успеха, потому что он не сталкивается с этим лицом к лицу, но он добирается до цели. Он доберется туда и почувствует себя лучше. И он никогда не говорил, что не поступал так, но все равно страшно признаться в этом кому-то и быть открытым, показать им всех себя и не быть за это осужденным. Минхо гуляет по центру города после терапии, держа в руке стаканчик с кофе, заходит в ближайший магазин одежды, где продаются платья, и пишет Чану, что он будет дома на пару часов позже, чем обычно. Он немного задумывается, и входит в магазин. — Здравствуйте, могу ли я вам чем-нибудь помочь? — Минхо делает шаг назад, как только сотрудник приближается к нему, преследуя его по пятам. Из-за того, что он только что вошёл в магазин и не знает, что, черт возьми, здесь продаётся, ему хочется сказать «нет», но он не собирается быть дерьмовым покупателем в глазах продавца. Это просто карма, ожидающая своего часа, и она просто делает свою работу. Она беспокоит Минхо меньше всего, потому что он не из тех, кто срывается на работников сферы обслуживания. — Ох, нет, спасибо. Если мне понадобится помощь, я вас позову. — Конечно! Сотрудник на время оставляет его в покое, а Минхо стоит на месте, оглядываясь по сторонам, и тут же сталкивается со своей следующей проблемой. Что, черт возьми, он собирается здесь покупать? Наверное, купальный костюм. Но какой? Шорты ему не очень идут… И он не хочет демонстрировать свое тело, поскольку не делал этого уже много лет. Дело не в том, что он чувствует себя старым или непривлекательным, нет, он молод и сексуален, но мысль о том, что незнакомцы увидят его бедра, не выглядит заманчиво. Но также он не хочет надевать плавки. Они ему не нравятся. Минхо задумывается на мгновение, подходя к уродливому платью, чтобы притвориться, что с ним всё нормально и ему не нужна помощь, как только он заходит в магазин, так как это просто неловко. Он задаётся вопросом, как ему следует справляться с этим новым чувством, которое он испытывает в отношении своего пола, особенно своего вторичного пола, зная, что его не всегда было так легко понять и принять. Но Минхо любит себя. Его тонкая талия, его широкие бедра и его ноги. Ему нравятся его руки, плоская грудь, длинный нос. Ему нравится, что он такой красивый и такой мужественный в такой миниатюрной манере. На самом деле не зачем это описывать, думает он и ловит себя на том, что бредёт к платьям. Он думает, что хочет надеть платье. Минхо никогда раньше их не носил и не знает, что конкретно ему подойдет. Облегающие платья, длинные юбки? Он смотрит на несколько вещей, прежде чем решает, что черный — полностью его цвет, берет с вешалки случайное платье своего размера и смотрит на него. Это ужасно. Платье возвращается на место. Он продолжает разглядывать черные платья, на мгновение смотря синее, прежде чем найти то, которое… он не ненавидит. Взгляд падает на вырез в форме сердца и сразу оно оказывается на вешалке. Господи, он не домохозяйка. Ему нужно что-то, что кричит о профессионализме, деловом стиле, но не… не слишком… Скучное. Он рассматривает платья, думая о том, что взять с собой кого-нибудь было бы все же прекрасно, прежде чем вспоминает, что Хонджун, скорей всего, не занят, и отправляет ему сообщение. Такими темпами Минхо готов просто начать хватать платья наугад. Он хватает несколько с ремнями и без рукавов, так как он не против демонстрировать свои руки, но это означает, что ему придется побрить подмышки. Он никогда раньше их не брил — он никогда ничего не брил, кроме лица, на котором едва ли что-то вырастает, и Ли задаётся вопросом, может быть, ему стоит надеть более длинное платье? Ему еще придется побрить ноги, и блять… Сколько времени это займет? Ну нет, ему не нужно ничего брить. Волосы на теле — это часть жизни. Он также мог бы надеть колготки, но он никогда не носил колготок. Ну почему платья требуют столько труда? Он проводит руками по платьям, и, когда касается ткани, которая ему действительно нравится, вытаскивает его, и его телефон вибрирует. Минхо смотрит на платье любопытным взглядом, слегка сдвинув губы. Оно неплохое… Это атласное черное платье мини с перекрестной спиной, атлас немного присборен, и он смотрит на него. У него великолепный портретный вырез, и Минхо достает его, чтобы рассмотреть его поближе, замечая небольшой разрез сбоку. Он переворачивает его, издавая тихое мычание, смотря на ромбовидный вырез сбоку, и более мелкие блестящие стежки расположенные вверх по бокам. Это выглядит… Изысканно. Это выглядит дорого. Пахнет дорого, атлас имеет более сладкий запах, чем запах кружащийся в магазине, и к нему идеально было бы надушиться, чем-то легким, фруктовым и розовым, разбрызгать духи по всей коже, чтобы тело блестело, даже если Минхо был недостаточно смелым. Но это платье выглядело бы потрясающе с парой черных туфель на шпильке со шнуровкой, туфлями его мечты, если бы только он когда-нибудь научился на них ходить, и Минхо решает воплотить эту идею. Не помешает примерить, правда? Он берет платье. Минхо направляется в раздевалку, как будто он преступник, который собирается украсть это платье, боясь, что кто-нибудь увидит его и скажет, что это не его цвет или какая-то херня, из-за чего он бы тогда обязательно купил платье, назло. Он проходит мимо нескольких купальников на распродаже и вздыхает, когда видит, что все бикини. Но взгляд падает на что-то с высокой талией и переворачивает его, смотря на сине-белый горошек. Господи, это такое… Ретро. Но тем не менее, это мило, и он берет его только для того, чтобы примерить туфли на каблуках, потому что это симпатично. Скорее всего, он сфотографируется в раздевалке, а затем повесит его обратно. Он осмеливается идти на каблуках, смотря на туфли на шпильках с еще большей ненавистью. Ему не нравятся тонкие каблуки, он даже не может заставить свои лодыжки оставаться на месте, возможно каблук потолще и поменьше подойдет. Но не похожий на тот, что носила его бабушка. О Боже, когда он успел стать таким модным снобом? «Ты на меня влияешь» — пишет он Хёнджину, прежде чем сунуть телефон обратно в карман, чтобы попытаться взять несколько случайных пар туфель на каблуках. У него большие ступни, так что это непростая задача. Есть только три типа обуви его размера, и у одной из них такой тонкий каблук, что для него это проблема, поэтому он хватает замшевые туфли. Каблук оказался немного выше, чем он ожидал, но он массивнее предыдущего… Сойдет. Теперь он спешит в раздевалку, игнорируя небрежный взгляд женщины, которая указывает на любую случайную дверь. Он тоже не был бы в восторге, если бы ему все еще приходилось работать в розничной торговле, поэтому он просто игнорирует это и идет в самую дальнюю раздевалку. Женщина должна была посмотреть на вещи, которые он сюда проносит? Ну, в любом случае он не мог даже выйти на каблуках. Он запирает за собой дверь и еще раз проверяет свой телефон, чтобы увидеть смеющийся смайлик от Хёнджина, прежде чем раздеться, оставаясь в нижнем белье и положить телефон в кучу одежды. Сначала он примеряет купальные трусы и подтягивает их к бедрам, стараясь не смотреть на себя в зеркало, но ничего не может с этим поделать. Он красивый. Белье ему подходит, и он некоторое время смотрит на себя, прежде чем принять решение… Конечно, оно того стоит. Оно не дорогое. Он их возьмет. Самое сложное — это платье. Он боится его растянуть и боится, что порвет на нем что-нибудь, поэтому он надевает его осторожно и медленно, натягивая сначала на грудь, прежде чем развернуться, попытаться застегнуть молнию и вздохнуть, когда молния оказывается такой крошечной, как черт… Кто сшил это платье? Он встаёт, и к тому времени его пальцы раздражаются, но он садится, чтобы примерить туфли, лениво зашнуровывая их на икрах. Он не собирается выходить в них на подиум, он просто хочет посмотреть, идут ли они ему. Но когда он встает, держась за стену в поисках опоры, он думает, что его омеги были правы, и что, возможно, однажды он будет носить туфли. Они идеальны, он может переваливаться на пятках, а еще они не трутся странным образом о его ноги. Минхо приоткрывает дверь, выглядывая наружу, прежде чем осмелиться выйти из кабинки и посмотреть на себя в полный рост в зеркало, висящее на стене снаружи. Он стоит так некоторое время, незнакомый воздух струится по его плечам и ногам, ему не привычно, он не привык к ходить, да даже стоять на каблуках. Он здесь один, поэтому он в порядке. Никто не будет пялиться на него, беспокоить или раздражать его. Он смотрит на свое отражение и на мгновение видит, насколько он на самом деле молод. Он смотрит в свои глаза, в свои смелые глаза, глаза выжившего и ресницы простого молодого омеги. Длинный наклон носа, острый и ровный, и высокие скулы лица, поднимающие подбородок так, как учила его мать. Он никогда раньше не носил платье. Никогда не думал, что они ему подойдут, и никто никогда его не слушал, когда он говорил об этом, говорил о его проблемах с полом, говорил о том, что гендер является не только конструкцией, но и настолько разнообразным во всем мире, как экспрессия — это спектр, который также отличается. Ему так и не удалось выяснить для себя, что он чувствует. Но сейчас, он чувствует себя собранным, даже открытым, возможно, вдохновленным после честности во время терапии. Он чувствует себя легким. — Вы хорошо выглядите, — мимоходом упоминает сотрудница, собирая пустые вешалки из раздевалок. — Вы должны это взять. Если вы долгое время чувствовали себя неуслышанным, нередко вам хочется, чтобы все услышали вас сейчас. — Думаю, я так и сделаю, — он глубоко дышит, все еще смотря в зеркало, увлеченный и вдохновленный и, прежде всего, влюбленный в себя.