Bark on Bark, Petal Strands

— Ли Минхо. Голос Джонни струится по коже, когда он сидит за кухонным столом, чистит креветки и смотрит на замороженных, мягких существ, которые тают в его пальцах. — Что ты делаешь? Он качает головой, не смотря на Джонни и пожимая плечами. — Я просто пытаюсь их почистить. Я их взял с рынка и заморозил, как идиот. Я не умею готовить креветки, это… «Моя мать никогда меня не учила это делать», — хочет он сказать, но Джонни и так это знает. Вот почему на столе лежит книга рецептов, и поэтому Минхо старается не думать о вчерашнем открытии. — Все в порядке, детка, — Джонни подходит немного ближе и проводит рукой по его талии. — У тебя всё получится. Это просто креветки. «Но дело не только в креветках. Дело не в этом. Речь идет о том, что я залез в ящик тумбы в твоей спальни и увидел…» — Остальные придут сегодня вечером? — Зачем? — Ну, я могу почистить еще креветок… — Минхо хихикает и, беря одну креветку, размахивает ей перед лицом Джонни. — Разве они не любят тоже креветки? — Наверное, да, но всё хорошо. Они съедят всё, что ты приготовишь. Поцелуи Джонни такие нежные для такого грубого вожака стаи, и Минхо почти автоматически наклоняет голову, обнажая шею. За прошедшие годы он к этому привык, даже если ему это не нравится, но Джонни все равно целует его в одно и то же место. Давай, Минхо, признайся уже себе, что это тебе нравится. Дорогой Джонни, Слова смотрят на него, пока он их пишет. Трясущиеся, чернила вытекают из пера, как слезы из его собственных глаз, как бы говоря, что ему не обязательно этого делать, он может просто вернуться в спальню и разбудить Джонни, как он делал это раньше, потому что знает, что старший проснется ради него, потому что он сделал бы для него всё что угодно. Проснувшись, альфа разорвал бы это письмо и сказал бы ему остаться, потому что они могут это решить, потому что Минхо может сделать выбор, он может выбрать его, он может выбрать любовь. Но Минхо знает, что любовь не всегда безусловна и то, что работа приносит больше, чем быть мужем Джонни. Я тебя люблю. Мне жаль. Но разве это так? Действительно ли он сожалеет о том, что сделал это и действовал за спиной Джонни? В долгосрочной перспективе это так произвольно, потому что Джонни будет всего лишь одной главой всей его жизни, но для него это также было началом, определяющей главой, которая могла бы определить всю оставшуюся жизнь. Он тоже всё это видит: огромную зимнюю свадьбу, множество гостей с карманами полными денег и чековыми книжками, выписанными на их имена, написанные синими чернилами шариковой ручки, которые размазываются по покрытию вощеной бумаги, когда Минхо отрывает полоску. Он мог бы забрать это, забрать всё, что есть у Джонни, но хочет ли он этого? Кровавые деньги? Желание денег? Джонни? — Это не любовь, — говорит себе Минхо. — Ты его не любишь. Тебе просто нравится то, что он предлагает и, что он делает, когда у тебя плохое настроение, но однажды ты станешь причиной его плохого настроения. Он уже однажды поднял на тебя руку. Что для тебя важнее? А ты вообще любил его? Или ты пытался изменить его, чтобы он соответствовал твоим желаниям? Ты его любишь или тебе просто комфортно с ним? Он поливал тебя каждый день, чтобы было легче проглотить, чтобы заглушить твои корни, чтобы ты никогда не смог вырасти в какой-либо другой среде? А для того, чтобы ты рос, он когда-нибудь поливал, дабы прорасти и стать прекрасной розой из грязи, в которой он тебя оставил? Или ты просто утонул в ней, а шипы, усеивающие твое тело, в конечном итоге сложились в массу, через которую никто другой не смог пройти без собственных ран? Ранен тобой, Минхо, изрезан и ушиблен тобой. Ты не можешь стать им. Но он любит меня, как никто никогда не любил. И действительно ли он любит тебя, раз собирается причинить тебе боль, чтобы остаться? Действительно ли он любит тебя, раз хватает тебя за волосы, чтобы ты не ушел? Действительно ли он любит тебя, раз целует настолько сильно, что появляется синяк, оправдывая свои действия алкоголем, будто он избегает чувство страха и ужаса? Действительно ли он любит тебя, если каждый раз, когда ты говоришь «нет», он взрывается, выплескивая всё тебе в лицо, как горячую воду, и обжигая твою кожу так сильно, что только его прикосновение может тебя охладить? Действительно ли он любит тебя, раз твои недостатки — всего лишь карта, которую он может разыграть в последнем раунде игры, как раз когда это важнее всего? Как будто его защита не является оскорбительной в лучшем смысле этого слова, как будто он может господствовать над тобой, используя твой же собственный страх, который ты не можешь проглотить, а только давишься, и ему даже не нужно сжимать руками твое горло. Выплюнуть милых бабочек, которые оставляют тебя позади, так как у них есть крылья, а ты отрезал свои, чтобы освободить место для человека, который даже не осмелился мечтать о полете? Это не любовь. «Так сделай это, — кричит он себе. — Зайди в спальню и возьми то, что сможешь взять, пока он спит. Только не бери никаких чемоданов, потому что он услышит, как они катятся по деревянному полу, особенно по месту возле кухни, которое скрипит даже под тяжестью ног. Тебе нужно там сбалансировать и не надевай обувь, пока не выйдешь на улицу. Будет холодно, а оставить его еще холоднее, но горящий гнев, который ты несешь за всё то, что он тебе сделал, намного горячее и согреет тебя, не переживай. Возьми кроссовки в руки. Не бери одежду и не бери еду, потому что он услышит, как упаковка шуршит. Просто возьми то, что дала тебе мать, и уходи, прежде чем он проснется и найдет тебя. Ни одежды, ни обуви, ни одного произнесенного ни слова. Не разговаривай с ним. Не говори ничего. Выключи телефон, если он вообще тебе нужен, или обменяй его на деньги. Он не сможет причинить тебе вред, если подумает, что ты ушел. Он никогда не причинит тебе вреда, если будет думать, что ты мертв. Я покидаю тебя. Вот и вся честность. Хоть раз в жизни просто будь честен. Возьми на себя вину, возьми на себя обязательство, возьми на себя ответственность за это. Ты собираешься причинить боль всем, кого знаешь. P.S. Минхо. На самом деле он не любит тебя, Минхо, а даже если и любит, то не должен. Ты заслуживаешь лучшего, чем поглотить себя целиком только для того, чтобы ему было легче прожевать и выплюнуть тебя с большей точностью. Он поправится. Он поправится, как и всегда. Ты для него не первый, не второй и не третий, хоть он и всегда говорит, что ты для него особенный и единственный. Он сделает всё, чтобы удержать тебя, не так ли? И все драки будут казаться глупыми, пока не закончится забытый день или картофелечистка, и тогда он будет вновь унижать тебя да так, что ты ему поверишь и будешь извиняться и плакать, чтобы удержать его, хотя ты хочешь уйти от него. Так что отпусти его уже. Не вызывай такси, потому что он услышит, и как только выйдешь за дверь, беги квартал, затем надень обувь и продолжай бежать. Беги на вокзал и носи с собой только наличные и познакомься с тревожной ямкой в животе, которая поможет тебе чувствовать себя сытым. В любом случае, он купил тебе всё остальное. Он купил твоё счастье, и твою любовь, и те бархатные плюшевые шторы, которые ты так любишь, и он купил тебе кольцо, и поэтому тебе нужно оставить всё это позади. Потому что, если ты не уйдешь сейчас: Ты никогда этого не сделаешь. Вода в бассейне тёплая, даже ночью, когда загораются лампочки гирлянд, свет которых освещают дорожки лунного света, по которым следует Минхо, направляясь к бассейну. Его стая расположилась в своём номере, дабы уединиться, и Минхо больше нечего делать, также как и нечего терять, кроме того, что нужно доказывать самому себе. Возможно… А это он делает вообще для себя? Или это всё его убеждения? А на самом деле ему больше нечего делать, кроме как верить, что ожидания общества применимы и к нему? Минхо бросает полотенце на шезлонг и стоит рядом в плавках, обхватив себя руками, пока по коже пробегают мурашки. Хоть и тепло, прохладный ветерок присутствует. Он идет босиком к бассейну, чувствуя под ногами бетон, крошечную пыль гальки, которая впивается в ступни его мягких и хорошо намазанных лосьоном ног. Поразмыслив, Ли возвращается к шезлонгу, чтобы взять полотенце, и вновь направляется к воде, присаживаясь на краю бассейна и погружая в воду ноги. Так приятно. Есть что-то в том, чтобы просто посидеть на теплом воздухе и погрузить ноги в теплую воду. Это заставляет его в конечном итоге расслабиться, пока крошечные волны, появившиеся после того как он проводит руками по воде, щекочут его кожу. Минхо болтает ногами, смотря вверх на ночное небо и звезды прямо над отелем, и вздыхает. Он ложится в воду на спину и раскидывает руки, как когда-то научился делать это ещё в детстве, держась на спине и позволяя воде окутывать и нести себя. Возникают мысли о матери, о том, как сильно она его любила и как рано ушла от него. Он думает, что благодаря этому стал сильнее, но ему это не нужно было, чтобы стать сильным. Ему не нужна была никакая травма, чтобы быть сильным. В конце концов, все это не имело значения. Конечно, благодаря этому он выучил пару уроков, но он мог бы усвоить эти уроки не подвергаясь травмам, потерям и боли. Никакие потрясения не имели достаточно глубокого урока. Особенно, когда уроки… «Горько», — думает он. — «Это горько.» «Не доверяй никому», — это не урок, но именно это он понял благодаря Джонни. «Не будь слишком добрым», — еще кое-что, что он принял от Джонни. Не притворяйся влюбленным. И более того… Сделай что-нибудь, чтобы защитить себя. Что-нибудь. Даже если это навредит другим. Расстраивать их, разочаровывать, причинять им боль — ему нравится причинять людям боль? Нравится ли ему унижать их так, как он пытался сделать с Минхеком? Да, наверное да, потому что он не может причинить вред тому единственному человеку, которого действительно хочет, но опять же, он уже это сделал, и в этом проблема. Минхо — лжец, и всегда им был. Вот почему он всегда так отчаянно пытается сказать правду, чтобы поздно ночью лгать самому себе, говоря, что он честен. Для него это не имеет значения, потому что тысяча истин никогда не смогут стереть ту ложь, которую он сказал себе много лет назад. О любви, о том, что такое любовь, а что нет, и о том, любил ли он Джонни или нет. Почему он оплакивает человека, которого никогда не любил? Он не знает, но уверен, что любит себя гораздо больше, даже если иногда он себя ненавидит. В его крови ураган, и это либо спасет его, либо уничтожит кого-то другого, и Минхо всегда выберет себя. Он умный, красивый, способный, сильный и опытный, такой несовершенный, такой слабый и такой оправданный. Ли закрывает глаза, прислушиваясь к журчанию воды, обволакивающее его уши, зная, что рискует заразиться ушной инфекцией, но не может пошевелиться. Он чувствует, что наконец-то ускользает, принимая правду, которую уже некоторое время слишком боялся. Правду, в которой он оправдан. Его следует видеть социально, эмоционально и физически. И сексуально. Он не стесняется и не стыдится своего тела, но он всегда был скромным, просто это его природа. Это то, что придает ему силы, и это нормально. Но несмотря на это он также хочет показать свою кожу, хочет чувствовать себя хорошо, демонстрируя свои бедра, плечи, грудь, да вообще что угодно. Сейчас он даже не надел верхнюю часть купального костюма, просто купаясь с обнаженной грудью, и глубоко выдыхает, вдыхая запах травы вокруг себя. Его шрамы от укусов прекрасны, хотя и бледнеют. Он чувствует себя хорошо, готовый простить себя и начать выполнять тяжелую работу. Всё всегда начинается с малого. Не всегда всё является большим шагом и в правильном направлении, и он это знает. Ему теперь не так больно, когда он думает об этом, когда он спит по ночам, он меньше вспоминает о нем, теперь больше думая о стае Бана. Теперь ему нравится мороженое, он даже охотно понюхал бы манго в супермаркете и почувствовал бы холод на своей коже, к которой когда-то прикасался Джонни. Но старые клетки отпадают, и всего через несколько лет у Ли будет кожа к которой Джонни никогда не прикасался. Он возродится заново, свежий, как он сам, яркий, как волны, которые несут его обратно к самому себе. И он думает, что он дома. Он сам — свой дом. Дом — для него не человек и не здание, а ощущение природы, ощущение себя, возможность просто быть собой, и он выбирает себя. Минхо врезается в бортик бассейна и смотрит в ночное небо. — Минхо! Ли вздрагивает, вскрикивая и дергаясь в воде, а Чан с криком бежит к краю бассейна. — Ты умеешь плавать?! Минхо?! — Да! Что?! — Ой, я… Я думал, ты тонешь! — Я плыл. Ты меня напугал! — Минхо встает на ноги, всё ещё находясь в бассейне, и пристально смотрит на Чана, прежде чем вспомнить, что он сейчас одет лишь в плавки, поэтому прикрывается, обнимая себя. Мурашки быстро пробежали по коже от внезапного изменения температуры — и от страха до забвения. — Ой, прости. Вот, — Чан протягивает полотенце, разворачивая его и слегка встряхивая. Минхо вздыхает и вылезает из бассейна, чтобы сесть на край, а Чан терпеливо ждет, смотря в сторону. — Я не, ух… — Всё в порядке? — Мм? — Я, ну, я пришел… Джинни сказал мне, что ты собираешься ненадолго выйти, и я просто хотел извиниться за то, что произошло ранее. Ужин, кажется, не лучшее место, чтобы говорить о таком, — начинает Чан, смотря на него сверху вниз. — Мне жаль. — Ты всё время смотрел на меня за ужином, поэтому я не удивлен. — Да, я также извиняюсь и за это. Я просто… Ты выглядел таким расстроенным. Минхо кивает. В его голове это не совсем рационально. Почему он расстроился, когда его дразнили? Из-за его прошлого? Это несправедливо по отношению к Чану. — Все в порядке, — шепчет Минхо. — Можем мы не говорить об этом сейчас? — Конечно. — Ты хороший человек, — Минхо чувствует себя слишком уязвимым, чтобы оставаться в стороне от таких глубоких разговоров. — Ты не… Ты не расстроил меня. Не переживай. — Я не переживаю, просто я чувствую, что должен извиниться, — Чан садится рядом с ним, и Минхо накидывает на себя полотенце, как одеяло, укутывая себя. — И я спрашивал, в порядке ли ты сейчас, а не имел ввиду ситуацию на ужине. — Я в порядке. Если не считать мини-сердечного приступа, который ты мне только что причинил. — Извини, ты просто вроде как под водой оказался, вот я и подумал… — Ты меня напугал! — смеется младший. — Конечно, я бы окунулся под воду. — Но ты ведь умеешь плавать, верно? — Да, я умею плавать! Брасс, баттерфляй, ухх, та штука, где нужно быстро двигать ногами… Это, — Минхо щелкает пальцами, чтобы вспомнить название. — Ой, я не знаю плавательных движений. — Черт, я тоже. Чан хихикает. Легко ли напугать Минхо из-за его прошлого? Или он испугался просто потому, что он уж слишком сильно ушел в свои мысли, поэтому и не слышал как приблизился Чан? — Что ты делал? — наконец спрашивает старший, и Минхо думает, что хочет защитить свой внутренний мир, поэтому говорит лишь половину правды. — Просто плыл. Это приятно. — Ммм… — Ага. — Я думал, ты сказал, что у тебя нет купальника. — О, это… — Тебе не нужно объясняться. Я просто надеюсь, что ты знаешь, что тебе не нужно стесняться. — Я остановлю тебя прямо здесь, — стонет Минхо. — Во-первых, я не стесняюсь. Просто я скромен и мне нравится держать свое тело при себе. Во-вторых, не говори так. Типа… Твои слова ничего для меня не значит, ничего личного. — Знаю. Я говорю это к тому, что просто думаю, что у всех нас разные тела, мы все люди, и это нормально демонстрировать его. — Эта формулировка мне нравится больше. — Потому что ты красивый, Минхо, понимаешь? У тебя красивый нос, ноги, руки и голова? Я не знаю, к чему я клоню, я просто пытаюсь… Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя… — Я не стесняюсь и не смущаюсь, расслабься. Мне просто нравится уединение. И спасибо, наверное? — Минхо улыбается. — У меня нос отца. — Да? — Не знаю. Я никогда не встречал этого человека, — вновь смеется Минхо, а Чан игриво стонет. — Знаешь, у меня мамин нос, — тыкает себя в нос Чан. — Вообще-то, я и все мои сестры так делаем. — Сколько у тебя их? — Пять. — Ох, вау, — глаза Минхо расширились от удивления. — Это круто! А у меня нет ни братьев, ни сестер. — Да. Однако Феликс меня обошел. У него шестеро сестер. — Ух ты! Так много детей. — Представь, что ты средний ребенок в семье? — говорит Чан. — Я был бы так зол на все. — Ну, Феликс не совсем… — Минхо и он обмениваются понимающими взглядами. — Ты можешь это сказать. Он гремлин. — Я люблю его и говорю это с уважением. — Джинни единственный ребенок в семье, у Инни несколько братьев, я всегда забываю сколько их… Четверо? Так ведь? — он пытается что-то вспомнить, но похоже не может. На самом деле они не так много говорят о своих семьях. Это единственное, что их всех объединяет с Минхо. — Большие семьи, — большинство стай таковы. Считается, что чем больше членов семьи, тем они престижнее, тем на большее количество ресурсов они могли претендовать в прошлом, и, возвращаясь к истории, всегда была сила в численности. — Да, но мои родители развелись, так что нас как бы разделили, — Чан делает рубящее движение рукой, и улыбка Минхо гаснет. — Мне жаль. — Нет, всё в порядке! Мы всё ещё общаемся друг с другом, а родители общаются, потому что им приходится. Так как я владею журналом. Но все в порядке. Я думаю, что делаю хорошую работу. — Да, всё так и есть. Некоторое время они сидят молча, прежде чем Минхо начинает болтать ногами, опущенными в воду. — Моя мама была горничной. — Правда? — Ага. — Она была добра к тебе? — Мила. Я любил ее, люблю ее, очень сильно. Она умерла как раз в тот момент, когда я закончил обучение. — Мне очень жаль. — Я думаю, ты бы ей понравился, — кивает Минхо. — Ей всегда нравились мягкие мужчины. Она всегда советовала мне встречаться с мягким мужчиной, по-настоящему эмоциональным, понимаешь? Типо это должно было быть лучшим вариантом для меня или что-то в этом роде. Но общество часто забывает, что мужчины очень эмоциональны, и мы учим их выражать это через гнев и ярость, а не через слезы и общение. — Да. Ты думаешь, я мягкий? — Это не оскорбление. Ты нежный и заботливый. — Как и ты. — Я… Возможно. Я могу быть слишком мягким, — признается Минхо, сморщив нос. — Тебе надо было видеть меня в супермаркете до десяти часов утра. — Не думаю, что хочу. — Раньше мне приходилось ходить рано утром, перед школой. Скучаю по маме. Я не часто думаю о ней. — Думаю, она бы тобой очень гордилась, — Чан похлопывает его по плечу, и Минхо выдыхает. Если бы старший только знал, насколько на самом деле она разочаровалась бы в нем. — Спасибо. Я уверен, твои родители на седьмом небе от счастья от тебя. Ты — главный редактор, у тебя замечательная стая, хорошая квартира. — Хах, — смеется Чан. — Эта квартира — единственная, которую мы смогли найти, которая была бы просторной и не имела панорамных окон. Он отклоняется. — Да, Сон-и рассказал мне. И почему ты пожал плечами? Я правда уверен, что твоя мать любит тебя. — Да, она великолепна. Она любит мою стаю, — Чан так сильно любит свою мать, что это видно в его глазах, видно восхищение ею и доверие к ней. — Но мой отец не верит в полиаморию. Нет, я ничего такого не имею ввиду! Он ко всем уважительно относится, без какой-либо злобы. — Полиамория прекрасна, — признается Минхо. — Ты можешь подарить так много любви. Крис кивает. — Я не собирался искать шестерых партнеров, просто… Так получилось, понимаешь? Естественно. — Так и должна случаться любовь. Естественно. — Просто… с шестью людьми. И знаешь, мне это нравится. Я люблю свою жизнь и их я очень сильно люблю. Я знаю, что людям возможно это не нравится или не понять, но мне всё равно. Я чувствую себя в безопасности с ними, и с тобой тоже. Я рад, что ты присоединился к нашей стае, — Чан поворачивается к нему, говоря это, и Минхо перестает жевать свою нижнюю губу. Он тоже рад, что присоединился к ним. И он тоже любит их, их всех, и теперь ему не страшно признаться в этом. Он любит их всех. Всех семерых. В более сильном, платоническом и бытовом смысле, конечно. И Минхо этому рад. У него сейчас есть всё, что он когда-либо мог пожелать. Он чувствует себя счастливым, как будто он свободен. Минхо обрызгивает Чана. — Не теряйся в своих мыслях, всё в порядке. — Эй! Не брызгайся! — Чан брызгается в ответ с гораздо большей силой, а Минхо, возмущенный, вздрагивает, пока капли воды капают на ноги. Он складывает полотенце и откладывает его в сторону. — Что ты… — Я обрызгал тебя, чтобы отвлечь! — И я обрызгал тебя в ответ, мы квиты! — Ты слишком сильно меня обрызгал! — Нет, я этого не делал! — Да! Ты именно так и сделал! Я сейчас столкну тебя в бассейн… — Не надо, Минхо. — Хочешь снять майку, чтобы я мог обрызгать тебя в ответ? — Минхо встает, скрестив руки, и ждет, пока Чан наконец вздохнет. Старший поднимается и тянется, чтобы снять майку, прежде чем швырнуть Минхо в бассейн. — Эй! — Ты и так уже мокрый! Ли Минхо, ты мелочный! — Мелочный? — да, он мелочный. — И это говоришь ты?! Мне приходится добавлять в кофе соевое молоко, потому что ты пьешь очень много обычного молока! — Ладно, ладно, — Чан сбрасывает майку и шорты, оставаясь в боксерах, и Минхо смотрит на него. Он действительно великолепен, но не только потому, что у него красивое тело. Татуировка на правой стороне груди — прикрытие, а его кожа выглядит загорелой в лунном свете, и он выглядит таким сильным и счастливым. Минхо почти не смотрит на его пресс. Чан с разбега прыгает в бассейн прямо рядом с Минхо, почти приземляясь на него. Минхо вскрикивает, когда вода попадает ему в ухо. — Вот, теперь мы оба мокрые. — Ты ударил меня по уху! — Ли стаскивает Чана с лестницы, когда тот пытается выйти из бассейна, обхватив его руками за талию, и тянет своего босса в воду, пока тот кричит, а руки Чана бьются о волны. — Господи, Минхо, насколько ты силен?! — кричит старший, смеясь, пока Минхо обрызгивает его в ответ. Ли очень сильный. В конце концов, он сын служанки.